Пейзажи в Цзяннани были хороши, но зимой здесь было немного мрачновато.

Небольшой мостик над струящимся потоком, мягкий ритм негромкого разговора и два человека, взявшись за руки, бесцельно бродят по дорожке из голубого камня.

Они уже пробыли в Пинцзяне два дня и посетили несколько особо живописных мест. Город мог похвастаться красой своих общественных садов, но некоторые скверики находились в частной собственности и редко открывались публике.

– Если благородным господам хочется осмотреть достопримечательности, стоит отправиться в Павильоны Изумрудного Бамбука на востоке города и насладиться музыкой, – посоветовал хозяин киоска с расписными зонтиками.

– В этих павильонах есть что-то особенное? – Цзин Шао выбрал зонтик, украшенный чернильным фениксом, и показал его стоящему рядом супругу.

Му Ханьчжан кивнул и расплатился с продавцом.

– Павильоны Изумрудного Бамбука – весьма изысканное название, однако это не чайный домик, – лавочник взял деньги. Вежливо улыбнувшись, он пояснил, что обычно именно в чайных домиках ценители могли усладить свой слух, но Павильоны Изумрудного Бамбука вели дела несколько по-иному. Заведение было утончённым и элегантным, но вместо чая в нём предлагались закуски. Каждое блюдо было баснословно дорогим и невероятно изысканным. Богатые сыновья города Пинцзян, которые хотели хорошо провести время, а не притворяться, что просто пьют чай, больше всего любили это место.

Услышанное тут же заинтересовало Цзин Шао. Его Ванфэй нравились элегантные места и вещицы, а сам принц любил всевозможные закуски. Таким образом, они могли одним выстрелом убить двух зайцев! Не медля ни мгновения, он потащил супруга к восточной части города.

Павильоны Изумрудного Бамбука действительно могли бы служить эталоном изящества. Ряды бамбуковой поросли укрывали это место от досужих взглядов, а дорожка из гальки манила за собой вглубь. Посреди бамбуковой рощи стоял небольшой павильон, тоже полностью выполненный из бамбука и окруженный журчащим протоком. В павильончике сидела девушка с пипой [1] в руках и тихо пела народную песню Цзяннани. Главный павильон окружали шестнадцать небольших бамбуковых беседок, в каждой из которых стояли стол, стулья и печурка с горящим углём. В одной беседке места хватало лишь для одного столика. Дабы сохранить отличительную элегантность, это заведение отказалось от снующих официантов, у которых можно было бы сделать заказ. Вместо этого гостям приходилось идти в дальнюю часть бамбуковой рощи и заказывать закуски прямо у владельца.

[1] Пипа – китайская лютня, струнный музыкальный инструмент.

Возможно, виной тому была холодная погода, но когда супруги прибыли, лишь в пяти или шести павильончиках были посетители.

Пирожные со сливовыми цветами, лишь мгновение назад вынутые из печи, и чашки с дымящимися вонтонами – здесь и впрямь подавались самые знаменитые деликатесы Поднебесной. Му Ханьчжан взял выпечку с цветами сливы. Крохотные сладости были восхитительны на вкус, но цена была просто запредельной. За одну тарелку пирожных и две чашки вонтонов пришлось отдать целый лян серебра! Неудивительно, что гостей было так мало.

Цзин Шао сделал глоток супа. Ароматный и горячий бульон был особенно хорош в такой холодный зимний день. Когда принц поднял взгляд и увидел, что его Ванфэй в оцепенении смотрит на своё пирожное, он зачерпнул ложкой вонтон и поднёс его к губам Му Ханьчжана.

– Попробуй скорее. Как остынет, уже не будет таким аппетитным.

Мужчина смотрел перед собой, глубоко задумавшись. Он инстинктивно открыл рот и укусил вонтон. Восхитительный вкус тут же привлёк его внимание: соли было как раз в меру, мясо было нежным и сочным, а едва заметная нотка кунжутного масла вносила завершающий штрих. Изумительно вкусно!

