В маленьких деревнях жители знают друг о друге всё. Начиная от того, что в других домах готовили вчера на ужин, кончая тем, как спала их собака у камина - всё просачивалось. И деревня горячих источников Ньоххира ничем от них не отличалась.

При этом было легче лёгкого упустить то, что слухи о самих себе люди слышат не часто.

- Хоро, - обратился после ужина Лоуренс, хозяин купальни "Волчица и пряности", снимая нагар со свечи в спальне.

Ему всегда казалось, что её длинные льняные волосы, тонкие плечи и красивые безупречные пальцы могли бы принадлежать девушке из высшей знати. А из-за того, что она выглядела лет на четырнадцать-пятнадцать, многие, впервые попав к ним в дом, принимали её за новобрачную и поздравляли с таким событием. Однако её изысканный внешний вид не был постоянным. На самом деле Хоро была воплощением огромной волчицы, жившей столетиями.

И поэтому, когда Лоуренс окликнул её, она не стала с готовностью оборачиваться в его сторону и не улыбнулась в ответ. Лишь её уши с безразличием дёрнулись в ответ.

Её острые, треугольные волчьи уши одного цвета с её волосами.

- Эй, нам надо поговорить, - уже сердито сказал он.

Хоро, наконец, подняла голову. Она продолжала сидеть за столом, как приклеенная, после того, как они поели.

- В чём дело? - спросила она, нахмурив брови и уставившись на него, выглядела при этом она довольно раздражённой.

Лоуренс вздохнул и протянул руку к её щеке.

- Ты испачкалась чернилами, - сказал он и стал вытирать пальцем пятно.

- Ммфф, - закрыв глаза, промурлыкала Хоро, её волчьи уши затрепетали, а пушистый хвост заходил взад-вперёд, открывая, что настроение её неплохое.

Раздражение в её взгляде объяснялось тем, что она просто устала.

- Вот, честно...

Лоуренс протёр свои глаза большими пальцами. Затем осторожно прикоснулся пальцем к её веку, она игриво скосила в его сторону оставшийся открытым глаз.

- Наверное, мне стоит пойти намочить тряпочку?

Многие в купальне, например, представители высокопоставленного духовенства, уделяли письму немалое время. Он расспрашивал их, как справиться с утомлением глаз, и узнал, что надо их накрыть тёплой влажной тканью.

- Ммм... - промурлыкала Хоро вместо ответа и, взяв руки Лоуренса, положила их на свою шею. Она просила помассировать её. У него не было выбора и он занялся этим делом, а Хоро, лениво прислонившись к нему, от души виляла хвостом, что у неё означало невероятное удовольствие. При всей себялюбивости её поведения для Лоуренса было в радость видеть её искренне счастливой и ощущать, насколько он сам от неё без ума.

Вдруг что-то вернулось в его голову, он напомнил себе, что ему следует её сегодня поругать. Она с недавних пор стала увлечённо писать, заполняя стол разложенными на нём листами, покрытыми чернильными строчками.

- На сегодняшнем деревенском собрании я услышал один слух.

- Хмм? - Хоро взял руки Лоуренса, массировавшие её затылок, и положила себе на плечи - массируй, а потом поговорим.

Она обращалась с ним как со слугой, но её уши и хвост беспрестанно радостно двигались, и самому Лоуренсу это не так уж и не нравилось. В целом всё было не так плохо, пока она внезапно не увлеклась своими записями. Перья и чернила, бумага для заметок, пергамент для чистовиков, увеличительное стекло и свечи, чтобы засиживаться допоздна, стоили немалых денег, но Лоуренс считал эти расходы оправданными. Главное - дать Хоро записать то, что для неё было очень значимым.

Хоро была воплощением волка, она проживёт сотни лет.

А вот Лоуренс был просто человеком, его жизнь скоро кончится, и он оставит Хоро одну. Она писала о событиях дня, чтобы тогда, когда наступит неизбежное, когда ей придётся остаться одной, она могла переживать их счастливые моменты снова и снова.

Это всё было прекрасно и правильно. Сам Лоуренс подал ей эту мысль. Однако Хоро всегда заходила слишком далеко.

- Люди болтают из-за того, что ты продолжаешь бродить по дому с пером и бумагой.

- Хмм, - склонила влево голову Хоро, словно показывая уделить больше внимания её правой стороне.

Лоуренс сильнее сжал пальцы, породив рычание у неё в глубине горла, но, скорее не волчье, а кошачье.

