1

— Время, — Рентаро нажал на кнопку таймера.

— Ох-х…

— Ну и ну… — раздавались тут и там усталые вздохи.

Кисара похлопала в ладоши.

— Отлично, а теперь передайте ответы по рядам.

Ученицы передали листки сидящим впереди, а девочки с первых парт уже собрали всё и отдали Рентаро. Он кое-как сложил потёртые и неровные листочки в стопку и убрал в портфель.

— Ну как вам?

— Я не успела!

— Сложно!

Вопросы составляла Кисара, поэтому, когда услышала жалобы учениц, сильно заволновалась. Но вот она заметила улыбки Энджу и Тины и успокоилась — хотя бы им контрольная показалась по силам.

Темой, кстати, было перемножение двузначных чисел. Рентаро примерно знал вопросы, но не думал, что для ребят из Внешнего района они окажутся сложными. Не то чтобы Рентаро на многое надеялся, когда отдавал сюда Энджу, но образование здесь оказалось и впрямь так себе. Хотя надо отдать ученицам должное — те были не глупее городских ребят, даже наоборот, и Рентаро с Кисарой всё никак не могли привыкнуть к тому, с какой скоростью девочки поглощают знания.

Обычно на оценки влияют всего три качества: память, критическое мышление и интерес. Да, интерес, с ним нельзя не считаться — это Рентаро знал по себе, или, вернее, по своим оценкам по биологии и, например, истории. И то, и другое требует хорошей памяти, но именно интерес решил, какие оценки будут высокими.

Всё как и говорил один итальянский художник: «Как есть против своей воли вредно для здоровья, так и учиться без интереса вредно для памяти, ведь в ней ничего не откладывается» [1].

Во Внешнем районе у девочек было мало развлечений, так что учёбу они, кажется, считали одним из них, и Рентаро с Кисарой это играло только на руку. Впрочем, Рентаро тоже нравилось учить других. Хотя он и знает своих учениц не так уж долго, но уверен: эти уроки даром не пройдут.

Рентаро склонил голову и посмотрел на солнце. А какие воспоминания оставило детство ему? Огромные выжженные поля, разрушенные дома, кричащие и плачущие люди, чёрный едкий дым… Вонь того дыма — это запах отчаяния.

Когда у Рентаро отняли всё, он сумел устоять на ногах. Его переполняла ненависть, и эта же ненависть придавала ему сил, облегчала его страдания, помогала двигаться вперёд.

Но в конце концов оказалось, что и ненависть не продлится вечно. Она исчезла, и с ней почти всё для Рентаро утратило смысл. Желание учится пропало, и Рентаро бросил школу, а ведь когда-то его даже звали гением.

А что до тех девочек, которые сидят и вот теперь смотрят на него… Их решимость ослепляла. Рентаро не сомневался: за ними будущее Токио. Да, пусть многие не согласятся, пусть все будут против!..

Рентаро покачал головой. Не время раскисать.

— Раздайте, пожалуйста, — он передал листочки на первые парты. Там передали листочки назад, и вот уже все ученицы с вопросом в глазах переглядывались друг с другом. Одна подняла руку.

— Учитель Рентаро, что значит «моя мечта»?..

Рентаро положил руки на пояс и тяжело вздохнул.

— То и значит. Напишите, кем хотите стать в будущем.

Похоже, даже после объяснения понятнее детям не стало. Наверное, никогда такого не писали. Рентаро думал, что это задание будет вроде перерыва после контрольной, но вышло так, что для девочек оно оказалось ещё сложнее.

«Ох-х..»

Рентаро почесал в затылке и поднял взгляд на небо.

— Ну если не хотите…

Рентаро тут же оглушил скрежет карандашей. Он посмотрел на девочек — те уже во всю что-то писали.

«Всё-таки хотите… — вздохнул Рентаро. — Почему вообще мы тратим на них время, когда оно так дорого нам самим?»

До падения монолита оставалось меньше трёх дней.

Рентаро с ребятами отпросились со школы и теперь ночевали в лагере. Классный руководитель Рентаро не возражал и лишь передал ему напутственное «постарайся».

Нагамаса организовал для Гробов утренние занятия: они проходили основы тактики, использование сигнальных огней и всё такое.

«Ну, оно и понятно», — мысленно согласился с командующим Рентаро.

На обучение оставалось всего три дня, но от гробов — «банды хулиганов» — многого не ждали. Словно в доказательство этому все три дня после обеда ребята были свободны.

Рентаро, Кисара, Энджу и Тина решили отдать это время школе — какая-то часть их души тянулась к той размеренной жизни, что царила в классе на свежем воздухе. Рентаро как-то слышал, что однообразная работа помогает снять напряжение. Что ж, он здесь именно поэтому.

— Я всё! — объявила Энджу, вскочила с места и решительно отдала листок Рентаро.

«Моя мечта — стать женой Рентаро и каждый день целовать его столько, сколько захочу».

Под кривыми буквами красовался рисунок: с него на Рентаро вытаращенными глазами пялилось какое-то чудище.

«А это, выходит, я?»

— Ты ведь и так каждый день этим занимаешься.

— Тогда я каждый день счастлива, — Энджу сложила руки за спину и вернулась на место.

Рентаро криво улыбнулся и вновь погрузился в мысли. В городе теперь большие перемены. Подземное убежище наконец открыли и постепенно эвакуируют туда людей. Выбрали их действительно случайно — бывало и так, что из одной семьи спасали только одного-двух человек. Рентаро как-то видел такое расставание: слёзы, объятия, обещания снова увидеться…

Оставшиеся две трети населения заняли две противоположные позиции. Одни верили в победу сил самообороны и Гробов, тогда как другие уже ничего не ждали. Некоторые из них всё-таки успели сбежать заграницу, хотя им пришлось распродать все пожитки. Ну а те, кому билета не хватило, в отчаянии пытались выбить себе место в убежище. Именно они регулярно нарушали общественный порядок, а в некоторых местах доходило чуть ли не до восстания. Тогда добровольцы собирались в отряды и помогали полиции, но даже их сил не хватало.

Страх расколол Токийскую зону. Впрочем,Рентаро понимал тех, кто не верил в победу. Человек спокоен, пока слеп. Конечно, когда люди на пальцах могут посчитать дни до собственной кончины, как уж тут оставаться спокойным?

Пока люди ничего не знали, они просто жили так же, как и всегда. Но теперь завеса иллюзий сброшена, и вся правда показалась в неприглядном виде. И правда эта проста: через три дня вас всех сожрут живьём.

Неудивительно, что многих поглотило отчаяние. Весь город с замиранием и даже с какой-то особой торжественностью ждал развязки.

Подул прохладный ветерок, и Рентаро чуть наклонил голову. Голубая гладь неба казалась бесконечной. Рентаро перевёл взгляд на учениц: те всё ещё усердно что-то писали. Это место, класс под открытым небом, словно бы оказался в стороне от всех печалей и невзгод, и минуты здесь бежали намного медленнее. Здесь было светло и тепло, и Рентаро на секунду искренне забылся, наслаждаясь этим.

Но и во Внешнем районе это спокойствие не продержится вечно. Просто жестокость внутренних районов ещё не добралась до сюда, но это лишь вопрос времени.

Рентаро молился. Он просил о том, чтобы всё обошлось.

— Дописала, — Тина встала с места и передала листок Рентаро.

«Моя мечта — стать женой братика и каждый день целовать его столько, сколько захочу», — Рентаро так и застыл с раскрытым ртом.

Он медленно повернулся к Тине.

— Н-нельзя?.. — девочка покраснела и опустила взгляд.

Рентаро не знал, что ответить. Он было забормотал что-то, но тут в руке запищал таймер и так спас его. Рентаро отложил таймер, похлопал в ладоши и принялся собирать листки.

— Отлично, тогда на сегодня… — Рентаро так и не сказал последнего слова — все до одной ученицы мрачно уставились вниз. Занятия помогали девочкам отвлечься от неминуемого.

Рентаро скрестил руки на груди и задумался.

— Учитель Кисара, у вас есть с собой наличка?

— А? Ты о чём? — удивилась Кисара.

— Просто ответь.

Кисара заглянула в потрёпанный кошелёк — её лицо приняло траурный вид. Она показала Рентаро три пальца. Если к этому добавить его сбережения, то на билеты должно хватить.

Рентаро кивнул и повернулся к ученицам.

— Ладно! Мы идём на экскурсию, поднимите руки, кто идёт! — объявил Рентаро.

За Рентаро длинной вереницей тянулись неугомонные ученицы. Они сели на поезд, вышли в четырнадцатом районе, сверились с картой и пошли дальше. Чем ближе они подбирались к цели, тем гуще становился лес — от него веяло спокойствием. Под ногами ребят тянулись запутанные корни, со всех сторон тихо пели птицы, а сверху через крону деревьев тут и там пробивались солнечные лучи. Ребята минули наполненный солнцем лес, и перед ними выросло несколько заброшенных домов.

