XX

Шэнь Ляншэн уловил аромат османтуса. До осени ещё было много недель, но на османтусе в углу двора, который мог цвести круглый год, уже появились бутоны, и в воздухе разлилась тонкая сладость.

В этом аромате он неспешно прошёл одну за другой несколько стоек с мечом, а затем вернул оружие в ножны и сразу же заметил у окна молодого человека, наблюдавшего за ним поверх своей книги. Их взгляды встретились. Молодой человек невозмутимо склонил голову и продолжил читать слова святых.

– Цинь-тайфу, – Шэнь Ляншэн, держа руки за спиной, подошёл к окну и небрежно спросил: – Сколько страниц ты прочёл за эти два часа?

– Естественно, довольно много, – быстро ответил Цинь Цзин, не поднимая взгляд от страницы.

Не выказывая ни капли неуверенности, он даже задал собственный вопрос:

– Шэнь-хуфа, ты сегодня окунался в целебный источник?

– Разве Цинь-тайфу сам не предложил мне делать это по вечерам? – приподнял брови Шэнь Ляншэн. – Или это приглашение окунуться вместе?

– Шэнь-хуфа, ты надумываешь, – ответил целитель почти немедленно, но его выражение лица выдавало, что что-то не так. Хотя его голова всё ещё была опущена к книге, кончики его ушей медленно, но верно краснели.

– Цинь Цзин, – мужчина перегнулся через подоконник и закрыл его книгу. – Нет смысла читать, если твоё сердце не там.

– И откуда Шэнь-хуфа знает, что моё сердце не там? – он наконец поднял взгляд, а его губы мягко изогнулись.

– Откуда я знаю? – Шэнь Ляншэн многозначительно взглянул на него. – Последние два часа ты смотрел в книгу или на меня?

– Ха... – только что он краснел от одной фразы, но теперь уже стал похож на приготовленного поросёнка, на которого уже не влияет кипящая вода. Он перегнулся через стол и легонько хлопнул Шэнь Ляншэна по лицу. – Эй, красавчик, а не слишком ли ты скромен.

Ему бы следовало знать, что с этим человеком не стоит вступать в словесные перепалки, это всё равно, что взяться управлять красильным цехом, едва выучив названия трёх цветов.

Шэнь Ляншэн схватил целителя за руку и притянул к себе, чтобы заткнуть этот его дерзкий рот.

Сладкий аромат османтуса незаметно проник между их губ и осел на кончиках языков, немедленно пробуждая вкусовые рецепторы.

На мгновение он потерялся в этом поцелуе. Он чувствовал всепоглощающую удовлетворённость, но этого было мало. Ему захотелось немыслимого – настоять этого человека, которого он целовал через оконную раму, закупорить его в бутылку сладкого османтусового вина и потягивать маленькими глоточками до конца своей жизни.

Тело Цинь Цзина было прижато к столу, и вскоре край его начал болезненно давить на его живот, так что он заёрзал от неудобства.

Шэнь Ляншэн опустил его губы и запрыгнул в окно. Он притянул молодого человека в свои объятия и начал покрывать его лицо поцелуями.

– Тут есть дверь, но ты решил забраться через окно – должно быть, ты вор! – поддразнил его Цинь Цзин, посмеиваясь от щекотных ощущений, которые дарил ему хуфа.

– У тебя в хижине есть что-то, что стоило бы красть? – Шэнь Ляншэн подталкивал его к кровати с очевидными намерениями.

– Вообще-то, здесь есть живой человек, – Цинь Цзин просто не знал, когда следует остановиться. Он оказался прижат к постели и всё равно дразняще шептал ему на ухо: – Так что, конечно, ты покушаешься на него.

Шэнь Ляншэн запустил руку ему под одежду, принимаясь шарить по его телу.

Летняя одежда была тонкой и её было немного. Сквозь тонкий слой хлопка он сжал соски молодого человека и вскоре почувствовал, как восхитительные горошинки затвердели и приподнялись.

– Тебе так нравится? – Шэнь Ляншэн снял его верхний слой одеяний и втянул в рот каждую из бусинок по очереди через нижние одежды. Слюна намочила ткань, оставляя на ней темнеть два непристойных ореола.

