Все трое снова сели. Откровенность Ло И произвела на Линь Ваньюэ сильное впечатление, что она оценивающе посмотрела на нее: возможно, не такая уж она и дурная.

Ло И стряхнула пылинку с одежды и бросила Ли Сянь нечитаемый взгляд:

— А теперь, Сянь-эр, вот что я хочу сказать. Четырнадцать лет… Я была слепа четырнадцать лет. Это всегда сдавливало мне сердце. Пришло время разобраться с этим…

Меня зовут Ло И, я круглая сирота. Тридцать лет назад на берегу озера меня нашел мой шифу. Я была завернута в пеленки, рядом лежало несколько чжу и деревянная плашка с иероглифом "Ло".

Поскольку шифу подобрал меня у побережья, моим именем стал иероглиф "И" из строки: "Тот, о ком рассказываю вам я, находится у края воды*".

*所谓伊人, 在水一方: здесь 伊人 (yīrén) означает "человек", но по отношению к мужчинам эти иероглифы не употребляют, поэтому имеется в виду именно женщина. Цитата взята из сборника стихов "Ши Цзин"《诗经》

Фамилия моего шифу была Сунь. Его, царя лекарей долины Яован, почитали драконы и тигры.

Ради меня он пригласил в долину старую няню, чтобы та заботилась обо мне.

Я выросла в долине Яован. Всю жизнь шифу был неженатым. Хотя мы с ним были учителем и ученицей, он относился ко мне как к дочери, а я к нему — как к отцу.

Долина Яован была уединенным местом, по всей ее территории цвели маленькие черные цветы. Шифу как-то сказал: "Это цветок яован, символ нашей долины. Трава ядовитая, но может спасти жизни. Использовать ее как яд или лекарство, вредить или спасать жизнь — зависит от прихоти лекаря".

Мечи и топоры безжалостны. В руках солдат острое оружие отнимает жизнь, но в руках лекаря может спасти ее.

В то время я этого не понимала. С детства меня окружали одни целебные травы. В возрасте четырех лет я уже могла распознать различные виды трав, а к шести разбиралась в их целебных свойствах.

Долина была тихой и живописной. Сколько я себя помню, мы с шифу были единственными, кто жил там. Конечно, время от времени захаживали чужаки, но всех их объединяло одно: они стояли на краю могилы.

Тяжело ранены, смертельно больны или отравлены. Вскоре я узнала, что представляет собой долина Яован в глазах этих чужаков. Это место называли еще и Дворцом Яньло*. Как только они входили в долину, шифу становился повелителем Яньло, решающим вопрос о жизни и смерти этих посетителей.

*阎罗殿 (yánluódiàn) — дворец Яньло, повелителя загробного мира, который повелевал судьбами умерших

В тот момент я чувствовала гордость. Глядя на их раболепие этих перед шифу, я впервые испытала радость от того, что учусь врачеванию.

Было весьма занятно ощущать в руках власть над жизнью и смертью.

И еще я знала, что была единственной личной ученицей шифу. За пределами долины было много обучающихся целителей, которые приходили сюда поклониться шифу и стать его учениками. Но так как у них сформировалось определенное понимание методов врачевания и фармации, они могли стать только внешними учениками. Шифу иногда покидал долину, чтобы их обучать.

В первую очередь люди приходили к этим внешним ученикам и только оказавшись в безвыходном положении приходили в долину.

Когда мне было восемь, в долину пришел человек, страдавший от странного яда, и шифу позвал меня. Это был первый раз, когда я лечила кого-то. Через три дня этот сорокалетний старик выздоровел и распростерся у моих ног, плача от благодарности.

И впервые я вкусила удовольствие от спасения людей. С этого и начались мои ошибки.

После того, как я исцелила того человека, шифу позволял мне лечить все больше и больше посетителей. Я никогда не разочаровывала.

Постепенно шифу с головой начал уходить в изучение целебных трав, а я вместо него осматривала больных.

К тому времени, как мне исполнилось двенадцать, я уже потеряла счет спасенным жизням.

Понемногу я начала замечать одну особенность: этих людей охватывал дичайший страх, испытываемый перед лицом смерти, что они, наплевав на самоуважение, умоляли меня, ребенка, осыпали лестными словами, какие только могли придумать, лишь бы я спасла им жизнь. Они готовы были пойти на все ради этого.

В тринадцать лет я совершила свою первую ошибку…

К нам в долину явился седовласый пятидесятилетний землевладелец, чтобы вылечить свою первую жену.

Шифу уехал собирать лекарственные растения. Этот человек опустился передо мной на колени, проливая горькие слезы. Причитал, что ему пятьдесят лет, жена только забеременела, но некто со злыми намерениями подсыпал ей яду. Она была на шестом месяце беременности, он молил спасти ее, готов был заплатить любую цену.

