Ветер сегодня был несколько прохладным. Прошло почти две недели с тех пор, как они покинули деревню горячих источников Ньоххира и отправились в путешествие. И более шестнадцати лет с тех пор, как бывший торговец Лоуренс в последний раз катил с Хоро в повозке. Поначалу у него не всё ладилось, но теперь, наконец, к нему вернулось чувство дороги. Извилистые горные тропы вывели их на плоскую равнину, ничто не закрывало им вид, и они в полной мере наслаждались мирскими радостями путешествия.

- Уа-а-а-у-у, - прозвучал среди окружающего спокойствия мощный зевок.

Издал его не Лоуренс, а лежавшая позади него в повозке на куче одеял Хоро, его спутница. Она весь день изысканно грелась под лучами солнца и делала это с большим удовольствием.

- Дорогой, мы... уа-а-у... ещё долго?...

Воздух был прохладен, напоминая об осени, но солнечный свет на полях вокруг них создавал какую-то видимость лета. Ничто не сравнится с удовольствием ощущать ласку прохладного ветерка на щеке, чуть взмокшей под тёплым солнцем.

Хоро дремала при каждой возможности даже в Ньоххире, расслабляясь в свою волю. Но сегодня она предавалась неге до самозабвения, томно потягиваясь на одеялах подобно домашней кошке. И не зря её рука лежала на небольшом бочонке. Она достала немного мёда из улья, попавшего к ним, когда они дней десять назад заблудились в лесу, и смешала его с вином. Затем она накрыла бочонок одеялами, и через несколько дней её медовуха была готова.

Сегодня она проснулась довольно рано и поскорей достала бочонок и вытащила пробку. Чуть опьянев от порции медовухи, она задремала, затем снова проснулась и повторила свой ритуал, а потом снова и снова. Это был верх роскоши.

- Уже почти. Когда выйдем на главную дорогу, встретим много людей. Будь осторожна.

- Дурень... Не так уж много... я и... а...

Последние слова она пробормотала совсем уж неразборчиво. Лоуренс глянул через плечо - Хоро спала лицом к небу с приоткрытым ртом.

Она выглядела девушкой лет пятнадцати - с закрытым ртом, но это небрежное поведение вполне было ей к лицу. Было что-то романтичное в блеске на солнце её льняных волос и мягком шелесте её чёлки на ветру. Однако не было причин скрывать всё это от посторонних глаз. Всего лишь своевольная девушка, вкушающая радости своего путешествия.

Но в действительности Хоро была не просто обычной девушкой, одной из тысяч. У неё были не только красивые льняные волосы, блестевшие на солнце и танцевавшие на ветру, ещё она обладала остроконечными ушами на макушке и хвостом с красивой густой шерстью, который рос у неё из поясницы. Хоро была воплощением волчицы, живущей в пшенице, с огромным телом в своей истинной форме, и она будет веками жить, сохраняя своё достоинство. По крайней мере... так она говорила.

- Благое несчастье... - вздохнул Лоуренс при виде её невинно спящего лица, но не удержался от улыбки, тронувшей один край его губ.

Она называла себя мудрой волчицей, и её мудрость и проницательность действительно впечатляли, но когда она разыгрывала бесхитростность, он становился слабовольным.

- Какая же она маленькая, - пробормотал он под нос, улыбнувшись половиной рта и не зная, кому обращены его слова.

Пожав плечами, он достал кусок вяленого мяса из небольшого льняного мешочка, лежавшего рядом на стопке бумаги, и сунул его в рот. Листы бумаги были заполнены записями ежедневных событий, Хоро, дремавшая сейчас в повозке, каждый день усердно описывала их, стараясь ничего не упустить,.

Она будет жить вечно, и как бы Лоуренс ни старался, ему придётся оставить свою любимую жену в этом мире одну. И потому он предложил записать из их жизни столько всего, сколько она сможет, чтобы, дочитав до конца, она уже забывала начало. Записать до того печального момента, который неизбежно придёт. С того дня Хоро ревностно занялась записями, а Лоуренс, конечно, должен был этому радоваться, но было кое-что, что ему было нелегко принять.

Хоро стала явно получать удовольствие от своего занятия, и она нередко писала о том, что случалось лишь в её воображении, а не в действительности. Это походило на увлечение мечтательной знатной девушки, живущей в монастыре. С этим занятием расход её письменных принадлежностей оказался весьма велик, на днях у неё кончились чернила и бумага. К счастью, один встреченный землевладелец оказался достаточно щедр и дал им немного и того и другого. Лоуренс не мог даже помыслить, сколько этого она ещё заставит его купить в будущем.

Хотя он и был готов сделать для неё всё, что мог, но в душе оставался торговцем. И не мог, взглянув на стопку бумаг, не подумать сразу о столбике серебряных монет соответствующей высоты. В то же время он понимал и чувства Хоро, когда она покрывала бумагу словами. Воспоминания - штука зыбкая, в скольких словах ни опиши это на бумаге, невозможно точно передать, насколько приятен полуденный сон.

Лоуренс хотел, чтобы она делала так, как ей хотелось, чтобы ей удалось сохранить хотя бы что-то в этих кусочках её жизни. Ведь со временем Хоро останется одна. При этой мысли его губы сами собой шевельнулись.

- Должен быть способ получше.

Он имел в виду не только возможность собрать больше воспоминаний, но и стоимость этой возможности.

От этих мыслей его отвлекла дощечка, прибитая к столбу, установленному в конце ровной дороги. Это был указатель пересечения дороги с главной, значит, они были близко к своей цели. Поднимется волнение, если люди увидят уши и хвост Хоро. Лоуренс повернулся лицом к телеге, чтобы разбудить спящую принцессу.

- Эй, Хо...

- Город?! - воскликнула Хоро, вскочив в один миг, чем повергла Лоуренса в изумление, он невольно дёрнул поводья, и лошадь недовольно заржала.

Хоро, не теряя времени, натянула капюшон плаща на голову и заскочила на козлы. Лоренс не успел спрятать мешочек с вяленым мясом, и Хоро тут же его схватила и отправила в рот кусочек.

- Давненько мы не были в большом городе. Нам надо съесть как можно больше вкусной еды!

Всего несколько дней назад они пировали за щедрым обеденным столом в поместье земледельца, а сегодня она целый день пила свою свежеприготовленную, роскошную медовуху, но... он знал - что бы он ни сказал, это ничего не изменит. А увидев её повеселевшие глаза, он потерял всякую охоту сердиться на неё.

Лоуренс, вздохнув, улыбнулся, сел на козлы поудобней и сжал крепче поводья.

Он не мог остановить бессердечный поток времени. Но мог, по крайней мере, осторожно вести повозку ради той, кого любит.

Они поехали прямо на запад от горной деревни горячих источников Ньоххира и затем вдоль реки по течению. Их целью был портовый город Атиф с собором и архиепископом. Размеры города позволяли ему считаться самым большим городом в этих землях. Атиф вошёл в историю тем, что когда-то являлся линией, разделявшей в войну Церковь и язычников, город также преграждал пиратам путь вглубь страны. Свидетельствами этого прошлого служили массивные шпили, возвышавшиеся над городом по обе стороны реки и видимые отовсюду, а также огромная цепь, протянутая от берега до берега. В опасное время её можно было опустить в воду, перекрывая пиратским кораблям путь вверх по реке. Лоуренс объяснял всё это, пока они с Хоро проходили досмотр у городских ворот, впрочем, внимание той притягивала еда в лавках, и она отвечала рассеяно и невпопад.

- Может, тебе было бы легче слушать меня, если бы я надел эту цепь тебе на шею, - пробормотал Лоуренс, подумав, что такая цепь могла бы прекрасно подойти Хоро в обличье огромной волчицы, и его спутница, не способная пропустить подобное мимо ушей, наступила ему на ногу.

- Так и какие особые местные блюда мы можем найти здесь?

- Проклятье... - прошипел Лоуренс, потирая ногу. - Рыба, конечно. Здесь навалом свежей рыбы. Особенно в это время года, когда уже холодает, вся рыба становится очень жирной и вкусной. Солёная, запечённая, отварная - в любом виде хороша.

- Ры-ыба? - слегка протестующее протянула Хоро, словно давая понять, что волки и рыба не подходят друг другу.

- Ты не можешь просто сказать, что тебе это не нравится. И да, слышал кое-что интересное о торговле сельдью в этом городе. Хочешь пойти посмотреть?

- Нет. Я не собираюсь смотреть на сушёную селёдку.

Для людей, живущих в глубоких горах, местная рыба добирается до обеденного стола, без сомнения, в солёном и вяленом виде. Сельди в этих местах было столько, что, как нередко говорили, воткнув меч в море, можно нанизать на него сразу несколько рыбин, и её можно недорого поставлять даже в отдалённые горные деревни. Эта рыба была драгоценна тем, что давала пропитание очень многим людям в мире, но этим же она всем и надоедала.

- Но свежеприготовленная, не вяленая сельдь весьма хороша.

- Это ты так пытаешься наполнить мой живот дешёвой рыбой, - проговорила Хоро, с подозрением глядя на него.

Она становилась жадной, когда речь шла о еде, и Лоуренсу оставалось лишь пожать плечами. Впрочем, сельдь действительно была дешевле любого мяса. Он прочистил горло.

- Представь, что ты нальёшь в котёл много масла.

- Хм?..

- Огонь поначалу должен быть слабым, ты укладываешь в котёл потрошёную рыбу, головы и всё остальное. И всё начинает понемногу шипеть.

Хоро недоверчиво смотрела на него, задаваясь вопросом, зачем он это говорит, но Лоуренс не обратил внимания на её подозрение и продолжил.

- Как только ты решишь, что рыба почти готова, ты добавляешь в огонь дрова. Масло сильно разогреется, и шипение котла станет необыкновенно приятным.

Хоро полностью захватило описание Лоуренса, она громко сглотнула.

- Ты прожариваешь рыбу до хруста, так что её можно будет есть вместе с костями. И тогда ты достанешь рассыпающуюся на части рыбу из масла и приправишь солью...

Его пальцы изобразили этот процесс, и взгляд Хоро метнулся к ним подобно кошке в погоне за угощением.

- И вот, твои зубы впиваются в голову.

Хвост Хоро поднялся и чуть не вылез из-под её плаща.

- Что может быть лучше чудесного масла с солью на твоих губах и прохладного эля, который омоет потом твои губы?.. О, ой!

- Мы должны идти прямо сейчас. Сельдь, да? Сейчас она в самом соку, разве нет?!

Хоро крепко сжала руками его тело сквозь одежду, и ему удалось оторвать её с немалыми усилиями. Пожалуй, ему удалось пробудить в ней интерес к дешёвой сельди и, возможно, даже слишком хорошо.

- Но до этого нам нужно явиться в компанию Дива и нанять корабль, указав место назначения. Сейчас лето сменяет осень, и трюмы торговых кораблей забиты доверху. Нам придётся ждать до зимы, если мы не поторопимся.

В отличие от памятного времени торговых странствий Лоуренсу и Хоро теперь было куда вернуться. Их купальня с горячим источником в Ньоххире сейчас пребывал в руках кого-то другого, и они не могли слишком беззаботно путешествовать. Он хотел со злости высказать ей всё это, но, взглянув на Хоро, осёкся.

Её глаза налились слезами, она закусила нижнюю губу.

- Ладно, хорошо. Я пойду в компанию сам, а ты возьми вот это и купи столько, сколько захочешь.

Он не без некоторого колебания вынул из кошеля серебряную монету сравнительно невысокого достоинства. Когда-то, через пару дней после их первой встречи, он дал ей серебряный тренни, в котором было столько серебра, сколько его могло вообще быть в монете, а она накупила яблок на всю стоимость той монеты. Слово "бережливость" вылетало у неё в окно при первом намёке на хорошую еду.

Но как только Хоро, просияв взором, взяла серебряк, она улыбнулась Лоуренсу. Он был прекрасно знаком с этим её оружием, тем не менее оно снова выстрелило ему прямо в сердце. Его досада ограничилась лишь словами:

- Моя доля включена в этот серебряк, ладно?

- Знаю, дурень, - ответила она, уже обшаривая глазами всё вокруг в поисках подходящей лавки, она скрывала хвост под юбкой из плотной ткани и плащом, но хвост двигался с такой силой, что Лоуренсу это было видно.

- Ну, надо же... - сказал он, видя её готовность рвануться бежать за своей добычей, а ему ещё надо было уговориться с ней о месте встрече, но вдруг Хоро, в нетерпении облизывавшая губы, вытянула шею, заглядывая ему за спину.

- Хмм?

- Что такое?

- Мм, - её уши мощно двигались под капюшоном, сама же она, не поворачивая головы, притянула к себе Лоуренса за рукав. - За тобой, через улицу.

Хоро, воплощение волчицы и повелительница леса, среди самой оживлённой толпы, даже когда её душа рвалась к жареной рыбе, всегда была настороже.

- Ты думаешь, это означает проблемы?

Повозка была наполнена грузом, а улица полна народа. Даже если они не лишатся всего из-за вора или налётчика, избежать ущерба было бы затруднительно. Путешествовавшие с женщинами были особенно лёгкой мишенью.

- При них нет оружия, но... они такие же, как те, что часто приезжают в нашу купальню.

- Священники? Погоди, только не говори, что ты...

Её лицо приняло виноватое выражение.

- Возможно, я выпила слишком много медовухи...

Хоро была воплощением волчицы, не-человеком с волчьими ушами и хвостом. Церковь считала, что такие существа, как она, одержимы демонами и не должны существовать в этом мире. Сегодня она целый день пила медовуху, к тому же ей давно не приходилось уже ездить по дорогам, возможно, кто-то мог видеть её уши и хвост по пути. Хоро куснула ноготь большого пальца и сжала крепче серебряк, что ей дал Лоуренс.

- Что случилось, то случилось. Они будут преследовать меня в любом случае, и мой единственный выбор - бежать. Готовь корабль и двигай на юг, как мы собирались. Если я побегу вдоль побережья, мы сможем встретиться в каком-то городе.

- Да, но...

- Пожалуйста.

Хоро не зря называли мудрой волчицей, она могла быстро выбрать лучшую возможность, когда что-то случалось. Он не мог сосчитать, сколько раз её сообразительность спасала его. Но, даже понимая, что оценка Хоро была совершенно правильной, Лоуренс колебался, ему была ненавистна сама мысль расстаться с ней. Она бы, конечно, разозлилась, скажи он ей это, и он знал, что не всё так ужасно - за этим расставанием будет и встреча.

- Не пей на всю эту монету.

