[1] Лу Няо – «тушёная птица», блюдо, в котором мясо птицы тушится в специях и соусе.

Выбрав вещи, которые они «присвоят», Му Ханьчжан позвал генералов левого и правого флангов, чтобы те помогли пересчитать все сокровища, найденные в хранилище, и занести их в перечень одно за другим. Разумеется, они тоже получили свою долю, левый генерал стал обладателем драгоценного меча, а его коллега выбрал мешочек, наполненный жемчугом. Что же касается других двух генералов, то, приняв в расчёт принципиальность Хао Дадао и длинный язык Чжао Мэна, было решено оставить их в неведении.

Цзин Шао отрядил несколько сотен солдат сторожить каменное хранилище. После тщательной проверки и скрупулёзной описи он отправил в столицу всё содержимое сокровищницы, за исключением сундука с серебром.

В своём докладе Цзин Шао честно написал, что Юго-Восточный Король пал от рук одной из своих наложниц. Что до имени этой особы, принц без зазрений совести указал женщину, что посмела вцепиться в его Цзюнь Цина.

Следующие десять дней они отдыхали во дворце Юго-Восточного государства в ожидании Императорского указа. В соответствии с полученными распоряжениями, Цзин Шао наградил войска серебром из оставленного сундука. После этого он, не церемонясь, распустил армии Шу, Сян и Цянь и, взяв личных солдат, направился на север, в Цзяннань.

Благодаря продолжительному отдыху и хорошему питанию Гэ Жои полностью восстановилась. Сменив роскошные одежды на платье служанки, она вновь заняла место подле Му Ханьчжана. Девушка ни словом не обмолвилась о том, что ей довелось пережить во дворце Юго-Восточного Короля за последние несколько месяцев, и Цзин Шао тактично не задавал ей никаких вопросов.

Холодало. По мере того, как они продвигались на север, ветер становился пронзительным и ледяным.

Что ж, они ведь просто путешествуют. Цзин Шао больше даже не пытался поддерживать образ доблестного командира и вольготно разлёгся в экипаже, одолжив одеяло своего Ванфэй.

Благодаря холодной погоде Сяо Хуан избавился от роли подставки для ног. Вместо этого он теперь растянулся на постели, превратившись в большую и тёплую подушку. Вот только с этой подушкой возникли некоторые проблемы…

– Цзюнь Цин… – Цзин Шао покрывал трепетными поцелуями шею супруга, лежавшего под ним, и нежно куснул изящную ключицу.

– Мгх, нет, Гэ Жои ведь снаружи… – Му Ханьчжан пытался приглушить свой голос.

– Ничего, мы тихонько, – прошептал Цзин Шао ему на ухо.

Голос принца звучал хрипло, и мужчина в его объятиях задрожал, когда поток тёплого воздуха обдал жаром порозовевшую мочку. Цзин Шао усмехнулся и прикусил ушко супруга. И в этот момент перед его глазами мелькнула пушистая лапа, потянувшаяся к заколке «Луны и плывущих облаков» из синего нефрита. Она дёргала и царапала шпильку, раскачивая её туда-сюда.

Цзин Шао: «…»

Му Ханьчжан: «…»

В конечном итоге, Сяо Хуан впал в немилость и вновь оказался понижен до подставки для ног.

В двенадцатом лунном месяце Цзяннань была не столь красочной, как в третьем, однако в увядших лотосовых листьях и обнажившихся ивах тоже крылось своё очарование.

Город, в котором остановилась супружеская чета, именовался Пинцзяном. Он был не самым крупным в Цзяннани, но зато самым процветающим. Более того, здесь разместился военный штаб южного округа, а поскольку по соседству располагался феод Хуайнань, прямо за городскими стенами стояла лагерем Цзяннаньская армия.

Хоть главнокомандующий Цзяннаньских войск не вышел встречать их лично, похоже, он уже был осведомлён об их прибытии и подготовил место для солдат принца. Расквартировав свои отряды в лагере Цзяннани и бросив Чжао Мэна «няньчиться» с ними, Цзин Шао, его Ванфэй и трое генералов направились в резиденцию главнокомандующего Цзяннани.

– Лу Няо! А ну тащи свою задницу сюда, к этому Принцу! – гаркнул Цзин Шао, стоило ему только переступить порог поместья.

– Ваше Высочество… – управляющий, встретивший их у ворот и сопроводивший в особняк, потянулся в рукав за платком и обтёр мгновенно взмокший лоб. Внезапный визит Принца Чэна ошарашил его, и старик первым делом послал слуг известить хозяина. Так почему же тот до сих пор не вышел?!