Му Ханьчжан ел свои вонтоны изящно и сосредоточенно. Вдруг из соседнего павильона выглянул мужчина. Его голос был чистым и приятным.

– Дозвольте вас потревожить, гунцзы [2].

[2] Гунцзы – сын влиятельного лица (уважаемого человека)/ молодой господин (дворянин)

Му Ханьчжан обернулся на звук и застыл в изумлении.

Господин перед ним был облачён в белоснежные одеяния. Хоть зима давно вступила в свои права, поверх его ханьфу была накинута лишь лёгкая газовая ткань. Помимо статной фигуры незнакомец мог похвастать тонкими чертами лица и лукаво приподнятыми уголками глаз; подобных ему, без сомнения, зовут бесподобными красавцами. Однако скользящая по его губам полуулыбка вызывала подспудное чувство угрозы.

– Чем могу быть полезен, достопочтенный? – Му Ханьчжан поднялся со своего места, подсознательно положив руку на рукоять меча на поясе, большой палец прижался к тому месту, где соединялись лезвие и ножны.

Стоило незнакомцу ясно разглядеть внешность собеседника, и уголки его губ невольно поднялись ещё выше.

– Могу ли я узнать, является ли клинок гунцзы знаменитым древним сокровищем – мечом Ханьчжан? – хоть уста его говорили о драгоценном клинке, глаза мужчины были прикованы отнюдь не к лезвию, а к красивому лицу Му Ханьчжана.

Тот слегка нахмурился:

– Этот меч был подарен мне другом, боюсь, его название мне неведомо, – ножны драгоценного меча Ханьчжан были старыми и блёклыми. Даже будучи отполированным умелыми руками мастера по серебру, он всё равно выглядел обычным. Этот человек, должно быть, обладает весьма широкими познаниями, если уж смог с первого взгляда распознать оружие.

– Позволите взглянуть? – мужчина шагнул вперёд и склонился к самому уху Му Ханьчжана. В следующее мгновение его грубо схватили за воротник и оттащили назад.

Цзин Шао как раз вышел из бамбуковой рощи с новой чашкой вонтонов, когда его глазам предстал распутник, подбирающийся к телу его Ванфэй и даже протянувший свою грязную лапу к его талии. Он тут же вспыхнул от ярости и отбросил чашу. Преодолев оставшееся расстояние в несколько шагов, он схватил подлеца за ворот одежд и ударил кулаком в глаз.

Реакция этого человека была молниеносной, он, не задумываясь, вскинул руку, чтобы блокировать кулак Цзин Шао. Принц уже было нацелил второй удар в челюсть противника, но, разглядев его лицо, застыл столбом. Годы напряжённого противостояния не позволили бы ему ошибиться; этот человек был главной причиной его поездки в Цзяннань – Гу Хуайцин, правитель Хуайнани!

Того мгновения, на которое Цзин Шао ошеломлённо замер, Гу Хуайцину хватило с лихвой, он резко повернулся, освободился из захвата и без промедления атаковал. Принц приготовился парировать удар, но кулак мужчины так его и не достиг. Остановившись в последний момент, тот резво отпрыгнул в сторону.

Гу Хуайцин изящно поправил свою одежду и смерил Цзин Шао ледяным взглядом.

– Не подобает благородному господину нападать на людей ни с того ни с сего, – двое телохранителей, ожидавших рядом с павильоном, услышали голос своего хозяина и ворвались внутрь, занимая позиции по обе стороны от мужчины.

Цзин Шао не обратил на него ровным счётом никакого внимания, вместо этого обняв своего Ванфэй и притянув его ближе, чтобы осмотреть.

– Цзюнь Цин, с тобой всё хорошо?

Му Ханьчжан кивнул мужу:

– Я в порядке, – поскольку Гу Хуайцин производил впечатление разумного человека, мужчина прильнул к Цзин Шао и умиротворяюще погладил его по напряженной от гнева спине.

