XI

Когда появился его шифу, Цинь Цзин только-только выстирал постельное бельё и развесил его во дворе сушиться. Не осталось ничего, что бы указывало на то, чем они занимались, но он всё равно нервничал. Счастьем было, что шифу разминулся с Шэнь Ляншэном, иначе Цинь Цзин и представить не мог, как бы их представлял друг другу.

– Должен сказать, шифу, не обязательно каждый раз, как божеству, появляться из воздуха. В следующий раз отправьте заранее письмо, чтобы я вас встретил.

Цинь Цзин провёл наставника в дом, налил ему чаю и сел напротив.

– Пустяки. Я всего лишь хотел заглянуть, раз уж выдалась свободная минутка, ведь шансов свидеться становится всё меньше.

Если говорить о таланте подбирать худшие слова, чтобы выразить самые лучшие намерения, то можно сказать, что это Цинь Цзин тоже унаследовал от своего учителя.

– Что на этот раз произошло?

Цинь Цзин прекрасно знал, что его шифу не явился бы в такое время без веской причины.

– В прошлый раз ты писал мне об инциденте с орденом Ицзян...

– Разве вы не сказали мне подождать? – Цинь Цзин рассмеялся, но этот смех не коснулся его глаз. – Говорите правду. Кто на этот раз?

– Горное поместье Разбитой цитры.

Цинь Цзин замер ошеломлённый. В отличие от многочисленного и богатого ордена Ицзян, который был среди основных действующих сил в цянху, поместье Разбитой цитры в течение многих десятилетий оставалось вдали от дел цянху, настолько, что новые поколения могли даже не знать о них. Возможно, лишь предыдущее поколение смутно помнило некоего человека по имени Шань Хайсинь, «Бродячий художник», который был легендарным мастером пары «кистей судьи»[1], и в цянху ему не было равных. Однажды из-за недоразумения он стал причиной смерти своего хорошего друга, и тогда он удалился, забрав с собой его разбитую цитру, и основал горное поместье Разбитой цитры. Не только главу ордена больше никогда не видели в цянху, но и его ученики крайне редко где-либо себя проявляли.

---------------------------------

[1] оружие в виде двух небольших цельнометаллических пик, похожее на кисти для каллиграфии и живописи

---------------------------------

Стоит отметить, что в детстве Цинь Цзину довелось пообщаться с поместьем Разбитой цитры: его шифу был в добрых отношениях с убитым по ошибке другом Шань Хайсиня. При жизни тот был отличным мастером игры на цитре и блестящим лекарем, а после смерти его разбитая цитра и все лекарские записи перешли к Шань Хайсиню. Пытаясь найти лекарство для болезни сердца Цинь Цзина, шифу отправился в поместье попросить посмотреть те лекарские записи и взял Цинь Цзина с собой. И хотя лекарство так и не было найдено, способный мальчишка за время своего короткого пребывания так запомнил большую часть тяжело оплетённых книг. Это приравняло его в некоторой степени к ученику почившего, и Шань Хайсинь сказал мальчику, тогда едва достигшему десяти лет:

– Он был бы рад узнать, что ты унаследуешь его учение.

Когда Цинь Цзин вынырнул из своих раздумай, он лишь заметил:

– Всё ещё пытаются найти страницы?

– Они ищут хотя бы сохранённые фрагменты. Всё-таки страницы бродят уже очень давно, вполне вероятно, что кто-то сделал их копии. Однако ещё с незапамятных времён они подозревали, что страницы попали в руки Шаолиня. Именно поэтому пущенные нами слухи так легко заманили их в прошлый раз. Жаль только, что мы не смогли помешать им уйти.

– Вы вините меня за безрассудный поступок, шифу?

– Нет, и не вздумай беспокоиться об этом. Нашей целью был заместитель главы ордена, но, к сожалению, они тоже знают о важности хранителя Души и отправили проверить слухи хуфу. Кто же знал, что мы даже хуфу не сможем остановить. Если бы пришёл сам заместитель, это была бы ещё более опасная ситуация, – тяжело вздохнул пожилой мужчина. – В конечном счёте это наша вина в том, что недооценили врага. Спас бы ты его или нет – нет никакой разницы.

