Едва закончив техническое обслуживание бронеробота после матча, вся команда в полном составе устремилась в соседний паб, где Нами гордо подняла стакан за победу.

Незамысловатая музыка создавала живую атмосферу, а кружки с пивом так и мелькали. Всем, кто случайно оказался в пабе, щедро наливали. Как ни странно, среди азартных игроков на тотализаторе нашлись храбрецы, поставившие на «Кроссбоу», и теперь они тоже забредали сюда, выставляя ответную выпивку и поздравляя счастливых победителей.

Нами, наконец, полностью осознала неоспоримый факт, который до сих пор не укладывался в голове — они выиграли! — и теперь пребывала в экстазе.

— Пьем до дна! Сегодня я угощаю!!! — радостно кричала она.

— Ур-р-р-ааа!!! — отвечала верная команда.

Раскрасневшийся и счастливый Лемон поднимал стаканы вместе с механиками, в полной мере разделяя их восторг. Сегодня утром они встретились первый раз в жизни, но к вечеру уже чувствовали себя настоящими друзьями.

— …И все благодаря этому засранцу, Дао!

— Все, кто ставил на эту задницу, теперь, должно быть, в ярости! Может быть, нам повезет, и они оторвут ему яйца!

— А ведь его команда была всего в шаге от вожделенного дивизиона А. Как же приятно их обломать!!! Ура!

Механики разразились восторженным хохотом, колотя кулаками по хлипким столикам так, что подпрыгивали, расплескиваясь, пивные кружки и жалобно звенели щербатые тарелки. Благодаря неожиданной и полной победе они получили — даже после того, как вернули долг Лемону — большой денежный приз. Теперь Нами с командой «Кроссбоу» могла без проблем заменить поломанные части своего старого «Сэведжа» и даже купить несколько новых высококлассных компьютерных блоков.

День, который начался на редкость отвратительно, к вечеру превратился в праздник души. Будущее выглядело ярким и прекрасным.

Так что они праздновали и веселились безо всякого стеснения.

Лемон, раскачиваясь в обнимку с механиками, изо всех сил орал какую-то воинственную народную песню. Чтобы убедиться, что все их слышат, гуляки вскочили и, встав в кружок, принялись отплясывать нечто, напоминающее сиртаки, да так, что тонкие дешевые половицы тряслись и жалобно скрипели.

— Мастер Лемон! Вы же наснимали кучу классных снимков во время матча!? Теперь вы наверняка получите эту свою Пини-тьфу!-пе-ни-тенциарную премию, верно?!

— Ха-ха-ха! За всеми этими переживаниями, я совершенно забыл щелкать камерой! Вот жалость-то!.. — плакал от смеха Лемон.

— Тогда, так и быть, я разрешу вам сфотографировать мою любимую женушку, Ками! Я вам скажу, она — просто богиня!

— Кончай врать! — покатывался главный механик, Эш. — Твоя Ками весит восемьдесят килограмм, черт возьми, в каком это месте она красивая?! За ее фотки не дадут и ломаного гроша!

— Ну, может быть, послать ее на «Распберри авардс [1]»?! — добавил еще кто-то.

— А это разве не кино-премия?

— Кого колышет?!.. Бармен! Еще пива!

Сагара Соске, со стаканом минералки в руке, с замкнутым видом сидел у стенки, спокойно наблюдая со стороны за достигшей апогея пьянкой.

Паб был неприглядным и дешевым. В стенах зияли пробитые снарядами дыры, наскоро забитые жестяными листами, Через крышу можно было любоваться звездным небом. В сезон дождей, надо полагать, с нее лило как из ведра. Голые тусклые лампочки на скрученных шнурах и мерцающий свет жаровни из кухни слабо освещали зал, выхватывая из полутьмы потрепанную таиландскую кино-афишу на стене и пейзаж неизвестного происхождения. Несколько засохших цветочных гирлянд — жалкая попытка скрыть убожество — слабо шуршали на стене. Слегка покачивались тускло поблескивающие цепочки, украшающие потолок. Запахи жарящейся на кухне птицы не могли полностью перебить зловоние, просачивающееся сквозь тонкую стенку, отделяющую паб от загаженного проулка.

Сказать прямо — это заведение было отвратительным. Но Соске это ничуть не беспокоило.

Из пьяного хоровода вывалилась счастливая и разгоряченная Нами. Без церемоний приземлилась на лавку рядом с Соске и, чтобы остановить вращение, лопатками прижалась к стенке.

— Развлекаешься? — задыхаясь, спросила она.

— Так точно, — ответил Соске, отхлебнув минералки.

— Странный у тебя английский.

— Я сказал вполне корректно.

Нами прыснула, но Соске не воспринял это как очередной наезд.

— Ты японец, верно?

— Правильно.

— Служил в японской армии?

— Нет. Такая карьера невозможна для человека моих лет. Кроме того, у Японии нет «армии». У них есть Силы Самообороны.

— А в чем же разница? По мне, что в лоб, что по лбу.

— Точно я не знаю. Существуют какие-то юридические тонкости. Наверное, потому, что они — побежденная страна.

— Вот как. — Нами спросила себя, почему непринужденный разговор, который она начала, моментально скатился в очередную военно-политическую лекцию. — А где же ты так здорово изучил бронероботов?

— В Афганистане, — просто ответил Соске, — первым БР, которым я управлял, был такой же «Сэведж», как ваш. Это было приблизительно шесть или семь лет назад. С тех пор я научился пилотировать и проводить техническое обслуживание многих других бронероботов. Рк-91 и Рк-92 «Сэведж». «Мистраль». «Циклон». «Бушнелл». «Гернсбек»…

— «Гернсбек»?.. М9?!

— Э-э-э… я соврал. Забудь об этом.

— Да ну?..

M9 «Гернсбек» — первый бронеробот третьего поколения — новейший и мощнейший боевой механизм, который только что был передан на войсковые испытания в вооруженные силы США. Суперсовременный, суперэффективный, страшно дорогой. Любому пилоту необычайно бы повезло, доведись ему попробовать в деле даже предсерийный образец, повелевать такой необычайно мощной и маневренной боевой машиной. Если судить по тому, что она читала в специализированных военных журналах — при условии, конечно, что им можно доверять — эту модель нельзя было назвать иначе, как «чудовище». И даже этот эпитет не полностью воздавал должное М9.

Конечно, для какого-то подозрительного юнца, сопляка-наемника, получить доступ к такому произведению искусства было бы решительно невозможно.

— Говоришь, в Афганистане? Разве там живут японцы-эмигранты?

— Нет.

— Но ты сказал, что ты японец. Как же ты там оказался?

— На это были разные причины.

— Какая-то странная история. Как ни смотри, мы с тобой примерно одних лет. А ведь шесть лет назад регулярные армии были единственными, кто имел на вооружении «Сэведжи».

— Эта неточная информация. Моджахеды захватили у Советской армии несколько бронероботов и с успехом их использовали. Я пилотировал «Сэведж» еще ребенком, сколько себя помню.

— Ничего себе. Погоди — моджахед?!.. Как это мальчишка-японец вдруг стал моджахедом? — Нами резко оборвала себя, заметив, как Соске молча опустил глаза. — Э-э-э… прости. Я слишком любопытная.

— Пустяки, — Соске тряхнул головой и, в свою очередь, бросил боковой взгляд на Нами. — Не против, если я задам вопрос?

— Вперед. О чем же?

— Ты слишком молода. Особенно для капитана команды. Может быть, это и обычное дело в вашем городе, но заполучить в свое распоряжение бронеробота?.. Даже здесь это выглядит необычно. Где же ты его взяла?

Логичный вопрос. В самом деле, ее постоянно спрашивали об этом. Нами не собиралась ничего скрывать и покладисто начала свой рассказ:

— Он попал ко мне после того, как было разрушено мое родное село.

Это случилось всего год или два назад, но она пыталась говорить так, будто горящие болью воспоминания давно подернулись пеплом забвения. Словно миновало лет десять. Иначе было бы слишком тяжело.

— Брошенный «Сэведж» лежал на спине в оросительной канаве на рисовом поле. Он подпрудил поле, которое было выше, а вытекающая солярка испортила все чеки ниже, так, что рис уже никуда не годился. Да и вода ушла через дыры в плотине. Не то, чтобы это уже имело значение… к тому времени, большая часть сельчан погибла или без памяти разбежалась.

— Война?

— Да. Правительственные войска дрались с повстанческими отрядами. По стране бродили вооруженные бандиты. Все на одно лицо, неважно, были они армейцами или мятежниками. Одинаково жгли города и деревни, забирали все, что им хотелось. Мужчин мобилизовали в армию или просто угоняли силой, так, что они больше никогда не возвращались. Женщин… женщин хватали, избивали и насиловали, что бандиты, что солдаты, которых определяли на постой. Наверное, так всегда бывает в плохие времена.

