Наступила третья ночь в землях Хоккайдо.

Последняя ночь.

Завтра после полудня они вылетят из аэропорта Хакодатэ, вечером приземлятся в аэропорту Ханэда, а ночь проведут уже в Сакурасо. Завтра в это же время Сората будет спать в своей привычной кровати в привычной 101 комнате.

Лёжа в номере, Сората в общих чертах обдумывал ближайшее будущее и равнодушно глазел на тускло освещённый узор на потолке. Флюоресцентные лампы даже выключенные немного светились, таинственно и завораживающе.

Рядом дрых, обнимая подушку, Иори. На ещё одной кровати спал Рюноске.

— Эй, Акасака.

Сората думал, что все уже спали, но захотелось с кем-нибудь поговорить.

— Спишь?

— Сплю.

— А по-моему, проснулся, — хихикнул Сората.

— Твоя нервозность мне сон портит.

— Ну, извиняй.

— Достал. Иди наружу голову остуди.

— Точно. Наверное, так и надо, — ответил Сората, приподнимаясь.

Иори кокетливо захихикал во сне, но не проснулся.

— Ладно, выйду ненадолго.

— Пока не усыпишь своих тараканов, не вздумай возвращаться. Напрягаешь.

— Постараюсь, — бросил Сората, после чего вышел в коридор.

А там, несмотря на час ночи, причём последней ночи, почти во всех номерах горел свет, предательски просачиваясь в коридор сквозь щели в дверных проёмах.

По ту сторону дверей раздавались сдержанно громкие голоса. Ребята в большинстве своём хотели даже последнюю ночь растянуть как можно больше.

Учителя словно отнеслись с пониманием, потому закрыли глаза и не стали никого гонять. По крайней мере, никто не патрулировал коридор.

Сората без проблем добрался до лифтового зала, нажал кнопку и зашёл в подошёдший лифт.

Попавшийся на глаза плакат с приглашением посетить «Обзорную гостиную» заинтересовал, и Сората нажал кнопку последнего этажа, отправив тихо загудевший лифт на самый верх.

Прозвучал сигнал прибытия, двери разъехались в стороны, и Сората вышел.

Обзорная гостиная занимала место аккурат между мужской и женской общественными банями.

Через большое стеклянное окно открывался величественный вид на гору Хакодатэ. Пришёл бы Сората чуть раньше — насладился бы лучшим ночным видом. А теперь, когда наступила поздняя ночь, свет почти везде погас и город погрузился в сон.

— Уже давно пора спать.

— Э?! — перепугался Сората из-за внезапного заявления. Оглядевшись, он увидел Тихиро, которая сидела с банкой пива, скрестив ноги, на будто облепленным корой дерева стуле. — Сэнсэй.

Подойдя ближе, Сората сел на стул рядом.

— Ты чего без разрешения сел?

— Я… наконец-то понял.

— Секрет счастья? Обязательно поделись.

— Что вы имели в виду под ошибкой.

— А я-то думала, почему ты унылее обычного.

— Я понял, потому и такой. Ничего не поделать.

Сората в отражении окна словно в любой миг мог расплакаться. А Тихиро изо всех сил подавила зевоту, словно умирая от скуки.

— Во даёшь… Я же сразу тебе ответила.

— А? — спросил Сората, даже не дослушав и переведя взгляд на коменданта.

Тихиро резко влила в себя банку пива.

— Что у тебя три варианта.

— ...

— Встречаться с Масиро, встречаться с Аоямой или послать обеих.

— Да.

О вариантах ему рассказали вечером того же дня, когда две девушки признались.

— Если не лежит душа, то вариант «встречаться с Аоямой» вообще не нужен.

— Это...

Походило на правду.

— Надо было сразу сказать «Прости». А ты, бестолочь, топчешься на месте и забиваешь свою и чужие головы чушью.

— Да я тот ещё жулик...

Сорате не хватило уверенности в себе, чтобы заявить обратное.

— Ты безнадёжен. В конце концов, тебя раздавит чувство вины за то, что предал Аояму, и точно разорвёшь отношения.

— ...

Услышал он отнюдь не приятный прогноз, но тот очень походил на истину. Ведь Сората относился не к тем, кто всё просчитывает заранее.