Стёкла покрылись трещинами, сами здания накренились… Место, где когда-то жили люди, теперь стало домом для птиц. Когда-то эти громадины были единственными во всём Токио «умными» домами. У их подножия расположился небольшой парк — за ним ухаживали, и потому он выделялся среди мрачных высоток.

Ребята вошли в парк и остановились перед памятником. Рентаро поднялся по ступеням, ведущим к мемориалу, и остановился прямо рядом с ним — он доходил парню до груди. На памятнике красовалась крупная надпись: «Пламя возвращения».

— Учитель Рентаро, что это?..

Рентаро поочерёдно посмотрел на учениц.

— Слышали о Второй битве за Канто?

Девочки помотали головами.

Рентаро положил руку на памятник и потёр его. Даже летом его поверхность оставалась прохладной.

— Всего было две битвы за Канто. Первая случилась десять лет назад. Тогда во Внешнем районе Силы самообороны сразились с гастреями и проиграли.

— Проиграли? — удивилась Энджу и широко распахнула глаза.

Рентаро кивнул.

— Да, проиграли. Силам самообороны пришлось отступить к Сайтаме и перегруппироваться там. Но по ходу они потеряли много территории. Если бы они тогда победили, Токийская зона была бы куда больше. А Вторая битва за Канто случилась прямо здесь.

Девочки зашептались.

— Они снова проиграли?

Рентаро покачал головой.

— Нет, в этот раз они победили.

Послышались вздохи облегчения.

— Тогда они перешли в наступление и поставили монолиты там, где они стоят и сегодня.

— Как у них получилось победить, если в прошлый раз они проиграли? — подняла руку Тина.

— Хороший вопрос. Первая битва была частью Великой войны, так что люди ещё почти ничего не знали о гастреях. Они стреляли по ним из обычного оружия, но гастреи успевали регенерировать, если мозг и сердце оставались целы.

Девочки горько улыбнулись. Они уж точно знали о скорости своей регенерации.

— Значит, ко второй битве они узнали уже больше?

— Точно. Люди использовали уцелевшие сети и раздали все сведения о гастреях и вараниуме, которые успели узнать. В то время никто уже не сомневался в том, что вараниум быстро убивает гастрей. Поэтому Силы самообороны делали из вараниума пули, танковые снаряды… Вараниум позволял разделаться с гастреей одним точным выстрелом. «Пламя возвращения» заключает в себе два смысла: увековечить память о том дне, когда гастрею удалось отбить, и почтить память тех, кто отдал в тот день свои жизни. «Пламя» сделано из двух тысяч сплавленных вместе автоматов, винтовок и пистолетов.

— Правда? — затаили дыхание девочки.

Рентаро мысленно поздравил себя с блестящей речью.

— Слышали о Генанском фестивале?

Девочки вскинули руки.

— Знаю!

— Я тоже знаю! Тогда небо ещё светится от огоньков!

Теперь уже Рентаро удивился. Должны быть, огоньки видно даже из Внешнего района.

— Верно. Люди делают маленькие шарики, размером с ладошку, и с наступлением ночи запускают в небо. Наверное, их вы и видели. Внутри этих шариков — благодарности погибшим в Великой войне. Фестиваль стали проводить после Второй битвы за Канто.

Рентаро вдруг задумался.

— Получается, до фестиваля осталось всего пять дней?

Рентаро вновь посмотрел на детей — выглядели они подавленными.

— Учитель Рентаро… мы тоже умрём? Увидим ли мы фестиваль… ещё раз?..

Рентаро шумно выдохнул и положил руку на голову девочки с тёмными волосами.

— Глупенькая. Ты так и не поняла, почему мы приехали сюда?

— А?

Рентаро по очереди заглянул в глаза ученицам.

— Я привёл вас сюда, потому что хотел, чтобы вы узнали о Второй битве за Канто. Думаю, вы уже слышали, что после обрушения монолита начнётся Третья битва за Канто. Но защищать нас будут Силы самообороны — именно те, что одержали победу во второй битве. Поэтому вы не погибнете.

— Правда? — неуверенно спросила одна ученица.

— Правда.

— Но ведь гастреи уже сбили несколько ракет и самолётов сил самообороны.

— Откуда вы узнали?.. — удивился Рентаро, но тут же покачал головой. Конечно, девочки тоже пытаются разузнать последние новости — на кону ведь их жизни!

Рентаро положил руку на подбородок и задумался. Вчера вечером он звонил Сейтенши и говорил о настроениях во Внешнем районе. После она тоже кое-что рассказала.

Когда Рентаро услышал ещё самый первый доклад о собравшихся снаружи гастреях, первым делом ему пришла в голову мысль: почему бы не запустить по ним какую-нибудь ракету? Это ведь отличная возможность. Рентаро оказался не единственным, кто так подумал. ЯНСБ отдали приказ выстрелить с «Иджиса» высокоточным «Томагавком». Но вот проблема: военные так и не смогли подтвердить попадание — сигнал пропал.

В другой раз послали уже два любимых истребителя Сил самообороны, чтобы те пустили ракеты, но после вскрика пилота связь оборвалась.

Ну и последний случай Рентаро и сам видел по телевизору: вертолёт какого-то телеканала упал прямо над гастреями. После этого проводили аэросъёмку и нашли обломки и вертолёта, и двух истребителей — вертолёт разрубили надвое, а от истребителей остались две груды железа. «Томагавк», правда, ещё не нашли, но Сейтенши особых надежд не питала.

Рентаро до сих пор помнил, как от таких новостей по его спине пробежали мурашки. Выходит, уйти невредимым от гастреи ещё не удалось ни разу. Неужели это проделки «Альдебаран»? Или?..

— У нас тоже нет соображений, — призналась Сейтенши. — Слышала, вы хорошо разбираетесь в гастреях, Сатоми. Немного неловко просить вас об этом, но у вас есть какие-то идеи на этот счёт? Людей не хватает, так что разбираться некому…

Рентаро эта просьба совершенно сбила с толку.

С вертолётом понятно: крупная летающая гастрея вполне могла разорвать его на части. Но вот что со сверхскоростными истребителями и ракетами…

Во время войны с гастреями десять лет назад Воздушные силы самообороны понесли самые большие потери. Но как раз поэтому их можно назвать и самыми опытными — многие из выживших пилотов звались даже «лучшими в мире». Едва ли гастреи даже третьей стадии смогут им навредить.

Но вот что приходит на ум: может, на них напала гастрея-сапсан? Это ведь самая быстрая птица в мире, её скорость даже превышает триста километров в час.

Рентаро покачал головой. Нет, невозможно. По словам Сейтенши, у истребителей не было крыльев. Сложно представить, чтобы даже крупная гастрея смогла прорезать металл.

К тому же, если на сверхзвуковой скорости гастрея столкнётся с самолётом, едва ли кто-то из них уцелеет. Тогда вообще неясно, почему рядом с обломками не нашли ни одного трупа гастреи.

Сейтенши попросила Рентаро лично, так что найти ответ он считал своим долгом, однако догадка всё не приходила… Хотя нет, всё-таки одна идея была…

Кисара пихнула его локтём в бок, и Рентаро мигом очнулся от мыслей. Девочки не сводили с него взгляда.

«И долго я так стоял?..»

— Кхм… Сбитые истребители и ракета — всего лишь слухи. Мы с учителем Кисарой тоже пойдём в бой, так что не волнуйтесь.

— И вы тоже?..

— Ага.

Дети ещё раз переглянулись, но похоже чуть успокоились.

Рентаро решил, что время как нельзя подходящее, и прижал ладонь к памятнику.

— Уверен, вы слышали, что Проклятые дети убили кое-кого…

Девочки нахмурились. Одна подняла взгляд на Рентаро.

— Мы… не виноваты, — возразила она.

— Знаю. Но хочу кое-что вам сказать. Вы, наверное, слышали поговорку, что люди равны от рождения, — Рентаро закрыл глаза и вздохнул. — Так вот, это ложь.

— А? — раздались сразу несколько голосов.

Рентаро открыл глаза и поочерёдно посмотрел на учениц.

— Когда кто-то из Обворованного поколения совершает преступление, наказывают лишь его одного. Но когда это делает Проклятый ребёнок, это сказывается на всех вас. Хочу, чтобы вы это знали. Всё-таки мы не равны.

— Тогда… — раздался дрожащий голос. — Тогда… что нам делать?

— Терпеть. Даже не думайте о мести. Думаю, вам больше ничего не остаётся. Если вам выпали плохие карты, ещё не значит, что вы проиграли, — Рентаро почесал в затылке. — Эм… П-поэтому, да-а, раз уж с этим ничего не поделать… И раз уж я ваш учитель, я попытаюсь как-нибудь помочь вам, если, конечно…

— Все в круг! — позвала одна из учениц, и все двадцать девочек тут же собрались вокруг неё и начали перешёптываться, иногда бросая взгляды на Рентаро.

— А он ничего… — услышал Рентаро и почувствовал себя неловко.

— Э… О ч-чём это они? — поинтересовался он у Кисары.

— Кто знает? — Кисара приложила руку к подбородку и задумалась.