- Дурень, - улыбнулась Хоро и перепрыгнула с козел в повозку.

Небольшая группа перешёптывавшихся на другой стороне улицы людей начала прокладывать путь к ним через толпу. Часть из них по одежде можно было отнести к духовным лицам, некоторые даже походили на монахов, другие выглядели хорошо одетыми торговцами.

Лоуренс глубоко вздохнул, готовясь к роли человека, случайно подобравшего Хоро по дороге. Наглое представление было для бывшего торговца прекрасной возможностью продемонстрировать своё искусство. К тому же его дело дало ему связи с людьми, наделёнными довольно значительной властью. Если всё пойдёт плохо, ему надо будет лишь положиться на них, так что особо волноваться было не о чем.

Он следил за Хоро, пытавшейся затеряться в толпе, и усиленно думал, когда услышал совершенно неуместное в этих обстоятельствах имя.

- Пожалуйста, постой! Ты не госпожа Миюри?!

- А? - переспросила Хоро, останавливаясь, поражённая подобно Лоуренсу прозвучавшим именем их единственной дочери, она с озадаченным видом повернулась к Лоуренсу, ожидая его решения. - Дорогой?

Лоуренс быстрым движением показал Хоро ладонь и повернулся к подходившим людям, чтобы рассмотреть их. Он наблюдал, как они, пытаясь пробраться через толпу, отшатывались от окриков вспыльчивых ремесленников и жадных на вид торговцев - для лицедейства это было чересчур. Они не выглядели плохими людьми. По крайней мере, не было похоже, что они спешат расправиться с языческой богиней.

- Может, нам стоит их выслушать, - сказал Лоуренс и вздохнул. - Вероятно, нам следует собрать всё, что сможем, чтобы узнать, что задумал этот сорванец.

В конце концов, эта девчонка унаследовала кровь Хоро... подумал Лоуренс и оставил эту мысль при себе.

Подбежав к ним и увидев Хоро спереди, священники сразу поняли, что ошиблись.

- Твои... твои волосы?..

Льняные волосы Хоро были подобны осеннему лесу, в то время как волосы их дочери Миюри отливали прекрасным серебром силой крови Лоуренса. Их нельзя спутать друг с другом.

- Хмм? Что это означает? - изобразила недоумение Хоро.

Ещё не вполне понимая ситуацию, Хоро с Лоуренсом не стали раскрывать своего родства с Миюри.

- П-прошу прощения, - сказал один из обескураженных священников. - Может, ты?..

Этот вопрос прозвучал, как последняя их надежда, и Хоро наклонила голову с улыбкой. Их плечи разочарованно расслабились, но они продолжали всматриваться в лицо Хоро, словно не желая сдаваться.

- Она действительно выглядит, как та, хотя...

- Правда, да, правда.

- Умм, может, ты её сестра?

Хоро медленно покачала головой - она была матерью, а не сестрой. Со своей стороны, Лоуренс увидел, как её хвост радостно дёрнулся взад-вперёд от их слов. Ей было несколько веков, но она никогда не выглядела на свой возраст в своей человеческой форме. И вместе с тем она совсем не казалась несчастной, если её с дочерью принимали за сверстниц. Девица останется девицей, сколько бы она ни прожила.

- Никогда бы не подумал, что найдётся кто-то, кто так похож на неё...

Они восхищённо вздохнули, и Лоуренс поспешил вмешаться:

- А что такое с этой госпожой Миюри?

Лоуренса и Хоро и отправились в поездку, чтобы увидеть свою единственную дочь, носившую это имя. Когда Коул, молодой человек, много лет проработавший в их купальне, будучи вдохновленным своей верой отправился в путь, Миюри заставила его взять её с собой. Они вдвоём явно произвели большое волнение во всём мире, путешествуя вместе, но от них уже несколько месяцев не поступало вестей. Хоро говорила, что беспокоиться не стоит, но Лоуренс не находил себе места, и они собирались проверить, в порядке ли их дочь.

- С госпожой Миюри? Э-э... простите нас, но вы ведь недавно сюда приехали?

- Да. Обычно мы содержим скромный постоялый двор в уединённом месте в горах... Мы приехали в город впервые за долгое время.

Это не было ложью, да и его одежда соответствовала словам. Привыкнув к жизни в горах, Хоро и Лоуренс были одеты в более плотную одежду и выделялись из толпы.

- Понятно. Тогда вы можете не знать, - сказал одетый священником и прочистил горло. - Знаете ли вы, что мир накрыла огромная волна людей, которые ищут истинную и праведную веру?

- Э-э... да. Что-то слышал...

Всё началось с большого противостояния между королевством Уинфилд и папой, главой Церкви. Долгие годы Церковь собирала налоги под предлогом преследования язычников, но даже годы спустя после окончания войны, она продолжала их взимать. Королевство Уинфилд тому воспротивилось, так всё и началось, вскоре уже многие стали возмущаться чрезмерным богатством, накопленным Церковью, а также мздоимством и распутством многих духовных лиц. Здесь и там вспыхивало пламя реформизма, приводя священников в растерянность. Отзвуки событий докатились и до Ньоххиры, в купальни которой приезжали высокопоставленные священнослужители.

- Церковь в этом городе также сошла с пути веры. Именно преподобный Коул, предрассветный кардинал, и поддерживавшая его святая Миюри указали нам новый путь.

"Святая Миюри". Лоуренс и Хоро невольно переглянулись.

Миюри, до боли знакомая девочка-сорванец, почти раздетой бегавшая в диких горах, голыми руками ловившая лягушек, змей и ещё много каких существ, чтобы привязать к шнуру, бросить в озеро и поймать на эту наживку огромного сома. Как далеко всё это от образа святой.

- Рассказывают, что преподобный Коул и госпожа Миюри получили своё первое Божье благословение именно в этом городе. Вот, где всё началось, - поведал монах средних лет с гордой улыбкой.

Лоуренс вспомнил, что в их письме было написано нечто подобное.

- Но, как мы слышали, сумеречный кардинал и госпожа Миюри направились на юг. И мы просто подумали, как бы нам сохранить здесь какую-то память о чуде.

Хоро чуть вздрогнула от слов "сохранить здесь какую-то память". Обычно все события в мире записывались в хроники такими священниками.

- А потом мы услышали, что городские врата миновала женщина, которая выглядит точно так же, как госпожа Миюри, и мы бросились сюда. Мы знали, что это должно быть Божьей волей.

- Эмм... у... - Лоуренс и Хоро растеряно переглянулись.

Кто-то из священников посмотрел на одного из довольно хорошо одетых торговцев. Тот стал сдирать ткань с чего-то большого, квадратного и плоского, что он до этого держал в руках бережно, как младенца.

- Мы, слуги Церкви, заказали это, и оно наконец-то прибыло сегодня. И то, что такая женщина, как ты, приехала в город именно в этот день, не оставляет нам сомнений в свершении Божьего промысла.

Обёрточная ткань упала на землю, глаза Лоуренса и Хоро расширились.

- Что вы думаете? Увидев это, каждый сразу поймёт, каким чудом был благословлен этот город!

В руках торговец держал картину в деревянной раме.

Пасмурное небо и скалистые горы делали изображение довольно тёмным. Но рассветные лучи пробивались сквозь тучи на горизонте, и к этому свету тянулся молодой мужчина. Рядом с ним тихо молилась благочестивая девушка, а вокруг них плыли ангелы с трубами в руках... Обычная картина для такой тематики, но эти двое на картине были, несомненно, Коулом и Миюри.

- Хорошо, да? Как жители места, где всё началось, мы даже думаем создать по этой картине большую настенную роспись в церкви Атифа.

Мастерски исполненная сцена притягивала взор, впрочем, Лоуренс больше интересовался ценой, чем исполнением. Краски были настолько дорогими, что детали напоминали срезы драгоценных камней. Он недоверчиво покачал головой, и священники, истолковавшие это как признак его душевного волнения, с гордостью посмотрели на него.

- Примерно через десять дней Церковь представит картину и соберёт людей для молитвы. Просим вас присутствовать, мы будем признательны. Вы непременно достигнете прекрасного состояния духа и получите защиту на вашем дальнейшем пути.

На приглашение, сделанное с дружеской улыбкой, трудно ответить "нет". Не имея выбора, Лоуренс с отсутствующим видом дал согласие, и священники с большой радостью дотронулись до его с Хоро рук и ушли пружинистой походкой.

Лоуренс, оставшись с Хоро, испытывал неопределённые чувства, но, взглянув на свою спутницу, он внезапно заметил, что её лицо выглядит довольно серьёзным.

Хоро пришла из эпохи лесов и воплощений, её называли мудрой волчицей из Йойтсу. Она могла счесть неприемлемым, что на стене церкви, в которой усердно молились люди, было размещено изображение её дочери, унаследовавшей её кровь.

- Дорогой, - сказала Хоро низким голосом.

- Хоро, погоди...

Таков ход событий. Он хотел просить её смотреть на эту картину как на изображение кого-то, всего лишь похожего на их дочь, но она перебила его.

- Слушай, дорогой.

- Да?

- Я тоже хочу такую! - сказала она, глядя вслед уходящим священникам.

Её волчьи принадлежности танцевали под юбкой и капюшоном. Она схватила его за руку и посмотрела на него сверкающими красными глазами:

- Закажи и нам картину!

Мудрая волчица Хоро никогда не стареет, она будет вечно выглядеть как девушка. По своей природе несовместимая с ходом времени в мире людей, она неизбежно будет одинокой. Она могла лишь записывать на бумаге слова - свои и Лоуренса, события и воспоминания. И как бы она ни сокращала свои слова, чтобы написать поподробней, запись никогда не сравнится с действительностью. Трудно вспомнить яблоко, если его не доводилось видеть прежде. А если будет картина?

- Дорогой, я... - Хоро смотрела на Лоуренса, ее губы были поджаты, а глаза наливались слезами.

Вопреки своему возрасту Лоуренс не мог не быть взволнованным такой чувствительностью Хоро, но его богатый жизненный опыт не позволил ему с готовностью согласиться. Прежде чем задуматься о деталях, он ответил, как бывший торговец:

- Ну же, это же несуразно.

- Что?!

Хоро, казалось, собиралась укусить его, но у него, конечно, был готов ответ.

- Знаешь... сколько стоит картина?

Картины - товары для знати, и потому не случайно тот торговец был хорошо одет. Картины - это не тот товар, что обычный хозяин купальни мог запросто себе позволить.

- Нет, но ведь... - слёзы уже переполняли её глаза, обращённые вслед ушедшим священникам.

В той стороне, за плотным скоплением зданий, они видели колокольню собора Атифа. Картина, заказанная, вероятно, людьми богатой Церкви, была превосходного качества. Казалось, кто-то волшебством взял настоящие небо и горы вместе с людьми и положил на холст. Как бы крепко ни сжимала перо Хоро, её записи никогда с этим не сравнится, такой мощью обладало это изображение. Вот почему аристократы стремились увековечить на полотнах себя, а Церковь - сцены из Священного Писания.

- Нет, нет. Всё что угодно, но не это.

Взгляд Хоро ещё несколько раз метнулся между церковью и Лоуренсом, но потом её плечи разочаровано опустились. Она часто пускала в ход свои уловки, чтобы ослабить завязки его кошеля, но она знала, сколько там лежит и никогда не просила ничего по-настоящему возмутительное. Она должна была понять, сколько стоит картина, по реакции Лоуренса. Её уши и хвост опустились под капюшоном и юбкой. Если бы она увидела просто картину, она, без сомнений, не захотела бы её с таким отчаянием. Она их повидала немало во время путешествия и никогда раньше не просила. Но на сей раз ей попалась та, на которой она видела свою дочь, обладавшую тем же лицом, что и она, и видела Коула, которого знала ещё ребёнком. Конечно, она захотела такую картину.

- Эй, не делай такое лицо, - положил ей руку на плечо Лоуренс, но она не ответила.

Он вздохнул, порылся в кошеле с монетами и вытащил ещё один серебряк.

- Ты сможешь на это купить много пергамента и хорошей еды в городе, а потом описать свой пир.

Обычно в таком случае её глаза начинали сиять, но сейчас они безрадостно смотрели в землю. И всё же с монетой в руке она казалось не такой подавленной.

Лоуренс немного поразмыслил и заговорил:

- Или мы могли бы попытаться поднакопить на краски, не тратя деньги на то, что нам не нужно. К счастью, у нас есть один художник, с которым мы встретились в нашем старом странствии.

- Та свинья, нет?

- Господин Хьюг, баран.

Лоуренс зарабатывал больше денег, чем раньше, и потому то, что он мог высвободить из своего кошеля, чтобы угодить Хоро, стало значительно большим. Если сэкономить на этом, получилось бы очень даже немало.

И даже с мокрыми глазами Хоро оставалась мудрой волчицей. Скорее всего, она со своими обвисшими волчьими ушами думала сейчас именно об этом. В этом случае ей приходилось бороться сейчас со своими желаниями.

- Ты... возьми это... - сказала Хоро, протягивая ему серебряки обратно.

Лоуренс был удивлён, но не тому, что её рука дрожала. Она так хотела отведать жареную селёдку и прохладный эль, но всё же выбрала бережливость.

Хоро! Выбирающая бережливость!

Лоуренс был тронут чувствами Хоро, но он не забыл своего практичного, торгового решения.

- Как насчёт одного на сегодня? - сказал он, взяв серебряки и возвращая один обратно. - Путь в тысячу миль начинается с первого шага. Нам надо держаться этого это каждый день.

Её свежая жареная сельдь и эль вернулись к ней, она посмотрела на него широко раскрытыми глазами. И затем с видом, словно уже ни за что не отпустит этот серебряк, она взяла монету обеими руками и прижала к груди. Лоуренс не мог сдержать улыбки, увидев такое её поведение, и удостоился её взгляда.

- Ты всегда находил способ быстро разбогатеть и постоянно нарывался на неприятности, ты не смеешь смеяться надо мной!

- Да, прости за это...

- Хммпф! - сердито отвернулась Хоро, не выглядя, впрочем, расстроенной.

Они могли проложить такой путь, который в итоге приведёт к картине, но не исключит вкусную еду. Хоро однажды сказала, что воздержанность не всегда даёт хорошие результаты. Отказ от одного ради другого не обязательно будет правильным выбором.

- Хорошо, тогда иди к лавкам. Я найду для нас корабль в компании Дива. Ты в порядке, верно? Помни, ты можешь спросить у людей, куда идти.

- Я Хоро, мудрая волчица. Я не ребёнок.

