Должно быть, Бог начал испытывать нас, когда мои спутники поскользнулись на горной дороге. К счастью, это ещё не было по-настоящему серьёзным испытанием, но непрерывный дождь вызывал оползни повсюду, а мы были далеко в горах.

Проводник, нанятый в ближайшей деревне, поначалу был весьма деятелен, но, услышав ночью волчий вой, он начал вести себя странно. Однажды в обед он пошёл собирать грибы для еды и не вернулся. Мы были потеряны среди гор и воя волков.

К счастью, мы не отклонились от тропы и должны будем непременно куда-то выйти, если будем продолжать идти по ней вперёд. Мы верили, что нас ведёт Божья воля, мы повторяли Его имя и продолжали наш путь по грязи вперёд.

Но наши запасы стали подходить к концу, а мы всё ещё не видели ни огонька за густыми деревьями. Дождь всё моросил, и много раз мы ставили свои палатки под огромными деревьями или под прикрытием скалы, чтобы без сна следить, как вода падает на мох.

К концу третьего дня беспрестанного дождя, мы, наконец, добрались.

Многие из нас кашляли, вероятно, от того, что наши палатки превратилась в рассадник грибов. Даже самые смазанные жиром хорошо выдубленные кожаные плащи пропитались водой, стали мягкими и сплошь поросли плесенью. Нам казалось, что нам вместе с нашими плащами суждено обратиться в прах в этом лесу.

Но мы действовали именем Божьим и не боялись смерти. Мы были уверены, что выполним поставленную перед нами задачу. И не находили ужасным последнее место, которое нам следовало проверить - ту знаменитую деревню горячих источников с названием Ньоххира.

Это край, ещё ни разу не видевший пламени войны. Даже в древние времена, когда битвы ураганами носились по всей земле, он всегда оставался оживлённым, всегда оправдывал свою репутацию оазиса бесконечного смеха и музыки. Добавьте к этому возлияние напитков вместе с паром горячих ванн - и вы не узнаете своего врага, даже столкнувшись с ним нос к носу. Но всё это делало такое место и лучшим укрытием для бегущих от закона.

Кроме того, высокопоставленные священнослужители каждый год приезжали с юга в землю Ньоххира для исцеления. Не было невозможным, чтобы какие-то люди со злыми намерениями нацеливались на этих великих слуг Божьих и для того проникали в эти воды со своими еретическими взглядами.

По приказу папского отделения мы прибыли Ньоххиру впервые почти за двадцать лет.

Здесь было так же шумно, как и всегда - настоящий рассадник разврата и удовольствий. Видные архиепископы нередко пялились на танцующих девушек и гонялись за ними. Были те, кто пил утром, днём и вечером, а засыпал, наконец, лишь к рассвету следующего дня. Хотя их проступки вызывали наш гнев, нашим долгом было разоблачить ересь, а не следить за развратом. Да, мы являлись инквизицией.

Поздней осенью пришли мы на эту землю и оставались здесь всю зиму. Мои спутники рассеялись по купальням деревни, и в тех ваннах, в тех обеденных залах, они не спускали зорких глаз в поисках коварных богохульников.

Купальня, которая была мне назначена, ещё не существовала в наш прежний визит.

Места, отрезанные от остального мира, отделённые от него горами ненавидят перемены. Ньоххира не была исключением. Здесь каждый имеет право основать купальню, если найдёт источник, но все стоящие из них давным-давно откопаны. И потому этот порядок выставляет барьер, призванный защищать интересы старожилов.

Неудивительно, что новые купальни уже давно не открывались, тем сильнее я был поражён, когда узнал о появлении такой в деревне. К тому же процветающей.

Собирая предварительные сведения, мы натолкнулись на слухи, что они обнаружили источник с помощью колдовства и процветают, обманывая своих гостей. Хотя, конечно, нам не следовало доверять слухам, которыми обрастают удачливые новички, в конце концов, это же Ньоххира, где не любят перемен.

И вот, мне, недостойному, выпало остаться в этой купальне. Я стремился открыть истину во имя Бога. Однако увиденное и услышанное там изрядно измучило моё сердце.

Это из-за того, что хотя на первый взгляд вышеупомянутая купальня казалась порядочной, было загадкой, почему она так процветала, если она действительно была порядочной. Кроме того, она располагалась на краю деревни, врезаясь в самые горы. Такие места предпочитали более состоятельные гости, но в то же время в таком труднодоступном месте было бы трудно откопать источник. Поэтому слух об использовании колдовства для этого мог иметь под собой основания.

Сверх того, у них и гости были странными. Я расспросил в купальне, где они узнали об этом месте, они пришли сюда по их словам из различных королевств и иных мест. Они сказали, что все познакомились с хозяином купальни, когда он был странствующим торговцем.

Продолжая расследование, я обнаружил, что эта купальня имеет прочные связи с компанией Дива, быстро прибравшей к рукам все северные земли. Возможно ли это для простого торговца? Не колдун ли он, обманывающий людей? А если нет, не послан ли он великой державой с какой-то целью? В любом случае, если бы он плохо говорил о Божьем доме, мне пришлось бы сообщить об этом в папское отделение.

Держа всё это в голове, я внимательно следил за купальней, но ничего не понял. Что особенное было в ней, что здесь собиралось столько людей?

Но хотя было легко сообщить о них в папское отделение как о тех, кто нуждается в надзоре, мы не могли послать честных Агнцев Божьих на костёр. И вот, перед долгой дорогой обратно в папское отделение, я в итоге не мог решить, что делать.

Однако в любом случае у меня было много времени. Наблюдая, как дождь мягко и неутомимо вымачивает мох, я решил вернуться в купальню.

Называлась она "Волчица и пряности".

Движешься ли по реке или по дороге, первое, что замечаешь, - это запах.

Своеобразный запах серы был настолько густ, что его было почти видно. Когда мы привыкли к запаху, стал различим пар из ванн за деревьями. Порой ветер доносил звуки зажигательной музыки.