Еще он сказал, что изначально жил в бедности. Его жена была молодой госпожой из обеспеченной семьи, но она не питала к нему отвращения. Она решительно вышла за него замуж, передав щедрое приданое, которым он пошел торговать. По сей день у него статус повыше.

Я посчитала пульс его жены и презрительно скривила губы: что делают эти лекари-шарлатаны за пределами долины? Не могли даже распознать этот слабый яд?

Все, в чем она нуждалась, — это лекарства, травяная ванна и иглоукалывание. Но я сказала этому мужчине: "Если прервать беременность, я могу выписать лекарство, которое через два-три года вернет здоровье Вашей жене. Но если Вы будете настаивать на родах, яд распространится по всему ее телу в день, когда она родит. Даже если ребенок выживет, Вашей жене будет запрещено иметь с Вами половой контакт, иначе яд распространится на Вас. Дам вам обоим некоторое время на раздумье".

Это была моя первая ложь. Первый проступок, который я совершила.

На этот раз, благодаря этому, я по-настоящему разглядела безобразную сторону человеческой натуры. Что для него значит "прожили в супружеской гармонии полжизни"? Что бы у него сейчас осталось без жены? В конце концов, неужели он выберет ребенка?

Самое забавное, что после этого я узнала, что его жена родила дочь. Этот человек был крайне разочарован. Он разразился бранью на свою жену и развелся* с ней, а потом женился на другой.

*Семь законных поводов для развода с женой: бездетность, прелюбодеяние, непослушание в отношении родителей мужа, болтливость, воровство, ревность, дурная болезнь

С тех самых пор я уже не могла остановиться.

Пока шифу не было рядом, я делала все возможное, чтобы создать трудности для любого посетителя долины. Если человек был образованный, ценой его выживания были дрожащие руки, которыми уже не возьмешься за кисть. Если это был бойкий на язык торговец, платой за жизнь становилось заикание. Если приходил полководец, то после, до конца своей жизни оставался немощным…

Два с лишним года я жила ради этого развлечения. У каждого спасенного мной человека я отнимала самое ценное.

До того года, когда мне исполнилось шестнадцать. До того, когда шифу узнал об этом.

В тот день он вернулся со сбора трав раньше обычного. Увидев мое замешательство, он подумал, что мне попался сложный диагноз и взглянул на рецепт, который я выписала. И тогда впервые он ударил меня.

Шифу, который воспитывал и обеспечивал меня шестнадцать лет, ударил меня.

Он изорвал мой рецепт в клочья и с огорчением и отвращением сказал: "Как ты могла выписать этому человеку такой рецепт? Ты же калечишь его!".

Гордая и высокомерная, я стояла на коленях, но не признавала его правоту. Я рассказала о взгляде, который сформировался у меня в тринадцать лет.

После этого шифу бессильно рухнул на стул.

В конечном итоге он заплакал и, терзаясь раскаянием, говорил: "Этот наставник сожалеет об этом! Это все моя вина! Я не должен был позволять тебе лечить людей, когда тебе исполнилось только восемь! Думал, раз ты сызмальства находилась рядом во время моей работы, это окажет благое влияние. Думал, что даже если освободить тебя от заучивания древних текстов по врачебной морали, у тебя все равно будет сердце целителя! Это все моя вина! Моя! Я не должен был держать тебя в долине. Это я вырастил в тебе такой запальчивый характер!".

Шифу наказал меня, запретив выходить из дома. К тому времени, как наказание прошло, он оставил мне письмо и жетон царя лекарей и ушел.

В письме он сказал, что, как только я пойму, каково быть истинным целителем, он вернется.

Если я не смогу понять, то книги в библиотеке долины в моем распоряжении. Если и это не поможет, то следует покинуть долину и увидеть мирские страдания собственными глазами.

В четырехлетнем возрасте я могла распознать сотню трав. В шестилетнем понимала их целебные свойства. К восьми годам превосходила так называемых прославленных лекарей за пределами долины. Я исцелила бесчисленное множество людей и никогда не подводила.

И должна была читать книги по врачеванию, которые писали какие-то посредственности? Какая же ерунда.

Автору есть что сказать:

Восьмилетнее дитя столкнулось с тем, что было слишком рано для ее возраста, что исказило ее систему ценностей.

Скажите сами, заслуживает ли Ло И прощения. Сейчас ей тридцать, и наконец она поняла, что значит быть целителем. Жалко лишь, что старого царя лекарей нет рядом.

Разве она не была похожа на нас, молодых и непокорных?

Следующая глава — история Ло И и Ли Цинчэн.