- Да, конечно, - ответил Лоуренс и продолжил, - и раз ты не ребёнок, обязательно захвати сельди на мою долю.

Хоро краем глаза посмотрела на него и сказала:

- И ты мне вернёшь за это.

- Но это был мой... - начал он возражать, но отступил, когда она обнажила клыки и зарычала на него. - Хорошо, я понял. Удостоверься, что эль холодный.

- Я знаю! Дурень! - ответила Хоро, спрыгивая с повозки. - Дерьмо, не заставляй так плакать ту, что носит звание мудрой волчицы.

Хоро была хитрой, но иногда вела себя как ребёнок даже больше, чем Миюри.

- Ладно, думаю, именно поэтому я никогда не устану от тебя, - пробормотал он насмешливо и почесал голову. - Но картина?..

Он отказал Хоро, когда она просила его со слезами на глазах, не из-за мелочности. Картины действительно стоили ужасно дорого. Он перелистал в голове свои возможности, но средств на картину явно недоставало. Нанять художника, который будет рисовать, купить краски и многое другое - это выльется в невероятные деньги.

Вот почему кое-что привлекло его внимание, когда он узнал, что эти священники заказали картину. Пусть они действительно хотели повесить картину, ведомые своей верой, но денежная мощь, позволившая им так легко заказать её, и то, что им не пришлось думать дважды о деньгах, показали, что при всех разговорах о реформе и праведной вере их положение оставалось привилегированным. Однако не было смысла оправдывать их отсутствием у них чувства изменений в мире. Ему нужно было подумать о своём денежном положении.

- Если этого у нас нет, нам просто надо это получить.

Лоуренсу нужно было добыть большие деньги и достаточно быстро. Хоро решительно протестовала против его попыток много заработать, но он ещё сохранил гордость торговца. К тому же в этом городе было отделение компании, которую он всегда держал в голове.

Лоуренс взялся за поводья и направил шагом лошадь в сторону компании Дива.

Дива являлась огромной компанией, охватившей все северные земли своим влиянием и своими отделениями. Здесь, в Атифе, Дива располагала великолепным торговым домом.

Восемнадцать лет назад Лоуренс и Хоро выручили эту компанию, попавшую в тяжёлое положение из-за внутреннего раскола, с тех пор с руководством Дивы завязались тесные личные отношения. А в одном письме Коула и Миюри говорилось, что они останавливались в торговом доме Дивы в Атифе, так что Лоуренс имел повод к ним заехать и поблагодарить за заботу.

Управляющий торговым домом встретил Лоуренса, конечно, очень гостеприимно, даже, кажется, чрезмерно гостеприимно. Лоуренс мог поручиться, что за напряжённой улыбкой управляющего таится страх. Особенно он проявлялся при упоминании имён Коула и Миюри.

В письмах говорилось, что, несмотря на череду удач и неурядиц, путешествие Коула и Миюри в целом протекало хорошо. Лоуренса волновало, не утаивали ли что-то от него эти письма, но ему было неловко давить на управляющего, опасливо следившего за каждым движением Лоуренса и выказывавшего высочайшее уважение. И потому, оставив это, он после выполнения положенных формальностей попросил разрешения остановиться в торговом доме. Тут же получив в своё распоряжение лучшую комнату в здании, Лоуренс занёс вещи, а затем расспросил управляющего.

Исходя из того, что тот ему рассказал, Лоуренс направился к одному из самых оживлённых причалов в портовом городе Атиф, его целью было место, упоминание которого взволновало бы любого торговца. У причала находилось несколько лавок, представительств торговых домов и даже ряд ремесленных мастерских, Лоуренс шёл в здание на углу, украшенное железной вывеской в виде сельди. Место походило на таверну, торговавшую морскими продуктами, но это было не так. Когда он открыл дверь, ему в лицо ударили громкие голоса и душный, жаркий воздух.

- О-о-о! Посмотри! Компания Габона точно заявила так много!

- Эй, кто-нибудь?! Кто-то что-то будет заявлять?!

- Что, компания Габона что-то поймала?!

- Не-а, это было ещё до праздника урожая, я без понятия, что будет с морем весной. Как я могу знать, что за рыба ожидается в своенравных южных морях?!

- Рекомендации, советы, кому советы?! Кому нужны советы прямо из северных морей?!

Удушающим жаром веяло от возбуждённых людей, набившихся внутрь и сидевших перед горами жареной рыбы с какой-то, похоже, очень крепкой выпивкой в руках. С потолка почему-то свисала копчёная сельдь, ещё больше сгущавшая воздух запахом.

Собравшиеся походили бы на заядлых игроков, если бы не были одеты в красивые одежды. Но им не было присуще изящество того торговца, который занимался картиной для церкви, они были безумны деньгами, теми, кто непременно стал бы обрезать края своих серебряков, появись у них время для этого.

- Эй, у тебя лицо не из тех, кого мы видим здесь, - крикнул кто-то Лоуренсу, вставшему в дверях, у крикнувшего за каждым из ушей торчали перья, его рука лежала на толстой книге для записей, заполненной цифрами и сокращёнными до начальных букв именами. - Если думаешь, что здесь таверна, иди дальше своей дорогой.

Причалы собирали типов грубого рода, каждый всегда был готов к стычкам. Немного опешивший Лоуренс быстро взял себя в руки.

- Компания Дива предоставила мне право участвовать.

- Хм? - бородатый мужчина с нетрезвым, измазанным жиром лицом, взял предъявленный Лоуренсом пергамент, прочтение которого, однако, разбавило грубость его лица чем-то вроде благоговейной улыбки. - Порядок, с сегодняшнего дня, ты один из нашей шайки. Но я не могу обещать, что ты попадёшь в рай. Или даже в ад!

Мужчина разразился смехом, чувствительно хлопнул Лоуренса по плечу и достал из-за уха перо.

- И ты пришёл в самый раз! В этом году торги начались лишь несколько дней назад, потому пока нет речи, куда тебя направят. Наступает самое интересное в году! Что нас ждёт? Цены там!

Одну стену закрывала огромная доска, от пола до потолка испещрённая бесчисленными числами рядом с весьма неплохими рисунками рыб. Подручные мальчики залезали на лестницу, прислоненную к доске, и без устали меняли числа. Такое иногда можно было увидеть на рыночных торгах, хотя и были отличия.

Даже Лоуренс, гордившийся своим торговым прошлым, путешествиями по миру и сделками почти со всеми видами товара, лишь краем уха слышал о тех, которые здесь обсуждались.

- Подходи и заказывай, подходи и заказывай! А по весне смейся или плачь! На всё воля нашей матери - моря!

Этим подбадриванием разогревали присутствующих.

Место, куда пришёл Лоуренс, занималось не самой сельдью, а её икрой. Сельдь можно ловить в больших количествах. Огромными косяками. Она была доступной добычей, благодаря чему стоила достаточно дёшево даже в самых отдалённых горах. Все когда-либо её ели, но кое-что многим не доводилось даже попробовать. Это икра сельди.

- В прошлый год был плохой лов, в позапрошлый год был хороший лов, а в поза... поза... ну, ещё годом раньше был снова хороший лов, а до этого пять лет подряд - просто невероятный лов. Значит, в этом году, в худшем случае, будет хороший лов, а если судьба повернётся мордой, может быть просто безумный лов.

- Ты, бестолочь, хороший лов сельди, плохой - это всё до заднего места. Важно лишь, сколько икры в животе селёдки в итоге, верно? Сельдь мясистая, соберут в этом году - просто с ума сойти. Они, вероятно, будут так набиты икрой к концу зимы, что будут лопаться от неё!

- Эй, ты дитя что ли, первый раз торгуешь? Это торговля, она существует, потому что есть покупатели и продавцы. Мы можем говорить про сельдь весь день, но не узнаем, сколько это будет стоить без главных покупателей. Всё покажут сардины.

- Говоришь, получил известия с юга?

- Хе-хе-хе, а если и так?

- Проклятье, он что-то знает!

Подобные разговоры не прекращались за каждым столом. Обсуждали сведения о сельди, слухи с юга, особо - летнюю погоду и лов чего-то, называемого сардинами.

Люди не ели икру сельди, но использовали как приманку для сардин. И так как лов последних был намного менее предсказуем, чем сельди, ценность придонной приманки - икры сельди - менялась в крайне широких пределах. А скачущие цены привлекают торговцев, как скачущие лягушки кошек, торговец будет прыгать за ценами, пока ему хватит сил.

- Приятель, был бы я рыбой, поплыл бы прямо в южные моря и расспросил бы самих сардин! - прокричал кто-то, и все разразились смехом.

Все торговцы здесь добрались в Атиф из разных отдалённых мест поставить деньги на цену икры сельди, которую соберут весной. В большинстве своём это были состоятельные торговцы. Лоуренсу казалось, что они ставили головокружительные деньги довольно случайно.

Пшеница также сильно менялась в цене, но азартная игра на её будущую цену запрещалась каждым городом, что было необходимо для повседневной жизни. Мошенники могли бы загрести себе всю торговлю, разоряя город, потому им была уготована дорога на плаху.

А сардинам, поедающим икру сельди, всё равно, эта икра получена через одного торговца или многих. А раз эти торговцы не в кости играли и не в карты, Церковь позволила им заниматься этим делом. Тем немногим из очень немногих видов сделок, которое было объявлено дозволенным торговцам свыше.

И поэтому здесь собралась масса торговцев. Говорят, что Атиф смог так опередить другие портовые города благодаря этой торговле икрой сельди. Когда богатые торговцы собрались вместе, они принесли с собой в город большие деньги, а вместе с ними возможность двигать вперёд и другие виды деятельности, привлекая к ним ещё больше людей.

Лоуренс пришёл на эту биржу с её почти праздничным настроением не только наблюдать, но и вложить деньги.

- Тогда я буду покупать. Однако меня немного смущает скромный размер вложения.

- Хех, а-а, не стоит. Даже те, кто выкладывает румионы стопками на столе, тоже начинали с одного серебряка. Некоторые теряли всё, вплоть до одежды прикрыть задницу, но находили начальные деньги, набирали икры из животов сельди, отринув былые неудачи, и возвращались, готовые идти снова. Храни тебя Господь!

Человек взял серебро Лоуренса и записал сумму в свою книгу, он выглядел действительно довольным происходящим.

- Но ты действительно хочешь купить? - спросил он, записав заявку Лоуренса на покупку. - Я слышал, что в южных морях весь год было ясно. Когда так солнечно, улов сардины на следующий год обычно выдавался плохим.

Он играл на страхе Лоуренса, чтобы либо получить с него компенсацию за отмену заказа, либо вытащить из него какие-то сведения. В любом случае, Лоуренс не был столь неопытен, чтобы повестись на его усилия.

- Мне пришло Божье откровение.

Рот мужчины изогнулся в усмешке.

- Ладно, я принимаю заказы всё время. Весенний день признательности завершает время сделок. Но никто не станет принимать заказы так долго.

Из услышанного в компании Дива Лоуренс знал, что большинство торговцев здесь сами икрой сельди не занимались. Они лишь старались заработать на изменении цен, и большинство из них, очевидно, прекращали делать ставки на какой-то момент в пределах установленного времени. В последний день этой великой суматохи являлись те торговцы, которые действительно обрабатывали, перевозили и продавали икру сельди рыбакам и компаниям на юге, забиравшими её по указаниям с юга.

Это была странная сделка, но благодаря этой бирже рыбаки, добывавшие сельдь, могли продавать ещё не собранную икру, получая оплату заранее. И даже если лов сардин на юге окажется просто ужасным, а цена их корма - икры сельди - резко упадёт, рыбаки, уже получившие оплату, могли чувствовать себя спокойнее, в противном случае они испытают некоторую досаду, но всё равно, скорее, предпочтут безопасность.

А торговцы, подходившие к этому делу с противоположной стороны, с безрассудной увлечённостью с осени до весны вкладывали свои судьбы в икру сельди, чтобы лишь весной узнать настоящий спрос на неё.

- Да хранит Господь твоих партнёров на твоём новом корабле, - сказал мужчина, хлопнув Лоуренса по плечу, и повернулся в сторону следующего торговца.

Значения на доске продолжали меняться. Животы сельди ещё были пусты, не было тех сардин, которые должны были съесть икру. Все торговали здесь воображаемой икрой. Этот странный мир торговцев почти заставил Лоуренса забыть о своей купальне, оставшейся далеко в горах Ньоххиры. Он глубоко вдохнул воздух этого места и ощутил улыбку на лице и восторг в душе.

Но он пришёл не ради воскрешения памяти о былом и в то же время не собирался делать ставки наугад. У него был шанс на успех.

Множество гостей с юга приезжало в купальни Ньоххиры, и он, хозяин заведения в отдалённых северных горах, не пребывал совсем в неведении о ситуации в южных морях. От своих гостей с юга он слышал, что добыча сардин зависит от дождей, выпадавших в верховьях рек.

У Лоуренса был и обнадёживающий союзник. Та, кому он поклонялся, чей хвост он восхвалял, и кому обеспечивал каждый день выпивку и вкусную еду. Та самая Хоро, что управляла урожаями пшеницы, кого даже считали богиней. Как-то, когда она прикорнула, он спросил её о связи сардин и дождями. И узнал, что дожди смывали питательные вещества с гор, которые с водой рек спускались к морю и помогали по дороге раскормиться речной рыбе. А дальше эта благодатная вода попадала в море, и не было бы ошибкой связать дожди в верховьях рек с хорошим уловом морской рыбы.

И, как он слышал, этим летом было довольно дождливо. Пшеница в результате плохо уродилась и подорожала, и он знал, что её примеру последует и прочее продовольствие. Несомненно, вылавливаемые сардины будут дорого стоить, значит, подорожает и приманка для сардин. Собрав всё это воедино, он предвидел победу.

К тому же в отличие от того, что называется азартными играми, как бы он ни ошибся в своих оценках, вложенные деньги, по крайней мере, принесут ему какое-то количество икры сельди. В отличие от памятной его неудачи с доспехами он не сможет потерять всё, пока икру сельди не начнут раздавать даром. Он мог считать свой расчёт превосходным.

- Я всё ещё могу действовать как торговец. И всё это подойдёт её желанию поразить двух пташек одним камнем.

Внутри Лоуренса всё пело от довольства самим собой, но он, конечно, решил действовать очень осторожно. Не вкладывать всё, что имел, как сделал бы давным-давно, он скромно выложил лишь несколько серебряных тренни.

Если бы он добавил подобные операции в ограниченный набор того, что он мог бы использовать в будущих заработках, тогда, вероятно, удалось бы заказать небольшую картину. Хоро наверняка была бы счастлива.