Первое, что нам встретилось по дороге, это конюшня, сдающая лошадей внаём. В ней были привязаны лошади с мощными ногами и длинной шерстью, они пугливо смотрели на прохожих. Были там и лошади более привычных пород, возможно, они принадлежали гостям.

За конюшней стояли здания, похожие на мастерские с довольно большим фасадом, это были входы в купальни. Входы были весьма широкими, должно быть, чтобы гостям было удобней вносить большое количество вещей, особенно зимой. Люди, собравшиеся перед входом, были, скорее всего, музыкантами и акробатами, приехавшими в Ньоххиру на работу и желавшими предложить свои услуги, вокруг собралось несколько высоких женщин, поигрывающих своими волосами, ловкий мужчина становился на руки, а между своими трюками подкармливал медвежонка.

Бог им в помощь.

Все постоялые дворы были похожи друг на друга, соседствуя с множеством магазинов, торгующих нужными вещами.

Мы, наконец, достигли городской площади, расположенной у довольно оживлённой пристани на реке, протекавшей через деревню. Люди, суетившиеся у пристани, конечно, не были обычными гостями. Чем больше людей принимают купальни, тем больше товаров нужно для их обслуживания. Здесь всё кипело, как перед битвой, и в месте выгрузки высилась гора грузов. Рядом с ними в железной клетке горел огонь, в котором раскалялись железные прутья. Я рассматривал их, пытаясь понять, что это, но тут увидел, что люди, похожие на работников из деревни, осмотрев тот или иной груз, берут один из прутьев и прижимают к товару. Похоже, что они ставили клеймо, чтобы груз попал по назначению.

Одновременно с этим, то и дело приходили те, кто, видимо, работал в купальнях, они забирали товары и уносили их, среди них были и взрослые, и дети, разного цвета волос и глаз, разных черт лица. Доставка товаров была сезонной работой, поэтому многие из них, похоже, приходили сюда на сезонные заработки. И такие, конечно, могли путаться в названиях купален, возможно, они даже разговаривали на разных языках, так что я подумал, что клеймить товары было вполне разумно.

Тем не менее, похоже, разгорелся спор, какие-то люди громко кричали друг на друга. Они не были одеты в дорожную одежду, поэтому должно были являться местными жителями. Они хватались за свои волосы перед сложенными ящиками. Я не мог расслышать, о чём они спорили, да это и не имело отношения к моей работе, поэтому я мало обращал на это внимание. Когда мы покинули площадь, шум всё ещё не утих.

Мы шли по деревне, повсюду виднелись таверны и дешёвые постоялые дворы, полные людей, которые пили и ели, пока солнце ещё высоко стояло в небе.

Будь это городом, окружённым стеной, обстановка показалась бы дикой, но здесь иное дело. Возможно, шумели здесь те, кто нанимался работать на хозяев купален. Такие работники не могли оставаться в купальнях, поэтому они купались в общественных ваннах, доступных для каждого, и ночевали вместе в тесноте дешёвого жилья. Из-за большого количества людей таверны накрывали столы вдоль всей улицы, те же, кто купался в ваннах без стен и крыш, пересекали улицу голыми, чтобы купить выпивку.

На обочине дороги стояли те, кто, вероятно, были молодыми священниками, впервые попавшие в Ньоххиру, будучи в услужении своих архиепископов или настоятелей. Плащи их были разными, так что вряд ли они были знакомы между собой, но, возможно, они застыли в растерянности и лишь ждали помощи от того, кто мог бы их понять. Они были подобны ягнятам.

Проходя мимо, мы видели, как красивые полуголые танцовщицы что-то кричали им, недоумённо таращившимся на непривычное зрелище. Я молил Бога, укрепить их стойкость, чтобы они могли победить искушение, а потом продолжил идти вперёд.

Дальше по дороге толпа редела, становилось всё больше крупных зданий. Если перед входом развивался большой украшенный султаном флаг, это, вероятно, означало, что какой-то аристократ снял для себя всё здание.

Постепенно начал ощущаться подъём, дорога подходила к склону горы, купальни здесь были укрыты за деревьями. Шум пристани постепенно растворялся в пении птиц. Говорят, чем дальше от суеты, тем действенней вода и тем выше ранг купальни. Потому что докопаться до воды здесь сложнее, а возведение зданий сопряжено с большими хлопотами, поэтому без достаточных денег открыть своё дело не удастся.

А это место, куда можно попасть, только пройдя через лес и поднявшись на вершину крутого холма, требовало достаточно больших денег.

Само здание выглядело простым, но внутри было, насколько я мог видеть, изрядно суматошно. Сложно отражая картину на пристани, здесь тоже громоздились товары. Я сразу заметил пшеницу, рыбу и вяленое мясо. Колбасы, набитые до такой степени, что их буквально выдавливало из ящиков. Тут же стоял ряд кувшинов, похоже, с оливковым маслом, обычным для южных стран. Скорее всего, это был отдельное требование какого-то ужасно себялюбивого священника с юга или кого-то из знати. Я подумал, сколько времени и денег требуется для доставки сюда этого масла и не мог не покачать головой.

Я не мог видеть, что внутри других ящиков, но их упаковка была добротной, так что там было что-то отменного качества, даже что-то роскошное. И на всём было клеймо.

Изображение легко узнавалось на расстоянии, оно же свисало с карниза купальни - воющий волк. Это был символ купальни "Волчица и пряности".

- О, нет! Почему оно не подсчитывается?! - вдруг раздался громкий голос.

Мне показалось, что голос прозвучал из-за груза, и в самом деле тут же показалась маленькая голова. Это был ребёнок с волосами странного цвета, что-то вроде серебряных крапинок на фоне пепла. И явно не из слуг, а ребёнок хозяина купальни, притом девушка, почти девочка. Её довольно длинные волосы указывали на её положение. Размахивая грифельной доской в руке, она повернулась к входу в баню и крикнула:

- Эй, брат! Тут точно что-то не так!