– Нет, разница определённо есть, – Цинь Цзин сделал глоток чая и спокойно улыбнулся. – Вы никогда не скрывали это от меня, и я пришёл к выводу, что оригиналы страниц уже давно исчезли из этого мира, и те, что есть у вас – тоже реплики. Я не могу сказать наверняка, удастся ли ордену Син когда-либо найти копии, но шансы на то, что это произойдёт до начала следующего астрономического года очень невелики. Если упустить этот подходящий шанс, будет и следующий, но сможет ли шифу найти следующего обладателя Крови... – отставив чашку, он приподнял бровь. – Не говоря о том, что вы можете и не дожить до его появления. Наблюдая все эти годы, я пришёл к выводу, что на то, чтобы в этот раз найти меня, вы растратили всю удачу, которая была вам отмеряна на эту жизнь. Так что, если следующий носитель Крови попадёт в руки ордена Син, уже ничего нельзя будет исправить.

– Ах, мальчишка, и откуда в этом тощем теле столько ума взялось? – мужчина снова тяжело вздохнул и покачал головой. – Содержание моей копии не подделано, но, если они обнаружат его слишком рано, у них может появиться время, чтобы всё как следует обдумать. Я боюсь, что они могут забеспокоиться и выбрать подождать ещё пару десятков лет, чтобы точно быть уверенными. И если так случится, то мы обречены.

– Вот поэтому я и сказал, что разница есть, – Цинь Цзин налил ещё одну чашку чая и хитро улыбнулся. – Он спросил меня, что я хочу взамен за его спасение, и я ответил, что хочу стебель хуай-мэн цяо.

– Хэнсу! Ты сам роешь себе могилу!

– Не могилу, путь с спасению, – голос Цинь Цзина звучал глухо, и он отпил ещё чаю, чтобы заполнить паузу в разговоре. – Пусть и не для себя. Вы с детства учили меня: забыть о собственных жизни и смерти, заботиться о каждом живом создании – это и есть любовь в величайшем её проявлении.

Последние две страницы заклинания не только содержали ключ к достижению десятого уровня Пяти сканд, но и важные детали о носителе Крови. Эта информация включала в себя не только данные о его дате и времени рождения, но там так же упоминалось, что обладатель Крови будет испытывать мучительные боли в сердце на смене сезонов, и что единственным способом облегчить страдания было лекарство, в котором катализатором была хуай-мэн цяо. Главная резиденция ордена Син, должно быть, потому и располагалась на горе Футю, потому что эта трава росла на самой её вершине.

– Я попросил стебель хуай-мэн цяо, чтобы создать катализатор, – продолжил Цинь Цзин, улыбаясь. – Но не для лекарства, а для развития событий после того, как они узнают содержание страниц. Если быть с вами честным, шифу, но между мной и хуфой завязались своего рода отношения. Как вы, должно быть, знаете, в мире есть люди, которые так часто замышляют интриги, что стали видеть весь мир как сплошной обман и предательство, и когда кто-то относится к ним со всей искренностью, они не могут не подозревать грязную игру. И всё же когда кто-то обманывает их, им легче поверить в подлинность этой лжи. Страницы утверждают, что лекарство от сердечных болей требует хуай-мэн цяо в качестве катализатора, а на изготовление требуется целых триста тридцать три дня. И что же человек будет делать в течение этого периода, почти целый год? Найдёт укромное место, чтобы спрятаться и приготовить лекарство? Я думаю, что в ордене Син достаточно умны, чтобы следить за мной с тех пор, как я покинул их территорию, даже пусть они и не знают, что обладателю Крови нужна хуай-мэн цяо, так что, естественно, лучшее для меня – оставаться на месте. Когда они найдут страницы, они, конечно, придут к выводу, что спасение хуфы и требование травы было задумано мной заранее, чтобы остаться в живых, и что мы рассчитывали, что они не найдут страницы так быстро. То, что потом я сблизился с ним, тоже будет в их глазах будет выглядеть, как попытка шпионить, как будто я готов был сбежать сразу же, как только замечу, что происходит что-то нежелательное. После всего этого спектакля, как думаете, они решат, что я пытаюсь выжить или что ищу смерти? И как думаете, придёт ли им вообще в голову мысль, что мы уже нашли способ обратить заклинание вспять?

– Ты... – выслушав долгую речь Цинь Цзина наставник задал другой вопрос: – Ты достал хуай-мэн цяо и говоришь, что орден Син может и не найти страницы до начала следующего астрономического года. Принимая это во внимание, ты сможешь нормально жить, если я не подкину им страницы. Хэнсу, ты винишь меня за то, что толкаю тебя на смерть?

– За что мне вас винить? – улыбаясь, Цинь Цзин потянулся через стол, сжал одну из рук учителя и чуть встряхнул. – Шифу, чем старше вы становитесь, тем мягче ваше сердце. Разве я никогда не знал о ваших планах? Если вы посвятили этому всю свою жизнь и, возможно, отведаете супа старой госпожи Мэн[2] даже раньше, чем я, за что мне вас винить?