- Может, я это и делаю ради неё, но я пока должен держать сделку в секрете. Кто знает, что она скажет?

Хоро часто могла выглядеть беззаботной, но была на удивление постоянна.

Лоуренс покинул биржу и принюхался к своей одежде. Хоро никак не могла не заметить запах выпивки и жареной рыбы, она непременно спросит, куда он ходил. На обратном пути в компанию Дива он постоял подольше в дыму жарившейся телятины, и купил для Хоро прутик жареной рыбы, приправленной чесноком и прочими специями.

Первый день их пребывания в компании Дива был отмечен радушным приёмом, и они встали довольно поздно.

Однако корабль ещё не был загружен товаром и отправиться не сможет ещё, по крайней мере, дней десять, спешить поэтому было незачем. До этого они ночевали под открытым небом, сейчас представилась прекрасная возможность дать отдых своим усталым телам. И хотя проснулся Лоуренс по своей привычке с восходом солнца, но, конечно, не стал подниматься, а снова заснул. Ему было так удобно, что он прекрасно понимал ворчание Хоро, с которым она пробуждалась. Подумав так, он позволил себе беззаботно заснуть и окончательно проснулся, когда солнце уже поднялось высоко в небе.

Он знал, что уже надо вставать, и привычно пошарил под одеялом. Вчера они взяли у компании немного горячей воды, чтобы тщательно вымыться, и хвост Хоро стал таким же пушистым, каким был в купальне. Держать в объятиях тёплое тело Хоро с её пушистым хвостом - что может быть лучше для лёгкого утреннего сна? Но... Порывшись под одеялом, он, наконец, открыл глаза

- Хоро?

Её, обычно была готовой спать вечно, если бы ей позволили, под одеялом не было. Он посмотрел на спинку стула у кровати и увидел, что на нём висит лишь его одежда, плаща Хоро не было так же, как и её самой. Он думал, что она проспит до полудня, учитывая, сколько они выпили вечером, и теперь терялся в догадках, куда она могла пойти.

- Может, она скоро вернётся... - пробормотал под нос Лоуренс и зевнул.

Без Хоро он вмиг по ней соскучился в эти первые минуты своего сознания. Лоуренс перевернулся в кровати и закрыл глаза. Но теперь, зная, что Хоро ушла, он ощутил, что под одеялом холодно, а в комнате слишком тихо. Он даже чихнул и недовольно свернулся калачиком. Разве он не может уснуть сам по себе? Он закрыл покрепче глаза и опробовал снова уснуть, но сон бежал прочь от него. От тишины звенело в ушах, и было как-то не по себе.

Не нужно упрямиться, думаю, надо идти искать её.

С этой мыслью он собрался встать, и тут дверь открылась.

- Как, ты ещё спишь? - первым делом спросила Хоро, появившись в дверях и встретившись с ним глазами.

Лоуренс в Ньоххире высыпался тогда, когда в купальне ничего не происходило, и именно он обычно будил Хоро. Даже в этой поездке он вставал первым после ночлега на стоянках, а встав, разжигал костёр и готовил завтрак. Его разочаровало пробуждение в одиночестве, но по Хоро не было похоже, чтобы она была против этого. Она дотянулась до бочонка, стоявшего у окна, налила в чашу оставшееся со вчерашнего вечера вино, выпила одним глотком и отрыгнула.

Он был раздражён её бодростью, несмотря на её ранний подъём. Вытерев рукавом рот, Хоро живо обернулась.

- Давай же, не спи целый день. Нам надо идти!

Ещё не выбравшись из-под одеяла, Лоуренс насмешливо наморщил лоб.

- Идти?... Куда?

- В город, конечно! Я присмотрела кучу заслуживающих внимания мест, - ответила Хоро, и теперь Лоуренс заметил смятый лист бумаги в её руке. - Ты тоже согласился прошлым вечером.

- Прошлым вечером?.. Что?..

Лоуренс медленно встал и стал рыться в смутных воспоминаниях вечера. Они насытились дарами моря, выпили сладкой медовухи, которой ещё немало осталось, Хоро со своим вымытым хвостом сидела у него на коленях. Они были расслаблены, зная, что их ждёт сон под крышей, на кровати, и потому позволили себе много выпить. Медовухи в итоге не хватило, и он вспомнил, как откупорил спирт. После этого он ничего не помнил.

К счастью, он не испытывал похмелья, но Хоро, стоя у кровати со скрещёнными на груди руками, смотрела на него сердито, словно злилась на своего опять перепившего мужа. Лоуренс пожал плечами, и она, вздохнув, бросила ему плащ. Он, не торопясь, стал выпутываться из-под тяжёлой ткани..

- До отплытия корабля у нас есть время, разве нет?

- Хмм? Да, похоже, им ещё надо немало погрузить... Они торгуют пшеницей летнего урожая с юга и северными мехами. Мм... и? Мы могли бы за день увидеть всё, чем славится город, ещё я мог бы заказать у Дивы для тебя письменные принадлежности...

Но Хоро продолжала сжимать в руке какую-то бумагу. Похоже, ленивая волчица поднялась спозаранку и ушла что-то узнавать. Лоуренс сдержал зевок и посмотрел на своего временами неистового партнёра по путешествиям.

-Так чем мы займёмся?

Хоро фыркнула, вздохнула и ткнула бумагу в лицо Лоуренса.

- Я буду работать не покладая рук!

Похоже, ты ещё не протрезвела с вечера, подумал он.

Они вышли в оживлённый город, Лоуренс зевнул, а Хоро с нетерпением посмотрела в свою бумагу, всю исписанную её обычным корявым почерком, насколько он разглядел, там были перечислены обычные работы в городах.

Хоро была гордой волчицей, но судить о её прилежании было крайне трудно на этом основании. Работа отняла бы у неё много времени, ей пришлось бы отказаться от местных достопримечательностей, от прогулок и наслаждения местной едой. Судя по её ответу на его вопрос, причина крылась в разговоре накануне.

- Я, как дитя, ныла, что хочу картину, но ты не можешь создать что-то из ничего. А твой кошель предназначен покупать мне еду и питьё в конце дня.

- Я очень рад, что ты разглядела действительность. Вот бы ты узнала об этом, когда я ещё был странствующим торговцем.

- Дурень. И я спросил о цене картины, и, ладно... я понимаю, почему ты сразу мне отказал.

В целом Хоро была проницательна и умна и понимала рыночную цену вещей куда лучше любой девушки, разгуливающей по городу.

- Но если просто воспользоваться углём и тканью, мы могли бы заказать кому-нибудь картину с нами, её нарисовали бы пером и акварелью всего за несколько дней.

Хоро посмотрела на Лоуренса.

- Почему эта маленькая дурёха Миюри получит что-то такое чудесное, а моё лицо должно быть намазано углём?

Великая мудрая волчица, живущая веками. Но Лоуренс очень хорошо знал Хоро. За её страшными волчьими клыками скрывалась девушка, в которой девичьего было куда больше, чем в её дочери Миюри.

- Верно. В привлекательности ты Миюри не уступишь, но на картине ты смотрелась бы куда ярче в ореоле своего благородства.

Он не осмелился бы и звуком упомянуть её детское поведение и потому так высказался. Конечно, в его словах не было лжи, и Хоро, чьи уши могли её уловить, была в восторге.

- Похоже, ты, в конце концов, понял.

- Да, в конце концов, - ответил он, лицедействуя, Хоро не могла удержаться и разразилась смехом, а Лоуренс к ней присоединился. - Значит, ты собираешься где-нибудь поработать? В таком оживлённый городе, я думаю, тебе будет не слишком трудно найти какую-то временную работу... Кажется, ты тут что-то отметила?

- Мм, эта работа, которая, я считаю, подойдёт мне.

Работа, подходящая для Хоро, мудрой волчицы. Лоуренс повторял это про себя, просматривая записи, которые ему показывала сияющая гордостью Хоро, и улыбался довольно сухо, не разделяя её довольства собой.

- Продавщица пекарни, разносчица в таверне, продавщица колбас и мясных изделий... Всё это связано с едой.

- Разве это не хорошо?

Он не стал спрашивать, чем это хорошо. Она, кажется, полагала, что сможет что-то жевать весь день на работе. Но вслух он сказал иное:

- Уверен, владельцы магазинов будут рады тебя нанять, чтобы привлечь покупателей к своей лавке.

- Действительно!

С её неповторимой личностью и чарующей улыбкой она могла бы встать перед лавкой в фартуке, прикрыв голову платком, и все взоры тут же устремятся к ней. Лоуренс в этом не сомневался, но он знал то, чего не знала Хоро. Что ж, учитывая их совместное прошлое торговое странствие, возможно, было бы уместнее сказать кое о чём, ею не принятом во внимание. Однако скажи он ей это, Хоро, вероятно, отказалась бы признать его правоту.

В мире много того, чему надо учиться, чтобы уметь это делать.

- Ладно, удачи, - сказал Лоуренс и вернул бумагу Хоро. - Твой пьяный, бесполезный муж сможет предаться лени в своей комнате.

Хоро блеснула великодушной улыбкой, а потом рассмеялась.

Её наняли продавщицей в пекарне. Помимо того, что в это время года сюда приезжало немало путешественников, в порт одно за другим приходили суда, и люди, которым успели приесться твёрдые сухари, толпами приходили за свежим хлебом. Хоро кратко поприветствовали и сказали сразу же встать перед входом.

Помахав Хоро, взволнованно завязывавшей фартук, Лоуренс покинул магазин. Он прошёлся по порту, изучая цены и качество товаров, приходивших в Атиф, посетил торговые дома, в которых постоянно делал заказы. Затем зашёл в несколько торговых домов, занимавшихся мукой в городе - в Ньоххире недавно были трудности с заказом пшеницы, ещё он предполагал найти там ячмень - дешевле, чем у оптовиков, у которых его всегда покупали. А деревни вечно то увеличивали площади под ячмень, то сокращали.

И вообще Лоуренс ощущал особое волнение, когда просто рассматривал лавки оживлённого города. Управлять купальней было довольно захватывающим делом, но думать, как заказать невероятное количество продуктов и где их продать по самой высокой цене - нечто совсем иное.

Он пообедал на улице у каких-то продуктовых лавок, затем, ощущая себя снова новичком, он обошёл всё вокруг, внимательно присматриваясь к торговле в Атифе. Он решил заглянуть на биржу икры сельди и там усмехнулся, увидев, что цена понемногу растёт.

Время пролетело незаметно за этими делами, к действительности его вернул громкий звон церковного колокола, ознаменовавший конец дня, а с ним конец работы большинства лавок. Хоро скоро закончит работу. Представив, что она весь день была на ногах и говорила без перерыва, Лоуренс купил, как ему сказали, яблочный сидр этого года и вернулся в компанию Дива. Служанки сообщили, что Хоро уже вернулась.

Лоуренс открыл дверь в комнату и устало улыбнулся.

- Неплохо ты поработала сегодня.

Хоро разбросала свою тёплую одежду и повалилась на кровать лицом в лёгкой повседневной одежде. Она не сдвинулась ни на дюйм, шерсть, которой она так гордилась, прилипла к хвосту. Комната была наполнена запахом свежего хлеба, и источником запаха, вероятно, была сама Хоро. Если её сейчас обнять, запах от неё, несомненно, будет невероятно хорош.

- Что бы ты хотела съесть? - спросил он, но она не шевельнулась.

Лоуренс решил, что она вряд ли спит, и поставил на стол небольшой бочонок сидра. На столе лежал мешок. Он развязал завязки, там лежало немного хлеба, принесённого ею, вероятно, в качестве подарка от владельца пекарни. Хлеб выглядел восхитительно, но, похоже, она к нему не притронулась. Ненасытная Хоро никогда бы не сочла особо похвальным дождаться своего дорогого мужа.

- Это всё только первое время пахнет замечательно, не так ли? - понимающе улыбнулся Лоуренс.

Возможно, она вообразила, как приятно пролетит время работы среди таких приятных запахов... Но бывает, что хорошего слишком много.

- Ты... знал... - донёсся с кровати голос из её пересохшего горла.

От этого голоса заболело его собственное горло.

- Конечно, но ты бы не поверила, если бы я сказал тебе.

Шерсть на её пропылившемся хвосте приподнялась и снова безжизненно поникла.

- Не помню точно, когда это было, но ты как-то продавала мясо и хлеб работникам, строившим водяную мельницу, помнишь? Не забыла, что ты лишь в самом начале ты с удовольствием ела то, что продавала?

Хоро что-то сказала в подушку, пнула ногами кровать и затем вытянула их. Это означало: заткнись и разомни мне ноги.

- Теперь ты видишь, как трудно зарабатывать деньги, - сказал он, садясь на кровать, Хоро тут же пнула его босыми ногами.

Рядом с кроватью стояла лохань с тёплой водой и тканью для мытья, это, вероятно, позаботились служанки, но Хоро настолько обессилила, что была не в состоянии побеспокоиться о себе, её хватило лишь на то, чтобы снять верхнюю одежду и повалиться на кровать лицом вниз. Поэтому он намочил ткань в воде, выжал и стал растирать её ступни. Такие маленькие и тонкие.

- Но это хорошее событие, чтобы его записать и вспоминать, не так ли? - улыбнулся Лоуренс, занимаясь её правой ногой, и тут же получил пинок в плечо левой. - Завтра пойдёшь?

Её нога дрогнула в его руке. Она подняла голову, и их глаза встретились.

- Имя мудрой волчицы будет опозорено, если я сбегу, проработав один день... - с болью в голосе проговорила она.

Лавки, как правило, не возражали против того, чтобы нанять путешественника на один день, а то и на половину дня, но у Хоро была своя гордость.

- Ладно, завтра ты сможешь, как следует, работать, а потом мы можем просто сказать, что тебя позвала на работу другая лавка.

Хоро закрыла глаза и глубоко вздохнула, затем медленно села и вцепилась в Лоуренса.

- Я так не смогу заниматься твоими ногами.

Ему предстояло растереть ещё её левую ногу, но Хоро не двигалась и не отпускала его, как маленький ребёнок. Она сама прошла полмира, но всего один день работы в пекарне довёл её до такого состояния. Лоуренс понял, что улыбается, в то же время он был счастлив, что она вот так открывает ему свои слабости.

- Тебе надо немного отдохнуть. В это время года в порту огни горят всю ночь, мы можем осмотреть здешние места, когда пойдём поесть.

Он потрепал Хоро по голове, и её острые волчьи уши пришли в движение, при этом с них, словно чешуйки с крыльев бабочки, посыпалась мука, и он смог представить, насколько утомительной была её работа.