Я нахмурился, полагая, что юная госпожа не может говорить так громко, и тут я увидел, как она что-то схватила из полотняного мешка рядом с ней и сунула в рот. Надо же, каким сорванцом она оказалась.

- Я всё считала снова и снова, но пшеницы не хватает! И я думаю, там и немного ржи есть! Я же говорила, что им нельзя доверять!

Я был впечатлён здравым смыслом ещё такой юной девушки. Муку разных злаков нелегко отличить, особенно, если смешивать. Даже, замесив тесто, никто, кроме мастера не заметит, пока не станет поздно. И тут в мои мысли ворвался ещё один голос:

- Что это за шум? Ты кричишь слишком громко.

Из дома появилась другая девушка, прекрасно подходившая первой. Свободно накинутая на её голову ткань позволяла увидеть её волосы цвета льна, она была чуть выше. Я сначала подумал, что они сёстры-близнецы, но во второй девушке чувствовалось нечто необычное.

- Здесь не вся мука, что нам надо, и я думаю, что часть муки не чистая, там подмешали. И потом, где брат?

- Малыша Коула пригласили к ваннам эти старикашки. Но - подмешали? Хмм...

Девушка с серебристыми волосами скромно отошла, давая пройти той, что с льняными. Вторая девушка приблизила нос к мешку с мукой.

- Хм. Как бы там ни было, скорее всего, у нас не хватает из-за этой суматохи у пристани.

- Мне проверить? - спросила сребровласая девушка, но другая тут же стукнула её по голове.

- Дурёха. Собралась поиграть?

- Н-нет...

- В доме хватает бездельников. Попроси кого-нибудь отнести это всё и пусть проверят, пока ещё возможно.

- О-у-у... Мне можно с ними? - спросила сребровласая.

Девушка с льняными волосами пристально посмотрела на неё ледяным взглядом, и та отшатнулась, как горностай, обнаруженный лисой.

- А это кто? - указала на меня поверх сложенных ящиков девушка с льняными волосами.

Кажется, наконец, заметили.

- Да, в самом деле. Я не знаю.

- Ты, маленькая дурочка...

Сребровласая девушка выказала недовольство раздражением в голосе второй девушки, но под пристальным взлядом той она отшатнулась.

Было вполне ясно, кто самый главный в этой ситуации, поэтому при всём их сходстве они были, вероятно, сёстрами, росшими отдельно друг от друга. Та, что мне казалась постарше, говорила с устаревшими оборотами в речи, возможно, её прислали сюда из далёкой страны для замужества, или она росла в доме старого человека и от него научилась так говорить.

Так мне казалось, но это не стыковалось с моим предположением, что они сёстры. Для жениха было странно вводить в свой дом обеих сестёр. А при моей работе всё, что не состыковывалось, странным образом привлекало моё внимание.

Пока я думал, старшая девушка обратилась ко мне поверх кучи товаров:

- Так кто же ты? Превосходное время, если ты пришёл за подаянием. В купальнях полно таких.

То, как она произнесла "подаяние", сбивало с толка, и одновременно странно привлекало. И какой странной была сама девушка. Я приосанился и ответил:

- Моё имя - Гран Сальгадо. Я пришёл сюда по рекомендации аббата Баухи, который сейчас находится здесь. Может, вы уже слышали, что я останусь у вас этой зимой?

Хотя я представился, расположения девушки это не прибавило. Она даже не удосужилась скрыть свой откровенно подозрительный взгляд. Может, это было связано с моим внешним видом. На мне был длинный плащ, вытертый по швам, на шее висела связка чеснока - и еда и средство отпугивать насекомых, когда спишь на открытом воздухе. Мой посох был примерно моего роста, я нашёл его на дороге, и он отлично помогал мне держать бездомных собак на расстоянии, проверять глубину луж и даже сушить одежду. Своей бороде я довольно долго не уделял внимания, чтобы было теплее лицу и шее. К тому же я был весь в грязи - от ногтей до морщин на лице. Конечно, я мог бы вполне сойти за нищего.

Вероятно, она заговорила про подаяние, потому что в этих холодных горах нищим не выжить.

- Хм... Ладно, я полагаю, гости бывают очень разные.

- Если у вас нет комнаты, я не возражаю против сарая.

- Нет нужды. Кажется, я должна сказать... Я беспокоюсь о чём-то другом.

- О чём-то другом? - переспросил я и вдруг понял. - Извини. Если ты насчёт блох или вшей, тогда я пойду к реке и приведу всё в порядок.

В этой купальне собирались люди определенного достатка. Это не дешёвое жильё у дороги.

- Это тоже, но на самом деле... - она негромко фыркнула и улыбнулась. - Я удивлена, увидев, что ты, возможно, действительно верен правилам. При такой одежде от тебя не пахнет. Возможно, ты предпочитаешь бобы с водой мясу с выпивкой? Здесь не хижина отшельника.

- А, понимаю, - слегка засмеялся я - впервые за несколько месяцев - Аскетизм предназначен для того, чтобы мы сами себя ограничивали, а не навязывали бобы с водой другим. И Господь позволяет перерыв по случаю.

- Мне придётся на это надеяться. Миюри, - обратилась девушка с льняными волосами, и та, с серебряными, тут же выпрямилась, - проведи этого человека к ваннам и приготовь бритву, мыло и всё такое. Я займусь грузом.

- О, это нечестно! Мама, ты собираешься что-то съесть втайне от отца?

Девушка по имени Миюри назвала другую мамой. Я даже не мог такое предположить, но после этого слова я уже не воспринимал их как сестёр, только как мать и дочь. Больше всего меня удивила молодость матери.

- Дурёха. Я не буду делать ничего такого.