— Ты до тупости честный, Канда. Ну, хотя Аояма тоже.

— Вы же не хвалите?

Тихиро не ответила.

— Хочешь, чтобы всё решилось? — пошла она дальше.

— Если бы способ какой-то был...

— Подумай, кого из двоих ты «любишь» понарошку, и завязывай. Лучше, если вообще забудешь.

— ...

— Умные взрослые, знаешь ли, стараются забыть о подобных неприятностях в своей жизни. Гонят из головы мысли, которые их самих мучают. Если забыть, словно этого не было, то и больно не будет.

— ...

Очень походило на истину. Сората в глубине души хотел признаться самому себе, что запутался в двух соснах и довёл противоречия до апогея.

Потому, если бы он последовал словам Тихиро и признал, что чувства к одной из девушек нафантазировал, то с самого начала избавил бы себя от мук выбора: кого принять, а кого отвергнуть. Мысли Сораты словно прояснились.

Но он не смог согласиться. Просто не мог.

«Нельзя», — кричало из глубин души его внутреннее я.

— Такое… да как такое вообще возможно?! — парировал слова Тихиро Сората, готовый чуть ли не лопнуть.

— В смысле?

— Это мои чувства, мои нынешние чувства! Воображение?! Ошибка?! Меня так просто не проведёшь! — решительно высказал он, мгновенно закипев. — Мои чувства не на пустом месте возникли! Я столько дней провёл с Сииной и Аоямой. Ничто не заменит это время! Вы говорите отказаться от этих чувств, принять их за фантазию, за ошибку. Это равносильно тому, что я закрашу чёрным дорогие мне дни в Сакурасо! У нас есть и приятные, и радостные, и даже плохие воспоминания… Все они мне дороги… Потому… потому… я ни за что не повернусь к ним спиной!

Чувства расцвели не вчера и не позавчера. Они копились постепенно, складывались из бытовых мелочей, какими полнилась ежедневная рутина в Сакурасо. И вот настал день, когда на скопившуюся гору высыпали одним махом вагон и маленькую тележку. Как-то так Сората себе это представлял. Потому никак не мог взять и всё смахнуть. Чтобы наступило сегодня, прошёл вчерашний день, позавчерашний, неделя, месяц и даже год.

Сората понимал, именно потому старался принять как данность тот парадокс, что он любил одновременно двоих. Думал, какой же он мерзкий и как он вообще докатился до такого, но это всё равно было лучше, чем выбросить в мусор все драгоценные воспоминания, даже вместе с болью и страданиями.

Лучше уж страдать, чем предать приятные мгновения. Сората пронесёт в завтрашний день всё без остатка — и муки, которые душили, и боль, всю целиком.

Вот что уяснил Сората в Сакурасо. Вот чему научили его в Сакурасо те, с кем он проводил день за днём.

— Ты выбрал самую утомительную дорогу — любовь. Потому-то я и сказала, что ты до тупости честный.

— Признаю. Я тот ещё чудак… Типа люблю и Сиину, и Аояму… Чую, мне хана...

— Да не назвала бы я тебя чудаком.

— А?!

— И никакая не хана.

— Но!

— То есть ты веришь в розовые сопли? Что во всём мире для тебя есть только одна суженая?

— ...

— Человечишка. Не быть тебе привередой, который любит одного единственного человека.

— Но ведь...

— Ты не сможешь контролировать свои чувства и решать, в кого когда влюбляться. Ты же не веришь, что чувства можно контролировать?

— ...

— Ну, по ходу взросления учишься об этом врать. В бегстве от боли отбрасываешь всё: и встречи с этим человеком, и сказанные друг другу слова, и эмоции. Понимаешь, насколько это ужасно — сравнивать двух дорогих тебе людей и выбирать кого-то одного. Раскладываешь всё по полочкам. Вот как ты сейчас сказал. Повернуться спиной к драгоценным воспоминаниям. Предать чувства тех людей, на которых ты повлиял. Блин, даже такой, как ты, это поймёт.

— Я понял. Но что мне делать-то?