- Ну, хорошо, я хотел немного поговорить со здешним управляющим о моей рабо...

Он попытался встать и тут же рухнул обратно на кровать, Хоро даже не оторвала головы от его груди. Она словно целый год щедро источала на посетителей пекарни своё обаяние. Теперь она была смущена тем, что ей надо было восполнить всё истраченное работой по привлечению посетителей.

На лице Лоуренса появилась добрая усталая улыбка, он тоже её обнял, и её хвост легко застучал по кровати. Кое-кому всегда было нужно его счастье торговца. Вскоре он услышал её тихое похрапывание.

В итоге Хоро из гордости проработала в пекарне три дня, заработав лишь около половины серебряка тренни. С ней расплатились мелкими монетами, что было для них кстати. Впрочем, заплатили ей больше обычного в таких случаях - то ли в награду за её усердие, то ли пекарня достаточно процветала.

Взамен Лоуренс был занят заботой о Хоро, особенно о некоторых частях тела, имевших привычку собирать пыль. Проснувшись утром, он расчёсывал ей волосы, одевал её, отрывал кусочки хлеба, чтобы накормить её, трепал по голове, когда она падала духом, нахваливал её хвост, почти желая какого-то вознаграждения за свои усилия, но не возражая проводить иногда так своё время.

Хоро, покончив с работой в пекарне, провела два дня, предаваясь лености и чревоугодию, и лишь тогда она смогла, наконец, вернуть себе бодрость.

- Если честно, что за ужас я пережила! - сказала Хоро, разрывая колбасу во время обеда в комнате, в которой они остановились.

Можно было подумать, что это Лоуренс заставил Хоро работать, но если обратить на это её внимание, её нытьё надолго найдёт в нём мишень, поэтому лучше было смолчать.

- Но я не смогла заполучить себе даже блестящего серебряка, как ужасно много времени на это нужно...

- В зарабатывании денег нет места спешке, есть только много работы.

Хоро услышала в городе и записала на бумаге те виды работ, которыми могли заниматься путешественники, ожидавшие благоприятного ветра для своего судна или попутной повозки, или внезапно оставшиеся без достаточных денег. Обычными из этих видов были: работа грузчиком в порту, или погонщиком свиней или овец, привезённых в порт или отправляемых куда-то. Ещё требовались те, кто мог производить уборку на судах или чинить паруса - обычные работы для портового города. Конечно, нужны были продавщицы, а те, кто умел читать и писать, несомненно, могли бы найти работу в гильдии нотариусов.

- Хватит с меня работы с едой, - сказала Хоро, щедро приправляя горчицей колбасу, прежде чем откусить кусок от неё.

Её плечи от горчицы сразу напряглись, а шерсть на хвосте встала дыбом.

- Тогда остаётся ремесленная работа или тяжёлый труд.

- О-о-о-о... больше ничего? Чего-то лёгкого и простого. Проверка вин или что-то в этом роде.

Несмотря на болезненный опыт работы среди изобилия еды она явно не усвоила урок.

- Ты могла бы очень помочь, если бы попалась работа по вынюхиванию смешанной муки.

Однажды в купальне Хоро с Миюри своими волчьими носами распознали доставленную смешанную муку.

- Ты дурень. Если я займусь такой работой, я десять дней не смогу чуять запахи.

И не сможешь разобрать, что ешь дешёвую еду, что было бы большой помощью... - тихо пробормотал Лоуренс.

И тут его взгляд упал на одну строку в собранном ей списке работ.

- А вон то?

- Мм?

Странствующие торговцы ездили в разные страны и по обстоятельствам вели дела повсюду. И потому он был достаточно уверен в своём знании мира, но о такой работе Лоуренс не знал.

- Девушка-мешальщица?

- А, да, она самая, - сказала Хоро и, набив рот хлебом с грецкими орехами, хлопнула в ладоши. - Я услышала об этом от девушки, которая весь день шила в этом торговом доме. В порту есть такая работа.

- Будешь что-то смешивать, судя по названию? Что же?

- Я слышала, что чаще всего это пшеница. Да. Звучит вполне подходяще для меня.

Это не прибавило ясности.

- Значит, будешь помогать пекарю? - спросил Лоуренс, и Хоро запила еду вином и с глубоким удовлетворением выдохнула.

- Я уже сказала, что больше не буду этим заниматься, нет? Эта работа означает заботу о пшенице до того, как её размелют в муку. Ты с пшеницей что делал? Загружал в свою чудесную, холодную повозку и вёз, вот почему ты не знаешь, - Хоро вытерла рот, живо дотянулась до соответствующего кармана плаща и взяла еду из доли Лоуренса. - Ты ведь знаешь, что пшеница быстро портится в сыром месте, да? В деревнях то же самое. Поэтому при хранении её нужно перемешивать дважды в день для проветривания. Самую на вид влажную оставляют сохнуть сверху.

- А, этого я не знал. Меня интересовало качество пшеницы, но я никогда не задумывался, как она сохранялась.

- Хммм, - скрестила руки на груди Хоро и почему-то с укором посмотрела на него. - Воистину ты всегда так себя ведёшь.

Пушистый хвост Хоро нарочито помахивал взад-вперёд за её спиной. Густой мех никогда не подводил его холодными ночами.

- Разве ты не пишешь всегда о том, как я забочусь о твоём хвосте, как лелею его?

И это было даже вдвойне справедливо в отношении его заботы об её основной части, из которой хвост рос. Она уже забыла его заботу о ней вчера и позавчера?

- Дурень, этого недостаточно, - сказала она, Лоуренс лишь пожал плечами. - И всё же. У меня есть опыт заботы о пшенице, а рынки, хоть в городе, хоть в деревне, считают, что это женская работа.

- Вот почему это называется "девушка-мешальщица".

В каждой работе есть свои обязанности и своё место. Даже в городах, про которые Лоуренс думал, что он знает о них всё, было то, чего человек никогда не заметит.

- Я слышала и песни, что поют, перемешивая пшеницу. Звучат они восхитительно.

Хоро нечасто участвовала в праздниках в купальне, но иногда пела и танцевала. Он представил, как она ворошит в мешке пшеницу и весело напевает при этом, и нашёл это милым.

- Не потеряй осторожность и не начни вилять хвостом.

- Я не собака! - в упор посмотрела на него Хоро, их руки переплелись, и они пошли к порту.

Расспросив людей в порту, они направились в место, заставленное складами, там-то и можно было найти работу, о которой они говорили. Конечно, среди множества грузчиков и торговцев тут и там стояло несколько женщин. Лоуренс уже видел их, когда был в порту, но ему не приходило в голову, что за работу они могут выполнять. Для работы девушки-мешальщицы, это было очевидно, требовались короткие рукава, причём даже среди зимы, поэтому, увидев, что у всех женщин рукава короткие, он ощутил смущение из-за своей невежественности.

Расспросив людей, проходивших по улице, они нашли в нотариальной конторе у складов невысокого старика с пером в руке, следившего за работой девушек-мешальщиц.

- А, ты будешь работать, госпожа?

На первый взгляд он показался обычным добрым стариком, но его страшно обветренную, загоревшую под солнцем кожу покрывали бесчисленные шрамы, а кости его пальцев были необычайно широкими. Вероятно, в более молодом возрасте он был грузчиком, сейчас же он следил за обработкой товаров.

- Нам всегда нужно много людей в это время года. Ты раньше работала с пшеницей, госпожа?

- Если попросишь меня создать колос на любом стебле пшеницы, я смогу сделать это сразу, даже если он не готов.

Хоро, мудрая волчица, жившая в пшенице и управлявшая её урожаями, на самом деле могла это сделать, но старик, конечно, только улыбнулся.

- Как обещающе. Тогда я сразу дам тебе начать работать. О, но засучи рукава, пожалуйста. Вот тебе передник для этой работы. Все остальные девушки с короткими рукавами придут к тебе на помощь, если увидят, что у тебя неприятности с кем-то из грузчиков.

- Ага.

Наблюдая, как Хоро радостно закатывает рукава, Лоуренс почувствовал на себе взгляд старика.

- А ты здесь, чтобы помочь с грузами? Похоже, ты умеешь читать и писать, поэтому сможешь учитывать работу. У нас много и той и другой работы.

- Э-э, я... - заволновался Лоуренс, когда вдруг обратились к нему.

У него хватало забот. Надо было продать серный порошок, привезённый из Ньоххиры, а также раздобыть для деревни немного столь не хватавшей мелочи для размена денег.

- Хмм? О, прости меня, вы не женаты, нет?

- У-у, в общем... - замямлил Лоуренс, но тут вмешалась Хоро.

- Этот дурень пьянствует целыми днями в комнате, заставляя работать только меня.

- Эй!

Лоуренс занимался письмами и другими бумагами в адрес разных компаний, это точно не называется бездельем. Но, работая, он потягивал медовуху, поэтому боялся последствий в случае серьёзных возражений с его стороны.

- Ох-хо. Ладно, у каждого свои вкусы, не буду тебя винить, что ты запала на бездельника, но работа будет у тебя тяжёлой.

- Да. Мне это хорошо известно.

Хоро и старик улыбнулись друг другу, и Лоуренсу оставалось лишь вздохнуть.

- Ладно, многие мешальщицы такие. Это уж без разговоров, однако.

- Ладно, и я бы сказала - если их наберётся больше горсточки, будет весело.

Старик досадливо улыбнулся и позвал следующую девушку в очереди за ними.

- И потому я буду работать превосходно.

- Уверен, - со вздохом ответил Лоуренс, улыбка Хоро была восхитительно яркой.

Работа девушки-мешальщицы, похоже, вполне подошла Хоро. Пшеница самых разных видов проходила через порт со всего света, просто увидеть всю её - уже было в радость властительнице пшеницы, ещё большим удовольствием стало прикасаться к ней, перемешивать и изучать её. Пшеничная шелуха налипла на её пушистый хвост, а Хоро, не обращая на то внимания, восторженно вносила в свои записи впечатления о работе и разговаривала с Лоуренсом, пока не уснула.

А вечером второго дня она заговорила с ним и о других девушках, вместе с которыми работала. Среди них оказалась странствующая танцовщица, работавшая также и в Ньоххире, встреча в таком месте удивила обеих. В эту пору в Ньоххире ещё не было гостей, и танцовщица работой по перемешиванию зерна перехватывала немного денег на текущие расходы.

Конечно, большая часть девушек-мешальщиц здесь была из местных, как правило, из бедных семей или из вдов. Понятное дело, на перемешивании пшеницы много денег не зарабатывал никто. Мужчин на работу не брали, чтобы не лишать женщин и этих денег, ведь женщинам больше негде было зарабатывать, эта работа помогала им не пойти по неверному пути и избежать падения.

Хоро рассказала, и на это намекал при приёме на работу старик, что многие, ставшие девушками-мешальщицами, прошли через тяжёлые времена, влюбившись в ни на что не годных бездельников, тративших последние деньги на пьянство и или азартные игры. А наутро, бодро шагая на работу в сопровождении Лоуренса, она вдруг сказала:

- Они очень похожи на меня, - и Хоро притворно вытерла глаза, а затем радостно махнула хвостом.

Если она так дразнила Лоуренса, значит, пребывала в лучшем настроении. В шутке Хоро есть доля истины, подумал он.

Лоуренс как раз закончил писать письмо компании, с которой давно поддерживал отношения, когда в его комнату пришёл работник Дивы и сообщил о событиях, происходивших на бирже икры сельди. Услышав об этом, Лоуренс немедленно помчался туда и обнаружил, что всё это место взбудоражено разговорами о закрытии биржи, все яростно что-то кричали друг другу.

- Что это всё значит? Они закрывают биржу?!

Крики торговцев сотрясали здание. В такой момент было не до выпивки и закуски, Лоуренс лишь пристально вглядывался в доску с ценами на икру сельди.

- Бог запрещает гадание. А азартные игры - не более чем гадание, - возвысил голос один из тех, кто казался совершенно неуместным здесь на бирже, где прокручивались огромные деньги и правила свой бал корысть.

Несколько священников в своих обычных одеждах стояло среди толпы торговцев.

- То, что здесь происходит, это торги икры сельди, а не азартные игры! - закричал один из торговцев, и все плотнее окружили священников, пожирая их глазами.

Но всё же... нет, именно из-за этого священники - их было человек пять - не отшатнулись и сохранили своё достоинство, а один из них ответил:

- Весьма своеобразно. Вы торгуете икрой сельди, которой ещё нет. Это ничем не отличается от чтения предзнаменований будущего.

Молодой человек, само олицетворение серьёзности, говорил чётко и последовательно. Судя по его одежде, он был главным среди священников. Его возраст указывал либо на его высокое положение, либо на невероятный талант, а возможно, его выдвинула Церковь, следуя требованиям грядущих изменений. Его товарищи были священниками среднего возраста.

- Ещё я слышал, что ни один из вас здесь никогда не принимал участия в настоящей сделке с икрой сельди - это так?

Лоуренс чувствовал, что торговцы с сожалением проглотили свои слова. Никто в этом здании никогда не видел икру сельди своими глазами. Они не интересовались настоящим товаром и пришли так издалека лишь потому, что прыгающие цены сделали этот товар лучшим для их торговли. Должно быть, где-то в их головах мелькнула мысль, что делают что-то странное, и они поняли, что для других это выглядит ещё причудливей.

- Но эта система такая старая и важная, потому что она поддерживает жизнь рыбаков, живущих на северных островах! - выкрикнул кто-то поумней, и все вокруг согласились. - И для торговцев нормально покупать и продавать ещё не существующие товары! Мы всегда покупаем наперёд пшеницу, виноград и всякие фрукты! Если вы хотите упрекнуть нас за то, что мы никогда не касались икры сельди своими руками, то что вы скажете о шахтах?! Торговцы, оплачивающие разработку шахт, никогда не возьмут кирку и не пойдут туда сами! Почему только нас вы называете игроками?!

Рукоплескания, пронёсшиеся по комнате, резанули по ушам.

Но ни чёрточки не двинулось на лицах священников, окружённых толпой разгневанных торговцев. Их жёсткая непреклонность показывала, как сильно они были привержены вере, привнося что-то освежающее в душный воздух биржи.

- Это вопрос справедливости, - тихо произнёс молодой человек, странная сила голоса которого заставила торговцев отшатнуться.

Его манера держаться очень напоминала Лоуренсу Коула, который столько раз спорил с теологами в купальне в Ньоххире.