– Что здесь за шум? – как только гости вошли в главный зал, в боковых дверях показался мужчина. Он был высок ростом, а на лице его застыло холодное и торжественное выражение. На первый взгляд этот человек походил на строгого учёного, но в его голосе чувствовалась сила, а шаги были твёрдыми и практически беззвучными. Хао Дадао молча подал знак левому и правому генералам, давая им понять, что перед ними мастер боевых искусств.

Му Ханьчжан поднял взгляд, аура этого мужчины напомнила ему Цзин Шао, каким тот был в первую их встречу. Кроме того, он выглядел довольно молодо. Казалось бы, человеку, дослужившемуся до командира армии, должно было исполниться по меньшей мере лет тридцать, так что Му Ханьчжан не ожидал, что хозяин этого поместья будет столь юным.

Стоило лишь Цзин Шао и вошедшему пересечься взглядами, как они тут же выхватили мечи, и спустя мгновение холодный металл замер у горла противника. Управляющий же дальновидно отступил подальше.

– Хмпф, этот принц почтил Пинцзян своим присутствием, однако главнокомандующий Цзяннани преспокойненько дрыхнет в своём особняке. Интересно, какое же преступление мне стоит вменить главнокомандующему? – холодно процедил Цзин Шао.

– Ха! Ваше Высочество столь самоуверенно зовёт чиновника высшего ранга детским прозвищем, воина можно убить, но не унизить! Полагаю, этому подданному стоит завтра же послать прошение Императору. Хотите ли вы казнить меня или же срезать плоть с моих костей кусок за куском, потрудитесь сперва получить разрешение Его Величества! – ничуть не дрогнув, парировал главнокомандующий Цзяннани.

Все присутствующие: «…»

Наконец, не выдержав, Му Ханьчжан рассмеялся.

– Лу Чжаньпэн [1], главнокомандующий Цзяннани, приветствует Ванфэй! – командир южного региона тут же переключил своё внимание на спокойного утончённого красавца и приблизился к нему несколькими лёгкими шагами.

[1] Лу (陆) – берег/суша, Чжань (展) – распускаться/успокаиваться/распространяться, Пэн (鹏) – мифологическая птица Пэн.

Му Ханьчжан мягко улыбнулся:

– Главнокомандующий, не нужно церемоний. Позвольте выразить благодарность за вашу помощь, оказанную нам в этом году.

– Ах, ваши слова звучат так, словно я вам чужой человек. Ванфэй сполна мне всё компенсировал, ни ляна не было упущено, – с улыбкой ответил Лу Чжаньпэн. – Мы с Его Высочеством росли вместе, так что зовите меня просто…

– Зови его Лу Няо! – вмешался Цзин Шао, неизвестно когда подошедший к своему супругу.

Лу Чжаньпэн тут же гневно вытаращил глаза:

– Ваше Высочество, я занимаю пожизненную должность Императорского чиновника. Подобные неоднократные насмешки... Можешь убить меня, но унижать себя я не позволю [2]!

[2] Фамилия главнокомандующего Лу (陆) звучит схоже со словом Лу (卤), что значит «тушёный».

– Ладно-ладно, – Цзин Шао безразлично отмахнулся от этой вспышки ярости и бросил ему драгоценный меч, прихваченный из сокровищницы Юго-Восточного Короля. – Этот принц изволит тебя наградить, благодари скорее!

Лу Чжаньпэн окинул взглядом пойманный клинок и глаза его тут же загорелись.

– Хороший меч! Однако Ваше Высочество наверняка выбрали себе оружие получше. Давайте-ка его сюда, и я смогу с честью совершить самоубийство [3]!

[3] Хоть звучит странно, но это шутка – запятнанную репутацию нужно отмыть кровью, поруганную детским прозвищем честь восстановит показное самоубийство.

Тут уж Цзин Шао не утерпел и всё-таки расхохотался, с силой ударив главнокомандующего по плечу.

После этого Лу Чжаньпэн был представлен Хао Дадао и двум генералам, и Цзин Шао отпустил их развлекаться. Хао Дадао последовал за управляющим в отведённый ему дворик. Генералу правого фланга не терпелось прогуляться по Пинцзяну, а левый генерал молча последовал за ним.

Лу Чжаньпэн, нынешний главнокомандующий Цзяннани, в детстве был приставлен к Цзин Шао в качестве компаньона по учёбе. Его семья была потомками генерала Чжэньго, сражавшегося подле первого Императора и помогавшего ему объединить страну. Положение генерала Чжэньго отличалось от положения какого-нибудь маркиза или герцога, чьи титулы передавались по наследству. Только благодаря выдающимся достижениям на военном поприще можно было удостоиться чести носить звание «генерал Чжэньго». За свою доблесть во время сражений с хуннами плечом к плечу с третьим принцем Лю Чжаньпэн был награждён этим титулом и стал главнокомандующим Цзяннаньской армии в столь юном возрасте.