— Тебя привлекает и Масиро, и Аояма. А всё почему? Они обе хорошие девушки, вот что. Ты с ними отлично время проводил. Без преувеличения, можете собой гордиться, у вас каждый день выходил отменным. Рубили с плеча, так сказать, не сдерживались. Эмоции у вас не застаивались, постоянно бурлили. В таких условиях только бревно ничего не будет чувствовать. Ну, это же не про тебя?

— Не про меня...

Отношения с Масиро и Нанами создали теперешнего Сорату. Не целиком, но львиную его часть. Он это прекрасно осознавал.

Благодаря Масиро Сората обрёл цель и смог сделать к ней первый шаг.

Благодаря Нанами Сората научился трудиться не покладая рук и идти до конца.

— Все только делают вид, что могут. Несут всякую чушь, типа им только один человек интересен. Чувства вообще не так работают. Они не сближают. И не распускаются. Если говорить о том, можешь встречаться с кем-то или нет, то таких людей, к сожалению, больше, чем один. Да, тебе ещё расти и расти.

— ...

— Ты ещё один заурядный человек. Обычный японский школьник. Неидеальный, с ворохом недостатков, глупый, честный, не можешь пройти мимо бездомной кошки, подружился с Камигусой, заинтересовал Митаку, нашёл общий язык с Акасакой, да и с новенькими у тебя на удивление гладко пошло… И Масиро с Аоямой в себя влюбил. Вот такой ты простой человек.

В носу, в уголке глаз защипало.

— В этом мире нет идеальных людей. Скорее, наоборот.

— Наоборот?

— Люди, которые не совершают ошибок, ни о чём не беспокоятся и вообще идеальные, попросту скучные. Меня такие унылые люди не интересуют. Потому-то в Сакурасо точно не соскучишься.

— Сэнсэй...

Перед глазами внезапно поплыло.

— Ты, я, Масиро и Аояма, Камигуса, Митака и Акасака. Химэмия и Хасэ… У всех полно недостатков, так? Но в этом-то как раз и нет плохого.

— Да… наверное.

Сората обожал обитателей Сакурасо. Они выделялись из толпы, пускай их и называли проблемными детьми.

— Канда.

— Что? — спросил он через нос.

— Вот на такого тебя Масиро с Аоямой и запали.

Эмоции, которые едва удавалось удержать, всё-таки перелились через край в виде слёз, что намочили колени.

— Давай завязывай. А то кажется, что я над тобой издеваюсь.

— Из-за вас, сэнсэй...

— Что? Жалуешься?

— Нет...

Сората отчаянно вытер слёзы, но им на смену пришли новые.

— Вовсе нет. Вы добрые слова сказали. Можно и поплакать...

— Ну… Тогда скажу ещё кое-что.

— Что?.. — спросил Сората, шмыгая носом.

Он всё пытался вытереть слёзы, но те разлетались, как брызги водопада.

— Тебе не самобичеванием сейчас надо заниматься. Ну, ужасный ты, и что с того?

— ...

— Ещё раз покопайся в своих чувствах. Пускай ты жалкий, убогий и стрёмный, без разницы. Плохой или худший, тоже без разницы. Ты ведь уже решил, что не будешь убегать от своих чувств? Тогда можешь любить и Масиро, и Аояму. Так и быть, разрешаю.

— Да...

— Разберись в чувствах, и тогда поймёшь, что надо делать.

— Да.

— Главное, не молчи.

Стиснув зубы, Сората отчаянно проглотил слёзы.

— Сам разберусь, — заявил он, с напором посмотрев Тихиро прямо в глаза.

— А дальше?

— А когда разберусь, больше не запутаюсь!

Слова, сказанные огрубевшим голосом, наполовину застряли в горле.

— Ясно. Если надо поставить точку, то не надо бояться сделать больно себе или другим. Да ты и не сможешь никому сделать по-настоящему больно.

— Да...

Его ответ почти утонул в нахлынувших слезах.

— Что тебе нравится в Масиро?

Голос Тихиро зазвучал по-доброму.

— Она идёт до конца...

А вот голос Сораты превратился в скрип.

— И всё?

— Она всегда смотрит только вперёд...

— А ещё?

— Ест одни баумкухены.

— Точно.