— Но ты уцелела.

— Мне повезло. Когда напали на наше село, я была в соседней деревне. Прибежала обратно и…

Перед затуманившимися глазами Нами снова встала сцена, которая встретила ее тогда, едва она вернулась домой. Странно, она считала, что хотя бы теперь может спокойно говорить об этом. Отчего же на глаза снова наворачиваются слезы, и кровь снова стынет в жилах? Нахмурившись, Нами потрясла головой, пытаясь отделаться от исподволь всплывающих перед глазами кошмарных картин.

— Этот «Сэведж» разрушил и сжег дотла половину села. Но потом, не знаю почему, пилот бросил его. В него несколько раз попали — потом я нашла дырки от малокалиберных снарядов — но бронеробот вполне мог двигаться. Я забрала его себе его, хотя уцелевшие сельчане не понимали, какой в этом прок и были против…

Нами уперлась рассеянным взглядом в потолок.

— …Но я хотела восстановить наше село.

Бесполезно. Выжженные в памяти страшные воспоминания не исчезнут. Не уйдут лица погибших односельчан. Навсегда застывшие в отчаянии, ужасе и непонимании.

— Именно за этим я добралась до Намшака. Как еще маленькая девочка могла добыть достаточно денег? Не так же, как те несчастные девчонки, которые ютятся здесь в трущобах, выходят на панель и продаются, кому попало, пытаясь наскрести на жизнь. Они бьются, как мотыльки в паутине, но все, на что им хватает — немодные старые тряпки.

Но на Арене все по-другому. Сегодня мы изрядно заработали, ты понял? Пока команда побеждает, можно накопить огромную кучу денег. Особенно, если попасть в дивизион А.

— Понятно.

— На деньги, которые я здесь накоплю, я смогу починить ирригационные плотины и каналы вокруг нашего села, восстановить дороги и мосты. Уверена, те крестьяне, кто выжили тогда, вернутся обратно. Если так случится, я снова пойду в свою школу. Вот чего я хочу.

— В школу?

— Да. В поселке была всего одна школа. Ее разбило при бомбежке, а наш добрый учитель погиб, когда напали бронероботы, но… это была такая хорошая школа…

— Хорошая школа… — пробормотал едва слышно Соске, глядя под ноги. В его голосе прорезалась острая тоска — словно он вспоминал давно покинутый дом. Перед ним тоже, как живые, встали образы минувшего. Прекрасного мира, ничуть не похожего на тот, что его сейчас окружал. Мира, который он помнил до последней черточки. Но быть его частью не мог.

— Да, отличная школа. Меня приняли, хотя я и была полукровкой.

— Наполовину японка?

— Откуда ты знаешь?!

— Твое имя. Необычное для этих мест.

— Да, кажется, мой отец был японским коммивояжером или что-то вроде. Не знаю, правда это или нет. Так говорила мама. Но она умерла еще до того, как поселок сожгли. Наступила на мину.

Отхлебнув минералки, Соске снова пробурчал что-то себе под нос, но Нами расслышала только: «…история».

— Что ты говоришь?

— По пятам каждого человека крадется его история…

— Мне нравится. Хорошо сказано.

— Обычный здравый смысл.

Нами недоуменно улыбнулась, а потом звонко захохотала:

— …Ты так серьезно это сказал!.. — обернувшись к веселящимся механикам, она крикнула — Месье! Месье Лемон! Вы что, забыли про свою работу?! Разве вам не полагается собирать информацию для статьи, а не напиваться вдрызг?

— А?.. Нами, лапочка, забей на эту ер-рунду! Ик!.. Здесь все р-равно слишком темно! Хо-хо-хо… ик!.. Давай лучше сюда, к нам!!! — подняв кружку темного пива, подвыпивший Лемон, находясь в прекрасном расположении духа, начал делать завлекательные жесты. — Хотя нет!.. Настоящий р-репор-ртер всегда может собир-рать сведения. Важные сведения!.. Напр-ример, публика хочет знать твои три измерения, чр-резвычайно... Хо-хо, не дуйся, я шучу!

Толпа гуляк взорвалась пьяным смехом.

— Не вопрос, месье Лемон! Измеряйте, если вам так хочется. Где рулетка?! Измеряйте-измеряйте!.. — с дразнящей улыбкой закричала Нами.

— Никогда!.. А почему? Потому, что я… ик!.. джентльмен. Да, более-менее! Лучше скажи, Нами-душка, откуда у тебя такой стр-рашный робот, а?.. Уж-жасно хочется узнать — для статьи, для статьи, не сомневайся! Я очень ответственно подхожу к работе… ик!

— Спросите Сагару. Теперь он все знает и может вам рассказать.

— Ах ты!.. Сагара, когда ты успел?! Нечестно! Поведай и мне… на ушко, хотя бы. Ну, пож-ж-жалуйста!..

— Я не против. Проблема в том, вспомните ли вы что-нибудь завтра утром, — невозмутимо ответил Соске.

— Друг мой!.. Какая забота!

Лемон, источая спиртовые ароматы, раскрыл объятия и нежно заключил в них Соске. Тот скривился и отвернул лицо.

Было уже далеко за полночь, когда шум праздничной гулянки утих.

Мишель Лемон так упился, что оказался неспособен перемещаться по прямой, и механик Эш, ругаясь, поволок его в гостиницу, дабы тот не угодил в неприятности по дороге. Разошлись и остальные. Мотель, где остановился Соске, был в той же стороне, что и квартирка Нами, так что им было по пути. Оставив позади все еще оживленный квартал красных фонарей, они остановились на углу тихого и безлюдного парка, где их дороги расходились.

— На следующей неделе матчей не будет, — сказала Нами, прежде чем расстаться. — Но завтра у нас полно дел. Нужно купить запчасти, и тебе неплохо было бы изучить местный рынок. Приходи к полудню в бокс, хорошо?

— Так точно.

— Спокойной ночи.

Сделав ему ручкой, Нами упорхнула. Оглянувшись, она разглядела в неверных тенях фигуру Соске, направлявшегося к дешевому мотелю на другой стороне улицы.

Ей нужно было пройти еще четыре квартала. Квартирка, которую она называла домом, была маленькой, старой и неудобной, но зато всегда ожидала Нами после тяжелых и суматошных трудовых будней. Единственное, чего ей сейчас хотелось — добраться до дому и плюхнуться на кровать. Она до смерти устала за этот безумный, выматывающий день.

Хотя в соседнем квартале, полном борделей и кабаков, кипела жизнь, здесь, через пару темных тесных улочек, было тихо. Поразительно, насколько быстро улеглась здесь деловая дневная беготня и суматоха. По переулку промчалось старое помятое такси, бравурная мелодия, рвущаяся из его окошка, стихла в отдалении.

Внезапно почувствовав на себе чей-то взгляд, Нами оглянулась.

Никого. Пустой замусоренный переулок.

Нет! Из непроглядно темной подворотни впереди возник мужчина и больно стиснул ее руку. Она инстинктивно попыталась стряхнуть захват, но он держал мертво.

— Не знаешь, что деткам опасно ходит в одиночку по ночам? — прошипел он прямо в ухо Нами.

— Пустите!..

Мгновение спустя на лицо нападавшего упал отблеск далекого тусклого фонаря. Она узнала ужасный кривой шрам на щеке. Злобный голос тоже нельзя было спутать ни с чьим другим.

Это был Дао.

Он следил за ней с тех пор, как она вышла из бара? Затаив злобу, собрался отомстить? Нами не смела отвести глаз от его лица. На носу красовалась нашлепка из пластыря, голова была замотана бинтом. Результаты сегодняшнего поражения на Арене.

Дао был не один. Ее обступили еще трое мужчин, механики из команды «Людоед». Торжествующее выражение на их физиономиях было таким, словно они заманили в ловушку сотню вражеских бойцов, а не одну перепуганную девчонку.

— Не успел поблагодарить тебя за сегодняшнее. Теперь получишь сполна. Ясно?

— Пусти!..

— Ага, припоминаю, у тебя была пушка. Так, где ты ее прячешь? Здесь? Или здесь?

Грубые руки Дао прошлись по талии Нами, по груди, скользнули между ног. Хотя он сразу же нашел револьвер в кармане рабочих штанов, обыск затянулся.

— Вот, значит где. Так-так. Пушки детям не игрушки.

Вытащив оружие, Дао небрежно сунул его в карман.

Голос Нами срывался, в нем смешались страх и злость, но молчать она не стала:

— Сукин сын, проиграл, а теперь хочешь отомстить? Надо было лучше драться на Арене! Трусливый ублюдок!..

Ее прервала оглушительная оплеуха.

Он ударил ее снова, не торопясь и явно получая удовольствие. Нами непроизвольно и задушенно вскрикнула.