- Они говорят, что в хозяйке "Волчицы и пряности", должно быть, проснулась тяга к поэзии, либо она записывает свои разговоры с Богом.

- Хм... мм, хмм... О-охх, там, прямо там.

Хоро не проявляла серьёзного отношения к тому, что говорил Лоуренс, в нём начал пробуждаться гнев, который передался его пальцам, но она лишь распушила хвост и целиком отдалась своим ощущениям. Он продолжил молча массировать её плечи.

- И? - сказала она неторопливо через какое-то время. - В чём состоит проблема?

Гадая, готова ли она, наконец, слушать, Лоуренс попытался убрать руки с её плеч, но Хоро воспротивилась. Он сдался и ответил, не прекращая работать с её плечами:

- Все вокруг делают странные предположения.

Хоро не издала ни звука, но её уши были направлены в его сторону, видимо, она готова слушать.

- Короче, люди гадают в пересудах, не собираешься ли ты уйти из дома в какой-нибудь женский монастырь.

Уши Хоро выпрямились, она медленно повернулась и посмотрела на Лоуренса.

- Что?

Она казалась неуверенной, будто, в самом деле, не поняла. Лоуренс не решался сказать это, но ничто не могло бы её обмануть.

- Ты выглядишь молодой, так ведь? Это значит, их интересует, не перестал ли я удовлетворять тебя, это если грубо передать сплетню.

Хоро всё ещё выглядела озадаченной.

- Для молодых жён при мужьях постарше решение вдруг уйти в женский монастырь обычно означает, что она ему изменила, будучи не в силах совладать со своим телом, или это ещё другой способ развестись.

Свет покинул глаза Хоро, когда она посмотрела на него. Её губы двинулись, но тут же застыли. Если бы кто-то мог посмотреть глазами Хоро, как Лоуренс глядит на неё, он мог бы подумать, что её муж с глубокой обидой сомневается в её верности.

Однако первым выдохнул Лоуренс, он снова глубоко вдохнул, наклонился вперёд и уткнулся носом в волосы Хоро.

- Я знаю, что я ещё не так стар...

Руки, лежавшие на плечах Хоро, обняли всё её тело. Она задрожала, будто закашлялась, похоже, она смеялась.

- Хех. Даже такой дурачок, как ты, иногда говорит, как парень, - Хоро похлопала его по запястьям, а затем ущипнула. - Но, возможно, мне лучше спросить. Ты, кажется, изрядно расстроен этим, нет?

Тон Хоро был необычайно сочувственным.

- Наше дело - обслуживать гостей, - ответил он, немного помолчав. - Кто бы захотел остаться в купальне того, кого оставила молодая жена? Таких слухов более чем достаточно, чтобы создать у гостей плохое впечатление.

Хоро долго смотрела на него широко раскрытыми глазами, затем устало улыбнулась.

- Это определённо так и есть.

- И ты больше не можешь быть такой беззаботной.

- О?

- Хорошая купальня - это достойная собственность. Есть парни, приглядывающие за наследством, и многие готовы вмешаться, когда дойдёт до такого. Ещё до того, как ты тронешься с места, к нам могут пожаловать благодушные падшие аристократы, скромно живущие на остатках своих земель, чтобы продать младших дочерей.

Его объяснение заставило уши Хоро так насторожиться, что она услышала бы мышиный чих с противоположной стороны горы, даже знатные дочки побледнели бы от зависти рядом с ней.

Лоуренс изнемог от угрозы, которую ощущал, лишь представив, как милые юные девушки грациозно кружат вокруг него, стремясь занять место его жены в купальне, и скольких неприятностей будет стоить возвращение спокойствия Хоро.

Потому слухи, снующие по деревне, были большой неприятностью.

- Хм-м...

Те, кто пытается забрать у неё добычу, должны быть уничтожены. Это было написано на лице Хоро во время её довольно длительного размышления, потом она нехотя взглянула на Лоуренса.

- И что мне делать? Вцепиться в тебя раньше других? - проворковала она, нежно поглаживая руку Лоуренса и наполняя кокетливостью взгляд.

Для того, кто называл себя мудрой волчицей, она слишком любила прибегать к подобному притворству. Если Лоуренс начнёт возражать, её удовольствие от игры лишь возрастёт, и он ответил спокойно:

- Веди себя как обычно.

- Хмпф! Зануда, - простонала Хоро, надувая щёки.