— Она хрупкая на вид, но при этом жуткая эгоистка. Когда всё не так, как она хочет, дуется… А ещё она молча давит на меня.

При мысли о Масиро сама собой возникла улыбка. Залитая слезами улыбка.

— Она твёрдо решила стать мангакой, начала серийный выпуск, пулей улетела вперёд, а на меня взвалила гору работы, которую я терпеть не могу, аж до тошноты. Сам не знаю почему, но всё это я в Сиине тоже...

Накалившиеся до предела чувства не дали сразу закончить фразу. А продолжить Сората не смог.

— Тогда что в Аояме? — спросила, выждав немного, Тихиро.

— Аояма всегда старается изо всех сил… За что бы она ни бралась, подходит к делу серьёзно...

Сората потерял счёт того, сколько раз шмыгнул носом, и собственный заплаканный голос уже с трудом разбирал.

— И правда.

— А ещё она немного упрямая...

— Но ведь оттого она и милая?

Сората кивнул. Много раз кивнул.

— Если над ней смеются, она тут же злится… Порой ведёт себя странно, работает до полусмерти. Вроде управляется со всем сама, но что-то в ней всё-таки хочется изменить. Прям странно.

Сората улыбался, но слёзы продолжали идти, превратив лицо в неказистое болото.

— Ещё, когда торопится или стесняется, переходит на кансайский… А если говорит «Давай вместе постараемся», это не просто обещание! Она заряжает своей искренностью, и я правда лучше стараюсь… Часто волнуется о своём весе… Но при этом позавчера, лишь бы не выбрасывать скидочный купон, мы съели по две порции мороженого. Вот настолько она женственная. Слов нет...

Чувства текли рекой, и все никак не превратить в слова...

Истинные чувства, без капли фальши.

Но сегодня мысли о них должны будут прекратиться.

Завтра Сората сможет быть лишь с одной.

И останется лишь с одной.

Не существовало в мире волшебства, которое всех сделает счастливыми. Не обладал Сората подобной силой.

Как и сказала Тихиро, Сората ничем не отличался от заурядного старшеклассника. Пускай он старался изо всех сил, не мог кого-то крепко взять за руку, ведь стал взрослым, который сумел понять лишь свою заурядность.

Он уже не мог повернуть назад. Не мог вернуться в радостное, невинное прошлое. Он уже понимал… что должен был прожить те счастливые дни, чтобы попасть в сегодня… Чтобы шагнуть в новое завтра… До боли хорошо понимал.

Думая о Масиро и Нанами, которые решили двигаться вперёд, Сората мог лишь лить слёзы, без криков и сожалений.

— Сэнсэй...

— Ужасная физиономия.

— Просто слёзы… тёплые.

Когда все чувства вырвались наружу, внутри остались только ощущения.

Сората всегда думал, что слёзы холодные. Но они были очень тёплыми. Даже казались приятными.

— Канда.

— Что?

— Спасибо тем двоим, которые тебя научили.

Сората безмолвно воскликнул.

Слова уже не получилось связать в ответ и вытолкнуть сквозь парализованное горло. Потому Сората много-много раз кивнул в сторону Тихиро, воображая перед собой Масиро и Нанами...

— Блин, ну и намучилась же я с тобой, — сказала Тихиро, отворачиваясь от парня.

То ли ему показалось, то ли она вытерла уголки глаз.

Когда Сората вернулся в номер, электронные часы показывали половину третьего ночи.

Он завалился в кровать на спину и медленно выдохнул.

— Слушай, Акасака.

Ответа не последовало.

— Спал?

— Сплю.

— Проснулся же.

— Что надо?

— Я это…

Сората слегка прикрыл глаза, и на внутренней стороне век возник образ одной девушки.

— Я решил.

Опять промолчали.

— Решил. — Голос растворился в ночной тиши.

— Ясно, — всё-таки ответили, но как всегда пресно.

Однако сейчас именно такой ответ был нужен.

Что-то меняется.

Что-то остаётся постоянным.

А Сората существовал где-то посередине.

— Я решил, — сказал Сората, и продолжать ни он, ни Рюноске не посчитали нужным.

Утро Сората встретил бодрым.