- Ты точно будешь! Здесь горшок с сахаром! Это нечестно! Я тоже хочу попробовать!

Но разговором они всё же напоминали сестёр. Во всяком случае, наблюдая за ними, я не мог удержаться от улыбки. Или это представление, если они работали, как лицо купальни.

- И что я теперь должен делать? - спросил я с немного натянутой улыбкой.

Мать хлопнула свою дочь по голове, а та хмуро показала мне направление.

Танцовщицы плавно раскачивались под пение хора и игру музыкантов. Кто-то смотрел на них и внимал музыке, кто-то увлечённо разговаривал с чашей вина в руке, а кто-то - о Боже - сосредоточился на игре в карты или в кости.

Возможно, они сами приехали сюда после долгого путешествия, либо привыкли к такому на родине, помогая бедным или принимая странствующих монахов, но ни один не обратил на внимания на мой потрёпанный вид, когда я вошёл в купальню.

Я сбрил бороду, подрезал волосы и отмыл тело мылом, предоставленным купальней. Аббат Бауха заметил меня, пока я приводил себя в порядок, и скоро я им был представлен нескольким его собеседникам.

Похоже, аббат с остальными останутся здесь до заката, но мне надо было кое на что взглянуть. Я покинул источник, надел одежду, также предоставленную купальней, и вернулся в главное здание. Одежда была удобной, изо льна, а сверх того плащ, подбитый толстым слоем шерсти, чтобы согреть меня.

Мне в этом было так жарко, что начала кружиться голова, и я занялся поисками своей одежды, и тогда я снова увидел ту девушку с льняными волосами... хотя вправе ли я называть её девушкой. Рядом с ней был мужчина, намного старше её, недавно миновавший самый расцвет своих сил, сидели они довольно близко друг к другу.

Я испытывал неловкость, что врываюсь в эту нежную сцену, и замешкался, не решаясь обратиться к ним, но девушка вскоре заметила меня.

- О, какой красавчик, - сказала она восхищённо и хихикнула.

- Благодаря тебе я чувствую себя обновлённым, - поблагодарил я.

Она быстро улыбнулась и подмигнула мужчине рядом с ней.

- Это гость, который недавно пришёл. Он был такой грязный, что я первым делом отправила его купаться, - без стеснения выложила она, но это вполне подошло ощущению, исходившему от неё.

Но мужчина рядом с ней смущённо улыбнулся и движением бровей постарался вразумить девушку.

- Прости мою жену. Я хозяин купальни, Крафт Лоуренс, - представился он, подошёл ко мне и протянул руки.

Раз она его жена, значит, та сребровласая девушка действительно дочь этой, которую я сейчас видел перед собой. Среди тех, кто жил в тишине созерцания и молитвы, были вечно молодые женщины, но даже среди них жена хозяина была бы необычной. Я вспомнил слух об успехе купальни, принесённый колдовством. Образ никогда не старевшей ведьмы пришёл мне в голову.

- Меня зовут Гран Сальгадо. Я пришел по рекомендации аббата Баухи. Я слышал, что эта земля лежит ближе всего к местопребыванию Бога в мире.

- Я молюсь каждый день, чтобы он был рядом, но не для того, чтобы бранить нас, - сказал хозяин Лоуренс, мягко улыбаясь.

Избавляясь от грязи, я слушал разговоры купающихся гостей, из которых явствовало, что когда-то Лоуренс был странствующим торговцем. У меня было чувство, что даже будь у него хвост, его так просто не поймать.

- Кстати, где мои вещи и одежда? Эта, что я взял на время, слишком тёплая для меня.

- Я отнесла вещи в твою комнату. А одежда стирается. Если бы я оставила её в твоей комнате, она бы превратилась в гнёзда жуков.

- Эй, эй, Хоро.

Похоже, имя жены было Хоро. Имя необычное, но я чувствовал, что раньше слышал его где-то. Я задумался, не имеет ли оно какое-либо отношение к еретическим праздникам, но вдруг почувствовал на себе взгляд хозяина и вернулся из своих дум.

- Пожалуйста, прости её. Она просто так говорит.

- О нет, это я прошу прощения за то, что приехал в таком состоянии. Аббат Бауха иногда ругает меня за это. Я не отшельник, просто ленив, к моему великому смущению.

Было время, когда меня самого принимали за еретика, когда я искал ересь. Добродетели, приведённые в Священном Писании, суть послушание, целомудрие и аскетизм, там не сказано, что правильно быть грязным.

- Но я вижу... Если моя одежда стирается, тогда...

- Почему тебе не отдохнуть в своей комнате? Ты, должно быть, устал от долгого путешествия.

- Я ценю участие. Но, несмотря на мой возраст, я взволнован с момента прибытия. Раз на мне такая тёплая одежда, я подумал, мне стоит прогуляться по деревне. Если можно, я наведаюсь и к пристани. Я слышал, там что-то не так с грузом.

Хозяин Лоуренс, кажется, немного удивился и повернулся к Хоро.

- Миюри суетилась из-за того, что там были не все ящики и не хватало пшеницы.

- Вот как? Хм... новый мельник, приехавший торговать в деревню... Я думаю, потому что это было так дёшево... О, но мы не можем позволить гостю заниматься этим.

- Я по-настоящему неугомонный человек, и мне бы хотелось бродить по оживленному месту, а не сидеть на месте у очага.

Лоуренс виновато посмотрел на меня, затем улыбнулся, будто передумал.

- Очень хорошо, тогда я был бы очень благодарен, если бы ты это сделал. На самом деле у нас есть, кому убрать доставленный нам груз. Кое-какие продукты испортились бы, попав под снег.

- Предоставь это мне.

В купальне было полно гостей, немного дальше по коридору разговаривали люди. Там, должно быть, был камин, вокруг которого в приятной беседе проводили время гости. Требовалось немало денег, чтобы прожить в купальне всю зиму, а это значит, это большое количество гостей могли их заплатить.