Лоуренс нетерпеливо вздохнул.

- И не броди слишком много с бумагой и пером. Это бросается в глаза.

- Мммфф... - её второй стон чуть отличался от первого.

- Если ты просто записываешь, что произошло за день, ты можешь уделить этому немного времени перед сном, верно?

Однако Хоро не выпускала перо и бумагу с пробуждения до отхода ко сну.

- Дурень. Я могу пропустить что-то важное в таком случае.

- Не слишком много всего происходит каждый день... Слушай, погоди, я могу глянуть, что ты сегодня написала?

- Нхрх... э-это... нет, это... дурень!

Хоро закрыла руками лист со своими записями, как ребёнок, поэтому Лоуренс придержал её и вытащил бумагу из-под её рук. Она попыталась её забрать, но он отошёл от стола, и она оставила свои попытки.

- Ты записала что-то, что могло расстроить меня, если я увижу?

- Конечно, нет!

- Значит, всё в порядке... Но у тебя здесь еле поместилось на лист... И ты ещё хочешь всё переписать на пергамент?

Хоро ходила с дешёвой бумагой, сделанной из тряпок, и ходила с ней изо дня в день. На ней она делала записи и черновики, чтобы позже переписать на соответствующий пергамент. Пергамент из шкуры овцы был невероятно долговечным и мог даже выдержать пламя, поэтому он идеально подходил для Хоро, собиравшей перечитывать его столетиями.

- Что ж, посмотрим... Твой почерк ужасен, как всегда...

- Тихо, ты! - она взяла горстку песка для просушивания чернил и бросила в него.

Ловкая во всём прочем, Хоро писала не слишком разборчиво. Её подводило зрение, когда она писала, поэтому ей было трудно различать очертания букв.

- Так, начнём. "Утро, проснулась. Съела два варёных яйца с мягким пшеничным хлебом с сыром, поджаренным на огне. Украсила завтрак двумя кусочками колбасы от вчерашнего ужина и куриной грудкой. И чаша эля, чтобы промыть горло".

Достаточно роскошный завтрак, возможно, она была так счастлива, что написала об этом. А если подумать, неужели ей действительно нужно написать об этом так подробно? Он посмотрел на Хоро, она оскорблёно отвернулась.

- "После завтрака шумный гость в ванной попросил принести выпить. Он был и так пьян, поэтому дала ему скисавшее вино, подмешав туда мёда, и он был более чем счастлив получить напиток высшего качества. Заплатил семь медных монет с мужским профилем в терновом венце..." Постой, семь?!

Лоуренс удивлённо посмотрел на Хоро, она гордо втянула воздух носом.

- В терновом венце... Медная монета квизин. Четырёх было бы достаточно...

- Это потому, что я сама принесла ему. Плата за доставку. И я не стала уточнять, что это не было дорогим вином.

Это гость, конечно, совершил ошибку, а торговцы всегда продумывали, каким образом улучшить вкус вина. Они либо делали его слаще, добавляя мёд, либо придавали дополнительный аромат и горечь имбирём, либо делали его прозрачным с помощью яичного белка и лимона, выдавая за напиток высокого сорта.

Гости сами должны были следить, ведь раз они были рады заплатить, то должны были и получать удовольствие от этого. Он всё понимал, но это было ему не по душе.

- "Танцовщицы с музыкантами пришли перед обедом. Вычищала золу из печи и слушала их оживлённый шум, пока солнце не поднялось".

- Видишь, как усердно я работаю? - ухмыльнулась Хоро, подрагивая хвостом.

Она всегда настаивала, чтобы золу чистил кто-то другой, объясняя это тем, что зола может набиться в хвост. Лоуренс счёл её деяние необычным.

- "Лук, который я обмазала глиной и положила в пепел, хорошо запёкся. Расколола глину, посыпала мелко нарезанной зеленью и добавила южного масла, немного соли и съела. К сожалению, без эля..."

- Ох, - вздохнула Хоро несколько виновато.

Должно быть, она научилась так есть лук у какого-то гостя. Он подумал, что она просто чистила печь, но она просто изобретательно подзакусила.

Не в силах далее выдерживать взгляд Лоуренса, Хоро встала со стула.

- Тебе не кажется, что уже достаточно?

- Ты ведь не сделала что-то ещё в этом роде, да?

Хоро попыталась забрать бумагу, но он был выше ростом и, подняв листок над головой, продолжил читать.

- "После обеда чистила сажу в печи". Ух ты, чистила сажу, да?

