Шинсу должен защищать своего хозяина. Даже если не поступало приказа использовать магию. Так что, если вы действительно хозяин Шинсу, то спрыгнуть с башни не составит труда…

Грубое, но простое правило.

В реальности все, кто притворялись хозяевами Шинсу, были так раскрыты. Потому что, каким бы высокопоставленным не был маг, никто не мог использовать магию полета на высоте девятого этажа башни, где ветер дул со всех сторон. Все обманщики падали и умирали.

У Рони не было в планах прыгнуть и умереть. Белл явно была ее Шинсу. Все, начиная со способности прятаться в ее тени, до самоотверженности, с которой она защищает свою хозяйку, говорило об эотм.

Проблема состояла в том, чтобы подняться на вершину башни в одиночку. Надо опасаться возможных ловушек.

Герцог заговорил мягким голосом.

— Более того, я слышал, что она с Восточного континента, как известно Его Величеству.

Этого и ожидал Набель. У него было ощущение, что экзамен башни случится слишком рано, но он предвидел, что его подданные проявят неприятие по отношению к человеку с восточного континента. Люди Запада не доверяли людям с восточного континента.

— Разве это не место, где живут лжецы, которые не верят в Бога, не знают про существование Шинсу?

Набель рассмеялся на это замечание.

— Ты ведь знаешь, что детство я провел на восточном континенте.

— Я слышал, что Вы пробыли там совсем недолго.

Недолго, но это были самые счастливые мгновения в его жизни. Набелю ненадолго вспомнились дни из детства, проведенные с Рони. Он взмахнул рукой.

— Я понял, что есть другие, кто думает также, как ты. В ближайшее время необходимо принять меры.

Он привел ее не потому, что она хозяин Шинсу. Шинсу лишь довесок. Конечно, не могло быть ничего лучше, если бы Шинсу стал защищать семью Ивера. Но он выше всего ценил мнение Рони. Интересно, захочет ли сестра делать то, что причинит людям боль? Рони, которую он знал, никогда даже не убивала мух, она была далека от жестокости. Рони оставалась в императорском дворце не только потому что она была хозяйкой Шинсу. То был ее выбор.

— Можешь идти.

Нужно было еще раз хорошенько все обдумать. Он снова взмахнул рукой.

Вечером того же дня Рони была на третьем этаже дворца, названного в честь нее. Комната выбранная для нее, была подготовлена очень быстро, несмотря на внезапный переезд. Словно давно ждала свою хозяйку.

— Его Величество приказал подготовить подобающий для вас дворец.

Видимо, это было ответом. Рони слегка улыбнулась, когда услышала название "Дворец Роне" и вспомнила покрасневшее лицо Набеля.

— Тогда хорошо отдохните.

Низко поклонившись, служанка Диа отступила к двери.

В комнате не были зажжены свечи, поэтому если закрыть двери, Рони останется одна в кромешной темноте.

Позади Диа кто-то постучал в дверь. Обернувшись, Диа удивленно склонила голову.

— Ваше…

— Тихо.

Ей не нравился шум. Набель помнил, что Рони была чувствительна даже к ощущению, когда кто-то проходит перед дверьми. Именно по этой причине он и пришел: вернуть рыцарей, специально защищавших его.

— Сестра.

— Набель.

Набель выглядел немного уставшим. Хоть и старался закончить только неотложные дела, время было уже позднее. Он улыбнулся.

— Я могу войти?

Набель снова вспомнил детские годы. Дни, когда двум людям не было неловко лечь в одну постель. Роне вытаращила глаза.

***

Набель был одет в легкую рубашку. Когда он был в своем кабинете, он носил роскошную форму, украшенную золотом, но сейчас на нем была простая рубашка, как бы намекавшая, что сейчас его личное время.

Возможно от того, что он недавно умылся, от него пахло свежестью более обычного. Он украдкой присел на кровать Роне. Не так далеко от места, где сидела она сама. Как раз вовремя выглянула луна. Как и десять лет назад. Как в ту ночь, когда он покинул ее.

— Вы вспоминаете детство? — спросил вдруг Набель.

Рони посмотрела на него.

— Что?

— Вы тогда предложили спать вместе.

Щеки Роне покраснели в ответ на эти слова. Кажется, тогда, в детстве, Набель отказал ей.

С красными щеками, сказав, что он в порядке, спал, расстелив на полу матрац.

— Было очень неудобно?

Если подумать об этом сейчас то, должно быть, ему, представителю королевской семьи, было очень неудобно спать на полу. Кроме того, деревянный пол ее комнаты требовал ремонта.

— Все равно мне понравилось.

Набель посмотрел на Роне. Их взгляды встретились. Роне вновь внимательно пригляделась к тому, кто вырос совсем другим.

Мерцающие голубые глаза, смотрящие на нее, были такими же, как в детстве. Разница была в том, что теперь они смотрели на нее не снизу вверх, а сверху вниз. Действительно, очень быстро вырос. Его по-детски мягкие плечи стали широкими и твердыми, а руки стали намного больше ее рук. И что изменилось больше всего, это область вокруг тыльной стороны ладони.

— Это…

Даже при лунном свете из-под слегка закатанных рукавов была хорошо видна тыльная сторона его ладоней. У него были многочисленные раны в этом месте. Как будто он сдерживал огонь голыми руками, появились шрамы, которые потом зарубцевались, и следы новых ран.

Рони взяла его за руку. Рука у него была холодная.

— Ты много настрадался.

Она знала, что когда он покинул ее, он остался один. У него была способность читать мысли, но полезна ли она в бою?

Он привез с собой подарки с западного континента. Ибо императорская семья Милтан была свергнута, ее место снова заняла семья Ивера. Он, маленький белокурый ребенок, который в одиночку повел за собой вассалов на поле битвы. Он почти десять лет провел в битвах. С юных лет и до этого дня.

— Вы тоже много страдали.

Набель покачал головой.

— Я жила также, как когда была с тобой.

Роне улыбнулась. Она лишь сидела в комнате. Для нее все было только так. До того, как встретить Набеля, в детстве она тоже чего-то хотела. Хотела расти любимой, как другие благородные девочки, получать все, что хочет, и капризничать. Вокруг всегда есть горничные, которые готовы в любой момент дать куклу или мягкую игрушку, и можно болтать с другими девочками ровесницами.

Но она так не могла. Из-за проклятия она потеряла все это, и первое, чему она научилась, это сдаваться. Ожидание и желание чего-то принесет лишь разочарование. Поэтому в какой-то момент она привыкла думать о худшем.

— …

За те десять лет самое худшее, что она могла придумать, это смерть в храме. Все идет неплохо, так как этого не произошло. Роне улыбнулась.