— Давай-ка я объясню правила. Всякий раз, когда твои губки скажут вульгарные слова, вроде «сукин сын» или «ублюдок», я немедля врежу тебе. Если мне не понравится тон твоего голоса, я опять ударю тебя. Даже если ты ничего не будешь говорить, я побью тебя, если мне вдруг захочется. Здесь главный — я. Понятно?

Нами, у которой все еще кружилось и плыло перед глазами, не смогла ничего выдавить в ответ.

— Хорошая девочка. Сегодня на Арене я назвал тебя «маленькой стервой». Но я маленько соврал — ты довольно симпатичная маленькая стерва. По правде, ты мне очень даже нравишься, милашка. Никак не могу удержаться…

Рывок за волосы заставил Нами откинуть голову назад, обнажив тонкую шею. Ее пронизали ужас и отвращение — скользкий язык Дао прошелся по ее напряженному горлу. Не в силах сдержаться, она пронзительно и отчаянно закричала.

— Хо-хо, до чего сладкая! Только не надо так напрягаться. Расслабься. Думаю, мы прекрасно поладим. Немного наркотиков — и ты с удовольствие станешь моей женщиной.

— Хрен тебе! Я лучше умру!..

Еще один жестокий удар по лицу.

— Я же объяснил тебе правила, нет? Ага, вот и наш кабриолет. Хо-хо, каламбур! Поедем, красотка, кататься.

Рядом с ними остановился старый универсал. За рулем сидел еще один из подручных Дао. Открылась задняя дверь.

— Кстати. Что касается того наглого ублюдка, которого ты наняла пилотом. Не знаю, как его зовут, но мои парни уже выследили его.

Нами в ужасе дернулась.

— Ты, кажется, беспокоишься? В отличие от тебя, я не приготовил для него ничего особенного. Он, должно быть, уже валяется дохлым в своем мотеле, утопившись в унитазе. Конечно же, если ему взбрело в голову такое, я тут ни при чем. Он сам виноват. Некрасиво с его стороны вызывать головную боль у полиции, верно?

— Бесчеловечная сволочь!.. Гад!!! Будь ты проклят, он же только честно состязался в матче. Потому, что ты убил моего пилота! Причем здесь он?! Ах, ты…

Две быстрых деловитых пощечины заставили ее захлебнуться. Как и обещал, Дао не церемонился.

— Да уж, он постарался. Унизил меня перед всем стадионом, верно? Как будто он крут и могуч. А теперь он целует унитаз изнутри, вот где его всемогущество! — злобно процедил Дао. Его лакеи заржали.

В этот момент раздался новый голос.

— Вот что со мной случилось? Не знал.

Все вздрогнули и завертели головами. Из непроглядной тени подворотни на тротуар шагнул Сагара Соске.

— Ты, должны быть, Дао. Твой дружок отдыхает носом в унитазе.

— …Что ты сказал?..

— Отпустите ее. Садитесь в машину и уезжайте. Я сегодня немного утомился, так что, по возможности, хотел бы избежать неприятностей.

Дао откинул голову и загоготал, его изуродованное лицо исказилось еще больше, превратившись в зловещую клоунскую маску.

— Хочешь договориться? Яйца у тебя на месте, пацан. Надо было бы тебе удирать в одиночку, пока у тебя был шанс…

«Ублюдок прав,» — мелькнуло у Нами в голове. — «Хотя мне и некому больше помочь…»

— Беги!!! Ты не сможешь!.. Пусть хоть один из нас спасется… — выкрикнула она, дергаясь в руках негодяев.

— Не могу. Ты — мой начальник, — хладнокровно ответил Соске. Дао поднял руку, подавая сигнал к нападению.

— Как бы тебе не пожалеть… — прорычал он.

В лунном свете заблестели лезвия ножей и обрезки металлических труб. Бандиты, не торопясь, двинулись вперед. Соске тяжело вздохнул и с неудовольствием пробормотал, становясь в стойку:

— Вот дела. Дня не прошло — и уже мордобой.

Перед ним стояли четверо взрослых мужчин и двое сидели в автомобиле, видимо, не считая необходимым вылезать. У них не было огнестрельного оружия, но они угрожающе приготовили ножи и железные дубинки. Они были не новичками, это было видно уже по тому, что двое держали ножи обратным хватом, а остальные сжимали железки обеими руками, словно бейсбольные биты. Молодой парень, один и без оружия, не имел против них ни единого шанса.

Даже Нами прекрасно это понимала.

Гражданская война и пограничные конфликты, которые раздирали страну долгое время, сделали множество здешних мужчин профессионалами во владении оружием. Убийства фактически превратились в национальный вид спорта. Даже уличные драки тут принципиально отличались от потасовок на улицах мирных городов в благополучных странах. Они были уродливыми, жестокими и кровавыми.

Как ни странно, схватка между Соске и бандитами-людоедами закончилась молниеносно.

— Бей его!!!

Едва Дао ринулся вперед, Соске легко ушел вбок, перехватив его запястье. Никто глазом не успел моргнуть, а нож уже поменял хозяина. Жестоко заломив руку противника за спину и контролируя его движения, Соске хладнокровно и беспощадно воткнул острие трофейного ножа в шею Дао.

— А-а-а!..

Стальной клинок почти наполовину вошел где-то на пять сантиметров ниже уха, хотя крови пролилось на удивление мало. Дао не умер. Его уродливое лицо судорожно исказилось, хотя и больше удивлением и непониманием, чем страхом. Глаза вылезли из орбит, щербатый рот раскрылся, судорожно хватая воздух

— Лучше бы вам не двигаться, — повернув бледного как смерть главаря лицом к клевретам и прикрываясь им, проинформировал Соске. — Дыхательные пути. Нервы. Сонная артерия. Клинок пока их не задел. Но если хоть кто-нибудь попытается…

— Ч-что?!..

— Понятно? Или ты захлебнешься в собственной крови, или проведешь остаток жизни полностью парализованным и прикованным к постели.

Бандиты застыли на месте. Душная и влажная тропическая ночь вдруг захрустела ледяным морозцем.

— Забудь про девушку. Про ее команду тоже. Не пытайся даже приблизиться к ним. Поклянись — и я тебя отпущу. Думаю, это разумный компромисс, учитывая, что ты убил Рика. Согласен? — холодный и твердый голос Соске заморозил противников еще больше.

— Экхе…

— Клянись медленно и осторожно. Артерия уже немного повреждена

— …К-к-клянусь… не приближаться… больше… — покрывшийся крупным холодным потом, Дао был близок к тому, чтобы обмочиться.

— Остальные?

Пораженные его расчетливой жестокостью, механики команды «Людоед» обменялись взглядами, и, с отвращением и неохотно, пробормотали:

— Мы поняли. Обещаем.

— Ты победил.

— …Теперь отпусти Дао.

Не спуская с них прохладного и внимательного взгляда, Соске аккуратно вынул нож из шеи противника.

— Проваливай.

Окровавленный кончик ножа кольнул Дао в зад, проткнув штаны, и тот, шатаясь на ватных ногах, пробежал несколько шагов вперед. Прихлебатели подхватили его под руки и потащили к машине. Один из них, самый храбрый, будто ненароком задержался, исподлобья глядя на Соске и выжидая, не расслабится ли тот хотя бы на секунду. Соске молча уперся в него неподвижными, темными, словно орудийные дула, зрачками. Тот, задрожав, отступил и неловко поежился,

— Что смотришь?.. — заикаясь, пробормотал бандит. — …Чертов отморозок…

Оскорбление вышло жалким и трусливым. Мужчина попятился, споткнулся и отскочил к своим. Взревел двигатель, и автомобиль, пробуксовывая, дернулся с места. Даже раньше, чем захлопнулись дверцы. Оставив вонючее облако дыма, машина унеслась в сторону центра города.

— Прошу прощения, — проговорил Соске, провожая взглядом тусклые габаритные огоньки, исчезнувшие за углом.

— П-почему ты… почему извиняешься?

— Разумнее было бы его уничтожить. Он не похож на человека, который смирится с поражением.

Нами смотрела на его безмятежное лицо, и внутри нее росло осознание.

Будь это обычная уличная драка в каком-нибудь мирном городе, она не закончилась бы так быстро, парой испуганных проклятий. Хулиганы или гопники ничего бы не поняли. Но для людей, выросших среди войны и разрухи, подобных Нами, Дао и остальным жителям Намшака, здесь не было никакого секрета.

Соске был силен.

С первого взгляда было понятно, что его опыт кровопролития намного превосходит все, что видели они. Пять или десять врагов, для него не имело значения — он готов был драться и победить.

Дело было не только в языке его тела — мягких, но стремительных, когда нужно, движениях — или спокойных словах. Во время схватки он действовал расслабленно, почти лениво, не показывая ни малейшей напряженности. Уже одного этого было достаточно, чтобы осознать его силу.