- Некоторые из вас получат огромное богатство здесь на этой бирже. Но все те, кто ловит сельдь, обрабатывает её и перевозит, никогда не получит подобные деньги, не пролив ни капли пота, подобно вам. Я не могу вам всё высказать, но что-то не так с тем, что здесь происходит.

Многие из торговцев округлили глаза и плотно сжали губы от его презрительного упрёка, их лица покраснели, на висках взбухли вены.

Лоуренс понял рассуждение. Биржа икры сельди была лишь игрой богатых.

Тихий голос прервал молчаливое противостояние торговцев и священников.

- Но биржа приносит свою пользу городу, - возразил тощий торговец с наполовину побелевшей бородой, выглядевший побогаче прочих, странной силой веяло от его спокойной манеры себя вести. - Многие торговцы собираются здесь в городе ради торговли икрой сельди, они здесь живут и оплачивают своё пребывание здесь. А раз торговля икрой происходит здесь, рыбаки с севера доставляют сюда больше сельди. Если биржа икры сельди переместился в другое место, туда же уйдёт и сама сельдь, и все работы по её обработке. Говорят, сам город Атиф возник и развился благодаря торговле икрой сельди. Это традиция, которая поддерживает город.

Кто-то выкрикнул: "Точно!", за ним последовали другие одобрительные крики, помещение захлестнула новая волна рукоплесканий.

Даже если священники пришли исправлять пороки этого места, они представляли церковь в Атифе, которая содержала здания на пожертвования горожан, заказывала мебель и нанимала людей. И в каждом городе, явно или тайно, Церковь участвовала в торговле. И священник никак не должен был препятствовать развитию города. Именно эта уловка позволила Церкви иметь отделения по всему миру в большем количестве, чем любая самая крупная компания.

Торговец говорил спокойно, уверенный в этом, как и другие торговцы, которые его слушали. Возможно, священники собирались что-то изменить во имя догматов веры, чтобы ввести налоги или получить иные выгоды с биржи. Услышав перешёптывание стоявших рядом торговцев, Лоуренс нашёл подобные мотивы очевидными. Он всегда поражался деловыми навыками священников, ещё будучи странствующим торговцем, и ожидал, что сейчас произойдёт то же самое.

- В согласии с духом писания Божьего, мы решением глав Церкви постановили закрыть эту биржу, дабы город не был более ложем порока, - упали на присутствующих совершенно невероятные слова.

Вся комната потухла, словно костёр, залитый потоком воды, и на сей раз ни один не разразился яростным рёвом.

- Мы признали всё происходящее на этой бирже именно извратными гаданиями, азартными играми и ростовщичеством, признанными Богом кощунственными.

Многие торговцы открыли рты. Да были ли эти пришельцы священниками на самом деле? Они что, действительно решили выкорчевать денежное дерево и выбросить его из города? Церковь, погрязшая в деньгах? Зачем?

Среди всеобщего безмолвного замешательства вновь прозвучал голос тощего торговца, вероятно, от потрясения его голос прозвучал жёстче.

- Многие в городе выступят против закрытия биржи икры сельди. Ты понимаешь, сколько доходов потеряет из-за этого город?

Серьёзность лица молодого священника почти внушало ужас.

- Большинство горожан не из тех, кто столь открыто, как ты, захочет играть с золотом и серебром, - выплюнул он. - Они проливают пот, работают честно и зарабатывают свои медяки. Этот город держится их честным трудом. А в вас многие из горожан видят развращённых торговцев.

Священник дал понять торговцам о серьёзности своих намерений. Они промолчали.

- Есть ли что-нибудь в этом мире важнее праведной веры?

Это место, пропитанное алчностью, должно выслушивать проповеди. Торговцы даже не удосужились скрыть своё отвращение. Но открыто перечить священнику никто не стал. Как торговцы они лучше других улавливали веяния времени.

- До нынешних времён учение Божье в этом городе также было предано забвению. Но мы вернули праведную веру. Мы будем каяться. Вместе. Господь простит даже ваши грехи.

Веяние времени несло реформирование Церкви и веры. С реформой были согласны и горожане. Вот почему все праздники были отменены. Но даже если эту биржу закроют, где-то будет всё же совершенно необходимо будет проводить торги икры сельди. Переместить биржу хлопотно, но это не значит, что торговцы больше никогда не смогут торговать.

Молодой священник увидел, как торговцы обдумывают ситуацию и просчитывают возможные последствия, и нанёс решающий удар:

- Исходя из этого и в согласии с Божьим учением, главами Церкви было также решено конфисковать из этого гнезда порока все грязные деньги, использовавшиеся в азартных играх.

- Что?!

Все подняли глаза на священника, некоторые повскакивали со стульев. Они были готовы встретить многое, даже закрытие места их игрищ, но происходило сейчас то, что торговцы, даже самые уравновешенные, самого спокойного поведения, не стерпели бы никогда. У них отбирали их золото и серебро. Единственное, перед чем они не отступятся. Единственная территория, на которую они никому не позволят вторгнуться.

Именно здесь было много тех, кто поставил огромные деньги. Многие вложили в удачу больше денег, чем сами имели. Обстановка накалилась и была готова взорваться.

- Но Господь всегда прощает вас. Если вы принесёте своё покаяние церкви, ваши грехи получат прощение, а ваши деньги очистятся и вернутся.

Старая уловка Церкви - объявить суровое наказание и дать возможность принести покаяние. Предлагая добрую волю за изрядную цену, они продавали благосклонность. Они говорили, что вернут взятые деньги, но не приходилось сомневаться в удержании части из них за чтение молитв и прочие подобные обряды. Но всё же это было несомненно лучше, чем потерять всё.

Лоуренс почти слышал щёлканье счётов в головах торговцев.

- Горожане видят в вашей извратной азартной игре ваш отказ от Господа. Вы собираетесь продолжать свою торговлю, даже когда жители такого праведного города смотрят на вас с таким презрением?

Теперь, когда поиск праведной веры был на подъёме, торговцы, щедро вкладывавшие деньги в азартные игры с рыбным душком - вроде торговли вокруг икры сельди, приобретали ужасную репутацию. А Церковь, прислушиваясь к разговорам людей, обнаружила хорошую возможность. Они могли наказать торговцев, заодно продемонстрировав горожанам свою деятельность.

Похоже, исход был ясен.

- Когда вы вернёте нам деньги? - спросил кто-то.

Лицо молодого священника украсила сердечная улыбка, которую показывал бы такую в утренней молитве. И снова он чем-то напомнил Коула.

- Всего через два дня мы проведём мессу в честь прибытия картины с изображением предрассветного кардинала, зажегшего огни праведной веры в этом городе и в этом мире, и святой Миюри, поддерживающей его. Приходите на это событие.

Большинство торговцев, похоже, приняли неизбежность навязываемых им действий, Лоуренс же был среди тех, кто выглядел подавленным. И ему было прекрасно известно, что творилось в душе торговцев, разделявших его состояние.

- Поведай свои грехи Церкви и молись, и Господь защитит твоё дело.

Молодой священник доброжелательно улыбнулся, и в его голосе не было слышно ни тени иронии или сарказма, казалось, он действительно молился за души торговцев.

Но когда Лоуренс представил, что он выполняет волю Церкви, его лицо покраснело, а тело покрылось липким потом. Он не исповедовал ереси, поклонявшейся жабам или другим подобным божествам. Ему не претила мысль склонить голову перед Церковью ради возврата своих денег. Праведной он веры или нет, ему, бывшему торговцу, приходилось это делать много раз.

Но у него было много знакомых в этом городе. Большинство из помрачневших людей было, видимо, из местных торговцев. Кто бы из них был бы рад предстать болваном перед своими торговыми партнёрами?

Кроме того, Хоро тоже была приглашена на представление людям картины. Лоуренс представил свою будущую исповедь ради возврата денег, вложенных в эту прискорбную, скрытую от своей спутницы сделку, и ощутил, что его голова пошла кругом. Он не мог вообразить, как она разозлится на него и сколько будет над ним издеваться. Мало того, на всё с картины на стене будут смотреть его дочь Миюри и мальчик, который был ему как сын - Коул!

Лоуренс уже не слышал каких-либо подробностей после этого, он ощутил зыбкость своего положения в деле с икрой сельди. Он знал, что ему что-то надо делать, но внутри себя он уже знал ответ. Денег он вложил недостаточно, чтобы как-то повлиять на дело, но и просто отбросить немалую работу нескольких недель он не мог ради собственной гордости и того усердия, с которым работала Хоро.

Что ещё важнее, решив отказаться от денег, вложенных игру, и исповеди, он не был уверен, что сумеет всё утаить от своей спутницы. У неё было необычайно острое чутьё в таких ситуациях. И чтобы не заставлять её саму всё разнюхивать и узнавать, он предпочёл бы сказать ей напрямую. Это единственное, до чего он додумался.

Но... Лоуренс тихо простонал.

В отличие от игры в кости, в торговле икрой нельзя проиграть всё. В случае удачи он бы получил прибыль, а если бы всё пошло плохо, потери были бы не слишком страшными. Он никак не ожидал встретить такой подвох... Он почти захотел проклясть самого Бога, но чуть запоздало вспомнил, что такого рода вещи случаются в торговле.

Лоуренс вышел, посмотрел в небо и, застыв на месте, вздохнул. Ему захотелось напиться до потери сознания.

Хоро в тот день пришла домой с хвостом и волосами, густо облепленными пшеничной шелухой. Она принялась весело рассказывать о событиях дня, пока Лоуренс вычищал шелуху с её хвоста. Она радостно напевала песни мешальщиц, выученные ею, и вида не подавала, что видит его дурацкое состояние и странное поведение, но было трудно поверить в подобную её слепоту. Должно быть, она всё поняла, но старалась вести себя обычно. Когда Хоро повернулась спиной и попросила размять её плечи, Лоуренс не выдержал груза и, наконец, признался.

Но, в отличие от былых времен, почти все деньги, которые он потерял, вернутся к нему, и в будущем их дело не будет поставлено под угрозу существованию. Вероятно, самым большим ущербом станут издевательства Хоро, когда они будут делать заказы. И самое главное - он пошёл на это ради неё. Ему не нужно было ей разъяснять это, чтобы она поняла. Вот почему Хоро не подняла брови, не обнажила клыки и даже не назвала его дурнем. Она сидела на кровати, скрестив ноги и молча глядя на Лоуренса, сидевшего тут же с взглядом, придавленным к полу стыдом. Ему только и оставалось, что повесить голову. Это было почти что дрессировкой собачки.

- Вот честно... у меня ощущение, будто сейчас ругаю Миюри, - вздохнула Хоро, и Лоуренс, наконец, поднял голову. - Я всегда говорила, как сильно она похожа на тебя.

Они всегда спорили, на кого из них больше похожа вредная Миюри, и теперь её слова заставили его лучше осознать свои недостатки.

- Мне стыдно.

Хоро бросила на Лоуренса короткий взгляд и ещё раз глубоко вздохнула. Затем соскользнула с кровати и остановилась перед ним.

- Ты всё такой же неугомонный, глупый щенок. Нюх-нюх - а, где-то пахнет хорошо, - прыгаешь сразу туда!

Не в силах отрицать, Лоуренс отвернулся. Но Хоро подобралась ближе, и ему пришлось таки посмотреть на неё. Её красные глаза оказались прямо перед его лицом, и в его голове мелькнула отвлечённая мысль - какие красивые у неё глаза. Он бы никогда не захотел, чтобы его дочь увидела его в таком положении.

Хоро встала и почесала голову, её досада, похоже, имела источником не его, а её саму.

- Если честно, поверить не могу, что я влюбилась во что-то такое, - Хоро наклонила голову и глубоко вздохнула, а Лоуренс снова опустил голову. - Но и от пёсиков бывает польза.

- А?

Он поднял голову - она протягивала ему руку. Это значило - вставай. Он схватил её руку и с недоумением поднялся.

- Мои подруги на работе вздыхали, теряя свою работу.

- Подруги на работе?

Уши Хоро недовольно дрогнули.

- Девушки-мешальщицы.

- А, да, верно... И?

Возможно, это как-то связано с биржей икры сельди.

Хоро скрестила руки на груди и заговорила серьезным голосом:

- Некоторые из нас, как та танцовщица и я, попали в этот город по случаю, но большинство - бедные девушки-горожанки. Все они добрые и честные работницы.

- Вот как, понятно, - удивлённо произнёс Лоуренс.

Хоро нечасто кого-то хвалила.

- И... кажется, всех нас тянет к похожим самцам, - добавила она, брезгливо отводя взгляд.

Лоуренс припомнил теперь, что старик, следивший за работой девушек, сказал нечто похожее. Большинство женщин оказались среди девушек-мешальщиц, потому что влюбились в мерзавцев.

- Как бы там ни было, я не могу пройти мимо них. Я просто думала поговорить с тобой о том месте, про которое ты рассказал.

- Биржа икры селёдки?

- Да. Девушкам от неё перепадает немало работы. Её закрытие будет бедой для них. Когда мы услышали о закрытии, ты не представляешь, что там началось.

Он взглядом подтвердил, что понял, и она, вздохнув, почесала основание уха.

- Всё из-за суматохи, что устроили малыш Коул и эта дурёха Миюри, нет? Если девушки из-за них не смогут зарабатывать, мне придётся отказаться от звания мудрой волчицы.

Коул начал странствие ради возвращения людям истинной веры, а Миюри ушла вместе с ним. В картине Миюри была той, кто самозабвенно поддерживала Коула, но Лоуренс сомневался, что она смирилась бы оставаться на вторых ролях, а значит, немалая ответственность лежала и на ней. В таком случае их родители должны были исправить некоторые последствия деятельности своих детей.

Такой честной была Хоро в своих рассуждениях.

- Но я знаю недостаточно много о мире людей. Это уже твоя территория.

Хоро была требовательна к Лоуренсу, называла его болваном, и ещё во многом проявлялась её требовательность, но она верила в само его существо. Огонь вспыхнул в его сердце, её вера делала его счастливым, и потом, он получил хорошую возможность смыть свой позор.

- Можешь рассказать поподробней?

Хоро поведала ему о судьбе тех, кто работал в самых низах общества, и это было ведомо немногим.

Скорее всего, участников биржи не заинтересовало когда-либо, как они связаны с девушками-мешальщицами, и без сомнения, люди Церкви были такими же. Что означало, что они также были среди привилегированных, неспособных видеть людей из низов.

- Что думаешь? Сможешь помочь?

Он посмотрел на Хоро, которую жизнь на короткое время свела вместе, и которая ощутила их боль, и сердце Лоуренса также заболело. И он положил руки на её узкие плечи. Пусть он теперь был неповоротливым владельцем купальни, но внутри его жил пресловутый торговец, некогда завоевавший сердце волчицы, прозванной когда-то мудрой.

