— ... Вперёд.

Плебейка призвала Каменную пушку, бесшумно побеждая монстров вокруг нас, они рассыпались в прах и рассеивались, оставляя лишь свой магический камень. Когда простолюдинка подбирала их, выражение её лица ничего не выражало. Обычно она была довольно экспрессивной, а теперь я едва могла что-то в ней прочесть.

— ...

Прошло несколько дней с тех пор, как дорогая сестра и плебейка разыграли свою дуэль, и академия без устали готовилась к предстоящему Фестивалю любви.

Точнее, мы уничтожали всех монстров в окрестностях фестивальных площадок. Весы любви питались магическим камнем, который неизбежно привлекал к себе монстров. Эту работу обычно возлагали на армию, но из-за того, что вокруг было так много монстров, нас, учащихся, привлекли помогать. К счастью, большинство монстров в окрестностях было не очень сильным, так что даже у учеников не возникало проблем с ними.

При этом у многих первогодок ещё не было практического боевого опыта, поэтому нам дали указание работать в группах, я была вместе с сестрой и плебейкой.

— Эй... ты не перестараешься? — спросила я простолюдинку, которая безразлично уничтожала одного монстра за другим.

— Нет, я в порядке.

Сохранив свой бесстрастный вид, она коротко ответила, прежде чем продраться мимо кустов в поисках своего следующего врага. На её пути стоял монстр неопределённой формы — зелёная слизь. Зелёная слизь была нежным существом, которое любило пастись среди травы. Эта, скорее всего, не причинила бы никакого вреда, если бы мы оставили её...

Но всё же...

— ...

Плебейка вновь использовала свою Каменную пушку, чтобы безжалостно избавиться от неё. С пронзённым ядром, слизь растворилась в грязь и обратилась в пыль. Я вздрогнула, наблюдая открывшееся предо мной зрелище. Если подумать, то в последнее время Релэр большую часть времени проводила с Мишей, а не с простолюдинкой.

— О боже, да она совсем одичала, — дразняще произнесла сестра, обвивая одной рукой моё плечо и ухмыляясь простолюдинке.

— Эй, сестра!.. Ты же понимаешь, что мы в боевой зоне?

— Не беспокойся об этом, если мы вместе втроём, то ни один здешний монстр на с не возьмёт.

Это было сказано не из тщеславия, а из её абсолютной уверенности в себе. Даже будь она здесь одна, я сомневаюсь, что у неё возникли бы проблемы с монстрами из этой области.

— Хоть ты так и говоришь, но она всё ещё восстанавливается...

Я беспокоилась за плебейку: она лежала без земле без сознания, из неё вытекала малиновая кровь... Этот образ просто не выходил у меня из головы. Кроме того, последние пару дней её поведение было очень странным: казалось, что она витает в облаках и странно уклончива.

— Всё нормально.

— Но...

Каждое её действие казалось таким холодным. Раньше было достаточно, чтобы я позвала её, и она бы уже мчалась ко мне, виляя хвостиком, как собака, обрадованная вниманием своего хозяина, а теперь она даже не улыбалась. Даже если она и говорит, что с ней всё в порядке, я не была настолько наивна, чтобы кивнуть и перевести взгляд в другую сторону.

— Эй, Клэр, не расслабляйся.

— Д-да, ты права.

— Смотри, вон там большая оса. Это же не будет проблемой для тебя, Клэр?

— ...

Сестра подгоняла меня, пытаясь увести в ту сторону. Почему-то казалось, что она всячески старалась отдалить меня т простолюдинки.

Тем не менее наша миссия заключалась, безусловно, в изничтожении всех монстров в этой области. Я временно удавила свои колебания и сосредоточилась на поставленной задаче.

Только потом я поняла, что плебейка исчезла из моего поля зрения.

◆◇◆◇◆

— Эй, ты!

В тот же день, вернувшись с охоты, я окликнула плебейку. На короткое мгновение на её лице промелькнуло явное неудовольствие, прежде чем она неохотно поплелась ко мне.

— Что случилось, госпожа Клэр?

— Ты же моя слуга, не так ли? И о чём ты думаешь, оставляя свою госпожу?

Целый день она практически игнорировала прямые приказы и в одиночку шла на монстров. Такое поведение одного из моих вассалов не вызывало ничего, кроме беспокойства.

— Я просто не вижу в это проблемы: госпожа Манария была с нами, она должна быть более, чем способна защитить Вас.

— Я не об этом! Я говорю, что твоя работа — служить, будучи рядом со мной.

Дело было не в том, обладаем ли мы необходимой мощью для нашего задания, прежде всего речь шла о её служебных обязанностях.

— Мои глубочайшие извинения.

Она, по крайней мере извинилась, но по её поведению можно было легко сказать, что за словами не было никакого душевного порыва. Более того, казалось, что пока мы беседовали, её внимание было приковано к чему-то другому. И по своей обычной привычке я тут же решила её отчитать.

— А ты точно понимаешь, в чём провинилась? И прежде всего, ты ещё выздоравливаешь! Тебе опасно уходить одной!

В глубине души я всего лишь волновалась за неё. Она совсем недавно получила серьёзную травму, и вдобавок ко всему вела себя очень странно. Я беспокоилась, что она всё ещё не в лучшей своей форме, или что я заставляю её работать слишком много. Эти тревоги практически съедали меня. К сожалению, говорить об этом открыто было вне моих личностных возможностей.

— Не то чтобы я волновалась за тебя или что-то в этом роде! Просто смерть моей прислуги...

— И вновь, приношу свои глубочайшие извинения. С этого момента я буду осмотрительнее.

Плебейка сначала молча слушала меня, но по ходу разговора казалось, что её терпение иссякает. Тут-то она и показала своё раздражение, пытаясь резко оборвать разговор и уйти. Прежде, чем я это поняла, я уже схватила её за руку.

