Императорские лекари должны были держать язык за зубами, однако это правило действовало лишь за пределами дворца. Они наносили визиты в благородные дома, чтобы осмотреть пациентов, и обо всём важном нужно было докладывать императору. Так что императорский врач Цзян не счёл удивительным, что правящая семья уже обладает сведениями об этом деле, поэтому и не стал ничего скрывать.

Удивлённый, Му Ханьчжан посмотрел на Цзин Шао, который ответил ему взглядом из разряда «я тоже впервые об этом слышу», после чего осторожно задал ещё несколько вопросов. Только после фраз «будет трудно иметь потомство» и «воспрепятствует соитию», он смог точно подтвердить, какую часть тела Му Линбао себе отморозил.

Когда Цзин Шао проводил императорского лекаря Цзяна и вернулся в комнату, его Ванфэй всё ещё сидел в прежней позе, нахмурившись и погрузившись в размышления. Его изящные, похожие на нефрит пальцы бессознательно потирали подлокотники кресла.

– О чём задумался? – от этого вида сердце принца сладко заныло, и он поспешил накрыть эти беспокойные руки своими тёплыми ладонями. – В будущем, когда тебе нужно будет что-то серьёзно обдумать, лучше хватайся за меня.

В такие моменты руки его Ванфэй словно жили собственной жизнью и начинали поглаживать и потирать то, чего они касались. В голове Цзин Шао мгновенно вспыхнул образ: вот бы вместо этого куска дерева под пальцами его супруга оказался маленький Цзин Шао, хе-хе…

Му Ханьчжан поднял на него глаза и беспомощно покачал головой.

– Ты опять думаешь о каких-то глупостях.

– Хе-хе, – принц неловко потёр нос и попытался втиснуться на сиденье рядом со своим Ванфэй. Однако у кресла было два подлокотника, так что двое взрослых мужчин никак не могли уместиться на нём. Чувствуя себя беспомощным перед выходками этого большого ребёнка, Му Ханьчжан поднялся на ноги, но тут же был заключен в объятия и усажен на колени.

Супруги привыкли сидеть так в армейском лагере. Му Ханьчжан немного поёрзал, но не сопротивлялся.

– Моя мать, возможно, беременна, – он и в самом деле взял предложенную ранее руку Цзин Шао и принялся играться с ней. Кисть была очень большой, с чётко выраженными суставами, широкой и мощной. На ладонях и подушечках пальцев был тонкий слой мозолей, оставленных оружием, с которым принц не расставался круглый год.

– Правда? – на этот раз Цзин Шао был по-настоящему удивлён. Его тёще было за тридцать. Неужто она всё ещё была способна понести дитя? – Это хорошо. Она уже приглашала имперского врача для осмотра?

Му Ханьчжан покачал головой:

– Сейчас в поместье Великого Маркиза Севера царит хаос, не говоря уже о том, что его наследник… Ты слишком свиреп, даже умудрился так его покалечить.

Цзин Шао было щекотно, когда пальцы супруга потирали его ладонь, но он не осмеливался издать ни звука, опасаясь, что тот переключится на что-нибудь другое.

– Моей вины тут нет. Когда те люди нашли Му Линбао, он распутничал в низкопробном борделе. Неужто головорезы должны были озаботиться тем, чтобы надеть на него штаны?

Его Ванфэй вздохнул:

– Я хочу пригласить свою маму к нам домой на один день и найти врача, чтобы тот осмотрел её.

– Хорошо, – тут же отозвался Цзин Шао, его сердце наполнилось словами «к нам домой». – Может, матушке стоит остаться у нас на время беременности? Мы пробудем в столице по крайней мере полтора года.

– Как ты себе это представляешь? – Му Ханьчжан с улыбкой посмотрел на мужа. – Мой отец жив-здоров, у замужнего сына нет никаких оснований забирать свою мать в дом мужа.

– Завтра Фестиваль Фонарей. У неё нет веских причин покидать поместье, да и нам всё равно придётся вечером явиться ко двору. Почему бы нам не навестить её в шестнадцатый день месяца вместе с императорским лекарем Цзяном?

Му Ханьчжан нахмурился. Он хотел пригласить врача из города, чтобы не допустить распространения новостей. Но, если задуматься, со стороны поместья Принца Чэна будет крайне подозрительно призывать к себе городских знахарей без причины. Кроме того, причастность резиденции Принца Чэна к государственным тайнам не позволит императорским лекарям распускать языки. Обдумав всё это, мужчина кивнул.

Цзин Шао положил подбородок на плечо супруга, удобно устроившегося в его объятиях, и слегка качнулся, словно баюкая. На мгновение оба замолчали, каждый строил планы решения проблем, которые не преминут возникнуть в будущем, и послеполуденное солнце освещало эту спокойную сцену.

– Ваше Высочество! Ваше Высочество! Ты, сукин сын, уйди с дороги, я хочу увидеть Его Высочество! – внезапно тёплую атмосферу нарушили резкие, пронзительные крики.