- Я смогу.

Лицо Хоро тут же просияло. Когда-то в её глазах тлел мрачный огонёк после сотен лет забвения на деревенском пшеничном поле без всякой благодарности за её помощь, тогда она думала лишь о своём доме. Лоуренс взял её за руку и повёл в большое путешествие, чтобы её прекрасные красные глаза обрели свет. Он вспомнил, как молод был тогда, и сказал:

- Я торговец. Я верну свои потери.

Ещё он оправдается от участия в глупой сделке, только рассердившей Хоро.

Она улыбнулась, тронутая его настроем.

- Ты тот самец, которого я полюбила. Мне было бы стыдно, если ты упал и поднялся, не вернув утраченного.

Точно. И пока с ним было то, о чём сказала Хоро, у них оставалась возможность справиться со всем.

- Хорошо тогда, - подытожила она.

- Да, - подтвердил Лоуренс. - Единственная глупость, которую я должен избежать, - это каяться потом перед Миюри на этой картине.

Хоро рассмеялась, чуть досадливо подняв бровь, и похлопала Лоуренса по спине.

Закладывать фундамент своих действий Лоуренс должен был именно с торговли икрой сельди. Он хотел, чтобы Церковь отменила своё решение, но при этом большинство торговцев могли опасаться возможных последствий со стороны Церкви. Здраво рассуждая, было бы хорошо не будить спящих собак до возврата денег, вложенных в икру. С учётом того, что Лоуренс уже давно не вёл торговых переговоров, он пробирался к бирже, заметно нервничая. В пустом здании присутствовало лишь несколько торговцев, среди них был тот, кто записал в книгу деньги, вложенные Лоуренсом.

- Эта биржа в твоём ведении? У меня есть мысли по поводу произвола Церкви.

Глаза того человека расширились, губы раздвинулись в улыбке.

- Приятно увидеть, что у кого-то ещё есть хребет. Все остальные просто пожали плечами и ушли... Но главный тут - вот он, - мужчина указал на торговца в годах, который пытался в спокойной манере возражать священникам, объявлявшим свою волю. - Мы не гильдия или что-то в этом роде, поэтому никто на самом деле не управляет здесь, но... если он что-то скажет, большинство торговцев послушаются. В прошлом он был влиятельным лицом в альянсе Рувик. Сейчас он отошёл от дел в альянсе, но на пике своей деятельности он управлял несколькими транспортными судами дальнего следования, и люди называли его главным распорядителем.

Альянс Рувик был крупнейшим в мире торговым союзом, охватывавшим большое число торговых городов. Лоуренса удивило, что кто-то такой важный присутствовал здесь, а этот мужчина сидел теперь за столом один и вяло потягивал что-то из чашки. Он напоминал надувшегося ребёнка, у которого отобрали игрушку. Лоуренс ощутил, что ему близко состояние этого человека, несомненно, бывшего торговцем до глубины души и тем, кто не мог отказаться от соблазна торговли, даже уйдя от дел.

- Простите. Можно? - спросил Лоуренс, подойдя к столу торговца, мужчина посмотрел на него спокойными глазами.

- У тебя есть соображения, как разобраться с этой ситуацией? - спросил он, обнаружив превосходный слух, он не стал смотреть на Лоуренса свысока и был рад услышать на свой вопрос настоящий ответ торговца, полезный и обстоятельный. - Я уже попробовал предложить подарок.

Один из руководителей крупной компании в прошлом, что удивляться, что он начал с предложения взятки?

- Но Церковь сейчас пребывает в самом процессе принятия реформ, поэтому они отказали меня. Этот молодой человек, кажется, видит себя предрассветным архиепископом.

Лоуренс представления не имел, какое пламя горело в груди того человека пред лицом алчности Церкви, но было весьма неудобно, что чудодейственное средство денег не могло помочь, когда в этом возникла потребность.

- Они даже отвергли предложение уплатить налог. Кажется, они действительно пришли сюда лишь потому, что увидели здесь препятствие для веры. Они прикрывают нашу веселую игру.

Главный распорядитель вздохнул и потянулся, хрустнув шеей.

- У нас нет иного выхода, кроме как склонить головы, как нам было велено, и взять наши вложенные деньги в другом месте.

- Но как только вы проявите повиновение, они в следующий раз, когда представится возможность, ударят ещё сильнее и нанесут ещё больший ущерб. Они даже могут вторгнуться туда, куда вы сбежите.

В какой бы город торговцы ни отправились, там будет Церковь, а во взаимоотношениях хоть людей, хоть организаций проявивший слабость подставляет себя под новые удары. Вот почему начало столь критично.

- Я уже испробовал все старые трюки, у тебя что-то есть?

Голубые глаза мужчины посмотрели Лоуренсу в лицо, тот с готовностью встретил взгляд.

- Конечно. В конце концов, люди Церкви также живут в мире приличий.

- Хм?

- Есть кое-кто, с кем нам надо поработать.

Были места, в которые не мог проникнуть взгляд такого человека, которого когда-то называли главным распорядителем, именно из-за высоты его положения. Лоуренс изложил предложение, подготовленное им с Хоро, и лицо великого стареющего торговца сразу напряглось, а выслушав Лоуренса до конца, он ударил себя по лбу.

- Говорят, самое тёмное место находится под самым маяком! За все мои сорок лет торговли со мной работало множество погрузочных компаний. Но, верно... между складом компании и кораблём оставался некоторый разрыв.

Даже Лоуренс, занимавший куда более скромное положение, не знал о некоторых видах сдельной работы. Они оба всё время торговали, не привлекая к своей деятельности женщин и, конечно, не знали мест, принадлежащих только женщинам.

- Мы объединим девушек и привлечём их к нам, а потом я хотел бы пойти на переговоры с Церковью вместе с несколькими предложениями. Полагаю, мы бы смогли достичь успеха, но согласятся ли все здешние торговцы?

Если бы Лоуренсу вернулись лишь деньги, вложенные им в эту игру, сохранность биржи его самого бы уже не волновала, но, задумав помочь девушкам-мешальщицам, вместе с которыми работала Хоро, он должен был добиться работы биржи.

- Постой-ка. Дай, я прикину... Да, выйдет дешевле, чем платить налог Церкви. И что ещё лучше - мы не будем кланяться им. Это отличный обмен, а не покаяние. Обмен подразумевает переговоры о доходах и расходах, а переговоры о доходах и расходах - это то, что все, вероятно, легко примут, и я не позволю, чтобы всё это тянулось без конца. Они не смогут закрыть место нашей игры!

Главный распорядитель встал и без колебаний, как человек моря, протянул руку.

- Я не перестану зарабатывать деньги до своего последнего дня. Ты такой же?

Лоуренс схватил его за руку и ответил:

- Мне моя жена всегда говорит завязывать с этим.

На лице главного распорядителя мелькнула ухмылка пирата, впрочем, на него тут же вернулось прежнее выражение.

- Но, думаю, стоит придать этому месту немного большей привлекательности. Как ни извиняйся, не скажешь, что здесь просто такое причудливое место для молитвы.

Возможно, необычное возбуждение, сопровождавшее вложением немыслимых денег в будущую игру, сподвигло на эти странные украшения на бирже - с потолка свисали сушёные сельди, на стене висел символ Церкви, завёрнутый в рыболовную сеть, а к стенам были прибиты стилизованные деревянные фигурки всех святых покровителей, которые могли только прийти в голову. На противоположной от символа Церкви стене висела сделанная углём картина, изображавшая двух огромных рыб, уткнувшихся головами навстречу друг другу, одна - селёдка, окладывающая икру, а другая - сардина. Казалось, вокруг плещется вода, но, приглядевшись, можно было разглядеть серебряные монеты. По скромному разумению, здесь следовало молиться за победу племени торговцев в их битве.

Но у Лоуренса при виде этого возникла мысль.

Это всё во имя биржи.

- Мы можем изменить кое-что. Например...

Даже если торговец упадёт, он не поднимется бесплатно.

Собрание торговцев, этих вечных игроков, была назначена сразу после обсуждения деталей. Затем Лоуренс сразу отправился на склады в порту, где поговорил с девушками-мешальщицами, собранными Хоро. Конечно, у них не было возможности отказаться. Они согласились с живостью, способной посрамить погрузочную компанию.

Но было бы опасно действовать без каких-либо средств поддержки, и у Лоуренса в секрете была ещё одна задумка. Ему понадобится сотрудничество с Хоро и связи, завязавшиеся в купальне.

На следующий день торговцы выстроились в линию и направились к церкви Атифа. Возглавлял эту процессию самый достойный из всех - главный распорядитель. Его борода и волосы закрепил яичный белок, его одежда высочайшего качества была так накрахмалена, что могла треснуть от неловкого прикосновения. В таком виде он был бы вполне уместен и при дворе короля. Вёл он себя под стать своему виду.

Горожане за дверями церкви готовились к особой мессе, которая должна была состояться на следующий день.

- Падре внутри? - спросил главный распорядитель.

Рабочий, с которым он заговорил, чуть не выронил позолоту, которой украшал церковные двери.

- Внутри, - еле выговорил он и снял шляпу, возможно, приняв собеседника за кого-то из знати.

Но его глаза расширились ещё больше при виде тех, кто шёл за толпой торговцев.

Внутри церкви тоже кипела работа: здесь и там высились строительные леса, на которых работали ремесленники.

Пришедшие пробились сквозь эту сутолоку и браво углубились в неф.

Под высоким потолком, способным, казалось, всосать людей в свою высь, на красной ковровой дорожке, развёрнутой по проходу, стояли высокопоставленные священники, вероятно обсуждая, где повесить новую картину.

- А, это ты... - обернулся молодой священник, прозванный предрассветным архиепископом.

Он обвёл глазами на всех торговцев, его взгляд посуровел.

- Если это насчёт вчерашнего, то всё уже решено. И мы не будем сбиты с пути ничем, лишь благо, исходя... - стал предупреждать он, думая, похоже, что его снова хотят подкупить, и стал подходить ближе, но главный распорядитель поднял руку, прервав и его движение, и слова.

- Нет. Мы были тронуты твоей верой, падре, и у нас открылись глаза. И мы решили также следовать Священному Писанию и действовать в согласии с волей Бога.

- Что означает?..

Пришло время прочистить горло.

- Именно Господь нам сказал делиться тем, что имеем. И поэтому мы решили кормить бесплатно тех участников торговли сельдью, кто более прочих обездолен.

Молодой священник поднял брови и повернулся посмотреть на священников рангом выше, стоявших рядом.

- Это похвальный образ мысли, но...

- Конечно, на самом деле, я не могу попросить тебя о чём-то столь эгоистичном, как сохранение биржи в этом городе только ради этого. Мы будем следовать святому решению, к которому пришёл ты и главы церкви.

Все торговцы, тихо собравшиеся для этой встречи, своим поведением не оставляли сомнений в том, что никак и ничего не могло скрываться за его словами.

Священники пошептались друг с другом, и молодой священник заговорил как их представитель.

- Тогда почему вы пришли?

- Мы пришли проложить путь некоторым заблудшим агнцам.

- Что?

- Это те, у кого есть слова для вас.

Торговцы расступились в стороны, открыв путь до входа в неф. Священники посмотрели вниз вдоль этого живого коридора, их лица приняли насмешливое выражение. У входа в неф стояли, взявшись за руки, девушки-мешальщицы с их короткими рукавами и пшеничной шелухой, налипшей на руки.

- Падре, когда твои облатки в этом городе отправляют в печь, ты когда-нибудь задумывался, как издалека добирается до нас пшеница?

- Что?.. Пшеница?..

Священники с их бледной кожей, вряд ли знавшей прикосновение лучей солнца, с их тонкими, изящными пальцами, и этот хорошо одетый, умный молодой священник были, конечно, взволнованы. Они, вероятно, сызмальства изучали устав Церкви и редко соприкасались с обычным обществом во всём его многообразии.

- Обмолоченное зерно складывают в мешки, перевозят на повозках, грузят на корабли и отправляют в долгий путь. Но есть те невидимые люди, которые заполняют пробелы во всей этой череде. Вот эти девушки. Если бы эти девушки со всем усердием не приходили с утра до ночи перемешивать пшеницу, засыпанную в мешки и убранную на склады, зерно скоро покроется плесенью, и болезнь поразит хлеб, что мы едим каждый день.

Главный распорядитель представил такими словами девушек, и те изящно склонились. Эта учтивость ярко контрастировала с их изношенной одеждой.

- Падре, - главный распорядитель вышел вперёд и встал на колени перед священниками - жест знатного верующего, будто сцена из пьесы, разыгранной на празднике. - Мы, конечно, алчные торговцы. Это то, чего я не могу отрицать. Но эти женщины - другое дело. На них, невидимых всеми, держится существование жителей этого города, и я верю, что именно их должен омывать свет Божий.

- Э-э... хм?.. - священник смущённо кивнул и повернулся к женщинам.

Каждая из них держала перед собой символ Церкви, с потупленным взором они выглядели такими набожными, их поведение было бы приятно любому, кто бы ни посмотрел на них.

- Н-но, но... и что? Я понимаю, кто они, но как они связаны с вами? Вы... имеете дело с икрой сельди, верно? А они разве они не перемешивают пшеницу?

Глаза великого торговца, бывшего главного распорядителя, загорелись.

- Пшеница - это продукт, который поступает не весь год, а значит, есть время, когда они не перемешивают пшеницу. Когда они справятся с пшеницей для посева озимых, знаешь, что они начнут перемешивать?

- А? Н-нет...

- Икру сельди, - сказал главный распорядитель.

Именно поэтому Хоро обратился к Лоуренсу, когда ей рассказали об этом другие девушки. На бирже икры сельди имелись торговцы, которые следили за ставками до самого конца, но сами участия в игре не принимали. Именно эти торговцы собирали икру из сельди, которую рыбаки привозили сельдь в этот город. Как и пшеница, икра сельди не могла просто лежать в бочках и не портиться. Многие торговцы не знали об этом, а тем более духовенство, никогда не евшее эту икру, поэтому они с такой лёгкостью решили участь биржи.

- Существует два вида бирж икры сельди. Просто потому, что мы имеем дело с двумя видами икры сельди.

- О-о?

- Во-первых, сушёная икра. Для её сушки подходят лишь солнечные дни, и девушки каждый день усердно занимаются этим, а ещё перемешивают уже высушенную, тогда она не будет портиться.

- О-о...