Открыв глаза, он сразу перевернулся на спину и посмотрел на потолок — там прорвавшийся сквозь брешь в шторах солнечный свет нарисовал тонкую, яркую полосу.

В теле осталось напряжение. Не беспокойство и не сожаление. А нечто похожее на восторг.

— Иори, уже утро.

— Если поцелуешь, тогда встану~ — пугающе пробубнил во сне тот.

— Ладно. Тогда спи вечным сном.

Сората решил оставить полусонного парня в покое.

На соседней кровати лежал, отвернувшись, Рюноске.

— Акасака, уже утро.

— Из-за тебя я ещё не поспал восемь часов.

Он перевернулся чуть ли не на живот и зарылся лицом в подушку. Со спины он со своим худым телом и длинными волосами мог сойти за девушку.

— Ну, тогда ещё поспи.

Выбравшись из кровати, Сората умылся в ванной и вышёл из номера, чтобы позавтракать.

Спустился на второй этаж гостиницы и зашёл в ресторан, там ученики Суйко облепили шведский стол со всех сторон.

Ни с кем не разговаривая, Сората взял поднос и наложил себе на лоток риса, мисо-суп, жаренного на гриле терпуга и подходящий салат. А затем, ни с кем даже не переглядываясь, уселся в дальнем углу и втихую стал набивать щёки.

Оставшийся в конце мисо-суп парень выпил залпом. Морепродукты особенно хорошо зашли, и если бы не настроение, Сората с радостью съел бы ещё. Но сейчас он решил, что хватит.

Поставив использованный лоток со столовыми приборами куда надо, Сората оглянулся разок на увлечённых трапезой учеников Суйко и покинул ресторан.

Вернувшись в номер, он почистил зубы, прибрал сменную одежду и сложил непомерно раздутую для трёх ночей и четырёх дней гору вещей в сумку.

Посмотрел на часы. Девять сорок. Уже сорок одна.

Оставив ещё спавших Рюноске и Иори, Сората вышел из номера.

В вестибюле гостиницы тут и там кучковались ученики Суйко, которые договорились здесь встретиться.

Девушка отругала опоздавшего парня. «Тормоз!», — крикнула она. Но через секунду оба заулыбались и пошли на улицу. Они прямо-таки светились искренней взаимностью. Наверное, во время поездки сблизились.

Пропустив парочку вперёд, Сората тоже прошёл через автоматические двери и почувствовал, как утренний воздух приятно обдал кожу.

Когда Сората взял курс на место встречи, возникло странное, неприятное чувство. И с каждым шагом оно проявлялось всё сильнее и сильнее. Сората уже не знал, как ему идти, лишь бы не провоцировать мерзкое ощущение.

Но идти он не прекращал. Уже решил не прекращать.

По собственной доброй воле он старался как мог. Пускай с запозданием, с непростительным запозданием, но сейчас он даст ответ во что бы то ни стало. Вот насколько сильно Сората хотел поставить точку.

С выхода из гостиницы минуло минут десять. Сората прибыл на место, где вчера договаривался встретиться.

Пришёл он на станцию Хакодатэ, осмотрел широкий остановочный павильон. Там в углу возле информационной доски стояла, опустив голову в тревожном ожидании, Нанами.

Когда Сората подошёл ближе, Нанами услышала звук шагов и подняла лицо, взмахнув конским хвостиком.

Первое, что Сората увидел на её лице, было удивление. Затем, от переизбытка эмоций, в уголках её глаз появились слёзы. И при взгляде на Сорату выражение её лица потускнело.

Он встал на расстоянии двух метров от неё.

— Ясно. Вот, значит, как… — обессиленно улыбнулась Нанами.

От такого вида девушки у Сораты защемило в груди. Но он не мог позволить себе отвернуться. Ведь он ещё ничего не сказал.

— Всегда… — словно кое-как выдавила из себя она. — Думала, приду сюда просто для галочки.

— ...

Нанами крепко стиснула губы и сосредоточила взгляд на Сорате.

— Я знаю, что лишь делаю тебе больно, Аояма.

— ...

— Знаю, но я думал, что должен.

— Почему?

— Хочу правильно ответить на чувства, которые ты раскрыла.

— ...