Я мог бы узнать секрет, почему эта купальня так процветает, если я расспрошу на пристани об их грузе. Если они применяют колдовство, в разговорах должно что-то всплыть насчёт заказа ими подозрительных товаров. И ещё меня поражала молодость жены хозяина купальни Хоро.

- Хорошо, тогда я ухожу, - сказал я во имя Бога лучезарного.

Я понял, как люди, уйдя из уединенной купальни и оказавшись в центре деревни, ощущали, что они спустились в мир смертных. Из-за этого аристократ заплатит большие суммы денег, чтобы остаться в этом укромном месте. Наблюдая за всей этой сутолокой, выслеживая затаившихся врагов Бога, я добрался до пристани, где стоял ещё больший шум, чем прежде.

"Здесь недостаточно!", "Это не то, что мы заказали!", "Что, проклятье, происходит?!", "Эй, кто-нибудь отправьте лодку с посыльным к Атифу!"

Шумело несколько хорошо одетых мужчин. Все сложенные там грузы были вскрыты, чтобы проверить содержимое. Издали было похоже, что там везде была мука.

- Это ужасно! Они что? Не умеют складывать ящики?! - крикнул один мужчина и посмотрел на другого, одетого как матрос. Многие матросы суеверны и бесстрашны, поэтому, конечно, этот не мог усидеть спокойно перед такой разъярённой толпой.

- Н-не болтай ерунды! Ты знаешь, как долго я занимаюсь этой работой!

- У... угх, Хорошо, ты прав, хорошо... Прости, что усомнился в тебе.

Похоже, все собравшиеся здесь были хозяевами купален. Я понял, о чём они спорили.

- Простите, - крикнул я им, и они все посмотрели на меня.

- Что ещё? Не видишь? Мы заняты. Давай попозже.

Возможно, из-за моей одежды меня приняли за чужака, за гостя, и от меня отмахнулись, как от мухи. Но у меня была веская причина быть здесь.

- Господин Лоуренс, хозяин купальни "Волчица и пряности" попросил меня кое о чём. Он получил меньше муки, чем заказал, и я подумал, что могу посмотреть, не осталось ли случайно здесь что-то из его груза.

Все с раздражением посмотрели на небо.

- Проклятье, то же самое и у всех нас!

Похоже, что все купальни деревни были обмануты негодяем мельником.

- Гррхх, это просто потеря времени, так ничего не решить! Мы запряжём лошадей и сами поедем покупать муку, эти проклятые правила! - выкрикнул, срывая свою шляпу, пухлый мужчина средних лет.

Все потрясённо посмотрели на него.

- Ну же, господин Моррис, так нехорошо. Это деревенское правило.

- Верно! У меня тоже болит голова от этого!

Ньоххира была деревней, затерянной в горах, а предстоящая зима принесёт глубокий снег. Вся их пшеница должна быть завезена. Если бы деревня позволила какой-то купальне опередить другие, мне не трудно было бы представить, как быстро всё выльется в войну купален за поставки. А торговцы, следящие за самым лёгким дуновением подобных противостояний, тут же не замедлят повысить цены для деревни.

Похоже, Моррис сам знал об этом. Он был особенно хорошо одет, следовательно, он обладал выдающейся даже по меркам Ньоххиры купальней.

Меж тем Моррис продолжал разглагольствовать.

- Я расстроен не тем, что там немного не хватает! Добавив воды при замешивании теста, я увидел, что эта пшеница - на самом деле чистый овёс! Я был бы уничтожен, подав такое своим гостям! - возмущался он, размахивая шляпой, зажатой в руке.

Хлеб бывает разных видов: пшеничный - это лучший, из пшеницы, смешанной с рожью - немного хуже, далее из пшеницы, смешанной с каштановой или бобовой мукой, потом ржаной - горький и тёмный, ржаной, смешанный с каштановой или бобовой мукой и так далее. Овсяный хлеб был среди них худшим из худших. А так как он не очень хорошо поднимался, его, собственно, и хлебом нельзя было назвать. Обычно из овса варили каши, которую часто раздавали бедным. А так - это, скорее, корм для лошадей в процветающих землях.

- Но правила есть правила...

- Нет, если ты пошлёшь слугу купить что-нибудь, господин Моррис, тогда мы тоже!

- Эй!

- Урожай этого года уже закончился. Чем дальше, тем дороже хорошая мука. Это, несомненно, принесёт нам больше потерь, если не поторопимся.

- Но если мы сделаем это без собрания, другие купальни...

- Тогда мы должны провести собрание. Это проблема всей деревни!

- Но опять же, это ведь нас обманули хитрые слова этого мельника из Атифа... Если мы попытаемся изменить правила деревни, они скажут - а я говорил вам об этом!

Пусть и говорилось, что эта деревня горячих источников ближе других мест к небу, те, кто вкладывал деньги в её воды, волновались за то, что весьма основательно вросло в земной мир. Мне подумалось, что это довольно забавно, но я также чувствовал всю здравость этого.

И тут заговорил горячившийся человек по имени Моррис:

- Так вы все что, собираетесь замесить снег вместо пшеницы и поставить в печь?!

В Писании сказано, что не единым хлебом жив человек. Однако, гости привыкли к пшеничному хлебу и никогда не будут есть овсяный хлеб или кашу.

Хозяева купален обменялись взглядами и удручённо вздохнули.

- Если дьявол припечёт... Думаю, нам следует смириться с позором и срочно созвать собрание.

Все с мрачным видом кивнули и покинули пристань.

Когда я вернулся в баню и сообщил о ситуации, Лоуренс выглядел так, словно у него болела голова. Я не был членом деревенского собрания и не могу точно знать, что будет потом с мельником. Зато я точно узнал, откуда берутся неизменные груды вкусного пшеничного хлеба на столах "Волчицы и пряности".