— Хотела бы я знать, — чуть утишив колотящееся сердце, проговорила Нами, все еще дрожащим голосом, — …ты действительно считаешь, что они не поняли, насколько ты сильнее? Хоть они и идиоты.

— Могу только гадать. В конце концов, даже если и так, то ничего не поделаешь, — ответил Соске. — Я помню, что один в поле не воин.

Как ни странно, в его голосе слышалось огорчение и недовольство собой.

— Самоуничижение… слушай, скромность не всегда красит мужчину. Что-то я никак не могу понять, о чем ты думаешь.

— Вот как?

— Да. Но спасибо, что выручил меня.

Нами поразилась себе. Самоуверенная и напористая в обращении с людьми, никогда не просившая помощи — такой она была всегда. Как же вышло, что ее голос и глаза сейчас так искренне выражают благодарность? Должно быть, потрясение сказалось.

— Ты мой начальник и наниматель. Я обязан был тебя защитить.

— …Это единственная причина?

— А еще ты — хорошая девушка.

Он проговорил это с таким серьезным лицом, что Нами оказалась озадачена и смущена:

— Э-э-э… что ты имеешь в виду?..

— Я подразумеваю, что ты — хороший человек. Я сразу понял, когда ты рассказала о себе. Тогда, в пабе.

— Ах, вот оно что…

Испортил весь настрой, внутренне вздохнула Нами.

— Никак не могу тебя понять. Какой-то ты… странный.

— Странный?

— Ага. Странный. Очень странный.

— Меня называли так прежде.

— Почему-то это меня нисколько не удивляет!.. — Нами звонко и облегченно рассмеялась, стряхивая остатки кошмара. Успокоившись немного, она снова заговорила. — …Ну, хорошо. Кажется, здесь опасно бродить ночью в одиночку. Не будете ли вы так любезны, проводить беспомощную, но зато прекрасную девушку до дома?

Соске действительно без лишних слов сопроводил ее до дома, но немедленно исчез, едва она подошла к дверям. Раньше, чем она начала волноваться. Она могла расслабиться. Похоже, его совершенно не интересовали такие вещи.

Ну и хорошо…

Слишком много всего приключилось за этот день. В крови Нами еще бурлил адреналин, так что она решила остудить голову и выспаться, наконец. Постояв под прохладным душем, Нами, оставшись в трусиках и майке, с наслаждением плюхнулась на кровать.

Но, едва ее голова коснулась подушки, робко звякнул дверной звонок.

Это не могут быть Дао и подручные, правда ведь?

Нами встала и тихо подкралась к двери. Накинув жалкую цепочку, она щелкнула замком и, осторожно приоткрыв дверь, выглянула наружу.

Прямо под светом лампы стоял никто иной, как Сагара Соске. С потертым ранцем на плече и тяжелым капроновым баулом в руке.

— Ч-чего тебе надо?..

— Меня вышибли из мотеля. Нужно место, чтобы переночевать.

Владелец гостиницы с ужасом обнаружил в туалете вырубленного члена банды Дао, и, едва Соске появился, указал ему на дверь.

— …Н-но, ты же видишь? Я, э-э-э… живу одна, — едва сумела выговорить Нами. Внезапно вспомнив про свой наряд — господи, она же наполовину голая! — она спряталась за дверью.

— Знаю, — бодро ответил Соске, явно не понимая, в чем проблема. — Это будет еще удобнее в том случае, если Дао со своими друзьями решат снова тебя навестить. Могу быть твоим телохранителем. Не буду возражать, если ты вычтешь квартплату из моего жалованья.

— Ах, вот оно что… но, ты понимаешь…

— Ты не хочешь?

— …Ну, определенный смысл в твоих словах есть, но… Но, разве это не неприлично?..

— Не совсем понимаю, что ты подразумеваешь. Ты не согласна оставаться со мной наедине? Если добавить людей, это решит проблему?

— А? Нет, это не то, что я имела в виду… а, не бери в голову, — Нами вздохнула.

Внимательно выслушав неопределенный ответ, Соске кивнул.

— Понял. Тогда, одевайся.

— А?

— Надо идти к Лемону. Тебе тоже. Гостиница не очень близко, так что, если ты будешь так одета, могут возникнуть трудности.

— Э-э-э?! С чего это я должна?..

— Тогда я расквартируюсь здесь.

— А-а-а, черт бы тебя побрал!..

Нами, наконец, сдалась и, борясь со сном, потащилась по ночным улицам Намшака вслед за Соске к гостинице, где остановился Лемон.

Следующим утром Мишель Лемон, едва продрав глаза, еще не отойдя от полумертвого пьяного оцепенения, обнаружил Нами, которая мирно посапывала на его кровати в одном белье.

— А-а?! Невозможно!!! Как так?.. Я напился и переспал с малявкой! — от одной мысли об этом Лемон запаниковал. Вскинувшись в ужасе и побелев как полотно, он взвыл и попытался отползти. За спиной оказался край кровати, и он с костяным грохотом обрушился на пол.

Вот теперь он действительно впал в ступор.

Заглянув под кровать, он обнаружил там непринужденно расположившегося Соске. Тот спал, но его глаза оставались приоткрытыми, настороженно вперившись в Лемона. В руке был стиснут длинный острый нож.

Когда все необходимые слова были сказаны, а дела сделаны, Нами и Соске остались жить вместе с Лемоном.

Удивительно, но это не явилось результатом настойчивости Соске. Идею подхватила и развила Нами. Действительно, так она могла не волноваться из-за возможной мести Дао, да и гостиница, в которой остановился заезжий журналист, была лучшей во всем городе. Первоклассной. Слишком уж комфортабельной, пусть и по здешним меркам, чтобы от нее отказаться. Безусловно, этот ее скрытый мотив не составлял большого секрета.

— Послушайте, я невинная симпатичная девушка, — беспечно сообщила Нами — Было бы неприлично, если бы я жила с одним мужчиной. Не забывайте, я добропорядочная католичка. А вот если мужчин двое, они как бы аннулируют друг друга, и все будет замечательно. Так я считаю.

— Можешь не беспокоиться из-за меня, я не такой человек. Но, двое мужчин…– начал было Лемон.

— Ага, так вы бы хотели выпнуть отсюда Соске, и предаваться со мной всяким безрассудствам?..

— Ты просто пиявка.

— …Я так и знала! Вот что вы задумали, — звонко смеялась Нами.

— Господи, за что ты меня караешь?!..

— Ну-ну. Все будет хорошо, не плачьте. Это всего на некоторое время. Ненадолго. Вот так. Ладно, пожалуйста, позаботьтесь о нас. Хорошо? А теперь, когда мы все утрясли, я собираюсь позаимствовать вашу блестящую ванну.

Игнорируя все дальнейшие возражения, Нами резвой пчелкой помчалась в ванную.

Соске молча расстегнул молнию на своем бауле, и плечи Лемона бессильно опустились. Он проиграл. У него возникла тоскливая уверенность, что весь следующий месяц, который он планировал провести в Намшаке, ему придется делить номер с этими беспринципными и беспардонными оккупантами.

Так началась совместная коммунальная жизнь.

Нами угнездилась на мягкой кровати, Лемон, поджав ноги, спал на диванчике, а Соске — под кроватью.

Как-то само собой так получилось.

Жизнь Соске, как полноправного члена команды «Кроссбоу», началась. Лемон стал считаться официальным спонсором, хотя его использовали скорее как мальчика на побегушках — выполнять мелкие хозяйственные поручения, раз уж он был неприспособлен к работе с железками. Поручения от Нами и донельзя занятых механиков так и сыпались.

Матчи на Арене обычно проходили вечером. В основном по выходным, хотя слабые и малоизвестные команды, которые не могли попасть даже в дивизион В, состязались и в будни.

После того, как в качестве пилота был нанят Соске, команда целую неделю в поте лица занималась капитальным ремонтом «Сэведжа». Потрепанные, местами порванные и потерявшие эластичность электромускульные пакеты были заменены на свеженькие, помятые и пробитые бронеплиты внешнего панциря сняли и установили новые. Прокладки и золотники в гидравлических приводах, которые вызывали утечку масла, тоже отправились на свалку, а их место занял ремкомплект. Когда механики закончили и смогли отереть трудовой пот с усталых лиц, бронеробот оказался в гораздо лучшей форме.

Сейчас они сидели, отдыхая, на пустых бочках и лениво спорили, в какой бы цвет покрасить «Сэведж». Не оставлять же его с заплатками цвета хаки — так выделялись замененные бронеплиты, явно украденные с армейского склада. Бюджет позволял купить любую краску, какую душа пожелает, но они никак не могли прийти к единому мнению относительно художественно-колористического решения. Пока Нами и механики ругались, Соске незаметно исчез и скоро возник снова, но уже с двумя канистрами краски в руках.