Му Ханьчжан тут же поднялся с колен мужа и поправил свои одежды. Он посмотрел на Цзин Шао, чьё лицо мгновенно помрачнело.

– Что-то случилось?

Цзин Шао встал и отдал приказ страже отвести Сун Линсинь в павильон Тинфэн [1]. Сам он тоже направился к выходу, предложив своему Ванфэй:

– Иди в Восточный двор, пообедай и отдохни. Я присоединюсь к тебе, как только со всем разберусь.

[1] Тинфэн (听风) – слушать ветер/ внимать ветру.

Однако его супруг не согласился и последовал за ним.

– Решение проблем внутреннего двора – моя прерогатива.

– Я должен присутствовать, – Цзин Шао усмехнулся. – Из-за чего, по-твоему, она поднимает шум? Её отец чуть не погубил меня на сегодняшнем собрании.

Они вдвоём отправились в кабинет павильона Тинфэн. Едва завидев Цзин Шао, Сун Линсинь кинулась к нему, но тот легко уклонился, из-за чего женщина с грохотом растянулась на полу.

– Ваше Высочество, у моего отца в тот момент не было иного выбора! Це [2] тут действительно ни при чём! – рыдала Сун Линсинь, вцепившись в одежду Цзин Шао.

[2] Це – уничижительное «я» (женщина о себе), «эта ничтожная женщина».

Принц холодно посмотрел на женщину, лежащую у его ног.

– Ни при чём? Тогда почему же обвинение не затронуло никаких иных вопросов, кроме действий Ванфэй?

– Я лишь скромная женщина. Я ничего не смыслю в придворных делах! – Сун Линсинь плакала, у неё текло из носа, а лицо было залито слезами.

Му Ханьчжан нахмурился, приблизительно догадавшись, что произошло. Даже он ещё не знал, что случилось на сегодняшнем собрании, но Сун Линсинь это явно было известно, раз уж она отреагировала так быстро. Если держать таких людей в своём доме, рано или поздно они доставят неприятности. Мужчина перевёл взгляд на явно недовольного Цзин Шао. Он сказал, что должен лично разобраться с этим. Должно быть, принц решил обрубить связи с Сун Линсинь и её отцом. Естественно, в глубине своей души Му Ханьчжан надеялся, что у Цзин Шао не будет никаких наложниц. Однако, если Цзин Шао сегодня разведётся с наложницей Сун, Му Ханьчжан станет единственным законным супругом в поместье Принца Чэна, и тогда непременно найдутся люди, которые захотят подкинуть новых наложниц его мужу.

Цзин Шао закатал рукава и, подойдя к столу, взял кисточку, чтобы написать письмо о разводе.

– Ваше Высочество! – Сун Линсинь снова и снова перечитывала врученный ей документ и вдруг закричала: – Ваше Высочество, мой отец сделал это для вас в том числе! Вы добились большого успеха, так что вам необходимо отойти в тень, чтобы избежать излишнего внимания! – если она получит развод, будучи наложницей, при том, что её отец оскорбил Принца Чэна, как ей жить в будущем!

– Поместье Принца Чэна не станет кормить неблагодарных, чья преданность принадлежит другим людям! – Цзин Шао смерил её ледяным взглядом. Ему с самого начала не нравилась эта женщина. Даже в своей прошлой жизни он не испытывал к ней особых чувств, ему просто была нужна верность Сун Аня. Теперь в этом не было необходимости, поскольку Сун Ань оказался совершенно некомпетентным человеком, который был скорее не помощником, а помехой. Сегодня они с братом обсуждали, как поскорее снять Сун Аня с занимаемой им должности, так что, естественно, он не мог позволить этой женщине остаться.

– Ваше Высочество, вспомните, сколько всего Це сделала для этой резиденции? Вы бросили всех своих наложниц из-за этой дряни! – Сун Линсинь вскочила и указала на Му Ханьчжана, осыпая его проклятиями. – Каков подонок! Вроде бы мужчина, а используешь хитрые и коварные уловки, чтобы соблазнить Его Высочество. Ты – позор всех учёных мужей столицы! Дешёвая тварь!

Па! Звонкая и громкая пощёчина обрушилась на лицо Сун Линсинь в разгар её тирады. Когда та сумела повернуть голову, то обнаружила, что виновницей была служанка, стоящая рядом с Ванфэй.

– Маленькая дрянь, ты посмела ударить меня! – наложница Сун была на грани безумия и давно утратила манеры леди из благородной семьи. Всё, что слетало с её языка, было вариацией «дряни» или «потаскухи», а её рука уже замахнулась, чтобы ударить Гэ Жои.

Гэ Жои перехватила запястье наложницы Сун и с силой заломила ей руку за спину. После этого она жёстко отчеканила:

– Когда наложница оскорбляет и бесчестит главную жену, её проступок карается двадцатью пощечинами!

Глядя на разыгравшийся перед ним фарс, Му Ханчжан покачал головой и приказал управляющему:

– Дофу, отсчитай приданое супруги Сун и дай ей ещё тысячу таэлей серебра.