Попивая чай в саду командирского особняка и слушая бесконечный обмен колкостями между двумя мужчинами, Му Ханьчжан сам не заметил, как расслабился. Он впервые видел, чтобы Цзин Шао вёл себя столь разнузданно в присутствии государственного чиновника. Было ясно как день – этих двоих действительно связывает давняя крепкая дружба.

Цзин Шао смотрел на болтающего без умолку Лу Чжаньпэна, чьё молодое лицо светилось здоровьем и энергией. Принц подумал о том, как невольно утянул за собой этого человека, как его лишили титула и затем изгнали. Виски ещё совсем молодого мужчины посеребрила седина. Все эти воспоминания казались такими отдалёнными, словно всё случилось целую вечность назад. И сейчас, даже когда Лу Чжаньпэн принялся делиться с Ванфэй смущающими историями из детства Цзин Шао, тот ничуть не разозлился.

– В ту пору Его Высочество терпеть не мог учёбу. Он даже не мог читать длинные слова! – со смехом поведал Лу Чжаньпэн Му Ханьчжану.

В первую их встречу, когда они были ещё совсем детьми, дворцовый евнух представил его третьему принцу как юного господина семьи Лу. Маленький Цзин Шао спросил, как его зовут. Лу Чжаньпэн к тому моменту только-только научился писать собственное имя, так что, движимый желанием похвастаться, он взял лист бумаги, напустил на себя задумчивый вид, после чего вывел три больших символа, которые читались как «Лу Чжань Пэн».

Цзин Шао долгое время безучастно смотрел на листок, не в силах распознать иероглифы и не желая признаваться в своём невежестве, опасаясь насмешек. Принц вспомнил, что евнух представил мальчика как сына семьи Лу, так что он указал пальчиком на первый символ и выдал: «Лу… э-э, Няо!» – с тех самых пор прозвище прилипло, точно репей.

– Ну ладно, ладно, признаю – у тебя и впрямь кишка не тонка, осмелился поделиться той поросшей мхом историей, – усмехнулся Цзин Шао. – Даже мне неловко, когда я её слышу. Но скажи-ка мне, кто из нас стащил у служанки иглу для вышивания и отправился рыбачить, заявив, что поймает карпа кои, который затем перепрыгнет через драконьи врата и преобразится в божественного зверя [4]? А в итоге выудил черепаху!

[4] Согласно легенде, однажды упорный и трудолюбивый карп шёл на нерест вверх по Жёлтой реке, преодолевая течение. Долог и труден был его путь, но он не сворачивал с выбранного пути. Вдруг впереди возник водопад, с двух сторон окружённый горами. Это были Врата Дракона. Карп перепрыгнул их и неожиданно сам превратился в дракона, взмыв в небо. С тех пор, символическое преодоление таких ворот приносит необыкновенную удачу, крепкое здоровье и заслуженный успех.

– Да откуда мне было знать, что в Императорских садах водятся черепахи? – Лу Чжаньпэн отказывался так просто признавать поражение. Он рыбачил, пока не подцепил на крючок несчастную рептилию. В те времена он был ещё совсем мальчишкой и вообще не понял, что произошло. Ну кто бы мог предположить, что он вытянет из воды черепаху? После этого случая Цзин Шао ещё очень долго донимал его и звал «Черепашкой» [5].

[5] Ванба (王八) – «черепаха», а также «рогоносец».

У внимательно слушавшего эту перебранку Му Ханьчжана непроизвольно дёрнулся уголок губ. Теперь-то он наконец понял, почему Цзин Шао даже в семи-восьмилетнем возрасте продолжал лазать по деревьям и разорять птичьи гнёзда. С таким-то ненадёжным товарищем по учёбе было бы странно ожидать от принца усидчивости и прилежания на уроках!

– Ладно, теперь поговорим о деле, – Цзин Шао слегка откашлялся, вытащил банкноту номиналом в пятьдесят тысяч лян серебром и протянул её Лу Чжаньпэну. – Через несколько дней мы возвращаемся в столицу. Помоги мне купить поместье в Пинцзяне.

Лу Чжаньпэн взял банкноту и с сомнением изрёк:

– Хотите поместье в Пинцзяне? Собираетесь проводить здесь много времени?

– Не стоит так беспокоиться, просто уладь все формальности, – отмахнулся Цзин Шао, не собираясь ничего объяснять.