— Это что такое?– подняла брови Нами.

— Увидите.

Нисколько не колеблясь, Соске залил краску и растворитель в бункер аэрографа, надел очки и респиратор, и, не спрашивая разрешения, принялся раскрашивать стальные бока бронеробота.

Цвет оказался матово-белым.

Когда кончилась белая краска, он покрыл плечи, локти, колени и часть головы темно-голубым — почти черным — цветом.

Нами поглядывала, как он старается, доедая свой обед. Глубокомысленно склонив голову набок, она пристально рассмотрела белого «Сэведжа» и заключила:

— В общем и целом неплохо… но, разве этот цвет не заставляет его выглядеть слабым?

— Мой последний бронеробот был такого же цвета.

— Ясно.

— Он вовсе не был слабым. Это добрый знак.

— Ты уверен?

— Да, — кивнул Соске. — Надеюсь, вы меня простите, если я по старой памяти стану называть его «Ал II».

Удовлетворенно разглядывая свежеокрашенный белый «Сэведж», который приобрел некоторое рыцарское благородство, хотя и не перестал напоминать чудовищную прямоходящую лягушку, Соске сложил руки на груди и глубоко задумался. Мысли его явно улетели далеко, но, очнувшись через некоторое время, он обратил внимание на удивленные взгляды механиков.

— Выглядит странно?

— А то, как же, — категорически ответили они в один голос. Однако Соске решительно не пожелал понимать намеки и последовать советам — не срамиться и перекрасить машину, пока не поздно.

Для постоянно сдержанного и молчаливого парня такая настойчивость выглядела необычной, и, раз боевая раскраска не выглядела совсем уж неподходящей, члены команды «Кроссбоу» согласились позволить Соске действовать, как ему захочется.

— Если отбросить военные предрассудки, это даже выглядит симпатично, — потихоньку проговорил Лемон, обращаясь к Нами. — Знаешь, твой Рк-92 теперь выглядит точно как робот из мультфильма, который я смотрел в детстве.

— Откуда же этот робот?

— «Голдорак [2]».

«Голдорак» — так назывался японский мультсериал, который имел шумный успех во Франции много лет назад, еще до того, как настала эпоха настоящих бронероботов.

— Ни капельки не похож.

— Ну, может быть, и нет… эй, подожди, а ты откуда знаешь?!..

— Смотрела, когда его транслировали у нас, до войны. Черт с ним, у нас есть дела поважнее, — Нами отвернулась и пронзительно завопила: — Эй, вы там!.. Работать! Все за работу! Завтра — следующий матч. Пока не доведем нашего красавца до совершенства — спать не ляжем!

Зажав в руке гаечный ключ, она немедленно подала пример, энергично вскарабкавшись на плечо «Сэведжа».

Сражение на следующий день закончилось полной победой.

Матч через неделю, и тот, что последовал за ним — тоже.

Не прошло и месяца, как «Кроссбоу» стал известен по всему Намшаку, как восходящая звезда Арены.

Пронзительный визг предупреждающего зуммера вонзился в уши.

Вибрация от выдающего полную мощность дизеля сотрясала кабину. Словно жарко колотящееся сердце, бьющееся в стальной груди.

На фронтальном обзорном дисплее стремительно рос и увеличивался силуэт атакующего противника — бронеробота второго поколения. Массивная и приземистая фигура, корпус с угловатыми очертаниями бронеплит. Головы у вражеской машины не было, вместо нее торчала приплюснутая круглая крышка, утыканная сенсорами и телекамерами. Точь-в-точь — командирская башенка классического основного боевого танка или бронемашины.

«Мистраль» II ринулся вперед, занося громадный боевой молот. Двигаясь легко и изящно, Соске в последний миг извернулся и выскочил из-под удара.

Стадион взорвался приветственными криками, которые, казалось, сотрясали броню еще сильнее, чем боевые прыжки. Иссушающий жар бесчисленных лампионов, сияющих на металлических мачтах, сходился на ринге в одну точку, зажигая на металлических корпусах противников ослепительные зеркальные отражения.

Механическое тело бронеробота двигалось безупречно точно, покорно отвечая на самые слабые усилия сенсорных контроллеров, в которых были зажаты руки и ноги пилота. Сбитый с толку «Мистраль» провалился вперед, не встретив сопротивления. Пытаясь восстановить равновесие, он задергался, не успевая отслеживать маневры противника, пока не стало слишком поздно. Левый манипулятор оказался захвачен, мощный рывок в противоположном направлении вынудил его стальные суставы застонать от напряжения. Безжалостные законы рычага и точки опоры заставили стального титана подчиниться так же легко, как и слабое человеческое тело.

«Мистраль» с гулким металлическим грохотом рухнул на бетон Арены. Бронеробот приземлился навзничь, неловко разбросав конечности. Удар был силен, хотя и не настолько, чтобы полностью контузить пилота. Однако это было несущественно, пилота все равно дезориентировало на мгновение, и этого оказалось достаточно.

Соске не колебался. «Сэведж» безжалостно обрушил на живот противника свое грубое дикарское оружие — чудовищный топор. Впрочем, топор не столько рубил, сколько крушил, так как вместо лезвия у него был слегка затупленный боек.

Жизненно-важные узлы генератора оказались полностью разрушены, немедленно вызвав перегрев и сброс электронной управляющей системы. Жидкий белый дымок закурился из чрева поверженного стального титана, дрожа и колыхаясь от громового рева тысяч глоток, бушевавшего над Ареной.

— Победитель — «Кроссбоу»!!!

Было трудно поверить, что неистовствовавшие зрители еще не выдали все, на что были способны, но децибел, сотрясавших стадион, явно прибавилось. Не обращая внимания на кипящий энтузиазм, белый «Сэведж» быстро зашагал в сторону выхода с ринга.

В наушниках Соске перекрикивали друг друга голоса Нами и остальных членов команды:

— Молоток!!!

— Ну, ты и задал ему, парень!..

— Еще немного — и мы в А дивизионе!

— Нет проблем, — проговорил Соске и перевел дизель на холостые обороты.

Нет проблем.

Для него это было действительно так. Соске не чувствовал ни гордости, ни торжества. Сколько бы людей не бросалось на него с поздравлениями, похвалами и славословиями, это не трогало ни единой струнки в его сердце. Тем более, когда речь шла о его боевом мастерстве, которое он демонстрировал сейчас на потеху праздной публике.

Эти схватки — ненастоящие. В конце концов, спорт остается спортом. Реальный бой, сражение не на жизнь, а насмерть — там все по-другому. Сознание переполнено жаждой убийства, ощущение острой границы жизни и смерти пробирает до мозга костей, каждое мгновение, пульсирующее мучительным напряжением, растягивается в вечность. Эти поддельные сражения под рев толпы, дурацкий кровожадный пафос, нисколько не напоминали настоящие.

Да и чувствуют ли уцелевшие в бою солдаты гордость? Радость победы? Опустошающая, тупая усталость, оцепенение, и лишь глубоко-глубоко внутри — свежее и острое чувство жизни.

Что я здесь делаю?

Ощущение множества чужих глаз, жадно ловящих каждое его движение, приносило одно лишь раздражение. Сможет ли он и дальше нормально драться?

Спрашивал он себя, несмотря на то, что поединки на Арене были частью большого и далеко идущего плана. Бегство из Токио, путешествие через страну, разоренную войной, поиски нанимателя, чтобы выступать в публичных сражениях бронероботов — для всего этого была причина. Это были ступеньки, шаги к далекой пока еще цели. К решающей битве.

Соске не был уверен, что сумеет напасть на след затаившегося врага. Но что еще он мог сделать, оставшись в одиночестве? Он прекрасно понимал ограниченность своих возможностей. Но останавливаться не собирался.

Однако, даже безостановочно следуя заранее разработанному плану, словно летящая по баллистической траектории пуля, Соске вдруг поймал себя на том, что неожиданно почувствовал себя удобно и уютно, оказавшись в Намшаке.

Впервые с тех пор как он не по своей воле оказался в токийской школе, его жизнь текла без препон и затруднений. Больше не требовалась отчаянная и безнадежная борьба с японской классической литературой и историей. Не нужно было скрывать свои профессиональные навыки пилотирования бронеробота и сдерживаться, чтобы не покалечить кого-нибудь в рукопашных уличных драках. Здесь это все равно никого не удивляло.

Соске только сейчас понял, насколько выматывала его нервы, пусть внешне и незаметно, необходимость жить под прицелом невидимого врага, не имея возможности сразиться с ним, и при этом держать естественное лицо.