Наконец девочки закончили с обсуждением и торжественно повернулись к нему.

— Вы прошли, учитель Рентаро, — заключила одна из девочек и показала пальцами «окей».

— Ч-что?.. — переспросил Рентаро.

— Это значит, что вы нам нравитесь.

— В-вот как…

— Пятеро из нас хотели бы встречаться с вами и потом выйти за вас замуж.

Молчание.

— И я в том числе.

Молчание.

— А… я? — Кисара указала на себя и, кажется, готова была расплакаться.

— Ещё не решили.

— Что?!

Девочки обступили их обоих, схватили Рентаро за руки и потянули обратно. Неспособный сопротивляться, Рентаро поднял взгляд в небо и глубоко вздохнул.

2

Когда Рентаро с Кисарой отвели детей обратно в тридцать девятый район и наконец вернулись в лагерь, уже смеркалось. Они все вчетвером зашли на полевую кухню и в палатку вернулись уже с едой.

От блюд исходил пряный аромат, и Рентаро всю дорогу пытался угадать, что же у них на ужин. В конце концов он остановился на карри и не прогадал. Вообще, Рентаро многого не ждал, но вкус его приятно удивил, да так, что через минуту его тарелка опустела. Для служащих агентства Тендо сегодняшний ужин — просто манна небесная.

После еды инициаторам сделали инъекции, чтобы сдержать уровень поражения, а затем и Кисара (она сказала, что ей нужно в туалет) незаметно вколола себе инсулин. Когда она вернулась, ребята уже разложили закуски и решили отдохнуть: травили байки, хвастались прошлыми победами… Тамаки даже умудрился напиться и, раскрасневшись, отчаянно распевал песни собственного сочинения.

Удивительно: не прошло и двух дней, а ребята вели себя так, будто дружат всю жизнь.

Рентаро тоже присоединился к веселью, даже чокнулся банкой «колы» с Тамаки, но в основном просто смотрел со стороны.

Все были такими расслабленными, такими весёлыми… что для них редкость, ведь шанс повеселиться Гробам выпадает нечасто. Рентаро подумал, что, быть может, им так весело именно потому, что каждый боится. Кажется, остальные тоже обо всём догадались, но предпочли молчать и притворяться.

Когда Энджу начала потирать глаза, все поняли: пора спать. Палатка Рентаро освободилась, так что Кисара и Тина решили спать в ней.

— Госпожа, ложитесь вместе с нами… — Тамаки даже не пытался скрыть своих намерений.

Кисара в ответ цокнула языком и бросила косой взгляд на Рентаро.

— Даже представить не могу, что сотворит со мной Сатоми, пока я сплю… — Кисара покраснела, надулась и отвернулась.

Тина, похоже, собиралась возразить, но Кисара её опередила:

— Тина, ты ведь не оставишь меня?

И Тина сдалась.

Ребята погасили свет, Энджу с Юдзуки обняли друг друга и сразу уснули, а после них захрапел Тамаки. Чуть в стороне, вся подобравшись, спала Мидори. Рентаро показалось, что Сёма не спит, но тот, оказалось, спал сидя.

«Только я не сплю?» — вздохнул Рентаро, лениво наблюдая, как ветер колышет занавески на входе в палатку. Парень всё думал о сегодняшнем разговоре с девочками. Хоть Рентаро и смог их немного успокоить, но ведь он соврал. Соврал, даже не задумываясь.

По правде говоря, Рентаро и сам сильно переживал.

В Силах самообороны, помимо консерваторов, были и горячие головы, готовые не просто убрать монолиты, но и перебить всех оставшихся гастрей. В последнее время на высоких постах появлялось всё больше радикалов, и они нередко отказывались подчиняться прямым приказам Сейтенши.

Таким оказался, например, Такуто Ясуваки, который был не в ладах с Рентаро во время покушения на Сейтенши. Рентаро от кого-то слышал, что большинство бойцов Сил самообороны (те лагерем стояли прямо перед монолитом) были такими же. Но нельзя недооценивать «Альдебаран», иначе это плохо кончится для Токио. Рентаро всё никак не мог отогнать эти мысли. Он снова глубоко вдохнул. Что ни говори, а остаётся только молиться, чтобы все опасения оказались напрасны.

— Сатоми, не спишь? — вдруг позвал его кто-то снаружи.

Рентаро медленно открыл глаза.

— Кисара?

— Ага. Хочешь прогуляться?

Рентаро тихо встал, чтобы не разбудить Энджу, и вышел на улицу.

Вчера было влажно и жарко, поэтому невозможно спать, но сегодня… Дул слабый ветерок — не горячий и не холодный — и погода стояла прекрасная. Слышался стрёкот насекомых… И прямо перед входом в палатку стояла Кисара. Она загадочно улыбалась. В её улыбке можно было прочесть и смущение, и какую-то горечь одиночества. Одной рукой она придерживала длинные пряди волос.

— Разбудила?

Рентаро помотал головой.

— Далеко собралась?

— Посмотрим… — Кисара сложила руки за спиной и крутанулась. — Давай-ка к монолиту.

— Далековато… — Рентаро задумался. С другой стороны, это ведь отличная возможность показать Кисаре прифронтовой лагерь.

Рентаро поприветствовал часового — тот охранял автостоянку.

— Командующий Нагамаса просил передать сообщение, — медленно проговорил Рентаро.

Три минуты спустя у ребят уже были ключи от мотоцикла. Рентаро снял шлем с «Кавасаки» и отдал его Кисаре. Та удивилась, но всё-таки взяла.

— Ты хоть помнишь, как водить? — покачала она головой и застегнула пряжку пониже подбородка.

— Ни разу не водил с тех пор, как получил лицензию Гроба… Получается, прошёл уже год. Но всё в порядке, — Рентаро вставил ключ зажигания и повернул.

Поначалу было сложно рулить на бездорожье, но вскоре его руки привыкли к рулю, и время полетело куда быстрее. Минут через двадцать они уже видели лагерь Сил самообороны. Ребята быстро минули лагерь, хотя Рентаро постарался как можно чётче запомнить его планировку.

Основной силой была пехота, состоявшая из ударных бригад. Рентаро мог только догадываться, сколько всего войск здесь собралось, но предположил, что около шести тысяч. Повсюду были припаркованы бронемашины и танки. Часовые вооружились винтовками «Шиба тип 21», и, похоже, настроены были решительно. И это всё, что есть у Сил самообороны…

Ребята уже подъезжали к монолиту, когда Рентаро притормозил. Здесь уже было до жуткого тихо, никаких признаков жизни. Похоже, Силы самообороны решили отступить и разбить лагерь в стороне, чтобы осколки от падающего монолита не задели палатки.

Рентаро поднял взгляд на монолит.

«Уже ничего не исправить», — вдруг понял он. В его лицо дул сильный ветер. Монолит перед ним всё ещё защищал Токийскую зону, но скоро его материал окончательно побелеет, потеряет прочность, и тогда защита рухнет. Даже смотреть на монолит было больно.

В двадцати метрах от монолита Рентаро остановил мотоцикл.

— Мы на месте, — объявил парень.

Кисара сняла шлем и размяла затёкшую шею. Её красивые тёмные волосы поблёскивали в лунном свете и аккуратными локонами опускались до самого пояса.

— Спасибо, что прокатил, — поблагодарила Кисара и направилась прямиком к монолиту.

— Э-эй, Кисара! — Рентаро уже собирался выкрикнуть что-то, предупредить об опасности, но Кисара и не думала замедлять шаг. Выбора не было: Рентаро почесал в затылке и двинулся за ней.

Кисара дошла до самого монолита, вытянула руку и прикоснулась к поверхности.

— Потрогай, Сатоми.

Рентаро не до конца понял, чего от него хотят, но тоже прикоснулся к монолиту кончиками пальцев. Раньше он уже трогал монолиты, и они казались Рентаро гладкими и прохладными. Но теперь под рукой ощущалась какая-то сухость, какая-то шершавость, будто провел рукой по сухим листьям. Рентаро подумал, что, наверное, ошибся и провёл ладонью по поверхности еще, и от его прикосновения посыпались мелкие осколки. Рентаро замер, не зная, что и сказать.

— Ужасно… Пока что внутренняя часть монолита ещё цела, но… Страшно даже подумать, что вараниум можно так разрушить.

— Значит, он и правда рухнет?.. — Рентаро наклонил голову и поднял взгляд: где-то там, далеко в небесах, терялась вершина монолита.

Когда-то в прошлом фантаст Артур Кларк в одном из своих произведений писал, что каменные монолиты на самом деле поставил сам бог, чтобы человечество продолжало развиваться. А если всё так и есть, какой урок человечество извлекло из войны с гастреями? А может все те разрушения — знак того, что бог умер?

Рентаро покачал головой.

«Хватит, ты просто пытаешься отвлечься».

Единственное, что Рентаро знал точно: скоро монолит упадёт. В таком случае задача очень проста — спасти как можно больше жизней, чтобы у их мирка появилось будущее.