Как хорошо ни делай печь, сажа всё равно выбирается наружу с тёплым воздухом по всему зданию, забиваясь в любые щели. Но чистка сажи Хоро тоже не нравилась, потому что от неё пачкались руки и лицо.

- "Попутно проверила бутылку, которую я оставила возле трубы..." Бутылку? - Лоуренс пристально посмотрел вниз на Хоро, вцепившуюся в одежду на его груди в бесплодных попытках отобрать бумагу. - Какую ещё бутылку?

- Я не знаю, - сказала она и, сдавшись, отступила назад, сложила руки на груди и отвернулась.

Лоуренс увидел, как её хвост недовольно дрогнул, и продолжил читать.

- "Этот Кир научил меня кое-чему интересному. В следующий раз я должна буду сказать ему, где искать в лесу смородину".

Его внимание привлекло имя Кира, владельца соседней купальни, знаменитого элем, который он варил. Бутылка, оставленная рядом с печью, должна означать перебраживание для приготовления какого-то напитка.

Но он не понимал, что это может быть за напиток. Чтобы варить эль, нужно было иметь надлежащие приспособления и дрова, а вино требовало винограда. Он подумал, что это может быть какой-то сидр, но настоящие фрукты здесь можно было собирать гораздо раньше, летом, потом надо было несколько недель их где-то хранить. Ну, а мёд был весь на попечении хозяйки кухни Ханны, у которой что-то умыкнуть было непростой задачей.

Конечно, он не мог делать ей замечание всего лишь за небольшое мошенничество. Из-за того, что она сама, без его ведома, мастерила выпивку, не было смысла ограничить её вечерний приём хмельных напитков. Как бы Хоро ни настаивала на том, что с ней ничего не будет, если бы она пила слишком много, ей потом было бы плохо.

- И что в этой бутылке? - спросил Лоуренс, заставив Хоро надуться.

Точно так же выглядела Миюри, когда её ругал Коул за какую-нибудь её выходку. Ясно, в кого пошёл этот сорванец.

- Ты не обязана рассказывать мне, но когда я поговорю об этом с госпожой Ханной, она будет тебе меньше давать твоих напитков.

- Чт... что, - Хоро кинула на Лоуренса убийственный взгляд.

Он тряхнул лист бумаги, и её голова удручённо опустилась.

- Хлебный квас...

- О, квас, да?

Квас был некрепким напитком, его готовили, замачивая тёмный ржаной хлеб с добавлением мёда в воде. Его неповторимый чуть горький, кисловатый вкус кому-то нравился, а кто-то ненавидел его.

- Ты всё неплохо продумала... Госпожа Ханна не слишком следит за ржаным хлебом.

Из разного зерна выходит разный хлеб. Менее всего ценится овсяный хлеб, который и хлебом назвать было не совсем верно, и иногда его даже лошадям давали. Лучшим хлебом считался пшеничный - мягкий и сладкий. А между ними оказывался чёрный хлеб, ржаной, он был твёрдым, горьковатым и не слишком вкусным, поэтому для его улучшения к ржаной муке часто подмешивали пшеничную. Если в купальне, где останавливались только богатые гости, всё же был такой тёмный хлеб, то лишь потому, что иногда гости, посреди роскошной жизни вдруг вспоминали об умеренности как средстве искупления своих грехов.

- Вот клянусь... Кто бы мог подумать, что мудрая волчица, одна из всех людей, тайком готовит собственную выпивку и пьёт её?

Хоро отпрянула, как от удара, но сразу же выпрямилась.

- Ты, дурень! Я направила остроту моего ума на сохранение содержимого твоего кошеля!

- Ну да, даже когда ты печёшь и ешь лук, если мы не слишком внимательно присматриваем за печью? А южное масло - это, похоже, оливковое. Оно дорогое, ведь оно проделало с юга такой долгий путь.

Ещё его рассердило, что она туда и трав добавила. Должно было точно выйти вкусным. И в итоге Хоро вместо того, чтобы поразмыслить над упрёками, угрюмо надулась. Возможно, её так тянуло к еде из-за того, что она была воплощением волчицы, живущей в пшенице и следившей за урожаями.

Она вздохнула.

- Я думала, после ухода Миюри кусочек купальни снова будет для нас...