По словам купавшихся в ванне, купальня воспользовалась связями с компанией Дива, прибравшим к рукам весь север, с этим были согласны все. Они смеялись, уверяя, что, как бы ни был плох урожай, как раз в этой купальне можно было наслаждаться мягким сладким пшеничным хлебом.

Меня интересовали связи Лоуренса с компанией Дива, но, похоже, он ещё странствующим торговцем помог им в тяжёлый для них период. Если так, то я нашёл ответы не только на вопрос, касающийся хлеба, но и на другие мои вопросы. По сути, если подумать, что он получил помощь компании Дива с её многочисленными копями, то это облегчило бы ему поиск новых источников на этой земле и оплату открытия своего дела.

Однако в этой купальне были и иные странности. Я осознал это, оставшись у них и присматривая за всей деревней. Это заведение так процветало, что я бы понял, если бы окружающие купальни просто злословили о нём.

"Волчица и пряности" занимала хорошее место, их ванны были просторными, у них даже была ванна, устроенная внутри грота, чем хотели бы обладать многие представители знати, но в остальном здесь не было ничего особенного и нового.

Были купальни, в которых подавали более изысканные блюда, другие славились своей выпивкой. Кровати здесь сделаны из связок соломы, куда им кроватей, набитых шерстью и укрытых шёлком, что можно было встретить в некоторых купальнях. И развлечения тоже были довольно обычными, никто не заставлял медведей делать трюки, никто не извергал пламя. Здесь не заставляли танцовщиц делать что-то необыкновенное. Когда я спрашивал других гостей, чем их привлекает это место, ответ был один: "Просто из-за ощущения".

Находиться здесь было, конечно, приятно, но что-то всё же не складывалось. Было куда резонней заподозрить использование колдовства. Подозрительные заклятья для привлечения гостей не были чем-то необычным. Я искал подтверждения тому здесь и там, но не нашёл даже какой-то мелочи.

Ещё многие гости восхищались очаровательностью жены и дочери хозяина Лоуренса - Хоро и Миюри. По словам гостей, они представали такими, какими ни один странствующий художник не мог мечтать передать в картинах.

В самом деле, сребровласая Миюри была очень деятельной и милой, а её мать, Хоро, хоть и казалась столь же юной, источала странное ощущение зрелости и заключала в себе таинственное очарование. Но в то же время было бы слишком просто поверить, что гости собрались здесь по этой единственной причине. Должно было быть что-то ещё, но время шло, а я никак не мог найти, что это.

Через две недели после моего прибытия в купальню кое-что произошло.

Я покинул суету ванн и пошёл по пустой дороге, проходящей через сердце деревни, впереди я заметил, что кто-то идёт с опущенной головой. Не скажу за всех, но по мне человек, мрачно идущий в одиночестве по этой деревне, ужасно бросается в глаза. Я присмотрелся внимательнее, интересуясь, нет ли в нём чего-то подозрительного, и обнаружил, что это всего-навсего хозяин купальни Лоуренс.

- Что-то случилось? - спросил я голосом исповедника, собственно, это была и есть работа - расследовать ересь.

- Хммм? О, нет, ничего... Это, мм, просто лицо у меня такое, - ответил Лоуренс, подняв голову.

Прежде он и не видел меня на дороге к горе. Он потёр щеку и напряжённо улыбнулся.

- Надеюсь, ты не против того, что я спросил. Уверяю, я не пытался просто убить время, - пошутил я, и Лоуренс рассмеялся, а потом вздохнул.

- Ты направляешься в деревню, господин Сальгадо?

- Нет, просто гуляю. Я с большим удовольствием нырнул в ванну, после которой мне надо охладить своё тело.

- Всего лишь один из многих секретов наслаждения жизнью. Ну, тогда, пожалуйста, выслушай безделицу этого бедного хозяина купальни, когда мы вернёмся в дом.

Из слов других гостей я поначалу составил о нём представление как о человеке неблагонадёжном, но Лоуренс обладал редким талантом столковаться со многими влиятельными лицами. Что же его беспокоило? Я бы понял, если бы кто-то пришёл просить руки его драгоценной единственной дочери Миюри.

- Если честно, тот случай с мукой с того дня ещё не даёт нам покоя.

- Случай с мукой? А, ты про того нечестивого мельника.

- В общем, мы хотели купить подешевле и потеряли свои деньги.

- Но у тебя всегда есть большой запас вкусного пшеничного хлеба на столах в купальне. Или что-то есть ещё?

Лоуренс ещё раз вздохнул и почесал голову.

- Многие в деревне не хотели заказывать муку у этого мельника. Но некоторые из жадных хозяев купален, в том числе и я, поговорили друг с другом и в итоге купили у него, - Лоуренс пожал плечами и вздохнул. - Все начали искать кого-то виноватого. Ладно, полагаю, это вроде обряда посвящения новичка...

- Так они возложили вину на тебя?

- Есть несколько купален, которые ненавидят нас. Хотя я не думаю, что мне стоит об этом говорить, - сказал он с кривой улыбкой. - По крайней мере, когда у меня так раскалывается голова.

- Я не знаю подробностей, но я часто слышу подобные истории в своих путешествиях. Держи голову выше. Бог всегда будет на стороне праведных.

- Спасибо.

Лоуренс, казалось, несколько воодушевился, но полностью счастливым он всё же не выглядел.

- Если тебе выдвинули необоснованные требования, не должен ли я выступить посредником? Я могу сделать хотя бы столько, сколько под силу слуге Божьему.

- О, нет, ничего такого. И, ладно, я думаю, ты мог бы сказать, что само решение возможно.

Это прозвучало, как загадка. Я изучал Лоуренса, и этот довольно молодо выглядевший хозяин купальни устало улыбнулся и продолжил:

- Они навязали мне весь овес, который никто не хочет есть. Я не могу заставить себя выбросить еду, и раз её так много, она и стоит совсем недорого. Я хотел бы что-то сделать с этим, но...