Кисара отшагнула от монолита.

— Сатоми, знаешь, как строят монолиты?

— Хм… Ни разу не видел. Но раз мы говорим, что их «собирают», думаю, монолиты привозят по частям и…

Недовольное выражение Кисары всё сказало за неё.

— Дурак. Такой ответ тянет только на тройку. Представь, как строились египетские пирамиды.

— Пирамиды?..

— Пирамиды. Их строили из отёсанных каменных блоков и ставили друг на друга, так ведь? Монолиты тоже состоят из множества блоков, которые привозят вертолётами и ставят один на другой. Но если бы их просто ставили один на другой, то они бы попадали, поэтому блоки скрепляют суперпрочным клеем, даже прочнее, чем в военной авиации или спутниках.

— Из множества блоков, значит?.. Но я не вижу соединений.

— Потому что в Японии делают самые точные монолиты, — Кисара многозначительно указала пальцем в небо. — Соединения начинаются со ста метров, — Кисара указала уже на монолит. — Новый монолит будет высотой всего сто метров, но и этого хватит, чтобы остановить обычных гастрей. И уже потом где-то месяц будут строить всё выше и выше, пока не достигнут километра шестисот. Ты, возможно, не помнишь, но после войны монолиты были не такими высокими.

Рентаро покачал головой. Он всё помнил и даже слишком хорошо. Монолиты тогда и правда были ниже. Страх перед гастреями гнал людей всё выше и выше, заставлял их строить громадные стены высотой под два километра.

— И сколько будут строить эти сто метров?

— Если они уже подогнали материалы и технику, то где-то полдня.

— Так быстро?

— Ну да. Власти нанимают не какую-то одну компанию или архитектора, а всех сразу. Большая часть этих десяти дней уйдёт на придание вараниуму правильной формы. Хотя даже когда они закончат с монолитом, гастреи, летающие на больших высотах, всё равно будут иногда заглядывать…

— Да и не только они. Найдутся и сбежавшие со всяких выступлений, лабораторий, удравшие от коллекционеров… И просто заражённые люди, а ещё…

— Инициаторы с уровнем поражения выше пятидесяти.

— Кисара, тебе всё это не кажется странным? Почему власти решили построить новый монолит прямо здесь? Стоит «Альдебаран» прилететь снова, и всему конец, — Рентаро задумался. — Хотя нет, дело в другом. Почему «Альдебаран» не стала атаковать остальные монолиты? Ведь гораздо логичнее было бы атаковать сразу несколько, чтобы потом получилась дыра? — Рентаро с трудом перевёл мечущиеся мысли в слова.

— Вот именно. В том и проблема, — теперь Кисара указала пальцем на Рентаро. — Власти несколько дней наблюдали за монолитом и решили, что почему-то «Альдебаран» не может атаковать другие монолиты. И действительно, она и не пыталась.

— Так в чём причина?

— Похоже, что у властей уже есть несколько теорий, но точно сказать они не могут. Раз уж мы здесь только вдвоём, попробуешь догадаться?

Рентаро кивнул. Сейтенши ничего не говорила об этом, но Рентаро сомневался, что «Альдебаран» вот так просто решила не трогать остальные монолиты. Кисара точно знает больше него, так что погадать будет интересно.

Кисара загнула два пальца.

— У меня есть три теории. Первая: когда «Альдебаран» атаковала тридцать второй монолит, она попросту истратила все силы, и теперь ей нужна передышка.

Рентаро приложил руку к подбородку. Что ж, возможно. В конце концов, на «Альдебаран», как и на остальных гастрей, действует электромагнитное поле вараниума. Однако…

— Уже ведь четыре дня прошло?.. Думаешь, она ещё не восстановилась?

— Не знаю, думаю, гастреям нужно разное время для восстановления. Но не это сейчас важно. Вторая теория: из-за расположения монолита его поле не обладает той же силой, что и поле остальных.

Рентаро осмотрелся: все монолиты казались одинаковыми.

— Но ведь тридцать первый и тридцать третий монолиты совсем рядом.

Кисара скрестила руки на груди.

— Хочешь сказать, они все одинаковые?

— Может, что-то есть под землёй?

Кисара покачала головой.

— Перед постройкой монолитов проводят анализ почвы под ними.

— Значит, дело не в этом.

— Точно. Третья теория: «Альдебаран» не особо умная и просто не догадалась атаковать несколько монолитов сразу.

— И точно не это, — Рентаро сразу отклонил эту теорию. — Она даже задействовала муравьёв, чтобы выиграть время. «Альдебаран» очень умная.

— Верно, — быстро согласилась Кисара и сложила руки вместе. Похоже, она сама не особо верила в эту теорию.

— Но благодаря тебе мысли наконец сложились воедино. И у меня есть идея, — Рентаро задрал голову и посмотрел на побелевший монолит. — Может ли быть, что именно с этим монолитом была какая-то проблема?

— Но… — вздохнула Кисара.

— Это бы объяснило, почему «Альдебаран» атаковала именно этот монолит.

Кисара приложила руку к подбородку.

— Верно… Ты прав… Я об этом не подумала, — Кисара посмотрела прямо в глаза Рентаро. — Стоит ещё раз взглянуть на него.

— Давай.

Было бы глупо продолжать обсуждать эту теорию, не имея хоть каких-нибудь фактов, и похоже, Кисара тоже поняла это.

— Да… — она сладко потянулась, поднялась на небольшой холм, легла на спину и снова взглянула на Рентаро.

— Не приляжешь?

У Рентаро ёкнуло сердце.

— Д-да…

Рентаро решил, что надо во что бы то ни стало скрыть от Кисары своё волнение, поэтому неловко улёгся рядом. Под его спиной захрустела сухая трава, от земли шёл сильный запах. Рентаро осторожно повернул голову: рядом лежала Кисара и смотрела в небо. Рентаро видел её вытянутую вдоль туловища белоснежную руку, красивые длинные ноги, вздымающуюся грудь...

— Сатоми, посмотри наверх, смотри-смотри!

Рентаро всё пялился на Кисару, так что поднял взгляд только после её слов и тут же невольно выдохнул. На чистом летнем небе не было луны, и отчётливо виднелся весь Млечный путь. Звёзд было так много, что даже Большую медведицу Рентаро нашёл не сразу.

— Ого… — ещё раз вздохнул он. — Невероятно. По-другому и не скажешь.

— Из-за огней города звёзд оттуда почти не видно. Но на самом деле они такие красивые…

Рентаро снова перевёл взгляд на Кисару. На её лице застыло мечтательное и даже детское выражение: рот был приоткрыт, и девушка не сводила глаз с ночного неба.

«А ты ещё красивее», — всего нескольких слов хватило бы, чтобы их с Кисарой отношения наконец-то прояснились.

Друзья детства, начальница и подчинённый, старший брат и младшая сестра с разницей в несколько месяцев, сэмпай стиля Тендо и кохай, руководитель отряда и рядовой — но ни одно из этих слов не даёт точного ответа на вопрос, кто же они друг другу на самом деле.

Левая ладонь Кисары была так близко, но почему-то казалась ужасно далёкой. Если бы ему только хватило смелости взять её за руку! Но Рентаро лишь покачал головой.

— Кисара, знаешь, что такое «световое загрязнение»?

— «Световое загрязнение»?

— Да, засвечивание, — Рентаро поднял руку и вывел в воздухе слова, специально для Кисары. — Искусственный свет от городов вредит животным. А иногда свет бывает таким ярким, что его видно даже из космоса.

— Правда?

— Птицы кругами летают вокруг маяков, пока не умирают от истощения. А во время миграции начинают думать, что дни текут дольше, поэтому больше едят и быстро толстеют. Летучие мыши и крысы стали пугливыми и осторожными, поэтому их теперь легче поймать. Новорожденные черепахи добираются до воды, ориентируясь по отражению звёзд, но из-за городских огней некоторые пытаются ползти к ним. Светлячки теряют свои пары из-за искусственных огней.

Рентаро повернул голову набок и встретился взглядом с Кисарой — она мягко улыбнулась.

— Неинтересно? — спросил он.

— Совсем наоборот. Это очень необычно.

Рентаро чуть помедлил с ответом.

— Кисара, зачем ты позвала меня? Есть же какая-то причина?

Кисара перевела взгляд на звёзды.

Рентаро какое-то время рассматривал её лицо и наконец спросил так тихо, как только мог:

— Ты боишься? Что монолит упадёт?

В ответ Кисара медленно покачала головой.

— Это прозвучит глупо, но я счастлива.

— Счастлива?

— Да, точно. Повсюду только и говорят, что о крушении монолита, но ведь он ещё здесь.

— Я… понял.

— Тем более мы до сих пор вместе. Вместе с Энджу, Тиной. Мы как одна семья. Мы мало зарабатываем, но на жизнь хватает.

— Тина вечером тоже сказала, что она счастлива. Думаю, Энджу тоже.

— А ты?

— И я тоже.

Кисара закрыла глаза.

— Недавно мне снился сон.

— Сон?