Их единственная дочь Миюри походила на нетерпеливого щенка, она вкладывала всю душу в шалости при каждом удобном случае. И Хоро должна была сохранять своё достоинство как матери перед своей дочерью, поэтому она проявляла самообладание, соответствовавшее званию мудрой волчицы. Но Миюри последовала за молодым Коулом, прежде помогавшим в купальне, а ныне отправившимся в странствие.

Образ матери отшелушивался с Хоро день ото дня, и возвращалась та Хоро, которая ехала в задней части повозки. Она требовала у Лоуренса хорошей еды, любую паузу в делах отдавала тщательному уходу за своим хвостом и старалась выпить, как можно больше каждым вечером. Она препиралась по утрам из-за необходимости вставать, сонно прикрывала глаза перед камином в сумерках и тянулась к нему, чтобы её отнесли обратно в спальню.

Он, конечно, не мог ей всё позволять. После ухода Коула и Миюри в купальне не хватало работников, поэтому Хоро честно выполняла свою долю работы. Чередой проходили дни, без серьёзных споров или стычек.

Хоро сказала, что боится забыть эти обычные дни, несмотря на то, что они вдвоём были счастливы. И он снабдил её пером, чернилами и бумагой, чтобы решить проблему. Таким образом всё было улажено, всё успокоилось, семья была в безопасности, дела в купальне шли неплохо.

Или ему так казалось... А теперь вон что. Лоуренс был больше озадачен, чем раздосадован. Её что-то беспокоит?

Как бы далеко она ни заходила в своих требованиях, её безграничное обаяние заставляло его чувствовать необоснованность своего стремления не поддаваться всем её прихотям.

И всё же было ясно, что она писала и о других своих деяниях. Без сомнений эти страницы хранили описание её преступлений. Зачем она это делала?

Это совсем не было похоже на Хоро - оставлять такие глупые доказательства.

Начав делать свои записи, она, судя по всему, не хотела, чтобы кто-то их читал, возможно, из смущения, и он, уважая её желание, воздержался читать. Возможно, она испытала облегчение от предоставленной свободы и гордо записала это в знак своего торжества.

Лоуренс ощущал не столько злость, сколько печаль. Он не думал, что Хоро могла быть способной на низость. Он бы хотел испечь эту луковицу и съесть вместе с ней. Разбить окаменевшую от жара глину и, затаив дыхание, посмотреть, что получилось,- как это могло оказаться весёлым. Квас был бы на намного вкуснее, если бы они выпили его вместе с Селим и Ханной. Ему было бы в радость напрячь голову, пытаясь сделать напиток вкусным и дешёвым.

Он думал, что Хоро хорошо знает это. Но дойдя в размышлениях до этого, он вдруг подумал, что у Хоро еще могли оставаться проблемы, о которых он не знал.

Он не мог совсем отрицать её склонность радостно припрятывать для себя вкусную еду, но самой тайком готовить выпивку, чтобы её потом одной выпить - совсем иное дело. Может, так она пыталась отвлечься от чего-то, о чём она не могла ему сказать? Может, это детализированное изложение является для неё способом напомнить ему об особых чувствах, о которых она не могла сказать ему напрямик?

Рассудив так, Лоуренс почувствовал, что понимает действия Хоро. Ему надо представить, как она будет в одиночку пить горьковато-кислый напиток, этот квас. Ему такое не представлялось очень приятным на вкус. Он должен был заметить раньше.

Может, сейчас следовало не ругать, а обнять её?

Представим, что она действительно выкопала из пепла покрытый глиной лук, посыпала размякшую запечённую поверхность измельчёнными травами и маслом, посолила и съела... Постой-ка, съела это?

Лоуренс изменил своё мнение - нет, здесь определённо было что-то не то.

Он бы понял, если бы она тайком чего-то бы захотела, пытаясь отвлечься от каких-то проблем. Например, некоторые пьют от отчаяния. Но была бы она полностью удовлетворена подготовкой трав, оливкового масла и даже щепотки соли, уделив мелочам столько внимания? Хоро улыбалась бы, что бы он ни думал.

Лоуренс посмотрел прямо на неё. Его рассуждения развалились. Он прищурился, глядя на неё и кривя в досаде рот. Наконец, он тяжело вздохнул.

- Слушай, Хоро.

Она надулась, будто хотела, чтобы её оставили в покое, и покосилась на него. Лоуренс почесал голову надо лбом.

- Всё, что ты здесь написала, - это неправда, не так ли?

Расслабленные волчьи уши и хвост Хоро разом напряглись.

