Линь Ваньюэ и Ли Сянь не появились за столом на следующий день.

Четверо собравшихся на завтрак уставились на пару пустых мест, не зная, что делать.

— Я пойду приведу молодого господина и госпожу! — Сяо-Шии встала со своего места, но Юй Сянь потянула ее назад.

Сяо-Шии удивленно посмотрела на нее и получила в ответ многозначительный взгляд, после чего до нее начало смутно доходить. Ее лицо покраснело, и она села обратно.

В конечном итоге Цинъянь сказала:

— Больше не будем ждать, я оставлю еду для молодого господина и госпожи на кухне подогретой, они поедят, как только проснутся. А сейчас давайте кушать.

Ли Сянь и Линь Ваньюэ спали до тех пор, пока солнце не поднялось высоко в небе, и проснулись в разное время.

В принципе, Линь Ваньюэ со своей выносливостью должна быть в состоянии встать с постели…

Однако прошлой ночью...

Линь Ваньюэ дважды брала Ли Сянь, пока та не укусила ее за плечо, чтобы заглушить звуки любви. И все же она закричала, дрожа всем телом, а затем крепко заснула.

Линь Ваньюэ, осуществившая все свои желания, привела в порядок растрепанные волосы Ли Сянь, принесла влажное полотенце, вытерла ее лицо и умылась сама. Вернувшись в кровать, она поцеловала Ли Сянь в лоб и, довольная, заснула, обнимая свою теплую, подобно яшме прекрасную деву…

Но вскоре после того, как Линь Ваньюэ заснула, ее обостренные чувства дали знать, что по ее телу бродит чужая рука. И когда места на ее груди коснулся теплый и влажный рот, она потеряла всякое представление о сне и окончательно проснулась.

Открыв глаза, она увидела, что ночной мрак в комнате немного ослаб, и обнаружила, что ее Сянь-эр безобразничает над ее обнаженным телом.

Заметив, что Линь Ваньюэ проснулась, Ли Сянь улыбнулась обольстительной улыбкой…

— А-Юэ~~

После этого Линь Ваньюэ была полностью поглощена* Ли Сянь. Они снова удовлетворили потребности друг друга и, обнявшись, заснули.

*吃干抹净 (chī gān mǒ jìng) — досл.: вытереться досуха после еды. Означает не оставлять места для маневра, чаще всего используется для того, чтобы показать, что человек воспользовался кем-то и не желает нести ответственность

Так они и проспали завтрак…

После пробуждения Линь Ваньюэ и Ли Сянь долго нежились в теплой кровати, затем встали, чтобы принять ванну.

Сердце Линь Ваньюэ сжалось, когда она увидела, что на кровати нет "опавших лепестков". Она взволнованно посмотрела на Ли Сянь, внезапно почувствовав себя виноватой.

Ли Сянь сразу поняла ход ее мыслей. Она обняла Линь Ваньюэ и мягко утешила:

— Я тебе доверяю, не надумывай глупостей.

Одна фраза успокоила встревоженное сердце Линь Ваньюэ.

Сегодня на рассвете, во время проникновения, Ли Сянь встретила препятствие. Но это же ее А-Юэ, неужели она могла не понять?

Ли Сянь понимала, что кроме нее у Линь Ваньюэ никого не было, и такой пустяк, как "опавшие лепестки" ее не волновал.

Она полагала, что это, скорее всего, из-за интенсивных тренировок Линь Ваньюэ на протяжении многих лет.

Как только они вдвоем вышли из спальни, Цинъянь, не поднимая глаз, подала на стол еду, которую она держала в тепле все это время.

Компания из шести человек задержалась в Цзяннани еще на немного. В конечном счете, именно Ли Сянь подняла этот вопрос и предложила уехать на север, чтобы обосноваться там, но при этом отметила, что условия жизни будут нелегкими. Это не юг с его довольством и роскошью. Те, кто не захочет ехать, могли остаться здесь и присматривать за резиденцией.

И в итоге… Все четверо решительно заявили, что хотят следовать за Ли Сянь.