— Да. Я стояла на мосту, и всё вокруг было в утренней дымке. Я не помнила, как попала туда, но точно знала, что мне нужно вперёд. И я всё шла и шла, но по пути так никого и не встретила. И вот мост резко обрывается, и меня начинает затягивать что-то чёрное, как будто болото. И я просто смотрела, как меня затягивает всё глубже и глубже, но там, внизу, я как-то могла дышать.

Рентаро промолчал.

— И тогда я просыпалась. Я смотрелась в зеркало и видела, что у меня всё лицо в слезах. И этот сон снился мне постоянно, так что я задумалась и всё поняла.

Кисара открыла глаза, и Рентаро встретился с ней взглядом. Она готова была заплакать, в её глазах заблестели слёзы.

— Я поняла, почему плакала. Потому что осознала: когда-нибудь от нынешнего счастья ничего не останется, — Кисара покачала головой и бросила на Рентаро несчастный взгляд. — Я убила их. Я всех убила.

— Глупая, — Рентаро взял Кисару за руку.

«Тёплая».

— Ты стала такой уязвимой. Не волнуйся. Ни Энджу, ни Тина, ни я никуда не денемся.

— Да… Ты прав.

Рентаро взглянул на Кисару: кажется, она немного успокоилась. А вот Рентаро наоборот ощущал какую-то тревогу. Людям снятся разные сны, особенно пока растут, так что не стоит придавать им так уж много значения, но всё-таки… Мост во сне — важный мотив, олицетворяющий связь между прошлым и настоящим. А болото, как и чёрный цвет, означает злобу или зависть.

Когда во сне человек тонет в болоте, он обычно отчаянно пытается выкарабкаться, но с Кисарой не так… Даже когда поняла, что тонет, она просто приняла это и не пыталась выбраться. Жутковато получается. Что бы это могло значить?

Рентаро вдруг покачал головой, стараясь отогнать незваные мысли.

«И о чём я только думаю?»

Кисара просто не может такое чувствовать.

— Сатоми?

— А? Да? Что-то не так?

Кисара указала левой рукой на часы на правой.

— До завтра осталось всего пять минут. Ещё днём ближе к крушению монолита.

— В-всё будет в порядке. Я з-защищу тебя, Кисара.

Кисара удивилась, но тут же покраснела, после чего мило улыбнулась в ответ.

— Спасибо, Сатоми.

Рентаро почувствовал, что и сам краснеет, и быстро отвернулся. Кисара четыре раза провела пальцем по стеклу часов и начала обратный отсчёт:

— Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре…

Рентаро почувствовал, как Кисара сильнее сжала его руку.

И вот спустя пару секунд наступил следующий день, Рентаро наконец выдохнул. Звёзды над ними так и продолжали ярко сиять — для них ничего не поменялось.

До падения монолита осталось два дня.

3

После двух ночей в сороковом районе Рентаро уже привык к жизни здесь. Однако Тина и Мидори совершенно не переносили спать в спальных мешках и то и дело жаловались.

Этим утром под командованием Нагамасы Гробы сооружали заграждения из колючей проволоки и строили баррикады из мешков с песком и бетонных блоков. За оставшееся время Гробы повторили уже пройденный за последние дни материал, а в конце Нагамаса разъяснил, что будет с теми, кто откажется подчиняться.

Очевидно, Нагамаса боялся, что Гробы перестанут подчиняться, вот и ввёл строгие наказания.

«Ожидаемо», — мысленно соглашался с командующим Рентаро.

Большинство Гробов — простые показушники, так что стоит хоть одному броситься бежать при виде гастрей, и остальные тут же растеряют всякую смелость. Если бы Рентаро пришлось командовать, он бы тоже поскорее избавился от эгоистов, которые подрывают дух всего отряда, так что методы Нагамасы одобрял.

Когда ребята наконец освободились, они все вместе доехали до школы, после чего Рентаро уже в одиночку направился в район Магата. Дело в том, что Рентаро ещё в первый день забыл захватить с собой сменную одежду и бельё — теперь Энджу приходилось всё одалживать у Тины. Рентаро, самопровозглашённый опекун Энджу, просто не имел морального права ставить девочку в такое положение. Так что пришлось «учителю Рентаро» взять выходной и съездить домой за вещами.

Но стоило Рентаро выйти со станции, как он ощутил в воздухе странное напряжение и остановился. Причиной тому были листовки — они, казалось, засыпали всю улицу. Рентаро поднял одну: она вся была исписана призывами вроде «Тирания не заслуживает прощения! Власти с самого начала решили, кого спасти!» и прочей конспирологической ересью.

У входа на станцию на деревянном помосте какой-то седой бедняк-старик кричал о конце света и о новой надежде, что придёт после него. Никто обычно не слушал такие бредни, но теперь вокруг собрались люди и даже поддерживали безумца. Прошло всего-то два дня с тех пор, как Рентаро покинул город, а как же он изменился!

От станции Рентаро повернул к торговой улице и ужаснулся: почти все витрины побили, почти все товары растащили. Чуть дальше по улице Рентаро наткнулся на фургон, гружённый награбленным. Но что в этой картине оказалось страшнее всего, так это повязка добровольца на рукаве водителя. Значит, уже и те, кто пытался помочь полиции, отвернулись от властей. Рентаро, конечно, слышал о таких случаях по новостям, но впервые столкнулся с ними наяву и понял, что всё гораздо хуже, чем он представлял.

Но что ещё заметил Рентаро, так это опустевшие улицы: по тротуарам слонялась всего ничего людей. Да, во Внешнем районе это было почти не заметно, но в Токио уже началась эвакуация.

С такими мрачными мыслями Рентаро наконец добрался до дома: пока что в окрестностях было тихо, никаких беспорядков и погромов, но это дело времени. Скоро мародёры заберутся и сюда. Рентаро наскоро побросал в сумку вещи и приподнял на пробу. Весила она прилично.

Уже у входа, когда Рентаро собирался запереть дверь, чувства взяли над ним верх, и он в последний раз оглядел комнатушку на восемь татами. А вдруг он не вернётся? Наконец Рентаро собрался с силами и захлопнул дверь — та скрипнула, и этот скрип пронзил самое сердце Рентаро. Он вставил ключ в скважину и повернул, вместе с комнатой заперев и свои воспоминания. Без Энджу он сюда больше не вернётся.

Рентаро закинул сумку на плечо и пошёл обратно на станцию. В поезде было не так уж много людей, но Рентаро всё равно чувствовал, как сгустился от напряжения воздух. Так сгустился, что невозможно дышать. Достаточно одной искры, чтобы разгорелся пожар.

Рентаро не знал, куда девать взгляд: каждый прохожий нервничал. А когда он посмотрел под потолок вагона, то опять же наткнулся на листовку: «Кровавое возмездие над Проклятыми детьми! Самосуд в Третьем районе!» Неудивительно, что всё случилось там, место ведь самое подходящее. Но мысли Рентаро занимало другое: он вдруг вспомнил кое о ком, и его поглотила тревога.

«Нет, точно нет…» — Рентаро попытался отогнать эти мысли и потряс головой, но они никак не уходили. В конце концов парень не выдержал и сошёл с поезда в Девятом районе. Несколько дней назад он уже был здесь, когда искал агентство Катагири. Рентаро вылетел со станции, задел парочку и чуть не снёс старика — Рентаро и сам не понимал, отчего так торопится, но знал: нельзя терять ни секунды.

Наконец парень оказался у пятистороннего перекрёстка и быстро поднялся на виадук.

«Её больше нет, она ушла, её больше нет… — раз за разом твердил себе он. — Она ведь обещала».

Ещё не поднявшись до конца, Рентаро уловил какой-то шум, а потом заметил столпившихся зевак. Плохое предчувствие накрыло его с головой, и Рентаро взлетел по ступенькам. Перед глазами развернулась страшная картина: перевёрнутая металлическая миска, рассыпанная вокруг мелочь и та самая девочка в кепке. Она лежала на животе, её окружили восемь человек лет от двадцати и до сорока.

— Какого чёрта?! — рявкнул Рентаро и прорвался в центр круга, чтобы закрыть попрошайку спиной.

Услышав его, девочка с трудом приподнялась, опираясь на левую руку, и подняла на Рентаро невидящие глаза.

— Твой голос… Ты тот Гроб?..

Всё лицо попрошайки было исцарапано, из раны на безвольно упавшей руке сочилась кровь и не думала останавливаться. Но сама девочка уже снова улыбалась.

— Слышь, пацан, иди куда шёл! — Рентаро повернулся на голос и встретился глазами с мужчиной в возрасте с перекошенным от ярости лицом. Широкий лоб и морщинистая шея мужчины указывали на то, что он был простым работягой, да и сам облик не сулил ничего плохого. Улыбнись этот мужчина, и наверняка показался бы добрым малым. Только сейчас он сжимал в руке тонкий складной нож из вараниума, сантиметров двадцать в длину. Слишком короткий, чтобы защититься от гастрей, но как раз подходящий, чтобы зарезать Проклятого ребёнка. С лезвия капала кровь. Неужели люди и правда способны на такое? Да ещё и против беззащитной девочки…

Попрошайка покачала головой.