- Я тут читаю и злюсь, говорю, что собираюсь отобрать квас, затем устраиваю обыск вокруг дымохода. Но ничего не нахожу. И спрашиваю тебя - Что это значит? А ты дрожишь, как промокшая кошка, твердишь, что не знаешь. Я настаиваю, желая получить ответы. И что происходит?

Хоро, выслушала его, прикрыв глаза, глубоко вдохнула, словно потянулась, и выдохнула. И, наконец, ухмыльнулась.

- Тогда бы я посмеялась.

Лоуренс сердито уставился на неё, и она действительно засмеялась, её плечи дрожали, когда она игриво обняла его.

- Не будь таким злюкой. Я не собиралась обманывать тебя, чтобы поддразнить.

Её скромная улыбка искала примирения, но ответ Лоуренса был прохладен:

- Я не уверен в этом.

- Чт... Ты дурень!

И Хоро наступила ему на ногу. Но, кажется, ей хватило здравого смысла передумать. Раз он усомнился в её словах, она вела себя достаточно неправильно, чтобы он усомнился и в ней самой. Она нехотя объяснила:

- Хммф. Начав записывать, что я делаю каждый день, я почувствовала, что мне очень нравится писать. Всё же, происходило недостаточно, чтобы писать об этом каждый день, и я начала писать то, что, как мне казалось, было бы забавным.

Лоуренс посмотрел на бумагу и сморщил нос.

- Всё это?

- Ладно... где-то наполовину.

Она выглядела спокойной и собранной, но её уши и хвост ясно выдавали её некоторое смущение.

Так увлекаться литературными занятиями было ничем иным, кроме как развлечением знатных девушек, имевших полно свободного времени в их поместьях. Лоуренс, кажется, понял ощущения Хоро, не желавшей, чтобы он прочёл, что она написала. И всё же сам Лоуренс кое-что упустил.

- Думаю, мне следовало сразу понять, что у тебя нет таких роскошных завтраков.

- Просто мне становится меня жалко, если я голодна, когда пишу, как сильно я хотела бы что-то съесть...

Она даже сделала вид, что вытирает уголки глаз, но истинная причина, по которой она никогда не ела остатки ужина на завтрак следующим утром, состояла в отсутствии этих остатков - она всегда опустошала свою тарелку.

- А продажа прокисшего вина по высокой цене?

- Это на самом деле. Хотя этот гость был настолько пьян, что, едва выпив, он тут же всё выдал обратно. Испортил мою маленькую проделку.

И потом этот гость, возможно, обсчитался со своей медью и дал ей слишком много.

- А квас? Ты ведь его не делала? - допытывался Лоуренс, и Хоро быстро отвела взгляд. - Ну же...

- Я... я этого не делала! Я лишь спросила, как он делается!

Он внимательно изучил Хоро, и она снова посмотрела на него. Она, несомненно, обладала гордостью, раз она именовала себя мудрой волчицей. Похоже, она не лгала.

- Случаются дни, когда мы печём чёрный хлеб тем гостям, которым вздумается попоститься, нет? Но они никогда не съедают весь хлеб. Мне бы хотелось предложить им представить себя в наших шкурах, чтобы они доедали всё!

- О, да, таким путём было бы легче позаботиться об этом...

- Мм. И... Я, честно говоря, попробовала однажды, но у меня не вышло. Ладно, не буду врать, что я на самом деле ничего не сделала.

Он недовольно посмотрел на неё, Хоро, улыбнувшись, наклонила голову, как делала Миюри, когда не хотела что-то говорить.

- Начать день с вкусной еды, съесть что-то восхитительное, пока выполняешь утомительную работу, потом даже выпить - разве это не идеальный день? Я хотела бы так проводить дни. Разве я не права, дорогой?

Она снова обняла его и потёрлась лицом о его грудь, ласкаясь об него. Хвост её вилял, показывая её хорошее настроение, и плечи Лоуренса расслабились.

- Я самый счастливый мужчина среди живущих, женился на ком-то столь скромном, с такими скромными желаниями.

- Эх-хе. Точно, точно.

Лоуренс мгновение сомневался, поняла ли она его иронию, но это же была Хоро - конечно, она поняла. Он сомневался, обеспокоиться ли её обычным поведением или просто выдавить улыбку. Он снова обнял её и заговорил:

- Ладно, начнём с лука.

- Хм?

- Ты записываешь события дней в этой купальне, чтобы потом долго перечитывать, верно?