– Да... – казалось Цинь Цзин уже был возбуждён, он потянул за собственный ворот на груди, обнажая приподнявшиеся торчащие вершинки. – Поцелуй их ещё.

Шэнь Ляншэн склонился и сосредоточился на этих соблазнительных горошинках, заигрывая с ними. Его рука опустилась к паху молодого человека и, как и стоило ожидать, нашла его полностью возбуждённый ствол.

– Мм... – с губ Цинь Цзин сорвался жалобный стон. Возможно, ощущение тёплой ладони вокруг его члена так ошеломило его, что вместо со стоном у него вырвалось: – Я люблю тебя, Шэнь Ляншэн.

– ...

– Что-то не так? – Цинь Цзин открыл глаза и с любопытством взглянул на него, размышляя, почему он остановился.

– Ничего. Хочешь ещё? – ответил он, как ни в чем не бывало, но на самом деле был застигнул врасплох. Он прекрасно знал, что этот человек может говорить что угодно в постели, и уже много раз слышал это "Я люблю тебя". Однако впервые по какой-то странной причине он почувствовал, как быстрее забилось его сердце.

– Ещё... – естественно это было единственное, что он мог ответить, потому что его мужское достоинство в руке этого человека только что достигло небывалого возбуждения. А затем, как будто вспомнив их прежнюю близость и то, удовольствие, которое ощущал пониже спины, он тихо добавил: – ...И не забудь про зад.

– Даже если человек не красавчик, ему тоже не следует забывать о скромности, – немного собравшись с мыслями, Шэнь Ляншэн вернулся к их словесной пикировке, хотя его руки ни на минуту не прекращали своё занятие. Он быстро раздел их обоих догола и начал осторожно разминать пятую точку Цинь Цзина и его вход между округлых полушарий.

– С таким лицом как у тебя, не удивительно, что ты не считаешь других красивыми, – Цинь Цзин состроил удручённое выражение и прижался к руке Шэнь Ляншэна. – Впрочем, я мужчина, а не девчонка. Тебе должно быть достаточно того, что у меня всё на месте. Нечего дурно думать о моей внешности.

– Кто сказал, что я думаю о тебе дурно? – из-за поведения целителя ему захотелось рассмеяться, но он, конечно, не стал этого делать. Вместо этого он прижался к его уху и прошептал: – Кроме того, Цинь-тайфу, разве ты никогда не слышал поговорку: «глаза влюблённого видят лишь неземную красоту»?

Целитель сразу же успокоился и румянец снова разлился по его щекам. Отчего-то в это мгновение Шэнь Ляншэн подумал, что он красив, не только лицо, всё его тело. Ему не хотелось ничего больше, лишь любить его всего, от шёлковых прядей волос до кончиков пальцев.

Думая об этом, он начал покрывать его поцелуями, начиная с бровей. Зачем прикоснулся к его искрящимся нежностью глазам, к этим влажным губам, к дрожащему кадыку на шее. Он приласкал эту прямую ключицу, обнажённую грудь, эти торчащие сосочки. Провёл по впалому животу, лизнул пупок и скользнул ниже, целуя волосы в паху. Он погладил его член с нежной, как у девственника, кожей и, не пропуская ничего, втянул в рот головку. Он заскользил по мягкой внутренней стороне бедра, по тяжёлому мешочку мошонки и заботливо увлажнил пульсирующий вход. Он прошёлся вниз по этим стройным ногам, мимо выступающих косточек на лодыжках к стопам с пальчиками, уже поджавшимися от возбуждения.

– Мм... Шэнь Ляншэн... – поцелуи заставили Цинь Цзин потерять голову, и он продолжал снова и снова шептать его имя и без конца повторял: – Я люблю тебя...

Нет. Ему не показалось. Что-то было не так.

Когда Шэнь Ляншэн снова услышал это «Я люблю тебя», его сердце подпрыгнуло и забилось ещё быстрее, сопровождаемое каким-то чувством разочарования.

Он глубоко вошёл в человека под ним и разделил с ним долгий поцелуй, от которого сбилось дыхание. Он толкался в него в головокружительном темпе, но разочарование не проходило.