— Простите, господин Гроб. Знаю, я обещала… Так что я заслужила, но…

— Понял тебя, всё в порядке. Не говори, хуже станет.

Мужчина в возрасте решительно шагнул к ребятам — нож он держал наготове.

— В сторону! — крикнул мужчина. — Эта девчонка шныряла между нами с невинной мордашкой и только и выжидала, чтобы ударить исподтишка! Она хуже гастреи! Мы должны истребить красноглазых!

Рентаро понимал: мужчина напуган. После всех этих новостей об убийствах люди боялись, что Проклятые дети будут мстить.

Рентаро закрыл глаза, достал пистолет и выстрелил в воздух. Мужчина остановился.

— Я — служащий гражданской обороны, — Рентаро достал лицензию и показал окружившим его мужчинам. — Ещё один шаг, и следующий выстрел будет на поражение.

Обидчики замешкались.

— Вопросы?

Мужчины ещё пару секунд переглядывались между собой, но уже стало понятно, что всю решимость они растеряли. Мужчина с ножом отвернулся и пошёл к спуску с виадука.

— Так вы, Гробы, красноглазых защищаете… — на ходу бросил он.

Остальные ещё раз переглянулись и тоже ретировались. Рентаро огляделся, но зевак уже как ветром сдуло.

Почему все боятся Гробов? Они ведь защитники Токио! Снаружи поджидают две тысячи гастрей, а внутри бесчинствуют дикари, которые решили, что все беды от Проклятых детей. А ведь в такой судьбоносный момент нужно объединиться, всем вместе встать на защиту!

— Извините… — Рентаро обернулся на голос и увидел, что девочка уже поднялась и снова улыбается ему: в её улыбке читались и благодарность, и сожаление. С руки ещё капала кровь, так что Рентаро достал из кармана платок и перевязал рану. Ну всё, первая помощь оказана. Даже раны от вараниума со временем затянутся.

Попрошайка, кажется, уже чуть успокоилась, подняла невидящие глаза на Рентаро и вытянула к нему обе руки. От неожиданности Рентаро чуть отшатнулся назад, но понял, что вреда ему девочка, конечно, не причинит, так что он позволил себя ощупать.

— Я помню ваш голос, господин Гроб. И ваши очертания тоже, — девочка как-то по-взрослому улыбнулась и чуть покраснела. — А вы в моём вкусе.

— Глупая, не нужно благодарить меня. Просто убирайся отсюда. Ещё раз увижу тебя здесь, и точно не поздоровится. Поняла?

Рентаро хотел напугать девочку, но ей, похоже, было всё равно: она с улыбкой опустилась на колени, собрала рассыпанную мелочь, скатала клеёнку и многословно поблагодарила его, после чего пообещала:

— Однажды я верну вашу доброту, вот увидите.

— Главное, не возвращайся!

Попрошайка помахала рукой и скрылась из вида.

Рентаро приложил палец к виску.

«Чёрт, теперь-то она точно поняла?»

И всё же Рентаро был рад, что подоспел вовремя. Рентаро развернулся и направился обратно к станции, как вдруг ощутил порыв холодного ветра. По спине Рентаро пробежали мурашки — не от холода, от тревоги. Рентаро обернулся, но не увидел ничего примечательного. Однако уже в поезде его не отпускали видения недавних событий: как толпа, окружившая девочку…

4

После того как Рентаро вернулся в лагерь, вскоре пришли и Кисара с девочками.

— Мы дома! — объявила Энджу.

— Как дела в школе? — поинтересовался Рентаро.

Энджу не могла сдержать радости и захлопала в ладоши.

— Было весело! Кисару совсем не любят!

— Чего? «Кисару не любят»?

— Братик, тебя полюбили слишком сильно. Когда председатель Тендо сказала, что тебя сегодня не будет, и она будет вести одна, все очень-очень расстроились… — объяснила Тина; её одолевали смешанные чувства.

Рентаро поднял взгляд на Кисару, она тут же отвернулась.

— «Кисару совсем не любят»! — повторила она слова Энджу.

— Ну… Я люблю… Кисару? — попытался успокоить девушку Рентаро.

— Не нужно меня утешать!

«И что мне делать?»

— Госпожа, пока вас не было, приходил какой-то чудак и просил передать вам это, — Тамаки прервал размышления Рентаро и передал Кисаре запечатанный конверт.

— О, быстро. Значит, они уже закончили?..

Кисара кратко поблагодарила Тамаки и аккуратно распечатала конверт.

— Что это? — спросил Рентаро.

— Сатоми, помнишь, ты вчера предположил, что проблема в монолите? Я попросила кое-кого изучить вопрос.

Стоило Кисаре начать читать, как её лицо исказилось. Она быстро перелистнула несколько страниц и сжала бумаги так сильно, что руки затряслись, а пальцы побелели.

Даже Рентаро понял: что-то неладное. Он заглянул в лицо Кисаре.

— Э-эй, всё нормально?..

— Я выйду ненадолго.

— Стой!

Но Кисара только отвернулась и вышла. У Рентаро не было времени на раздумья, поэтому он быстро надел ботинки, вылетел из палатки и оглянулся: Кисара направлялась к соседней группе, расположившейся у костра. Не проронив и слова, девушка бросила бумаги в костёр. Соседи подняли на неё удивлённые глаза, но Кисара уже развернулась и ушла — Рентаро тут же кинулся к костру.

«А вот и они!»

Ни секунду не задумываясь, Рентаро сунул правую руку в костёр. Парень забыл отключить датчики боли, так что всецело ощутил обжигающее пламя. Он просунул руку далеко в огонь и схватил уже наполовину сгоревшие бумаги.

— Эй вы! Чего творите?!

Рентаро не ответил на вопрос ошарашенных соседей и лишь мысленно извинился перед Кисарой. Наконец он расправил клочок бумаги и так ужаснулся, что невольно зарычал и отступил на несколько шагов.

«Ну почему он? Почему… именно он?..»

Рентаро повернул голову и увидел вдалеке удаляющуюся спину Кисары. Парень вернулся к обгоревшей бумаге — от огня спасся только самый конец документа. Он гласил: «Таким образом, тридцать второй монолит является относительно молодым и был построен ближе к концу Великой войны. Заказчиком выступил заместитель министра земли, инфраструктуры, транспорта и туризма Кадзумицу Тендо».

Кадзумицу Тендо… Внук Кикунодзё Тендо и один из старших братьев Кисары. Раньше, когда Рентаро ещё жил в поместье Тендо, он часто пересекался с Кадзумицу.

«Так почему же здесь его имя?..»

Из этого отрывка сложно было понять, о чём весь остальной документ, однако…

Рентаро весь затрясся: он вспомнил Кисару. Когда она читала документ, на её лице показалась жуткая усмешка. Та самая, которую она скрывала от Энджу и Тины. Та усмешка говорила лишь об одном — в Кисаре снова взыграла жажда мести.

5

На следующее утро в лагере поднялся сильный ветер — из-за него занавески на входе шумно хлопали, а по небу быстро проносились облака. Хотя такую погоду плохой не назвать.

— Вы и сегодня идёте? — у входа ребят окликнул Тамаки. Удивительно, но вид у него был серьёзный и даже торжественный.

— Ага, — подтвердил Рентаро.

— И зачем только по таким дням в школу ходить? Не понимаю, — удивилась Юдзуки, яростно работая расчёской.

— Именно по таким дням и нужно! — молниеносно вздёрнула руку и ответила Энджу.

— А? — Юдзуки понятнее не стало.

Рентаро про себя согласился с Энджу, хотя так бы и не смог ответить Юдзуки, почему.

В старой двухместной палатке кто-то шуршал. Точнее, не кто-то, а Кисара и Тина: похоже, они заснули под утро и всё никак не могли проснуться. Пришлось Рентаро идти будить их.

Рентаро выглянул наружу — вдалеке маячил побелевший монолит. Остался всего день. Нагамаса решил сделать его выходным, чтобы все могли насладиться последним отдыхом перед битвой. Наверное, большинство Гробов решат повидаться с друзьями и родственниками. Кто знает, увидятся ли они когда-нибудь потом?

Что до Рентаро, то он решил ещё один день побыть учителем, даже несмотря на то, что сначала он преподавать не хотел.

— А потом будешь жалеть ещё больше, — Тамаки задумчиво посмотрел на Рентаро.

— Может и так. Но нужно ведь попрощаться.

— Хорошо, что понимаешь. Только потом не раскисай.

— А вы чем займётесь?

Тамаки и Юдзуки переглянулись.

— Наверное, поем и пойду дальше спать, — пожал плечами Тамаки.

— И всё?

— Почти всех родственников сожрали гастреи. Не с кем прощаться.

Рентаро даже пожалел, что вообще спросил об этом. Поэтому он тщательно выбирал слова, прежде чем спросить ещё:

— И вы стали Гробами, чтобы отомстить гастреям?