— Знаешь, ты ведёшь себя странно с момента вашего матча с сестрой. Что, чёрт побери, произошло между вами?

— ... Ничего особенного.

— Хватит лгать. До сих пор ты вилась за мной при каждом удобном случае, а последние несколько дней только и делаешь, что ходишь, как в воду опущенная!

Я была убеждена, что её битва с дорогой сестрой была причиной странного поведения: она всегда так отчаянно стремилась привлечь моё внимание, а теперь даже не смотрела мне в глаза. Плебейка была такой скользкой и уклончивой, что у меня не оставалось иного выбора, как настоять на своём. Когда же я это сделала, она наконец призналась.

— Госпожа Клэр, Вы были на кону в этом матче.

— Что прости?

Неохотно она рассказала о ссоре, которая привела их к этому поединку. Как дорогая сестра и она спорили из-за меня, как она поддалась на провокации сестры и как это в конечном итоге привело к их дуэли. Пока я слушала, я чувствовала, как мои внутренности переворачиваются.

— И вот у меня больше нет прав оставаться рядом с вами, госпожа Клэр.

— Ты хоть понимаешь, насколько эгоистичны твои слова?! — когда апатичные объяснения плебейки подошли к концу, я просто взорвалась.

— Вы поставили меня на кон этой дуэли?! О чём Вы думали! Вы не можете просто взять и поспорить на меня! И всё же вы...

Конечно, в легендах и театральных постановках можно было найти примеры того, как мужчины сражались за женщину. Возможно, такие произведение предназначались для того, чтобы воззвать к женскому чувству собственного достоинства. Однако лично я никогда не сомневалась в своей самооценке. А что было действительно важно, так это то, как вела себя дама: просто игнорировать всё и решать, что будет в будущем, просто основываясь на том, кто выиграл или проиграл соревнование, было совершенно абсурдно.

Теперь же, оказавшись в подобной ситуации лично, я была возмущена. Честно говоря, я совершенно потеряла самообладание. И из всех моментов, именно сейчас плебейка решила выбрать насилие.

— Вот как? А разве это не хорошо? Быть желанной кем-то таким замечательным, как госпожа Манария, — произнесла она сардонически, что совершенно отличалось от её обычного "я".

В ответ на явно презрение, вложенное в эти слова, я потеряла всё оставшееся терпеие.

— Следи за своим поведением! Разве может слуга обращаться к своему господину с таким тоном? Вот почему иметь плебеев в качестве слуг...

Я выплевывала слово за словом, демонстрируя своё презрение к плебеям. До сих пор, несмотря на её поведение, она всегда относилась ко мне с уважением. И мысль о том, что теперь она будет обращаться со мной, как с любым другим человеком, приводило меня в бешенство. Как бы она меня ни дразнила, она ни разу не сказала ничего, что задело бы моё достоинство... Но это её заявление попирало всё.

Но... будь я хот немного спокойнее в тот день, я бы поняла. Мне нужно было заметить её страдальческое выражение. Нужно было понять, что и она тоже страдает.

Но вместо этого ситуация только пошла под откос.

— Ладно. Достаточно с меня.

— ... Что это было?

— Я увольняюсь. Как Вы и сказали, такая плебейка, как я, не достойна быть Вашей служанкой, да?

Я не верила своим ушам. Она уходит? С поста моей горничной?

— Ах, ясно.

Вот значит как. В конце концов, она такая же, как и все остальные.

Меня даже удивило, как быстро упало сердце. Всё, что произошло с того момента, казалось такимдалёким, что казалось, словно меня больше нет.

— ... Ты серьёзно?

— Да.

— Значит, больше не желаешь мне служить?

— Да.

Интересно... Какое было у неё лицо, когда она говорила эти слова? В тот момент я была так погружена в себя, что уже и не вспомню.

— Вот как... ясно.

Мне едва удалось собраться с мыслями, когда я я исполняла свой последний долг в качестве её госпожи.

— Госпожа Клэр?

— Твоя заработная плата будет рассчитана и выплачена, обязательно забери.

Даже при том, что она уходила, контракт был контрактом, а за службу нужно платить, как положено. Я собралась с духом, чтобы вести себя, как дочь дома Франсуа.

— Было немало проблем, но до сих пор ты верно служила мне. Как дочь семьи Франсуа, я выражаю благодарность, — я выразила свою признательность, как и полагает настоящей леди.

Я изо всех сил старалась улыбнуться, но, учитывая обстоятельства, я не могла сказать, удалось мне это или нет.

— Благодарю за то, что Вы сделали, мисс Тейлор.

Я была на пределе своих возможностей: у меня не было шанса попрощаться с матерью как следует, даже Лене покинула Бауэр, а теперь и эта плебейка уходила. Я больше не могла этого вынести.

Моё зрение затуманилось.

Но я была в порядке.

Я должна была быть в порядке.

То есть, я привыкла к этому.

Я никогда бы не позволила себе показать свои слёзы простой крестьянке.

— Госпожа Клэр...

— Разве Вам не стоит идти? Надеюсь, Вы извините мои бесчисленные эгоистичные прихоти до сих пор. Желаю Вам всего наилучшего, мисс Тейлор.

В тот момент я уже и сама не знала, что говорила. Манеры леди, которые мне внушили, как дочери дома Франсуа, взяли вверх.

— ... А теперь, прошу меня извинить.

Возможно, я слышала, как она что-то сказала. Но для меня это всё уже не имело значения.

— Значит, в итоге, ты тоже оставишь меня... Лгунья.

Эти слова вытекли из самой слабой, самой уязвимой части моей души.

Но в тот день никто даже не заметил, как я их произнесла.