— Если отмолчусь, а не извинюсь, то дурной осадок останется, потому решил прийти, даже если неприятно сделаю. Наверное, я просто эгоист.

Сората так и не привёл в порядок все свои мысли. Но и те, что смог, хотел передать Нанами. Пускай в неприглядном виде, пускай скомканно. Главное, что Сората раскроет нынешнего себя и Нанами его увидит.

Как она обнажила перед ним чувства, так и Сората хотел излить ей душу, ничего не тая.

— Я много думал, но так и не понял, как поступить правильно. Вот и сейчас не уверен. Не уверен, но выложу всё начистоту.

— ...

— Я… я раню тебя, Аояма. Пришёл сюда, чтобы ранить.

Сердце грозило пробить рёбра, и Сората приложил на грудь руку, мысленно приказывая тому помолчать.

— Я-я...

— Ага.

— Я люблю Сиину.

— ...

— Люблю больше всех на свете.

Всё тело болело. Сората резал словами по живому, разрывал в клочья Нанами и самого себя. Но не мог позволить мукам проступить на лице. Потому что понимал: настоящее горе и страдание охватили не его, а Нанами.

— Канда-кун… — сквозь стиснутые зубы внезапно сказала она.

— Что?

— Скажи ещё раз.

— Я… люблю Сиину. Люблю больше всех на свете, — медленно, слово за словом, повторил он.

— Ещё раз, — сказала она, и Сората набрал в лёгкие побольше воздуха.

— Я люблю Масиро!

Крик Сораты эхом разлетелся по станции Хакодатэ и вознёсся к чистому небу.

А у Нанами в глазах собрались слёзы, готовые в любой миг побежать по щекам. Но ни одна слеза так и не упала. Наоборот, Нанами, шмыгая носом, слегка улыбнулась.

— Теперь я точно правильно поняла.

— Прости...

Он не придумал ничего другого.

— А-ага.

— ...

— Меня отвергли, значит, — воззвала Нанами к небесам. — Сегодня утром Мисаки-сэмпай в номер заходила.

— ...

— Рассказала об итогах прослушивания.

— Как прошло?

Даже если ответа не последовало бы, Сората вроде как догадывался.

— Прошла. Я прошла, — улыбнулась Нанами, в углах глаз которой накапливались слёзы.

— Поздравляю, Аояма.

— Ага. Благодаря тебе.

— Старалась ты, Аояма. Я ничего не делал.

Сората искренне так думал. Нанами всего добилась своими силами. А его вклад не превышал процента.

— Не-а. Мне приятно это слышать, но всё-таки нет. Огромнейшее тебе спасибо за помощь с репетициями… И не только...

— ...

— Я...

— ...

— Знаешь, я…

— ...

— Я полюбила тебя, Канда-кун, потому-то всё время старалась.

Она с нежностью улыбнулась. Сората жёстко прикусил нижнюю губу. А иначе бы не выдержал.

— Потому спасибо за всё.

— Аояма...

— Спасибо, что дал мне сил стараться.

— ...

— Теперь мне придётся стараться самой, да?

Нанами попыталась озорно улыбнуться, но ничего не вышло. Зато она уверенно подняла взгляд. Если бы так не сделала, то наверняка бы разрыдалась.

— Масиро ждёт, — спокойно произнесла Нанами.

— Ага...

— Давай уже иди.

Её голос немного задрожал, и Нанами отчаянно постаралась унять дрожь.

— ...

— Пожалуйста… Быстрее!

— Аояма.

— Инакше я захнычу.

В противовес своим словам Нанами расплылась в яркой улыбке.

— Хорошо. Я иду, — бросил напоследок Сората, поворачиваясь к девушке спиной.

Тело сковала невидимая сила.

Тяжело. Ноги, тело словно налились свинцом.

Но всё же Сората медленно зашагал.

И тут его подбодрили.

— Беги! — крикнули ему в спину.

Всё тело поразил шок, словно в него ударила молния.

— Беги! Канда Сората!

Несмотря на крик, каждый слог выговаривался чётко.

То звучал голос Нанами, которая любила Сорату. Голос Нанами, которая пыталась перекричать боль.

Сората вжал ноги в землю, с силой оттолкнулся и побежал.