Тамаки закинул руки за голову.

— Хм, даже и не знаю… Я о таких занудствах не думаю.

— Поверить не могу, что ты ни разу…

— Жаждущие мести погибают первыми, — отрезал Тамаки.

Рентаро будто под дых ударили. Тамаки лишь поправил очки, словно не хотел, чтобы Рентаро увидел его серьёзный взгляд.

— Хотя если тебе так интересно… Я бы сказал, что сражаюсь, чтобы защитить улыбку одного человека. Ладно, родная, пошли обратно спать?

Юдзуки в ответ лишь сонно кивнула, и брат с сестрой забрались обратно в спальные мешки.

Слова Тамаки заставили Рентаро задуматься, однако вскоре он поспешил отогнать мрачные мысли. Стараясь как-то отвлечься, Рентаро снова заглянул в палатку.

— Чем сегодня займёшься? — спросил он у Сёмы — тот в углу палатки начищал пистолет.

Сёма пожал плечами и перевёл взгляд на Мидори — она сидела здесь же.

— Хотели немного потренироваться. Будет неприятно, если в бою тело вдруг сдаст.

И у Тамаки с Юдзуки, и у Сёмы с Мидори планы на день были простые и понятные. На их фоне Рентаро с остальными казались невеждами, которые не понимают всей опасности.

Но тут из двухместной палатки выскочила Тина.

— Можем идти, — извиняющимся голосом объявила она и поклонилась.

Рентаро помахал рукой, чтобы показать, что всё нормально, и чуть подтолкнул Энджу в спину — ребята уже задерживались. Даже если они доберутся до школы без проволочек, всё равно опоздают. Такое вот начало последнего мирного дня.

Рентаро купил билеты до тридцать девятого района, и они с ребятами наконец оказались в поезде, где почти все вагоны пустовали. Ребята устроились на красных сидениях, за ними горел рассвет. Рентаро спиной чувствовал тепло восходящего солнца. Поезд медленно тронулся, и ребят чуть качнуло в сторону. Задёргались из стороны в сторону ремешки-держатели, застучали колёса, а вместе с ними тени, падающие из окон, начали сменяться одна за другой.

Сложно поверить, что такой день может стать последним в истории Токийской зоны, ведь на следующий ребятам придётся сразиться с двумя тысячами гастрей, во главе которых стоит «Альдебаран». Ни Рентаро, ни остальные ещё никогда не сталкивались с таким грозным противником. Кто знает, останутся ли они вообще в живых? И каждый из них прекрасно это понимал, отчего в свежем утреннем воздухе повисло напряжение. А ведь у ребят осталось так мало времени! Так мало, что каждая секунда тишины и спокойствия была на счету!

— Энджу, тебе нравится в школе? — спросил Рентаро.

Девочка зажмурилась и потёрлась макушкой о грудь Рентаро. От Энджу исходил мягкий и чуть сладкий запах.

— Да, очень. Ты ведь так старался.

Энджу подняла на Рентаро взгляд и снова потёрлась о грудь.

— Я знаю, что вы с Кисарой тайно встречались по ночам, выбирали мне школу и что-то считали на калькуляторе.

— Ты подсматривала? — удивился Рентаро.

Энджу в ответ ухмыльнулась, и Рентаро задумался: не хотелось ему раньше времени показывать ребёнку трудности взрослой жизни.

— Так что спасибо тебе, Рентаро… И, наверное, Кисаре я тоже благодарна… — чуть надулась Энджу.

Рентаро одной рукой обхватил Энджу за плечи и прижал к груди.

— Всё же оно того стоило.

Энджу подняла взгляд на Рентаро и моргнула. В её глазах читалось волнение.

— Всё-таки тебе не нравится быть учителем?

— Ну…

Рентаро посмотрел в окно: поезд проносился мимо разрушенных зданий. Небо за окном казалось таким огромным!

— Наверное, нравится.

— Правда?

Стоило Рентаро признать это, как непонятная тревога рассеялась.

— Да, нравится, и не так важно, почему. В первую очередь это благодаря тебе, Энджу. Спасибо, — искренне поблагодарил девочку Рентаро.

Энджу от удивления широко распахнула глаза, но уже через секунду улыбнулась до ушей и обняла Рентаро в ответ. Рентаро поначалу хотел отпихнуть её, но Энджу так сияла от радости, а её лицо показалось таким очаровательным, что он просто не смог.

И снова вагон погрузился в тишину, нарушаемую лишь ритмичным постукиванием колёс. Время пошло своим чередом.

Но вот ребята наконец доехали до тридцать девятого, и Рентаро кое-как уговорил Энджу отцепиться. Стоило им выйти со станции, как в спину подул сильный ветер. Ребята шли по уже знакомым улицам, и вскоре их окружили давно заброшенные дома.

По дороге Рентаро решил обдумать план урока. Наверняка и в этот день класс будет полон… В последний день Рентаро хотел поговорить с девочками о надежде и счастье.

Но уже совсем скоро на пути ребят выросла гора мусора. Прямо за ней и была небольшая площадка, которую они прозвали «открытым классом». По мнению Рентаро, классом имеет право зваться что угодно, пока там есть доска и ученики.

Но чем ближе ребята подходили к школе, тем тревожнее становилось Рентаро. И это было не то самое привычное волнение, которое накатывало на него перед всяким выступлением. Нет, это было очередной плохое предчувствие. И тут в нос Рентаро ударил ядрёный запах дыма. Такой сильный, что он прикрыл нос рукой.

«Что-то горелое? Но откуда?»

Издалека Рентаро заметил полицейского, и сердце дрогнуло. Всё вокруг было обтянуто жёлтой лентой. Ошибки быть не может, это точно их класс. Рентаро ещё не знал, что здесь делает полиция, но волосы на голове уже зашевелились.

В мыслях сразу всплыли перекошенные от ненависти лица хулиганов.

«Так вы, Гробы, красноглазых защищаете…»

Между ребятами и полицейским оставалось метров десять, когда он тоже заметил их и направился навстречу. Мрачное выражение застыло на его лице.

— Энджу, оставайся тут… — прошептал Рентаро.

— Р-рентаро?

Рентаро подошёл к полицейскому, и они обменялись приветствиями. Наконец полицейский перешёл к сути: он проронил всего несколько страшных слов, но и этого хватило, чтобы Рентаро побледнел. Мысли в голове закрутились сумасшедшей каруселью и тут же рухнули в темноту. Он не слышал, что ещё сказал полицейский, и даже забыл поблагодарить его — просто молча вернулся к Энджу.

Энджу увидела лицо Рентаро и застыла. Рентаро в ужасе пощупал лицо: все мускулы были напряжены.

— Энджу, идём домой. Сегодня не нужно в школу.

— П-почему? Почему так внезапно?..

Рентаро не ответил.

— Тогда, может, завтра утром? Ненадолго…

— Завтра тоже не нужно.

Энджу коротко вдохнула.

— Тогда, тогда после боя…

— И после боя не нужно, и на следующий день тоже, и на следующий, и на следующий, — Рентаро положил руки на плечи Энджу и посмотрел ей прямо в глаза. — Энджу, пожалуйста, послушай спокойно…

Рентаро ещё сильнее сжал ей плечи, но не мог смотреть в глаза, поэтому опустил взгляд.

— В классе взорвали бомбу. Из-за тех новостей.

6

Рентаро стоял в тёмном и пропахшем плесенью холодном коридоре и ждал под дверью. Он поднял глаза и вот уже в который раз перечитывал надпись на табличке над дверью. Рентаро всё пытался связать эти слова между собой, но в голове так беспорядочно роились мысли, что никак нельзя было сосредоточиться.

Наконец дверь распахнулась, и за ней оказался полицейский возрастом далеко за тридцать. Он без лишних слов поманил Рентаро внутрь, его руку стягивала медицинская перчатка. Рентаро пришлось бы гораздо легче, если бы перед ним оказался Тадашима, но похоже он такими делами не занимался. Рентаро чуть поклонился и вошёл.

Он очутился в тёмной комнате с голыми стенами площадью в шесть татами. Здесь чувствовался крепкий запах ладана вперемешку с какой-то едкой вонью. А ещё здесь стояло девять столов, накрытых белыми покрывалами. Остальные, наверное, в другой комнате.

Рентаро помотал головой. Ему хотелось кричать, чтобы все вокруг уже перестали дурачиться, перестали считать это правдой.

«Когда же это кончится?!»

Но сколько бы он ни просил, этот кошмар никак не заканчивался.

Инспектор с усталым видом небрежно развёл руками.

— Спасибо, что согласились их опознать. Вообще, ещё рановато, но всё-таки взгляните, — полицейский откинул первое покрывало — в нос Рентаро тут же ударил сильный запах крови. Пришлось зажать рот ладонью и прикрыть глаза, чтобы сдержать тошноту. И всё-таки Рентаро столкнулся с ужасной правдой, от которой так пытался убежать. И, увидев эту правду, он понял, что следующие несколько ночей он не сможет спокойно спать.