Услышав это, наложница Сун внезапно успокоилась, перестала плакать и сопротивляться и сказала:

– Благодарю, Ванфэй.

Увидев, что истерика женщины прекратилась, Гэ Жои отпустила её запястье. Внезапно супруга Сун выхватила из-за пояса кинжал и с криком бросилась на Му Ханьчжана.

– Цзюнь Цин! – подобное развитие событий ошеломило Цзин Шао. Он перескочил письменный стол, отделяющий его от остальных, и бросился к супругу.

– Проклятье! – с отчётливым звоном драгоценный меч Ханчжана парировал удар кинжала. Тем временем Цзин Шао пинком отбросил обезумевшую женщину к дверям.

– Ты ведь не пострадал, верно? – Цзин Шао поспешно притянул к себе своего Ванфэй, чтобы осмотреть.

Му Ханьчжан покачал головой и вложил свой меч обратно в ножны.

Цзин Шао бросил взгляд в сторону Сун Линсинь, скорчившуюся у порога, не в силах встать. Желание убить её разгорелось с неистовой силой, и он приказал Дофу:

– Накажи эту наложницу соответствующим образом за попытку убийства официальной жены.

Дофу посмотрел на лежащую на земле женщину, и его похожее на булочку лицо избороздили морщины. Согласно законам Дачэнь, наложница, совершившая покушение на убийство официальной жены, должна быть заключена в тюрьму.

Нисколько не интересуясь дальнейшими событиями, Цзин Шао подхватил на руки своего «перепугавшегося» Ванфэй и вернулся в Восточный двор.

Му Ханьчжан о чём-то задумался и не оказал никакого сопротивления, позволив Цзин Шао нести его всю обратную дорогу. Когда он очнулся от своих мыслей, то обнаружил, что уже лежит на большой кровати в спальне Восточного двора, а над ним кое-кто угрожающе навис.

– В чём дело? Ты напугался? – Цзин Шао склонился ещё ниже, чтобы поцеловать его в лоб.

– С чего бы мне испугаться? – Му Ханьчжан невольно рассмеялся и вдруг пристально всмотрелся в тёмные глаза Цзин Шао. В его собственном взгляде сквозила грусть. – Если ты разведёшься с супругой Сун, то в поместье больше не останется наложниц. У тебя нет наследников. Если...

– Что – «если»? – Цзин Шао приподнялся и посмотрел на него. Глаза Цзюнь Цина были затуманены неуверенностью.

– Если Отец-Император будет настаивать на том, чтобы ты принял себе новых наложниц, что ты будешь делать? – выпалил мужчина. Изначально его устраивало, что Цзин Шао женился на одной или двух женщинах для поддержания своего статуса принца, но теперь его неимоверно огорчала мысль о том, что Цзин Шао возьмёт в супруги кого-то ещё.

– А что ты хочешь, чтобы я сделал? – как и прежде, Цзин Шао переложил проблему на него. Они уже давно поделились друг с другом своими чувствами. Если Цзюнь Цин посмеет уговорить его взять этих наложниц, то он приложит все усилия, чтобы его великодушный супруг оказался не в состоянии покинуть их постель на протяжение как минимум трёх дней!

– Я не позволю тебе брать наложниц... – прошептал Му Ханьчжан, опустив глаза.

– Что ты сказал? – Цзин Шао приблизился к губам супруга, его улыбка становилась все шире и шире.

– Я не позволю тебе брать наложниц... – голос Му Ханьчжана был по-прежнему тих, но очень твёрд. Он сжал губы, и его тонкие, длинные ресницы слегка задрожали, как будто он был маленьким зверьком, которого обижал злой ребёнок.

Цзин Шао смотрел на лежащего под ним мужчину, и его сердце внезапно растаяло, обратившись лужицей родниковой воды. Всякий раз, когда он чувствовал, что уже очень, очень сильно любит Цзюнь Цина, обнаруживалось, что у этого человека есть и иные привлекательные и очаровательные стороны, которых прежде не были видны. Поэтому любовь принца к нему становилась всё глубже и глубже с каждым днём, пока он, наконец, не пропал окончательно.

Наклонившись и нежно поцеловав дрожащие ресницы Цзюнь Цина, он прошептал супругу на ушко:

– Скажи это ещё раз, погромче, и я пообещаю тебе.

Оказалось, что этот негодяй и в первый раз прекрасно расслышал его, и теперь просто дразнился! Му Ханьчжан сжал губы, оттолкнул лежащее на нём тело и сел.

– Если возьмешь наложниц, то никогда больше не прикасайся ко мне.

Цзин Шао притянул мужчину обратно в свои объятия и перекатился по кровати. На его губах играла улыбка:

– Не волнуйся, Отец-Император больше не будет их мне навязывать.

Му Ханьчжан нахмурился:

– Почему?

– Поцелуй меня, и я тебе расскажу! – Цзин Шао ещё раз прижал Му Ханьчжана к себе, в то время как его рука ужом скользнула под одежды супруга.

Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.

Его статус: идёт перевод