- Далее идёт солёная икра. Икра сельди идёт на приманку сардин в южных морях, солёная больше привлекает сардины, потому она и стоит намного дороже, но она и сложнее в работе. Представь себе большую бочку с солёной водой, в которую поместили икру сельди. Эти хрупкие девушки берут слишком большие для них мешалки и перемешивают без счёта целый день. О, падре, будь милосерден. Они работают каждый день с таким усердием, что не только этот город, но и все жители юга могут получить сардины на свои скромные обеденные столы.

Священнику нечего было возразить против плавной речи главного распорядителя. Затем Лоуренс, как было условлено прежде на встрече, еле заметно двинул рукой. Одна из девушек-мешальщиц по этому сигналу, тут же встала на колени.

- Если ты имеешь сочувствие к нам, тогда, пожалуйста, протяни нам руку, чтобы сельдь и дальше могла попасть сюда, в этот город...

Её прочувственная мольба стала примером другим девушкам, которые тоже опустились на колени и присоединили свои голоса к мольбе.

- Пожалуйста, будь милосерден к нам...

Священники, вымещавшие на бирже свой гнев во имя воздержания и справедливости, не находили в растерянности слов перед этими несчастными девушками. Без биржи все сделки, связанные с сельдью, уйдут из города, что лишит девушек средств к существованию.

Настал момент, кода Лоуренс счёл, что непреклонный молодой священник должен был сказать - Что есть зло, то зло или что-то подобное.

- Падре, - прошептал он священнику в ухо, - вода озера кажется чистой, потому что вся грязь осела на дно.

- Чт?..

- Говорят, в чистой воде рыба не водится, - прошептал в другое ухо главный распорядитель.

- И снова - мы обещаем еду бедным... работникам-подёнщикам вроде девушек-мешальщиц, обещаем переделать убранство биржи, превратив её в то место, где мы никогда не забудем нашу веру. Конечно, - генерал-губернатор выпятил грудь, - мы услышали твои упрёки, падре, они пробудили веру в наших душах. Это доказательство твоей праведности как священника будет жить в бирже многие поколения.

Нельзя скопить деньги и взять их на небеса, но можно копить добродетель. И если они не приняли взятки в деньгах, на священников должно было подействовать другое зелье, таков был план Лоуренса. Но губы священника оставались плотно сомкнутыми, его лицо напряглось в мучительном вопросе, не было ли какого-то подвоха? Не обмануло ли его красноречие торговцев?

Ради пущей уверенности главный распорядитель вынул из нагрудного кармана лист бумаги и показал священнику.

- Вот, как мы собираемся изменить внутреннее убранство биржи, к слову. Мы надеемся, что здесь будешь изображён ты, падре.

Глаза священника расширились, он невольно обернулся в ту сторону, где люди, свисавшие на верёвках, привязанных к потолку, вешали картину.

А на листе бумаги, который показал главный распорядитель, было в общих чертах приведено содержание ещё одной картины. Очень типичный религиозный образ, подобный картине Коула и Миюри, которую церковь размещала на стене прямо сейчас. Там, на фоне горы сельди были показаны торговцы и девушки-мешальщицы, благочестиво стоявшие на коленях и молившиеся. И перед ними молодой священник, указывавший мужчинам и женщинам путь к небу.

Главный распорядитель, назвавший молодого священника предрассветным архиепископом, попал в точку. Лоуренс, заботившийся о Коуле много лет, хорошо это знал. Этот молодой человек явно пытался подражать Коулу.

- Что вы думаешь, падре?

Молодой священник вернулся к действительности.

- А, мм... ммм... - попытался со своими сомнениями обратиться к старшим по иерархии молодой священник, но другие торговцы уже вовлекли тех в разговор о том и о сём. Никто не превзойдёт алчных торговцев в вовлечении священников в благостные разговоры.

- Падре? - снова спросил главный распорядитель, и взгляд молодого священника переметнулся от него на Лоуренса и девушек-мешальщиц. Наконец, он с мукой закрыл глаза.

- Я... понимаю... я отзову свои распоряжения. Биржа останется открытой...

Больше всех его словам обрадовались мешальщицы, их лица и жесты могли вдохновить кого угодно. Но священник всё ещё выглядел немного ошеломлённым, впрочем, сейчас он не мог взять слова обратно. И его глаза то и дело обращались к наброску картины.

- Ес-если на то пошло... - тихо заговорил священник.

- Да? - подбодрил его благожелательной улыбкой главный распорядитель.

- Видимо, там буду я?

Трудно прожить свою жизнь, начисто отрешившись от желаний. Вот почему Лоуренс и подобные ему торговцы существовали в этом мире.

- Конечно, - сказал главный распорядитель.

Не выпуская молодого священника из своей хватки, он втянул того обсуждение деталей картины, напомнив змею, завораживающую мышь, и Лоуренс решил, что ему беспокоиться уже не о чем. Похоже, ситуацию удалось выправить, поэтому он вздохнул с усталым облегчением и направился к входу в неф.

Молодые и не очень, все мешальщицы радостно держали друг друга за руки. Одна из них, та самая танцовщица, заметила Лоуренса, с соблазнительной грацией проскользнула вперёд и откровенно театрально обняла его.

- О, хозяин!

Лоуренс криво улыбнулся знакомой по Ньоххире танцовщице. Конечно, та она много знала о "Волчице и пряности". Она тут же отпустила его и подтолкнула к настоящему владельцу. Перед ним стояла Хоро, и сказала она именно то, что должна было сказать:

- И чего это ты выглядишь таким смущённым?

Мешальщицы вокруг них были, похоже, в полном восторге.

- Деньги, что я вложил, возвращаются. Конечно, я смущён.

В ответ на его слова Хоро приподняла подол юбки и пнула Лоуренса в ногу. Обычно отношения жены с сильным характером и мужем-подкаблучником именно так и изображались в уличных представлениях. Лоуренс ответил мешальщицам скорбной улыбкой, а затем вывел Хоро и танцовщицу из нефа в проход.

- Но ты на самом деле помогла нам. Позволив тебе придумать всё это представление, мы получили от тебя нечто фантастическое.

Хотя танцовщица только что действовала в унисон с другими девушками-мешальщицами, её сельский наряд казался лишь маскарадным костюмом. Она была одной из лучших танцовщиц и наверняка прекрасной лицедейкой. Высокопоставленные гости собрались в Ньоххире, соперничество среди танцовщиц было жёстким.

- Ничего особого. Мне приходилось развлекать много таких твердолобых, какие приезжают в Ньоххиру. Линия нажима и выгодных вложений - моя сильная сторона.

В отличие от Хоро танцовщица излучала чувственную улыбку.

В этих событиях главный распорядитель дал ей в общих чертах характер ситуации, а она подсказала, как ему следовало себя вести, и мешальщиц тоже научила, как держаться в церкви. Как пшеница проходит многие руки по пути от поля до стола, так и это представление, развернувшее ход событий, стало итогом усилий многих.

- И ты представишь меня этому бородатому торговцу, верно? Кажется, у него в кошеле совсем не пусто.

- Да, конечно.

И танцовщица сама назвала цену. Это была сделка хорошего торговца.

- Мне нужно заставить его купить мне горностаевых мехов до моих зимних выступлений, - заявила она, истинная охотница по своей сути.

Лоуренс напряжённо улыбнулся, а потом его дёрнули за рукав.

- Дорогой, - проворковала Хоро, которая в косынке на голове и с закатанными рукавами для работы мешальщицей стала похожа на местную девушку-работницу, в такой её свежий образ нельзя было не влюбиться снова. - Я немного голодна.

Танцовщица намёк поняла и, чуть улыбнувшись, вернулась в неф к другим девушкам-мешальщицам. А Лоуренс вздохнул, взял Хоро за руку и вышел из церкви. Спешные работы по подготовке церкви к завтрашнему событию продолжались вовсю.

- Вот честно, клянусь тебе, мы, кажется, расчистили немного из того, что устроили Миюри и малыш Коул, - сказала Хоро, потягиваясь руками, будто они устали - не иначе, она изображала истинную и праведную девушку-мешальщицу.

- Я не потерял вложенные деньги, значит, всё разрешилось, - ответил Лоуренс, щурясь из-за яркости улицы после церковного полумрака.

- Ты никогда не меняешься... хотела бы я сказать, но это и помогло нам на сей раз.

- Я думаю, - ответил Лоуренс и улыбнулся.

Между ними упала странная тишина. Лоуренс понял, что она вела себя странно. Сколь откровенной ни была она во многом, кое-какие странные темы она предпочитала избегать. Но такой она показалась ему весьма милой, и он сделал вид, что ничего не заметил.

- Тогда мы должны где-нибудь выпить и вернуться к себе? - специально с этой целью предложил он.

Хоро рывком подняла голову, словно возвращаясь к действительности, и невнятно пробормотала что-то утвердительное. Лоуренс, глядя на неё, не смог удержаться от улыбки, глаза Хоро тут же открылись шире.

- Ты настоящий злодей!

- Ха-ха, я не желаю слышать это от тебя, - засмеялся Лоуренс.

Хоро с силой шлёпнула его по руке. Затем ухватила его запястье и спросила:

- И? Что же это?

Она может и впрямь рассердиться, если он будет излишне её дразнить.

- Они будут с тебя рисовать женщину на картине для биржи.

Глаза Хоро расширились, а уши под косынкой заметно затрепетали.

- Я бы хотел, чтобы ты похвалила мой ум, ведь это я предложил переделать биржу, чтобы решить проблему поскорее.

Он не мог заказать картину за свои деньги, но смог за чужие. На этой бирже было много очень богатых людей, которым Лоуренс вряд ли мог хотя бы нести подсвечник.

- И они сказали, что я буду впереди молящихся торговцев.

Хоро ошарашено посмотрела на него и чуть не споткнулась на каменной лестнице. Лоуренс поспешно поддержал её, с напряжением подхватив за спину, но объяснять не перестал.

- Говорят, картины, написанные на стене, пробудут не меньше ста лет. Сколько времени ни пройдёт, если ты придёшь сюда когда-нибудь, ты...

Лоуренс не решился договорить. Когда в следующий раз Хоро одна приедет в этот город посмотреть картину, Лоуренса не будет в живых. Не было необходимости говорить это. Вместо этого он сказал:

- Ладно, если у тебя к картине есть ещё запросы, сейчас самое время.

Хоро шмыгнула и подняла голову.

- О-о?..- её глаза намокли - то ли от радости, что они будут жить вместе вечно на картине, то ли от мысли, что им придётся когда-то расстаться, и он улыбнулся ей.

- Например, не хочешь, чтобы твоя грудь на картине была больше, чем у Миюри?

Изумление пробежало по лицу Хоро и в мгновение исчезло, будто по волшебству, она схватила Лоренса за бородку.

- Ты дурень! - громко прокричала она перед церковью на глазах входивших и выходивших людей.

Люди повернулись к ним и увидели девушку, одетую как типичная мешальщица, эта девушка ругалась с неотёсанным торговцем - обычное дело для них. Просто ссора парочки - все вернулись к своим делам. Лоуренс подождал, пока на них перестанут глазеть, и снова повернулся к надменной Хоро.

- Я хочу, чтобы меня нарисовали немного моложе, - ответил он, потирая подбородок, болевший после наказания Хоро.

Хоро раздражённо изогнула бровь, её губы, укоризненно кривясь, шевельнулись, но вслух она это слово - "болван" всё же не произнесла. Вместо этого она устало вздохнула и взяла Лоуренса за руку.

- Я вижу, ты останешься таким же, пока не умрёшь.

Хвалила она его или ругала? Лоуренсу осталось лишь ответить:

- Это ты говоришь мне?

- Хммпф. Я подобна камню, пронесённому водой по длинной реке, я не могу стать более круглой или гладкой, чем уже есть. Здесь нечего исправлять.

- Но ты попала в кучу проблем, дающих основания для этого.

- Прошу прощения? У тебя нет права говорить это мне. Ты снова ринулся в азартную игру и скрыл это от меня!

- Но всё закончилось хорошо, не так ли? Что в том плохого?

- Ты дурень, это лишь потому, что я работала мешальщицей. Без меня ты...

Хоро собиралась яростно продолжать свои обвинения, но Лоуренс нагнулся и подхватил её на руки, как новобрачную.

- О да, верно. Без тебя я бы уже умер в канаве, и я бы не хотел больше путешествовать один.

Красные глаза Хоро расширились и уставились на в лицо Лоуренса. Её лицо медленно смягчилось.

- Дурень.

Они были прямо перед церковью. Хоро приникла к шее Лоуренса, и в этот миг с колокольни ударил полуденный колокол, будто благословляя их.

- О, уже обед. Я хочу на обед мяса, - сказала Хоро, немедленно вернувшись в своё обычное состояние.

- И что это с моей невинной невестой?.. - спросил Лоуренс, но Хоро пожала плечами и жестом предложила ему поставить её на место.

Он поднял её на руки, будто они только что обвенчались, и был разочарован холодным ответом Хоро, но выбора у него не было, он подчинился. Хоро подвигала шеей, будто избавлялась от усталости, а затем нахально улыбнулась.

- Я лишь надеюсь на праздник, что поспорил бы со свадебным пиром.

Кошмары, одолевавшие его, когда они обменивались клятвами, вернулись, чтобы преследовать его вновь. Лоуренс подумал, что он человек, а она волчица. Ясно, кто тут главный.

- Два серебряка, не больше, - сказал он.

Хоро подскочила к нему, стараясь прильнуть к его руке подобно игривой девушке.

- Нет нужды быть таким скупым. Твои вложения всегда заканчиваются хорошо, разве нет? О, ты раньше для этого решил откармливать сардин?

Хоро, мудрая волчица, всегда ухватывала такие вещи.

- Три серебряка...

- Пять, - она не собиралась с ним договариваться.

Но её хвост радостно дёргался взад-вперёд.

Лоуренс посмотрел на солнце и вздохнул.

- Прекрасно, пять.

- Ммм! - довольно откликнулась Хоро и потянулась. - Вот почему я тебя выбрала, дорогой.

Затем она поцеловала его в щеку. Это было приятно, но стоило ему пять серебряков. Ему оставалось лишь посмеяться над неудачей в сделке.

- Я тоже буду пить. Эти пять на двоих.

- Прошу прощения? Ты можешь выпить и за свой счёт.

- Ну же...

Перекидываясь словами, Лоуренс и Хоро исчезли в толпе. Как бы их ни толкала толпа, как бы они ни переругивались, они крепко держались друг за друга.

Их долгожданное путешествие только начиналось.

Всего лишь эпизод в портовом городе под ясным небом и прохладным ветром, ещё полном летних отголосков.