Однако в глазах принца успокаивающие действия его супруга приняли несколько иную окраску. Цзюнь Цин крайне редко бросался к нему в объятия по своей воле. Если он вёл себя так, ему, должно быть, нанесли страшное оскорбление! Ярость, которая только-только поутихла, вспыхнула с новой силой. Неважно, кем был обидчик, – правителем Хуайнани, Хуайбэя или чего там ещё, – он получит хорошую взбучку!

На лице Гу Хуайцина промелькнуло удивление. До этого его интерес был прикован исключительно к драгоценному мечу, и лишь теперь он обратил внимание на эту парочку. Чтобы вести себя столь раскованно и двусмысленно средь бела дня, эти двое должны быть законными супругами! Прежде чем он успел извиниться, Цзин Шао вновь кинулся на него.

Гу Хуайцин жестом велел своим телохранителям не вмешиваться, а сам двинулся навстречу разъярённому мужчине.

Цзин Шао нанёс удар, и когда Гу Хуайцин вскинул руку, чтобы парировать его, принц внезапно пригнулся к земле и сделал подсечку. Правитель Хуайнани избежал её прыжком, в ответ нацелив на противника пинок. Цзин Шао развернулся, оттолкнул ногу Гу Хуайцина и отскочил.

Они были равны в плане боевого мастерства, и потому вскоре зашли в тупик.

Му Ханьчжан с удивлением наблюдал за тем, как двое мужчин сражаются всем, что им только доступно: всё началось с боевых искусств, затем они перешли к грязным трюкам и уловкам, прежде чем стычка, наконец, не превратилась в примитивное катание по земле без какого-либо достоинства или техники.

Гости, которые наслаждались музыкой в соседних беседках-павильончиках, подошли, чтобы узнать, чем вызван такой переполох, но телохранители правителя Хуайнани предупреждающе выдвинули из ножен мечи, и богатенькие сынки благородных семей, у которых явно было слишком много свободного времени, побежали прочь так быстро, как только могли, опасаясь за свои жизни. Когда владелец заведения услышал о произошедшем, он поспешил примирить разбушевавшихся гостей; подобные инциденты могли нанести непоправимый ущерб его бизнесу. Му Ханьчжан шагнул вперёд, протягивая жемчужину Южного моря в качестве компенсации, и лоб хозяина, до этого собравшийся хмурыми складками, тут же разгладился.

– Пусть благородные господа обмениваются опытом без спешки, ваш покорный слуга пока приготовит вам чайничек свежего чая!

Катающейся по земле парочке было всё равно, останется ли у них хоть капля достоинства после подобной схватки. Они обменивались тумаками до тех пор, пока их лица не покрылись чёрно-фиолетовыми синяками, а дыхание не стало тяжёлым и хриплым. Наконец они с трудом отлипли друг от друга, перевернулись на спину и развалились на опавшей листве, силясь перевести дух.

Му Ханьчжан уж было с облегчением подумал, что меж ними наступило перемирие, но уже после трёх вдохов драчуны обменялись взглядами, перекатились на живот и сцепили руки в замок, уперевшись локтями в землю, пытаясь оценить силу противника при помощи борьбы на руках. Гу Хуайцин смотрел на Цзин Шао, который, несмотря на синяк в углу рта и кровоточащий нос, по-прежнему свирепо зыркал на него. Правитель Хуайнани не смог удержаться от смеха. Откинувшись на землю, он от души расхохотался и произнёс:

– Ха-ха-ха, я не знал, что вы женаты, был неправ, признаю. Если братец всё ещё сердится, можешь ударить меня ещё разок!

Вместо ответа Цзин Шао поднялся с земли и от души пнул его.

Гу Хуайцин: «...»

Разве обычно после подобных слов вражда не превращается в дружбу? А этот парень… очень интересный тип!

Му Ханьчжан поспешно шагнул вперёд и подал Цзин Шао принесённое хозяином полотенце, чтобы тот мог вытереть лицо.

– Я ведь сказал, что всё в порядке, зачем нужно было лезть в драку?

– Хмпф! – обиженно фыркнул Цзин Шао; он не был уверен, как относиться к сложившейся ситуации.