– А! – Цинь Цзина внезапно заставили сесть. Ствол внутри него вошёл невероятно глубоко, вынуждая его вскрикнуть.

Шэнь Ляншэн сейчас был лицом к лицу с целителем, держал его в своих руках и с силой в него толкался. Он не знал, как облегчить это чувство, и хмурился всё больше.

– Я люблю тебя... А-Лян... Я люблю тебя...

Возможно, Цинь Цзин заметил настроение мужчины и хотел сказать что-нибудь успокаивающее, совершенно не подозревая, что лишь подливает масла в огонь.

– Правда любишь?

Всё замерло, стоило лишь ему услышать свой собственный вопрос. Разочарование после его слов рассеялось и сменилось зарождающимся страхом.

Наконец он вспомнил. Это лишь сон.

Это лето ему лишь снится. Они тогда едва только встретились, а теперь уже сошлись в неприкрытой наготе.

Не то время. Не то место. Это всё лишь иллюзия.

И то, что занимает его мысли – лишь один вопрос:

– Правда любишь?

– Я люблю тебя, Шэнь Ляншэн, – конечно, он получил именно тот ответ, который хотел услышать.

С этим чёрный шёлк обратился белыми прядями, с лица исчезла кровь и плоть – лишь обтянутые кожей кости.

– Я люблю тебя, это правда.

Не важно, каким бы ужасным ни казалось это лицо, его глаза смотрели с той же нежностью и искренностью, как и всегда. С этой нежностью и искренностью они заявляли ему о своей любви.

– Это хорошо... Одного этого достаточно.

Теперь исчез и страх. Без страха, без испуга он крепко держал в своих объятиях иссохшее тело, продолжая их начатую близость в этом сне, как будто от этого зависела его жизнь.

Возможно, ночь перед битвой была необычайно длинна. Когда Шэнь Ляншэн открыл глаза, небо ещё было темно, а мир вокруг тих.

Он лежал некоторое время, не издавая ни звука, а затем вынул из внутреннего кармана на груди стебель мэн цяо и мешочек для благовоний.

Благовоний внутри давно не было, единственное, что находилось внутри – горсть пепла, летающего в воздухе, который смогла собрать Мяо Жань в тот день. Его было настолько мало, что даже дно мешочка невозможно было закрыть.

Шэнь Ляншэн сунул пальцы внутрь, чтобы достать несколько частиц, прижал их к губам и слизнул.

Конечно, у них не было вкуса.

Так же, как и то «Я люблю тебя, это правда», которое можно было ощутить во сне, после пробуждения исчезло без следа.

Медленно, но неумолимо занимался рассвет. Шэнь Ляншэн поднялся, оделся, собрал волосы в причёску и открыл дверь к последней в его жизни битве.

– Прости меня, Цинь Цзин, но я не смогу выполнить обещание, которое тебе дал.

К концу битвы почти весь орден Син был убит или сдался. Возможно нескольким людям удалось сбежать, но они больше не представляли угрозы.

Оба старейшины и четверо танчжу погибли, оставив Шэнь Ляншэна одного. Может быть, ему бы удалось сбежать, но у него не было такого желания.

– Не потому, что я ненавижу тебя, а потому что, попытавшись, я понял, что не могу.

Яркое солнце висело высоко в небе, заливая всё светом воли Небес. За кровь и убийства положена расплата.

Покрытого ранами и сжимающего в руке свой меч Шэнь Ляншэна взяли в кольцо опытные воины.

Как будто почувствовав намерение своего владельца, меч громко пронзительно зазвенел.

Не угрожающе, а как будто плакал.

Меч горевал, но его владелец улыбнулся.

– Ты оставил мне лишь одну фразу, заставив сомневаться, могу ли я ей верить. Я же верну тебе свою, чтобы показать мою искренность.

Летний ливень давно прошёл. Зонт из вощёной бумаги, раскрашенный чернильными тростниками, давно размок в грязи. Всё случившееся, казалось, и в самом деле было предопределено.

Но если бы у него была сила повернуть время вспять, вернуться в тот их тесный мирок, снова посмотреть в те глаза, услышать, как он снова задаёт ему тот вопрос...

Он бы обязательно улыбнулся и ответил ему:

– Буду молить лишь о смерти.