Наконец Рентаро справился с собой. К реальности его вернул шум кондиционера. Рентаро в отчаянии помотал головой, стараясь держать рот зажатым.

— Кошмар… Просто не верится, что такое могло произойти…

— Виновники напичкали бомбу частицами вараниума, так что и вправду кошмар. У большинства Детей не оказалось регистрации, так что придётся установить их личности.

— А как Мацудзаки?

— А, тот старик? С ним всё в порядке, но он слёг от шока.

Рентаро окинул взглядом остальные восемь покрывал и надел перчатки.

Значит, все они были его ученицами? Не может быть… Что-то подсказывало Рентаро, что если он продолжит вглядываться в тела, отчаяние накроет его как волна. Обездвижит. Лишит воли. И правда: всякий раз, когда Рентаро поднимал простыню и видел новую жертву, отчаяние вгрызалось только глубже.

Рентаро с трудом успокоил бешено скачущее сердце и по очереди назвал инспектору имена всех девочек, которые тот тщательно записал в блокнот. Опознание странным образом напоминало обычную утреннюю перекличку.

Рентаро всё думал: что теперь чувствуют виновники? Держатся за животы и заливаются безумным смехом? Или просто давят довольные улыбки? Или всё-таки сожалеют о содеянном?

Когда длинная стрелка часов прошла полный круг, опознание наконец закончилось. Рентаро так устал, что едва держался на ногах. После всего он подписал документы, кивнул на благодарность полицейского и вышел в холл. Ему хотелось лечь спать, причём прямо там.

— Пустите! — разнёсся по коридору отчаянный крик.

И тут Рентаро увидел Энджу, которая безуспешно пыталась вырваться из рук двоих полицейских. Рентаро глубоко вдохнул и направился к ней.

— Ты зачем пришла? Я же сказал тебе идти домой! — грозно посмотрел на неё Рентаро.

— Я хочу увидеть Ми-тян! Я обещала Сасане показать «Девочек Тенчу»! — кричала Энджу.

— Энджу, ты ведь понимаешь? Их уже…

— Неправда! Ты врёшь!

«Энджу, ты…»

Рентаро прикрыл глаза и усилием воли подавил в себе жалость. Он прекрасно знал, что нужно делать. Рентаро перевёл взгляд на одного из полицейских.

— Вышвырните её.

— Рентаро? Рентаро? Рентаро!.. — Энджу выглядела так, словно её только что предали.

От криков Энджу Рентаро сжал кулак. Она уже почти исчезла из виду, как вдруг откинула полицейских и метнулась к Рентаро — её глаза загорелись красным.

— Стой, дура… — не успел договорить Рентаро, как его отбросило назад сильным ударом. Рентаро рефлекторно оглянулся и понял, что своей атакой Энджу откинула его обратно в морг.

«Да как она только?..»

Воздух вдруг содрогнулся, и через секунду по всему зданию разнёсся душераздирающий вопль — Рентаро ещё никогда не слышал такого от Энджу. Он закрыл глаза и прикрыл уши, только чтобы не слышать его. Не хотелось верить, что всё это наяву.

7

Рентаро толкнул стальную дверь, ведущую на крышу, и тут же его встретил сильный порыв ветра в лицо. Облака всё ещё неслись с сумасшедшей скоростью, как и утром.

Рентаро подошёл к ограждению и опёрся на него левой рукой. Далеко впереди высился побелевший монолит. Гробы не могут плакать каждый раз, когда кто-нибудь рядом погибает. Рано или поздно все Гробы черствеют.

Когда Энджу наконец успокоилась, Рентаро оставил её и поднялся на крышу участка. Перед тем как он ушёл, девочка даже нашла в себе силы улыбнуться и сказать «спасибо». Хотя её вымученная улыбка только в очередной раз напомнила ему о надвигающейся угрозе.

Рентаро достал из сумки пачку бумаг: это были ответы на задание «моя мечта». Айдол, актриса, кондитер, медсестра, любящая жена — бумаги были исписаны мечтами, которым теперь не суждено сбыться.

Что же случилось с жителями Токио, что они теперь подрывают бомбами себе подобных? Рентаро ещё в начальной школе узнал, что у людей есть разум и сострадание — это и делает их социальными, ставит их ближе всего к Богу. Так почему же люди убивают друг друга, ведут себя как настоящие монстры? Что заставило их разбить чужие мечты и надежды? Как люди докатились до такого?

«Чёрт, да о чём я вообще думал? Им ведь нужна была помощь!»

Порыв ветра растрепал форму Рентаро и вырвал у него из рук бумаги — они закружились в небе и унеслись прочь. Рентаро обеими руками схватился за перила, его всего трясло.

«Простите, ребята, это моя вина. Мне правда жаль...»

Рентаро сжал зубы и поднял взгляд на небо. Монолит был так далеко, но, казалось, давил на него всей своей громадной массой.

Телефон в нагрудном кармане вдруг зазвонил. Рентаро увидел имя звонящего и на секунду засомневался, стоит ли брать трубку, но всё-таки нажал «принять».

— Можешь говорить? — спросила она.

Рентаро снова поднял взгляд на монолит и тут же опустил глаза.

— Мне стыдно, что я часть Обворованного поколения. Они издеваются над Детьми и смеются над ними, но всё ещё хотят, чтобы мы защитили их от «Альдебаран»… И у нас нет выбора… Чёрт!

— Ты ведь знал, что тебе придётся с этим столкнуться, когда стал Гробом. Приходится такое терпеть. Такая она, работа Гроба.

— Кисара, но ведь ты всегда говоришь о справедливости? Ну и где же справедливость на этой помойке, что зовётся Токио?

— Ты не прав, Сатоми. Как раз поэтому мы и должны сражаться. Если победим и спасём Токио, найдутся люди, которые позабудут свою былую ненависть. Они станут думать по-другому. Разве не об этом ты говорил перед девочками? Так терпи. И даже не думай о мести. Твои слова… Ты ведь сказал так не просто потому, что хотел показаться крутым? Ведь не так? Пожалуйста, Сатоми, не думай о плохом. Думай о справедливости.

Рентаро приложил палец к виску и помотал головой.

— Даже не знаю, как мне теперь показаться Энджу…

— Я тоже не знаю. Но убегать нельзя.

— Всё-таки плохо быть Гробом, да?

— Но стоит того.

Рентаро поднял взгляд на небо, глубоко вдохнул и выдохнул.

— Успокоился?

— Да, спасибо, Кисара.

— Да, знаешь, я вообще-то очень даже ничего...

— Как Тина?

— В норме, уже успокоилась.

— Ну а ты?

— Нормально.

— Понятно…

Раз уж она так говорит, то не стоит обращать внимания на её дрожащий и чуть гнусавый голос. И хотя он сказал Кисаре, что спокоен, однако на самом деле внутри не затихало пламя ярости. Но теперь это уже неважно — важна только их победа.

Взгляд Рентаро просветлел, когда он взглянул на Внешний район.

— Тогда пойду посмотрю, как там Энджу.

Кисара на пару секунд задумалась.

— Поня… — и не договорила.

Рентаро слышал, как Кисара начала глубоко дышать.

— Эй, Кисара…

— Сатоми, началось.

Рентаро застыл. Он не успел ответить, как Кисара заговорила снова.

— Взгляни на Монолит.

Рентаро поднял взгляд на громадину — его бросило в дрожь.

От монолита откололся один угол, затем ещё один, и вот уже сверху посыпались огромные глыбы — монолит словно бы пожал плечами и с грохотом повалился целиком. С крыши участка Рентаро не слышал грохота, но от этого картина становилась ещё более устрашающей. По спине Рентаро пробежали мурашки.

Со стороны всё падение казалось каким-то видео о строительстве, только включенным задом наперёд. И вот до Рентаро долетел грохот, а вместе с ним и ударная волна. Она была такой мощной, что посрывало ветки, вывески и листы крыш. Ощутив её, Рентаро прикрыл лицо локтями и сжал зубы. Все тело трепала дрожь — он чувствовал её каждой клеточкой своего тела.

Когда Рентаро вновь поднял взгляд, на месте монолита клубилось облако пыли.

— Не может быть…

«Нет, не может быть…»

До обрушения ведь оставался ещё целый день. Выходит, расчёты оказались неверны?

Порыв ветра растрепал одежду Рентаро, и он вдруг всё понял.

— Ветер…

Даже в две тысячи тридцать первом не всегда удаётся правильно предсказать погоду. Не удалось и в этот раз. Ребята из ЯНСБ неправильно предсказали направление ветра.

Значит, и правда началось. Началась Третья битва за Канто — и очень не вовремя!

— Сатоми! — крикнула Кисара.

— Знаю!

Рентаро повесил трубку, бросил последний взгляд на остатки монолита и поспешил на поле боя.

Двенадцатое июля две тысячи тридцать первого года, пятнадцать шестнадцать. В историю эта минута войдёт как начало самой страшной битвы в истории Токийской зоны, Третьей битвы за Канто.

____________

1. Леонардо да винчи.