Я без труда представил, что было дальше в его уклончивом высказывании. Гости с их изысканными вкусами даже не взглянули бы на хлеб из овсяной муки. Значит, его есть придётся Лоуренсу и его людям в купальне, но из-за большого количества на это уйдёт много времени. Конечно, в этих северных краях зимой жуки, к счастью, не скоро заведутся, но никто не будет рад есть овсяный хлеб каждый день.

- Я помогу, насколько смогу. Я не ненавижу пресный хлеб.

Лоуренс уже собирался покачать головой, но, словно заново пересмотрев ситуацию, он заставил себя улыбнуться.

- Я хотел сказать, что не могу заставить гостя пойти на такое, но... просить тебя я тоже не буду. В худшем случае всё это съем я на пару с Коулом.

Коул был юношей, работавшим в купальне. Стремясь стать человеком сутаны, он обрёл знания, веру и характер, делавшие из него замечательного человека.

Итак, после двух недель в купальне я пришёл к грубому пониманию отношений этих людей. Изучая отношения между хозяином Лоуренсом и его женой Хоро, а также между их дочерью Миюри и Коулом, я мог видеть, как эти двое мужчин в силу своей доброты в итоге будут есть овсяный хлеб, освобождая от этого девушек.

Хоро и Миюри, мать и дочь, обе очень любили хорошую кухню. Похоже, они обе запустили руки в горшок с сахаром, о котором беспокоилась Миюри. Прежде чем Лоуренс осознал это, горшок был опустошен, и тогда я увидел хозяина купальни, схватившегося за голову. Похоже, сговор Хоро и Миюри, подавлявших Лоуренса и Коула, был главной достопримечательностью этой купальни.

Обдумывая это, я заметил, что Лоуренс вдруг показался очень похожим на торговца.

- Могу я тебя спросить о чём-то?

- О чём?

Лоуренс отвернулся и поднёс руку ко рту, возможно, изображая раздумье.

- Сколько овсяной муки, подмешанной к пшеничной, простит Бог?

Как прожжённый бывший торговец, он мог бы это утаить, но это было явно ему не по нраву. Я не мог сдержать улыбки, отвечая.

- В Писании сказано, что земле нужна соль. Для здоровья лучше иногда съесть немного чёрствого хлеба и не всегда есть мягкий, - ответил я, полагая, что он не поддастся излишней скупости.

- Ладно... Я ещё не совсем уверен, буду ли я это делать.

- Да, конечно. Лишь Бог и я можем знать о грехах, в которых ты исповедовался.

Лоуренс с облегчением улыбнулся и склонил голову.

Я не знаю, сколько овсяной муки было подмешано в хлеб, подаваемый к еде, но мне показалось, что я не ошибся в своём суждении о Лоуренсе, как о честном человеке. Много раз после этого я мимоходом видел его, держащегося за голову у сарая, в котором были сложены мешки с овсом.

Овсяный хлеб не каждый мог есть изо дня в день: он не только не поднимался при выпечке, но и был твёрдым и в то же время обладал свойством липнуть к зубам. А из-за того, что овёс был перемолот мельником, видимо, для обмана покупателей, из него уже нельзя было сварить кашу.

Невелика потеря, если немного овсяной муки добавить к пшеничной.

Когда я увидел его беспокойство о том, как поступить с ненужным овсом, навязанным ему деревенскими главами, я подумал, что, возможно, снятие наружного слоя при рассмотрении показало, с каким трудом поддерживается оживление купальни.

В итоге я не смог найти ничего явно подозрительного в ходе моего расследования. А встретившись с моими спутниками, наблюдавшими за другими купальнями, мы пришли к выводу, что и в них было примерно то же самое. По-видимому, слухи о купальнях, укрывающих еретиков, были в основном грязными пересудами, проистекающими из стычек, постоянно происходившими в такой маленькой деревне.

После двухмесячного пребывания в купальнях мы пришли к выводу, что дальнейшее пребывание не принесёт ничего, заслуживающего внимания.

- О, ты уезжаешь? - удивлённо спросил Лоуренс, когда я сообщил ему об этом.

Зима была в самом разгаре, всё было завалено снегом. Похоже, было необычным для гостя уехать в это время. Само собой, у меня было готово оправдание.

- Весенние праздники на юге начинаются рано. Мне надо вернуться пораньше.

Лоуренс выглядел разочарованным, зная, что не может заставить меня ещё остаться, мгновение спустя он взял меня за руку и сказал:

- Пожалуйста, приходи ещё.

Я пришёл в купальню "Волчица и пряности" по приказу папского престола, но если будет возможно, я хотел бы приехать снова, уже по своей воле. Мы ещё раз поклонились друг другу.

- Как ты думаешь, - обратился я после этого, - вы могли бы испечь мне овсяного хлеба в дорогу? Он твёрдый, занимает мало места, хорошо укладывается.

- Я ценю твоё внимание. Вот, честное слово, мои женщины прекрасно знают вкус сладкого белого сахара, но даже раза в день не притрагиваются к овсу.

Если бы купальня разорилась, то, скорее всего, потому, что самая её основа была бы вся поглощена их желудками.

Ещё пару дней в купальне пекли для меня твёрдый овсяный хлеб. Я был поражён, неожиданно для меня Хоро и Миюри работали у печи для хлеба, возможно, во искупление своего греха опустошения кувшина с сахаром. Лоуренс обречённо улыбнулся, сказав, что от этого они будут только коварней.

Я положил хлеб, что они дали, на дно мешка. Если его сохранить сухим, я мог бы съесть его хоть через год. Мои приготовления были завершены, я покинул купальню.

Хотя я так и не узнал секрет их успеха, породившего слухи об использовании ими колдовства, я не нашёл каких-либо явных доказательств их связи с чем-то сверхъестественным. Конечно, я мог бы запросто сообщить о том, что кажется подозрительным, но с другой стороны такой отчёт будет иметь лишь рекомендательное значение, его судьба - быть похороненным где-то в папском архиве.