Ли Сянь удовлетворенно кивнула. Этот дворик вместил в себя прекрасные воспоминания о времени, проведенном с Линь Ваньюэ, поэтому она поручила Цинъянь приобрести его. Они нашли местную домохозяйку с надежными качествами и скромностью и заплатили ей, попросив присмотреть за резиденцией.

Карета и четыре лошади покинули прекрасную Цзяннань и направились на север.

Всякий раз, доезжая до живописных мест, они останавливались на несколько дней. Спустя месяц они наконец добрались до родных мест Линь Ваньюэ.

Деревенька Чаньцзюань находилась недалеко от границы царства Ли. В это время года еще виднелись островки нерастаявшего снега.

Карета ехала по слякоти. Всю дорогу Линь Ваньюэ молчала. Ли Сянь знала, что ее терзают тяжелые думы, и потому почти ничего не говорила, лишь тихо сидела рядом, держа ее за руку.

Из-за занавесок кареты донесся голос:

— Молодой господин, вы уверены, что это правильная дорога? Кажется, чем дальше мы продвигаемся, тем безлюднее. Дорога скоро закончится!

Линь Ваньюэ подняла занавеску кареты и взглянула на грязную дорогу перед ними, которая становилась все уже и уже. Сквозь растаявший снег на обочинах проглядывались сорняки.

Сердце Линь Ваньюэ давила тяжесть. После уничтожения гуннами ее деревня Чаньцзюань превратилась в "деревню-призрак". Никто не осмеливался в нее заезжать. Это была единственная дорога, соединяющая ее с внешним миром. Без человеческой деятельности все здесь заросло сорняками.

Внезапно глаза Линь Ваньюэ загорелись. Впереди она увидела мужчину, одетого в простую холщовую одежду, с топором и двумя вязанками дров. Он медленно шел в их сторону.

— Цзы-дагэ, не мог бы ты, пожалуйста, позвать этого человека? — взволнованно произнесла Линь Ваньюэ. Неужели кто-то уже заселился в Чаньцзюани?

— Сяо-гэ, прошу, подождите. Мой молодой господин хотел бы спросить вас, откуда вы идете и куда направляетесь.

Мужчина опустил шест с дровами и поднял голову, чтобы посмотреть на Цзы, восседающего на крупной лошади, затем перевел взгляд на карету Линь Ваньюэ. Внутри сидел молодой господин с ровной спиной, по-видимому, приехавший из какой-то элитной местности.

Мужчина вытер пот со лба и вежливо ответил:

— Я из деревни одной. Намедни в горах недалеко от нее пожар из-за молнии вспыхнул, все деревья сжег. Ничего не поделашь, пришлось нарубить дров в здешних горах. А вы издалека небось? Туда уж не езжайте, там дороги не осталось, и лучше не соваться туда! Вам бы лучше повернуть лошадей да возвращаться!

— Что это значит, сяо-гэ? Вы разве сами не оттуда идете? Почему нам не следует ехать туда?

— Эх… чужеземцы вы, чай не знаете. Если б не дрова, так не отважился б заходить туда. Там деревня-призрак, туда лучше не ходить! В ней ни одного живого человека, она давеча пришла в запустение. Я дров нарубил и в обход ее.

— ...Тогда большое спасибо сяо-гэ, примите это в знак моего уважения! — сказал Цзы и достал из-за пазухи несколько чжу.

Мужчина отказался — что за дело, брать деньги за то, что ответил на вопросы? Однако упрямого Цзы не переубедишь, и он с радостью взял монеты.

Он поднял шест и направился к экипажу. Раз уж принял деньги, то должен сказать еще несколько слов.

— Молодой господин.

— Говорите, лао-гэ!

— Молодой господин, я по вашему лицу вижу благородство, вот и еще кое-что скажу. Вам бы повернуть назад все-таки, это правда не лучшее место для любования красот. Около семи или восьми лет назад в эту деревню гунны ворвались. Жгли, убивали, грабили. Ни одного живехонького не оставили. Я слышал, что ажно похоронить этих людей было некому! Наш староста послал людей проверить. Говорят, над покойниками сжалилось божество и послал молнию, чтоб сжечь их. Вся деревня, все дворы и тела сгорели без остатка… Эх, горестно-то как.