---------------------------------

[2] госпожа Мэн варит отвар забвения, чтобы в следующей жизни человек не помнил предыдущую.

---------------------------------

– Но Хэнсу... – старик тоже схватил своего ученика за руку, тяжело вздыхая. – Я теперь навсегда останусь в долгу перед тобой.

– Если вам так меня жаль, давайте в следующей жизни станем настоящими отцом и сыном. Как говорится, дети проходят в этот мир, чтобы забрать долги своих родителей.

Цинь Цзин продолжал веселиться над ситуацией, но на лице шифу не было ни следа улыбки. Ему подумалось, не подхватил ли старый упрямец где-нибудь бесчувственность, как сердечное расстройство, от чего его в этот раз так сложно уговорить.

Правда же была в том, что кое-что его шифу всё-таки от него скрыл: обладателю Крови не суждено прожить больше одной жизни. Он проживёт лишь эту и только её одну.

Шифу решил, что пойдёт против воли небес, отдаст свою судьбу и перепишет предначертанное его любимому ученику, но он не мог быть уверен, получится ли. Разговоры о следующей жизни лишь разрывали ему сердце.

– Хэнсу... – после длительного молчания учитель сменил тему. – Вообще-то я приходил вчера, но заметил, что у тебя уже был гость, так что не стал заходить внутрь.

Цинь Цзин закашлялся, подавившись чаем, его сердце зашлось в испуге. Он прочистил горло, в то же время пытаясь сообразить, как много мог услышать шифу, и медленно произнёс:

– Это был он.

На самом деле шифу не должен был услышать ничего непотребного, раз он не заходил во двор. Просто сам Цинь Цзин чувствовал себя виноватым. Его щёки не переставали пылать, и он не смел даже произнести имя Шэнь Ляншэна, пробормотав только "он". К тому же шифу вполне мог составить представление о положении вещей по развешенному во дворе белью.

Однако, учитель не разгневался, как думал Цинь Цзин, а лишь сказал:

– Я не знал, что ваши с хуфой отношения… такого рода.

– Эм… это долгая история... очень долгая, – Цинь Цзину оставалось лишь глотнуть ещё остывшего чая, чтобы ослабить волнение. Видя, но его учитель по-прежнему молчит, он осторожно начал: – Я...

– Хэнсу, я помню, что однажды тебе нравилась девочка, жившая на соседней улице... – прервал его старик и пустился в воспоминания: – Я надеялся тогда, что ты оборвёшь все узы с этим миром, поэтому я не позволял завести даже собаку. Позже я также организовал наш переезд... Но спустя все эти годы я немного жалею об этом... Возможно, я старею, но я жалею, что был так строг, и даже думаю, что было бы неплохо, если бы ты мог снова найти кого-то, кто тебе понравится. Чтобы ты был счастлив, пусть даже ненадолго.

– Я...

– Но сейчас, когда ты связался с таким человеком, даже если не брать во внимание мораль, даже если не принимать во внимание его личность, я лишь боюсь, что ты...

– Что я забуду о своём долге, потому что на самом деле влюблюсь в него? – поспешил Цинь Цзин закончить за него предложение. – Шифу, вы уже должны бы знать меня. Естественно, я бы...

– Именно потому, что я тебя знаю, я боюсь, что ты убьёшь тысячу чужих, лишившись восьмисот своих. Зачем это тебе?

– Естественно, я смогу отличить важное от второстепенного и действовать соответственно, – больше ничего не объясняя, Цинь Цзин закончил свою мысль. – Вам это известно лучше, чем мне. Помните, что вы однажды мне сказали?

– ...

– Тот, кто познал любовь во всём её величии, – процитировал Цинь Цзин, – не думает о себе. Вы напрасно беспокоитесь, шифу.

– Так тому и быть. Становится поздно, мне пора, – наставник, поднимаясь со своего места, немного помедлил, и вдруг показалось, что этот величественный человек, с длинной бородой и обликом бессмертного, внезапно как будто постарел. – Я не могу сказать, когда мы встретимся в следующий раз. Ты...

– Я буду осторожен, – Цинь Цзин проводил своего учителя до двери, проследил, как тот пересёк двор и толкнул калитку, и вдруг легко рассмеялся: – Шифу, когда вернётесь домой, не стоит больше беспокоиться. Ваш ученик хранит в своём сердце заботу и наставления, которые он получал все эти годы. В компании с вами по дороге к Жёлтым источникам мне не будет одиноко.