Хотя сам я не знаю, насколько жёсткой была прежде борьба с ересью, каким образом следует вести себя в современном мире, определяется тем, в конце концов, насколько ты удовлетворён своей работой. К тому же я попросту не решался спросить, не появилась ли купальня в результате колдовства. Хотя не было явных деталей, достойных упоминания, она, вполне возможно, представляла собой пример удачного ведения дел.

Я также чувствовал, что их честность со всей очевидностью обнаружилась в случае с овсяным хлебом, и что Хоро и Миюри, прекрасные мать и дочь, были воплощением невиновности. Хотя трудно сказать, что они мне полностью ясны, но беспокоиться было не о чем. Я решил так и написать в своём отчёте.

Я держал овсяный хлеб, полученный от Лоуренса, над маленьким унылым огоньком, горевшим под пологом заплесневевшей палатки. Мои спутники, чьи припасы давно испортились, увидев это, впервые за долгое время немного ожили.

Пшеничный хлеб на такое не способен.

Разогреваясь, овсяный хлеб распространял приятный аромат, который понравится даже тем, кто считал, что он имеет плохой вкус. Даже у моих спутников, возносивших хвалу аскетизму и не озабоченных жизнью на бобах и воде, заурчало в животе.

- Часто говорят, что пустой желудок - лучшая приправа, - сказал один из них и издал короткий смешок, потом его улыбка странно напряглась. - Но пахнет слишком хорошо.

Он выглядел довольным, но его замечание прозвучало неуверенно.

- Хмм. А что, овсяный хлеб может быть таким красивым?

От восхитительного аромата, наполнившего палатку, у меня закружилась голова.

- Может, это от раскаяния, охватившего прекрасных мать и дочь, когда они замешивали тесто для хлеба? - пошутил я, но когда я закончил говорить, хлеб пах уже так хорошо, что другая возможность мне уже в голову не приходила.

- Невозможно, разве что Божье чудо?

- Ритуальный хлеб, имеешь в виду?

В палатке вдруг поднялось волнение.

В то время, как я думал - нет, невозможно, не может быть - моя рука, державшая хлеб, задрожала от восхитительного аромата. Какое счастье встретить чудо Божье в таком месте!

- Мы должны сообщить об этом кардиналу и провести расследование ещё раз. Преподобный Сальгадо, как называется купальня, в которой ты остановился?

Я заметил что-то на обратной стороне овсяного хлеба, который я жарил перед возбужденной компанией.

- Успокойся. Кажется, на этом ритуальном хлебе есть стигмата!

Они засуетились, стали хвататься - кто за церковный символ на груди, кто за Священное Писание, а кто сложил руки в молитве, но все не отрывали глаз от хлеба. Когда я медленно поворачивал хлеб, казалось, что я его сейчас выроню от волнения.

Простой пресный хлеб, плоский и не поднявшийся.

Появилась обратная сторона хлеба, все затаили дыхание.

- Э-это...

Плоская поверхность с тарелку величиной и чёткое, узнаваемое изображение.

Воющий волк и короткая надпись.

- Пожалуйста... приходите снова в... "Волчицу и пряности"?

- О! А я вспомнил этот запах! - закричал один из них, забрал у меня хлеб, отщипнул кусочек с изображением, появившимся при подогревании, и попробовал его. - Сладкий! Да, это запах подгоревшего сахара!

Все посмотрели на кричавшего, затем бросились к хлебу.

Я тоже откусил, он, конечно, был сладким. Я ел достаточно неподобающим образом, и мои челюсти приятно заныли.

- Честное слово, так нас напугать! - сказал кто-то, и все рассмеялись. - Похоже, сверху полили сиропом.

- И весь хлеб такой?

Я достал ещё несколько штук и стал держать над огнём. Как мы и заподозрили, появились разные изображения и надписи, вроде "Лучшая купальня в Ньоххире", даже было одно забавное изображение этого молодого Коула с надписью под ним: "Брат-ворчун". Я сразу признал авторство девушки-сорванца Миюри.

- Похоже, внутри нет сахарной муки, но есть это, когда тебя окружает такой восхитительный аромат, ещё вкуснее.

- Когда в своей сумке добрался до овсяного хлеба, значит дела пошли неважно.

- Какие замечательные эти сообщения из купальни.

Мы, лежавшие до того без сил, жевали овсяный хлеб и непринуждённо болтали.

Держа в руках овсяный хлеб, я, наконец, понял, что там изображено.

Двое мужчин и три женщины. Под ним были слова - Купальня "Волчица и пряности". Лоуренс с Коулом, Хоро с Миюри и ещё одна женщина, должно быть, она заправляла кухней.

Купальня процветает, как и раньше. Любой, кто почему-то потянется за этим хлебом по дороге домой из Ньоххиры, подумает так же.

- Я надеюсь ещё поисследовать "Волчицу и пряности", когда нам представится возможность приехать к ним.

- Я тоже надеюсь сделать это.

- Нет, это буду я!

Мы заспорили в нашей палатке. Больше никто не замечал утомительного дождя, продолжавшего падать снаружи. Среди этого шума я осторожно положил один хлеб обратно в сумку и привёл им свой довод:

- А вам не кажется, что я больше всех подойду для нового расследования, раз я уже провёл одно?

Доводы сыпались один за другим, разобраться в них становилось всё сложнее.

Пока мы спорили, дождь, наконец, утих, и проглянуло солнце.

А мы всё спорили, даже когда мы сложили палатку и собрали вещи.

Все восстановили свои силы, наши желудки были полны.

- Возможно, это чудо, - сказал кто-то.

"Волчица и пряности".

Я решил написать об этом месте в своём отчёте, как о самом обычном.

Потому что, если туда устремятся толпы, для меня больше не будет места.