Первоначально он планировал приехать в Цзяннань для того, чтобы встретиться с правителем Хуайнани и обсудить с ним будущее страны, однако он не ожидал встретить его вот так. Несмотря на их бесконечные сражения в его прошлой жизни, Цзин Шао никогда не рассматривал этого человека как заклятого врага. Тот скорее был для него соперником, или даже, возможно, родственной душой или близким другом из предыдущей реинкарнации! Поэтому на этот раз у принца были иные планы касательно вотчины Хуайнань, но он никак не предполагал подобного развития событий.

Гу Хуайцин поднялся с земли, потёр ноющую руку, затем схватил Цзин Шао за плечо.

– Обмен ударами может стать началом доброй дружбы! Мне ещё не доводилось встречать столь близких по духу людей. Я желаю обменяться с тобой клятвами и разделить узы братства, – правителю Хуайнани очень импонировало то, как Цзин Шао без колебаний использовал в драке грязные трюки. Никогда прежде он не видал человека благородного происхождения, столь виртуозно владеющего боевыми искусствами и притом такого же бесстыдного, как он сам! Подобная возможность выпадает лишь раз в жизни!

– Ха? – Цзин Шао застыл. Этот вассальный правитель и впрямь не намерен играть по правилам. Каким образом они умудрились перейти от борьбы к братанию?

Принц и вассал становятся назваными братьями. Разве могло такое случиться? Цзин Шао хмуро уставился на Гу Хуайцина.

– Предложение гунцзы, безусловно, незаурядно. Однако не кажется ли вам, что обмениваться клятвами с первым встречным несколько неприемлемо?

Тем не менее, Гу Хуайцин решительно приказал своей страже приготовить благовония и жёлтую бумагу, а затем поднял Цзин Шао на ноги.

– Не имеет значения, кто я и кто ты, встретить родственную душу – невероятная редкость. Мы с тобой непременно должны принести эти клятвы!

Му Ханьчжан посмотрел на двух основательно потрёпанных и избитых мужчин, вновь накинувших маску благородных господ, и с усилием поджал губы, чтобы приглушить смех.

Сжигание жёлтой бумаги и убийство курицы ради крови [3]; стоило только Гу Хуайцину что-то решить, и остановить его могли разве что сами небеса. В одно мгновение приготовления были завершены, и правитель Хуайнани притянул Цзин Шао к себе, чтобы произнести клятву.

[3] Прим.анлейтора: Обеты для церемонии братания включают в себя сжигание благовоний и получение куриной крови, в которую приносящие клятву добавляют несколько капель своей крови, после чего пьют получившуюся смесь. Видимо, убийство курицы и сжигание жёлтой бумаги – это такой способ «зарыть топор войны» и оставить вражду в прошлом.

– Небеса – свидетели, я, Гу Хуайцин, стою пред вами сегодня вместе с… – уже держа в руке благовония, Гу Хуайцин внезапно остановился, усмехнулся и повернул голову. – Брат, ты ведь ещё не представился.

– ... – Цзин Шао беспомощно вздохнул. Правитель Хуайнани, который был на несколько лет моложе, чем в предыдущей жизни Цзин Шао, по-прежнему оставался абсолютно непредсказуемым чудаком. – Цзин Шао.

Улыбка на губах Гу Хуайцина тут же застыла. Фамилию «Цзин» носила Императорская семья. В ней насчитывалось не так уж много людей, а уж тем более с именем «Шао» и, в особенности, тех, кто мог объявиться здесь, в Цзяннани. Единственным человеком, который пришёл ему на ум, был Принц Чэн.

Цзин Шао скопировал полуулыбку Гу Хуайцина.

– Ну, так что, по-прежнему желаешь быть моим названным братом?

– Да! А как же иначе? – Гу Хуайцин пришёл в себя и сунул благовония в руки Цзин Шао. – Небеса – свидетели, я, Гу Хуайцин, стою пред вами сегодня вместе с Цзин Шао, дабы стать назваными братьями. Отныне и впредь будем мы делить друг с другом и благословения, и бедствия!

Пипа и расписные зонтики:

Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.

Его статус: перевод редактируется