Хоро широко раскрыла глаза, шерсть у неё на ушах и хвосте поднялась.

- Не заставит ли тебя съеденный лук почувствовать себя по-настоящему плохо? - спросил он с лукавой улыбкой, Хоро надулась и наступила ему на обе ноги.

- Я не собака!

Лоуренс просто беззаботно пожал плечами.

- И квас поможет немного решить проблему остатков этого тёмного хлеба, и я понимаю желание угоститься после очистки золы и сажи, с чем у нас так много проблем.

Хоро с сомнением следила за тем, как её дразнят, но потом, наконец, согласно улыбнулась.

- Нет большей выгоды, чем превратить ужасное в приятное. Это должно стать секретом, как сделать приятным каждый день.

- Мм.

Они улыбнулись друг другу, хвост Хоро весело ходил вверх-вниз.

- Ладно, оставим лук и квас на завтра и ляжем спать.

Было уже поздно. В этот час все крепко спали, даже в весёлой Ньоххире.

Он взял на руки худенькое тело Хоро и понёс её к кровати, но почти сразу был вынужден остановиться, потому что она заёрзала в его руках.

- Хоро?

- Дурень.

Она выскользнула из его рук. Затем, не обращая внимания на растерянность Лоуренса, она с весёлым видом надела косынку и пояс, которыми она скрывала свои уши и хвост всякий раз, когда выходила из спальни.

- Ты торговец, который отдал бы жизнь за деньги, нет?

Мысль - У меня плохое предчувствие... - пронзила его голову, а Хоро решительно потянула его за руки.

- Время - деньги. И так много дел надо сделать для моего идеального дня.

Она обхватила руку Лоуренса и, упираясь в него подбородком, тянула его к столу. На столе лежали бумаги, от которых она не могла оторваться, и заполняла их буквами днём и ночью. Лоуренс взглянул на стопки бумаг, потом снова на девушку рядом с ним, она намерено широко улыбнулась.

- Мы не собираемся делать всё это по-настоящему, верно?

Лицо Хоро украсилось озорным выражением, когда её волчий клык выглянул из-под губы, а в её ярких красновато-янтарных глазах вспыхнул опасный огонёк.

- Я Хоро мудрая, что живёт в пшенице и управляет её урожаями, та, которой когда-то поклонялись как богине. Пророчества и всё такое высоко ценятся среди людей, нет?

Если их дочь Миюри была волчицей, со всех ног бегущей прямо к своей жертве, то Хоро бросалась на добычу сзади под покровом ночи.

- Или тебя не беспокоит, что я буду читать это самой себе в одиночестве в далёком будущем, или хочешь, чтобы я кое-что сделала с моим дорогим... пока я не заплакала?

- Э-э...

Обычное себялюбие Хоро. Если бы он сразу отказался, она бы, как обычно, обманула его, сочтя его ограниченным.

Ну? - её красные глаза смотрели прямо на него, наполненные уверенностью.

Какое-то время Лоуренс сопротивлялся, но её рука сильнее сжала его руку, и он сдался. Потому что, когда он увидит радость на лице Хоро, её счастье в итоге станет и его собственным.

- Однако, - произнёс Лоуренс, думая, что теперь он будет немного мудрее. - Ты ещё должна помочь мне разобраться с этими слухами в деревне.

Хоро не стареет и всегда будет выглядеть молодой девушкой. Эти слухи могут возобновиться и в будущем.

А Лоуренс оказался ещё недостаточно взрослым, думая, что если только они знают правду, то всё в порядке. Его человеческое самоуважение было также поколеблено.

- Эх-хе-хе, - усмехнулась Хоро, признав поражение с той мягкостью, с которой ссыпается в мешок куча муки. - Очень хорошо. В конце концов, ты ещё мальчишка.

Она взяла его руку, понюхала ладонь и чмокнула сустав его мизинца.

- Я буду играть достаточно хорошо, чтобы им казалось, что я влюблена в тебя, - пообещала она.

Лоуренс притянул к себе руку и её заодно.

- Не чтобы им казалось, а чтобы они знали.

Хоро моргнула, глядя на удрученное выражение лица Лоуренса.

- Нет, "чтобы им казалось, что я влюблена в тебя" - это правильно. Ведь это ты любишь меня.

- Правда? И кто это сердится, если я чем-то займусь, и приучает меня быть всё время с собой?

- Ч-что?!