Теперь появились Нами, Лемон, Эш, остальные механики. Его отношения с членами команды «Кроссбоу», были скорее подобны тем, которые связывали его с коллегами из Митрила, чем со школьными приятелями и знакомыми. Ровное дружелюбие, без вспышек и страстей.

Конечно, Соске сейчас с тоской вспоминал то счастливое время, что провел с беззаботными одноклассниками, но, нужно было признать, общаться с Нами и ее помощниками для него было намного проще. Узы, которые их связывали, были более логичными. В рамках контракта роль каждого из них была точно обозначена и ясна: Нами — владелец команды и наниматель, Лемон — спонсор, Эш и остальные — технический персонал. А Соске — пилот. Держа в памяти эту стройную схему, можно было легко и непринужденно строить отношения. Не требовалось обнажать свои чувства, доброжелательности и легкого сухого юмора было достаточно. Взрослые люди, делающие одно дело. Так далеко от открытости и непосредственности школьников.

Вовсе не так уж плохо жить такой жизнью.

Он удивился сам себе. Ведь с того инцидента в Токио прошло совсем немного времени.

— … Соске, слышишь меня?!

Настойчивый голос Нами, жужжащий в наушниках, привел его в чувство.

— Что?..

— …Глуши мотор, дурень! Солярка денег стоит!

— Так точно, выключаю.

Ювелирно маневрируя в ограниченном пространстве бокса, Соске завел «Сэведж» внутрь нарисованных на заляпанном маслом бетонном полу парковочных линий и заглушил дизель. Используя оставшийся в конденсаторе заряд, он опустил бронеробота в коленопреклоненную позицию и зафиксировал суставы. После чего, согласно процедуре, ему осталось лишь отключить систему управления.

Едва он открыл бронекрышку кокпита и спрыгнул на пол, механики сгрудились вокруг, радостно крича и размахивая руками. За их спинами подпрыгивал Лемон с цифровой фотокамерой, пытаясь найти просвет и щелкнуть. Он собирался сегодня должным образом фотофиксировать матч с трибуны, но, как всегда, забыл обо всем на свете и спохватился лишь, когда Соске уже покинул Арену.

— Вот столпились!.. Пропустите, пропустите!

Нами отпихнула с дороги Эша и остановилась прямо перед Соске. Неловко откашлявшись и зарумянившись, она сказала:

— Ты отлично постарался. Вот — сегодняшняя премия.

— Благодарю.

Соске вежливо принял пачку банкнот из рук Нами.

— Э-э… это была очень хорошая работа, — Нами смущенно подняла глаза, заалелась еще пуще и, словно стесняясь своих слов, торопливо отступила поглубже в толпу.

— Если я не ошибаюсь, она поражена в самое сердце, — рассудительно проговорил Эш несколько дней спустя, когда они вместе с Соске сидели на пустых бочках в уголке бокса во время обеденного перерыва.

Когда-то Эш служил механиком в армии Германской Демократической Республики. В начале девяностых годов, после начала внутренних неурядиц в Советском Союзе, но еще до того, как по всей Восточной Европе пронесся разрушительный шторм мятежей, пограничных конфликтов и гражданских войн, обе Германии загадочным образом воссоединились. Однако Эш оказался среди множества «восточных немцев», которые так и не смогли найти работу. Незадолго до воссоединения, когда на вооружение сухопутных частей стран Варшавского договора начали поступать первые бронероботы типа Рк-89, он в течение трех дней прошел курсы обслуживания новых боевых машин. Этот опыт определил его дальнейшую жизнь. Когда бурные ветры занесли его в этот отдаленный город в юго-восточной Азии, он прибился к команде Нами, и его технические навыки оказались здесь весьма востребованными.

— Кто поражена? Кем?

— Нами. Тобой.

— Вот как. Понятно. Весьма вероятно, — поразмыслив, просто ответил Соске. Глаза Эша округлились.

— O-o-o?! Сильные слова, парень!

— Насколько я могу судить, по стандартам этого города мои навыки пилотирования стоят достаточно высоко. Для нее, как для владельца команды, ценить меня — естественно.

— Нет, это вовсе не то, что я подразумевал… — раздраженно пожал плечами Эш, и вздохнул. — Я хотел сказать, что ты начинаешь нравиться ей, как мужчина нравится женщине. Если бы ты посмотрел внимательно, то заметил бы, что Нами довольно популярна. Шустрая девчонка, за словом в карман не лезет, верно? Не унывает, что бы ни случилось. Почти все парни из команды, да и не только из нашей, пытались за ней приударить. Но обломались. Хм, я тоже.

— Мне кажется, вы неправы. Она разговаривает с Лемоном гораздо больше, чем со мной, — с сомнением в голосе сказал Соске.

Они все еще жили втроем, и он определенно мог утверждать, что Нами беспрерывно болтала только с Лемоном. Сам же Соске, как человек немногословный, говорил только тогда, когда было что сказать. Если к нему не обращались прямо, он никогда не вступал в разговор. Никогда не спорил. Поэтому Нами, в основном, общалась с ним по хозяйственно-бытовым темам: «Хочешь печенья?» или «Чайку налить?»

— Потому что ей легче общаться с мастером Лемоном. Чтобы поговорить с тобой, ей нужно сначала найти какой-нибудь повод, раз уж ты такой молчун. По мне, так это выглядит довольно забавно.

— Может быть, она меня терпеть не может?

— Вот уж не думаю, — засмеялся Эш. — Когда тебя нет в паддоке, знаешь, что первое спрашивает Нами? «Соске не видели?» Если бы ты ее не интересовал, она бы так себя не вела.

— Все равно, я не совсем понимаю, о чем вы.

— Хм. А что касается тебя, парень?

— Меня?

— Что ты сам думаешь о Нами?

Слова Эша впервые заставили Соске серьезно задуматься о том, как он относится к своей взбалмошной нанимательнице.

Нами мне нравится.

Наверное, его чувства к ней можно выразить именно так. Недаром же ему так легко расслабиться, когда они вечером оказываются втроем, и Нами весело болтает с Лемоном о каких-то пустяках. Неспроста ему все труднее становится деликатно отводить глаза, когда утром перед зеркалом Нами сушит полотенцем волосы и торопливо затягивает их в конский хвостик, прежде чем бежать в паддок.

Почему так? Почему к нему странным образом возвращаются те неопределенные, непонятные, будоражащие эмоции, с которыми он, казалось бы, навеки распростился?

Потому, что Нами напоминает о ней.

Энергичная и сильная. Всегда готовая посмеяться и подшутить над ним, но тонко чувствующая, когда пора остановиться, чтобы не обидеть. Беззаботная и веселая, а в следующий миг пылающая неукротимым боевым духом.

Должно быть, он просто неровно дышит к такому типу девушек.

— Можно заключить, что она мне нравится, — словно решив математическую задачку, выдал Соске рассудительным голосом, не представляя, что любая женщина, услышавшая эти слова, сказанные таким тоном, пришла бы в бешенство. Увы, никто и никогда не учил Соске, что чрезмерная прямота и открытость в отношениях с женщинами иногда бывают… м-м-м, излишними. Он вырос и жил в неласковом мире, где «любовь» была скорее бранным словом. Наемники, его товарищи по оружию, были совсем не похожи на нормальных семейных мужчин и имели по поводу женщин свои собственные, достаточно циничные соображения. Для них женщина была — словно порт для моряка. Порт, где он может загулять, и, заливаясь пьяными слезами, уснуть, забыв про бурное холодное море. Пока не придет пора к нему вернуться. Соске не мог рассматривать их отношения с подружками, как образцовые, и не хотел у них учиться. Именно поэтому, отбросив эту грязь и пошлость, он инстинктивно выбрал единственный возможный для себя путь. Быть с Канаме честным, верным и преданным — только так он мог выразить свои чувства.

Теперь эти чувства остались единственным, что толкает его вперед. Он живет и сражается здесь только ради нее.

Для меня нет ничего важнее.

Так думал Соске. Из глубины души и до конца. Теперь ему не надо было принимать в расчет чужие мнения, его никто не вынуждал. Общепринятые представления о добродетели для него тоже сейчас ничего не значили.

Именно поэтому, опускаясь на парашюте в манипуляторе «Арбалета», плавно, словно пушинка, сквозь темное зимнее небо рождественской ночью, он не стал уклоняться от ответа на вопрос Терезы Тестаросса. Наверное, он любит Канаме. Да, это так. Сейчас он думал точно так же.

Но что, если…

…Если Нами задаст ему тот же самый вопрос, что и Тесса? Как ответить?

Я не знаю.

Соске с отстраненным удивлением почувствовал в себе эту странную неуверенность.

Почему ему вдруг становится трудно вызвать из памяти образ Канаме? Ведь прошло всего два месяца. Но ее улыбающееся лицо — воспоминание настолько дорогое, что, казалось бы, его не сотрет даже пламя раскрывшихся перед ним, наконец, адских врат — почему оно словно подернулось печальной вуалью?