— Большое спасибо лао-гэ за сведения. Больше не буду вас беспокоить.

— Эх!

Линь Ваньюэ села обратно. Больше никто не заговорил. Все они спокойно ждали, когда она отдаст приказ.

Как только человек, несущий дрова, отошел далеко, Линь Ваньюэ медленно опустила занавеску:

— Едем дальше.

Дорога впереди становилась уже, карете и лошадям стало трудно передвигаться. Наконец, через час они прибыли.

Сяо-Шии — единственная, кто бурно отреагировала, увидев старое местонахождение деревни Чаньцзюань.

"Деревенские ворота" едва ли можно было назвать воротами. На их месте стояла одна деревянная рама, уже прогнившая насквозь, и, когда дул ветер, со скрипом раскачивалась и дрожала.

Подняв глаза, можно было увидеть вверху горизонтальную доску с расплывчатыми, едва различимыми иероглифами. Учитывая то, что Сяо-Шии что-то да знала, ей удалось разобрать слово "Чаньцзюань".

Дальше виднелись остатки разрушенных строений, много увядшей травы высотой с человека и ни одного целого дома — у многих сохранилась лишь половина стен. Повсюду лежал снег, который еще не успел растаять, без единого следа.

Кто знает, из-за слов ли того человека с дровами или потому, что эта деревня и вправду заброшенная, Сяо-Шии казалось, что в этом месте царит зловещий дух. Просто стоя у ворот, она почувствовала дрожь, вызванную отнюдь не холодом.

— Юй Сянь… цзецзе, — пробормотала Сяо-Шии.

Юй Сянь с очень серьезным видом покачала головой, и Сяо-Шии осторожно оглянулась. "Линь Фэйсин" уже выпрыгнул из кареты. Он стоял, заложив руки за спину, и с суровым выражением лица разглядывал открывающийся перед ним вид.

Остальные тоже слезли с лошадей и подошли к Линь Ваньюэ и Ли Сянь, ожидая указаний.

Ли Сянь, стоящая рядом с Линь Ваньюэ, с сочувствием посмотрела на ее профиль.

Это был дом Линь Ваньюэ. Деревня Чаньцзюань, о которой она думала неотрывно.

Ли Сянь много раз слушала описание трагического состояния деревни и уже представляла себе эту сцену. Но теперь, когда она последовала за Линь Ваньюэ в это место и увидела все воочию, ее сердце так сильно разрывало болью, что она не могла заговорить.

После стольких лет эта деревня оставалась такой и навевала ужас по сей день. Можно предположить, на что она была похоже тогда.

Линь Ваньюэ было всего четырнадцать! Ли Сянь не могла себе этого представить. Ребенок, который еще не достиг зрелости, просто играл в горах, а когда вернулся, его ждала преисподняя в людском мире!

Вновь вернувшись в родные места, Линь Ваньюэ испытывала сверлящую боль в груди. Она почувствовала, как Ли Сянь тянет ее за руку, и неестественно дернула уголками губ, изобразив улыбку:

— Подожди здесь немного с остальными, Сянь-эр. Я... хочу прогуляться одна.

Ли Сянь достала из кареты накидку и, набросив ее на плечи Линь Ваньюэ, завязала:

— Иди, я буду ждать здесь.

— Мм. — Линь Ваньюэ повернулась и зашагала в сторону деревни, со скрипом растаптывая снежный покров. Ли Сянь наблюдала, как она уходит, оставляя цепочку неглубоких следов.

— Цзы, Цинъянь.

— Да, госпожа?

— Наведайтесь в соседнюю деревню, попробуйте найти место для нашего ночлега.

— Есть.

Цзы и Цинъянь отправились выполнять приказ. Теперь у входа в деревню осталось только три человека. По Чаньцзюани пронесся ветер, чей вой напоминал всхлипы от рыданий…

Словно бы с возвращением на родину давнего человека эта деревня стенала от печали.