Не прекращая пререкаться, Хоро и Лоуренс вместе вышли из спальни. Их лица кривились от иронии, когда они докапывались один до другого, посыпая солью раны друг друга, но они тихо прикрыли за собой дверь и пошли по коридору, держась за руки.

- Вот почему ты просто дурень даже после всех этих лет!

- Сама мудрая волчица заплачет, осознав, что она, кажется, совсем меня не знает.

Они шли по тёмному дому, в котором не горело ни единой свечки, и Лоуренс вспоминал время, когда он впервые встретил Хоро.

Они провели много ночей вместе в этой маленькой повозке. В своих спорах тогда они действительно злились друг на друга, их стычки были настолько насыщенными, что оглядываясь назад, он теперь задумался, откуда был такой накал. Хорошо это или плохо, он уже не мог отчётливо вспомнить, что чувствовал тогда.

Прошедшие месяцы и дни скрыли от него ответ на эту загадку, весь его опыт укутал его одеялами, в которых он спал. Под этими одеялами он мог выдержать любой холод, и ни один клинок не сможет пробить их насквозь и добраться до него. Он был уверен, что между ним и Хоро ничего не сможет произойти.

Но в то же время он испытал чувство потери. Чувства, которые так выплёскивались из него тогда, теперь существовали неизвестно где, в каком-то далёком-далёком мире. Он жаждал их и печалился из-за того, что их больше нет с ним. Однако лишь дурак плачет по монетам, покинувшим кошель при покупке. Пока приобретённые товары стоили этого, потраченные монеты не имели особого значения.

Они забрались в кладовку с припасами.

- Одной было бы слишком мало, да? - засмеялся Лоуренс, когда Хоро протянула ему три луковицы. - Подержи пока. Я за горшком с маслом.

- Этого точно недостаточно.

Что бы он ни приготовил, чтобы наслаждаться всем временем, что ему выпадет быть рядом с Хоро, этого будет недостаточно.

- Захвати бочонок с элем, пока ты там, - распорядилась Хоро, её глаза явственно мерцали в темноте. - В конце концов, это твоя вина. Тебе надо будет объясняться с Ханной.

Лоуренс был хозяином купальни, но кухня представляла собой территорию Ханны. Даже Лоуренс не мог избежать разбирательств с ней, если брал без спросу еду из кухни.

- Сразу станет видно, чья вина, когда она увидит, как ты спотыкаешься с похмелья, хоть бы я и соврал, не так ли?

Хоро сердито надулась, но не удержалась и захихикала.

- Значит, это вызов.

- Выпивка - это не то, что уместно для состязаний.

- О? Струсил?

- Порядочный мужчина возьмёт на себя вину своей подруги.

Лоуренс и Хоро, кусавшая свои губки и при этом ухмылявшаяся, толкали друг друга. Ему казалось, что он помолодел на десять, нет, на двадцать лет, когда они играли, как дети.

Подобно разбойнику, вышедшему на дело с напарником, Лоуренс прошептал:

- Давай, приготовь там всё. Мы же не хотим, чтобы нас застукали.

- Сходи в сарай за глиной. Я слышала, чем больше глины, тем слаще. Захвати побольше, пожалуйста.

- О, это почти, как... - заговорил Лоуренс, но остановился, когда Хоро, хладнокровно смотревшая на него, улыбнулась, отряхиваясь. - Понял. Значит, встречаемся у камина.

- Мм.

Они наскоро поцеловались - Лоуренс, наклонившись вперёд, а Хоро, встав на цыпочки - и отправилась выполнять свои задания.

Лоуренс пробирался чёрным ходом к сараю, и думал, что они сами похожи на луковицу. Чем толще с годами становился слой их опыта, тем слаще становилось под этим слоем. Он подумал, не слишком ли много сладкого, но этот опыт того стоил.

Он взял всё, что нужно, и поспешил к камину в гостевом зале. В такое позднее время гостей уже не было, а под слоем пепла краснели, потрескивая, угли. Тут же подоспела и Хоро, и они тихонечко засмеялись, посмотрев друг на друга. Что бы они ни сказали, этого было бы недостаточно, чтобы выразить, что они чувствовали.

- Хоро.

-Хм?

Лоуренс не стал говорить и лишь улыбнулся. Хоро тоже поняла, что это значило, и, как их озорная дочь, оскалила зубы в усмешке.

Их дни не были повторением одного вслед другому. Не было края их возможности наслаждаться.

Всего лишь один взгляд глаза в глаза в тишине ночи убедил его в этом.