Он не мог вспомнить цвет ее туфель.

Он не помнил, на каком запястье она носила старые часы, память о матери.

Но что больнее всего ударило Соске, так это то, что из его памяти выскользнул цвет ленты, которой Канаме подвязывала волосы каждый день.

Красная лента?

Кажется, она была красной. Или все-таки желтой? Он не был теперь уверен.

И это притом, что его род занятий требовал, чтобы такие подробности были намертво врезаны в память. Хотя бы для того, чтобы быстро передать по радио ее словесный портрет в случае чрезвычайной ситуации.

Что же происходит?

Почему он не может удержать ее образ перед глазами? Почему его память так непрочна?

— Отчего ты вдруг посерьезнел? — осведомился Эш, обратив внимание на угрюмое выражение лица Соске. — У тебя на родине осталась женщина?

— Нет, — пробормотал он, упершись взглядом в заляпанный масляными пятнами бетонный пол.

В этот момент, легка на помине, в бокс вбежала Нами.

— Опа, а вот и она. Т-с-с-с! — театрально подмигнув, Эш сделал вид, что застегивает рот на молнию. Намекая, очевидно, что этот разговор останется между ними.

— Эш! Какой-то у тебя слишком долгий обеденный перерыв! Работать пора!

— Ай-ай [3], мэм.

Отвесив преувеличенный поклон, Эш направился к распотрошенному бронероботу. Нами же подошла к Соске, который убирал пустые коробки из под еды, и сунула ему под нос листок бумаги. Он был плотно покрыт сложночитаемыми каракулями.

— А вот это для тебя, Соске.

— Что это?

— Список покупок. Запчасти и расходные материалы, главным образом. Сходите вместе с Лемоном.

Соске взял записку и неторопливо ознакомился. Потом задумчиво проговорил:

— В списке много специальных частей для бронероботов. В нормальных магазинах они недоступны.

— Да ты что?! Ни разу не бывал на Толкучке? — брови Нами в удивлении взлетели вверх.

— Толкучка? Я только слышал о ней.

— Там вы запросто купите все, что есть в списке. Отправляйтесь туда, где из города выходит восточный тракт. Мимо Толкучки не пройдете.

По обеим сторонам узкой улочки, носившей гордое название «тракт», сгрудились неисчислимые множества хлипких прилавков и ручных тележек с разложенным товаром. Здесь можно было найти любые механизмы, узлы и запчасти для бронероботов, какие только можно было представить. Изобилие ассортимента поражало, неизмеримо превосходя армейские технические склады. Атмосфера же буйного восточного базара моментально заставляла забыть про унылый шелест выписываемых накладных и счет-фактур. На пятьсот метров от городских ворот царила почти карнавальная вакханалия, пиршество свободного коммерческого духа и предпринимательства, сдобренное изысканными специями наисовременнейших технологий.

Эта часть города — Толкучка, о которой говорила Нами — собственно и делала Намшак тем самым Намшаком, слухи о котором расползались далеко за границы разоренной войной страны. Сюда стекались, словно притянутые магнитом, узлы и запчасти для всех бронероботов, когда-либо побывавших на вооружении хотя бы одной страны. Здесь можно было найти детали производства заводов множества стран со всех континентов.

Электромускульные пакеты сделанные во Франции. Оптические датчики производства Чешской республики. Германские титановые фермы — части скелетной основы корпуса, напоминающие о палеонтологическом музее. Системы охлаждения, выпущенные в Израиле. Японское оптоволокно, свисающее пучками, словно лапша-соба. Процессорные ядра — гордость американской Силиконовой долины.

Один из прилавков украшала громадная стальная кисть от манипулятора бронеробота, словно нацелившаяся сцапать зазевавшего покупателя, а рядом с ней возвышалась грифельная доска, на которой мелом был грубо накарябан прайс-лист:

1: межпозвоночные сочленения, выпуска 95 года, производство GTTO, родные

2: юзаная бедренная ферма «Сэведжа», китайская, прошла испытание боем

3: трансформатор системы Rj23, стандарт IFAV, почти новый

Вперемежку с запчастями бронероботов, повсюду громоздилась бытовая электроника, компьютеры, софт DVD и аудиодиски — как на самом обычном рынке. Все кипело, бурлило, продавалось и приносило прибыль. Многие из торговцев были вовсе не связаны с Ареной, а их товары были рассчитаны на обычных покупателей или туристов.

Однако среди толпы нормальных покупателей тут и там мелькали специфические фигуры. Безошибочно узнавались засланцы из маленьких и свободолюбивых развивающихся стран — по голодному блеску в глазах. Какой-то военный атташе в мундире неизвестной армии неуклюже пытался через переводчика заставить упрямого продавца уступить хотя бы немного.

— Напоминает Акихабара [4].

Соске живо вспомнил толкотню и суматоху «Электрического города», куда его разок затащил на выходные одноклассник, Казама Синдзи. Конечно, местной Толкучке было далеко до Акихабара по размерам, но бурлящая атмосфера была почти такой же.

Лемон в ответ приподнял бровь:

— Хо-хо, мой приятель, который там бывал, мне рассказывал. Это место известно как Порно-сити, верно?

— Электрический город.

— Так его называли раньше. Теперь там сплошная хентай-манга и лоликонские порно-симуляторы.

— Не видел. Полагаю, он толкался у других лотков.

— Думаешь? — удивленно бросил Лемон и вонзил зубы в огненно красную перченую сосиску, возникшую в его руке, как по волшебству. — …Ух, термоядерная сосиска…

— Не ешьте.

— …Но вкусная, зараза.

— Я слышал, что все французы — эпикурейцы.

— Распространенное предубеждение. Чтобы ты знал, я просто люблю гастрономические приключения.

— Понятно, — рассеянно ответил Соске, продираясь через бурлящую на рынке толпу. Он не показывал вида, но был изрядно удивлен.

Повсюду с легкостью продавалось военное оборудование, оружие и боеприпасы. Так же непринужденно, как запчасти для БР. Хотя он и раньше слышал о странной репутации этого города, он все равно с трудом верил глазам.

Поразительно.

Где еще в этом мире найдешь город, где устраивают распродажи на детали для штурмовых вертолетов и танков? Нами рассказывала, что платежеспособному человеку тут совсем несложно получить в свое полное и безраздельное пользования крупнокалиберную гаубицу с боекомплектом.

Он помнил, что еще совсем недавно бронероботы — новейший вид боевой техники — так же как из запчасти к ним были скрыты завесой строгой секретности и находились на вооружении исключительно у армий крупных и мощных государств. Единственным способом приобрести их были длительные и напряженные переговоры с представителями специализированных концернов-производителей, с непременного разрешения государственной власти и военных министерств, которые безбожно накручивали цену, выжимая из покупателя последние соки. Теперь все изменилось. Когда Соске наемничал в этой части юго-восточной Азии 2 или 3 года назад — он и представить себе не мог такой фантастический город.

— С каких это пор гироскоп производства Tи-Ай Корпорэйшн стал стоить 400 долларов? — со вздохом произнес он, рассматривая цены на очередной вывеске.

— Дорого?

— Необычайно дешево. Самая низкая цена, которую я раньше видел, составляла две тысячи. Всего год назад, мы покупали сразу дюжину.

— Ничего себе. Это действительно дешево, — проговорит Лемон с интересом. — Бронероботы в последнее время как-то чрезвычайно быстро расплодились. Может быть, вложить денежки в такой процветающий бизнес?

— Все не так просто.

Соске на память внезапно пришли слова Андрея Сергеевича Калинина. Он до сих пор не имел представления о том, где сейчас этот человек — среди мертвых, или среди живых. Но его слова, сказанные, казалось, много лет назад — так много с тех пор произошло событий — прозвучали в ушах Соске тревожным колоколом.

«Этот мир ненормален».

Скорость, с которой бронированные титаны заполонили весь мир, даже он — представитель молодого поколения — не мог не находить странной. С недавних пор Соске стал ощущать это все резче и острее. Темпы развития новых оружейных систем били все рекорды, ни один из старых видов оружия не смог состязаться бы с ними.

А ведь люди, азартно торгующиеся на этом рынке, даже представить себе не могли чудовищной мощи последних экспериментальных образцов. Никто не мог знать этого лучше, чем Соске, уже имевший опыт пилотирования «Арбалета», оснащенного лямбда-драйвером. Глядя на этих людей, принимающих новинки как должное, без сомнений, он все лучше понимал неестественность «черных» технологий.

Почему? Почему они распространяются, словно раздуваемый ветром пожар?