– Если вам нужна новая резиденция, просто сделайте запрос в Казначейство, к чему вся эта таинственность? – нахмурился Лу Чжаньпэн.

– Думаешь, государственная казна – это денежное дерево, которое можно трясти, когда вздумается? – раздражённо фыркнул принц.

Лу Чжаньпэн окинул его задумчивым взглядом. Затем, припрятав серебряную банкноту, тихо спросил:

– Король Хуайнани в последнее время ведёт себя чересчур самодовольно. Императорский двор, вероятно, и его статус намерен отозвать?

Рука, в которой Му Ханьчжан держал чашку, едва заметно дрогнула. Главнокомандующий Цзяннани производил впечатление человека вспыльчивого и весьма разговорчивого, но на деле мужчина взвешивал каждое слово и был осторожен в своих мыслях. Он быстро смог уловить смысл сказанного Цзин Шао.

Принц молча кивнул. Лишение Вассальных государств их статусов было делом решённым, особенно это касалось вотчины Хуайнань, которая располагалась по соседству с Цзяннанью, была очень густонаселённой и богатой, к тому же обладала сильной армией. На самом деле, именно это феодальное государство внушало Императору Хунчжэну больше всего опасений.

Лу Чжаньпэн нахмурился:

– Я как-то раз пересёкся с Королём Хуайнани. Этот человек… боюсь, с ним будет нелегко иметь дело, – мужчина умолк на середине фразы и некоторое время пытался подобрать слова, чтобы описать своё впечатление о той встрече, однако ему это не удавалось. После длительного молчания он произнёс только эти шесть слов: «с ним будет нелегко иметь дело».

Губы Цзин Шао медленно растянулись в улыбке, он пригубил чай, но не стал отвечать. Естественно, он знал, что с Королём Хуайнани будет тяжело справиться. Помимо того, что военные тактики этого человека отличались недюжинным коварством, он и в целом был невероятно проницателен. Если бы не огромное количество солдат в Императорской армии, Цзин Шао не удалось бы его одолеть. Пусть у правителя Хуайнани было меньше воинов, но за последние свои годы он сумел практически полностью истощить финансы Императорского двора.

Однако тот факт, что противник оказался крепким орешком, вовсе означал, что дела плохи.

Цзин Шао с улыбкой взял своего Ванфэй за руку и поднялся.

– Солнце ещё высоко, мы, пожалуй, немного прогуляемся и вернёмся к ужину. Хочу ту рыбу, припущенную с уксусом.

– У меня тут, по-вашему, что – гостиница? Так платите, платите мне! – Лу Чжаньпэн, всё ещё погружённый в раздумья, был отнюдь не рад это услышать.

– Я только что вручил тебе сотню тысяч лян, неужто этого недостаточно? – Цзин Шао с хрустом потянулся и вместе с супругом направился к выходу.

– Это деньги на постройку поместья, – хмыкнул Лу Чжаньпэн, затем до него дошёл смысл сказанного, и принцу вдогонку понёсся вопль, полный искреннего негодования: – Какие ещё сто тысяч лян? Там было всего пятьдесят тысяч!

Цзин Шао пустился наутёк, утянув Ванфэй за собой.

Улыбка не покидала уст Му Ханьчжана с того момента, как Цзин Шао и Лу Чжаньпэн встретились. Теперь же мужчина заливался смехом:

– Когда вы двое вместе, это такое интересное зрелище!

– Ай, не стоит оставаться в его доме слишком долго – уболтает до смерти, – покачал головой Цзин Шао. Увидев нежную улыбку Цзюнь Цина, он вздохнул: – Если бы мы с тобой познакомились в детстве, я бы непременно выбрал тебя в компаньоны по учёбе.

Мужчина представил себе, как обнимал бы мягкого и нежного малыша Цзюнь Цина и слушал бы, как тот зовёт его «Сяо Шао» своим звонким голоском. Нарисованный им образ был поистине прекрасен.

Му Ханьчжан застыл, после чего усмехнулся и покачал головой:

– Я ведь сын наложницы. У меня не было права стать твоим товарищем по учёбе, – в ту пору Императрица Юань ещё была жива. Нетрудно себе представить, сколь высоким тогда было положение Цзин Шао во дворце. Если бы Му Ханьчжан, незаконнорождённый сын маркиза, стал компаньоном принца, это оказалось бы бесчестьем для сына первой жены. Кроме того, учитывая характер Цзин Шао, не стоило ожидать, что ему бы понравился Му Ханьчжан, который всегда был тихим и спокойным ребёнком.

Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.

Его статус: перевод редактируется