Стоило ли задумываться об это простому солдату, мелкому винтику, обязанному всего лишь исправно крутиться в громадном механизме? Он все равно ничего не может изменить в этом странном мире. Но он не мог отделаться от ощущения, что за туманным занавесом секретности плавно, мощно и грозно движется скользкое мускулистое тело.

Возможно, что его товарищи из Митрила чувствовали то же самое.

Странность. То, о чем не принято было говорить. То, что постоянно сидело в подсознании болезненным отравленным шипом…

Бип-бип. Электронный звук вырвал Соске из глубокой задумчивости. Встрепенувшись, он понял, что Лемон только что снял его профиль своей миниатюрной дигитальной камерой.

— Фотографировать людей без спроса. Вам не кажется, что это невежливо?

В ответ на подозрительный взгляд Соске, Лемон лишь беззаботно пожал плечами:

— Я бы никогда не снял по-настоящему хороших кадров, если бы переживал из-за бестактности и нарушения приличий. Не спрашивать же всякий раз разрешения.

— Другими словами, вы серьезно относитесь к своей профессии?

— Правильно. Во мне живет художник.

— Используя карманную цифровую камеру, сложно создать произведение искусства.

Соске вложил в эти слова столько яда, что Лемон передернулся и странно хихикнул.

— Для фотографа в безупречно иллюминированной фотостудии, пускающего слюни перед соблазнительными супермоделями, это, может быть, и справедливо. Но если ты колесишь по миру в поисках сенсаций, компактность и малый вес гораздо практичнее. Если бы я таскал с собой дорогущую и тяжелую зеркалку, ее бы моментально украли, и дело с концом. Мне хватает и этой.

— Звучит разумно.

— Три миллиона пикселей — это много. Достаточно для моего искусства, — сбросив шутовскую маску, честно ответил Лимон. Но в следующий миг его взгляд снова преисполнился любопытства, и он уставился на Соске. — Меня все больше интересует твое боевое мастерство. Его ведь тоже можно назвать искусством.

Соске промолчал.

— Ты нисколько не похож на заурядного мальчишку-наемника. Каждый раз, когда я вижу, как ты сражаешься на Арене, мне кажется, что ты дерешься не просто ради того, чтобы заработать себе на жизнь. Тебя ведет что-то большее. Настоящая цель. Ты все вкладываешь, чтобы достичь ее, верно? Если бы это было не так, ты не смог бы побеждать так безукоризненно.

Их взгляды встретились. Впервые с момента их встречи Соске ясно понял, что Мишель Лемон — вовсе не тот беспечный гуляка-репортер, которым казался. Эти умные глаза за стеклами очков, казалось, говорили: «Я понимаю, и ты понимаешь».

— Твой великолепный боевой стиль не назовешь тривиальным. Как фотограф, я вижу безошибочно. Практически, его можно назвать одной из форм искусства. Само совершенство. Когда ты пилотируешь бронеробот, это становится очевидно даже таким любителям-неспециалистам, как я. Думаю, ты и сам это понимаешь.

— …Наверное, так, — пробормотал Соске, безошибочно понимая, что это не простые похвалы. — Но это единственное, чем я могу гордиться.

Он понял это не так давно.

Дизайн, музыка, рисование, фотография. В Токио Соске встречались люди, обладавших разными талантами. Они творили и в ответ получали признание публики, богатство и восхищение. Кто знает, что больше их притягивало — радость творчества или восторженный трепет зрителей перед их талантом?

Что же есть у меня?

Раньше Соске считал, что ему нечем гордиться, и божественная искра таланта обошла его стороной. Теперь же можно было взглянуть на себя с другой стороны.

Боевое искусство.

Только в сражении лежал единственный способ, которым он мог выразить себя. Стремительный, завораживающий и страшный танец среди артиллерийской канонады, разрушения и смерти. Безумный и одновременно хирургически расчетливый боевой экстаз. Единственное, во что он вкладывал душу без остатка. Единственное, на что он обречен…

Канаме.

Но ведь, тогда получается, что я и Чидори…

Сердце сжалось, грудь Соске пронизала боль.

— Э-э, прости за этот разговор. Я не думал, что это может быть так тягостно для тебя, — осторожно заговорил Лемон, когда его прервал визг тормозов.

На улице за их спинами резко остановились две полицейские машины с моргающими мигалками. Покупатели, которые оказались вокруг, или быстро и опасливо отступили в текущую мимо толпу, или, наоборот, с жадным любопытством придвинулись поближе.

Двое полицейских выскочили из автомобилей, выхватив револьверы. Прикрываясь распахнутыми дверцами, они моментально нацелили оружие на Соске и Лемона.

— Стоять!!!

Ошарашенный Лемон непроизвольно попытался нырнуть за соседний рекламный щит, но Соске остановил его.

— Лучше сделать, как они говорят.

— А?.. Н-ну, хорошо, — робко ответил Лемон. Набрав побольше воздуха, он выпрямился и, приняв независимый вид, спрятался за спиной Соске. Полицейский пролаял дальнейшие распоряжения:

— Руки вверх! Медленно, так, чтобы я видел! Повернуться спиной, стать на колени, скрестить лодыжки. Тихо и плавно!..

— М-месье полицейский, полагаю, тут вкралась какая-то ошибка… — неуверенно закинул удочку Лемон.

— Быстро!!!

— То быстро, то медленно, вы бы уж определились… — поворчав себе под нос, Лемон повиновался командам полицейского. Соске сделал то же самое.

Полицейские приблизились, и, через несколько мгновений, они уткнулись носами в грязную заплеванную мостовую, с жестко заломленными назад руками.

Подкатился третий полицейский автомобиль, с характерным щелчком раскрылась дверца. Покорно лежа на животе, Соске и Лемон не могли, как следует, разглядеть новоприбывшего. Прозвучали тяжелые неторопливые шаги, блестящие ботинки, оказавшись в поле зрения, обошли их вокруг и остановились впереди. Полицейский был весьма упитанным. Хотя его щеки были выпуклыми и румяными, непосредственно переходя в жирную шею, острые, узко разрезанные и приподнятые к уголкам глаза смотрели отнюдь не дружелюбно. Его рост был невелик, но он брал шириной. Форменная рубашка растянулась на огромном налитом животе, едва помещающемся в штанах. По первому впечатлению он больше всего напоминал свинью, решившую заняться прямохождением.

— Было получено сообщение, что двое парней-иностранцев занимаются воровством на рынке, — заговорил офицер высоким и неприятным голосом. — Информация поступила из надежного источника. Мы прибыли на место так быстро, как только смогли, и я чрезвычайно рад, что подозреваемым не удалось скрыться. Однако, это прискорбно. Кто бы мог подумать, что такими неприглядными вещами занимаются члены команды, которая столь блестяще выступает на Арене.

Обвинение было настолько наглым и вызывающе глупым, что можно было бы посмеяться. В немного другой ситуации. Сейчас же Лемон не смог сдержаться и сердито закричал, пытаясь приподнять лицо из грязи:

— Да?! Что за чертовщина? А когда кто-то убил Рика, вы и через час не торопились приехать по вызову, ай!..

Полицейский, который держал его, покрепче нажал на затылок, уткнув лицом в землю. Из груди Лемона вырвался непроизвольный стон.

— Лучше бы тебе помолчать, заграничный гость. Мы просто делаем свою работу, — сказал полицейский со смешком.

— Кто же этот трудолюбивый человек, что снизошел до нас? — скучающим тоном, словно ему сейчас не приходилось целовать грязь, спросил Соске. Фиолетовые губы толстяка искривились.

— Тебе нет необходимости знать, иностранец. Можешь называть меня просто — Шеф.

— Хорошо, это легко запомнить.

— Рад, что тебе понравилось.

Шеф снова скривился, потом хмыкнул и плотоядно облизнулся.

— И рекомендую тебе не быть таким надменным…

Носок его начищенного сапога метнулся вперед, в лицо Соске, но остановился, едва задев щеку. Скосив глаза, Соске увидел свое отражение в сверкающей глянцевой коже.

Опустившись на одно колено, не жалея выглаженных форменных брюк, Шеф с трудом наклонился и интимно прошептал ему прямо в ухо:

— В следующий раз я не остановлюсь. Понимаешь? Сагара Соске-кун.

____________

1. Golden raspberry awards — кинематографическая антипремия, присуждаемая самым отвратительным фильмам и наихудшим актерам.

2. «goldorak» — японский аниме сериал, с большим успехом транслировавшийся в сша и европе в начале 80-х гг. его оригинальное название — «ufo robo grаndizer»(1975-1977 гг.)

3. Aye-aye — «есть», традиционный английский военно-морской возглас, уходящий корнями в романтические времена парусного флота и плеток-семихвосток.

4. Akihabara electric town — район в пригороде токио, известный, как один из крупнейших в мире радиорынков. там продаются электроника, компьютеры, софт, анимешные штучки и прочее.