Не оборачивался. Смотрел только вперёд… Отчаянно бежал, сосредоточившись на возвышавшейся впереди горе Хакодатэ.

Масиро ждала его.

Он пробегал мимо учеников Суйко, которые вышли на утренний променад, и приковал к себе взгляды. Но Сората ни на кого не отвлекался и бежал дальше.

Пробежал мимо гостиницы, где они ночевали. Как раз в тот миг из автоматических дверей вышли Мисаки, Иори и Канна. Они что-то ему сказали, но Сората ничего не ответил.

Он решил не оборачиваться, пока не доберётся до Масиро.

Галопом понёсся не только он, но и чувства.

Во что бы то ни стало он хотел встретить её, встретить Масиро. Прямо сейчас.

Ведь любил её.

Любил Масиро больше всех на свете.

И её хрупкость, и неспособность позаботиться о себе, и вечное недовольство, и ворох её проблем. И даже то, что она им помыкала, стояла на своём и неосознанно причиняла своим талантом Сорате боль...

Куча всего Сорате в ней нравилась.

Куча всего не нравилась.

Но как раз потому Сората любил её всю.

Практически всю.

Грудь наполнилась до краёв чувствами к ней.

Сората не ощущал ни нотки беспокойства.

При этом не до конца понимал, подходит ли ей сам.

Возможен ли между ними баланс и получится ли хорошая пара, он не мог сказать однозначно.

Сората и близко не подобрался к своей цели. Скорее только-только рванул со стартовой точки. Потому Масиро и впредь, находясь рядом, будет задавливать его своим талантом. Наверняка будут времена, когда она семимильными шагами унесётся вперёд, чем убьёт в Сорате всю веру в себя. Ну, и ничего. Отныне он будет готов шаг за шагом идти вперёд, а чувства послужат топливом. Не сдаваясь, он помчится вслед за Масиро, чтобы однажды встать рядом с ней. Каждый день будет продвигаться вперёд и становиться лучше.

Каким бы жалким, мерзким, никчёмным, бездарным он ни выглядел, если рваться вперёд, сквозь грязь, то рано или поздно обязательно прорвётся...

Главное, что отныне он сможет оставаться рядом с Масиро, и они разделят чувства. После стольких дней они смогут называться парой.

Временами они точно будут ругаться, не понимая друг друга, снова будут делать больно. Но постепенно преодолеть все трудности — вот к чему он стремился.

Вдвоём с Масиро.

Плакать, смеяться, злиться… всё это закладывало фундамент. И на заложенной основе Сората обязательно полюбит Масиро ещё сильнее. Ещё сильнее, чем сейчас.

Потому он как можно быстрее хотел встретиться. Хотел показать ей все свои чувства без остатка.

Что бы отныне ни случилось, главное — не забыть о чувствах и двигаться вперёд вместе с Масиро.

Вот что он хотел ей передать. Встретиться с Масиро и передать.

Когда он приблизился к будке канатной дороги, ноги внезапно потяжелели.

Длинный лежал путь наверх.

Чем дальше Сората поднимался, тем круче становился уклон. Несмотря на неутихающий энтузиазм, скорость нещадно падала.

— Чёрт!

Растерявшие стойкость ноги шатались из стороны в сторону.

Добравшись до будки, он купил билет, запрыгнул в едва не уехавшую кабинку и с нетерпением уставился на неспешно закрывающуюся дверь.

Скорость кабинка развила приличную, но само по себе замкнутое пространство, которое будто застыло на месте, давило на психику Сораты, как пресс, и парень заметался, словно пойманный в клетку зверь.

Когда кабинка достигла обзорной площадки, Сората выскочил наружу, не дождавшись полного открытия дверей.

Управлявший кабинкой паренёк крикнул что-то о правилах безопасности, но Сората отмахнулся:

— Простите! Очень спешу!

Место, где вчера они договорились встретиться, было немного пониже главной обзорной площадкой — на другой стороне канатной дороги...

Но Сората вышел не там и помчался к обзорной площадке.

Посмотрел на часы — те показали уже десять двадцать пять.

Сората обошёл парковку и помчался к площади, где обещал встретиться с Масиро.

Подвижность ног резко упала, словно у выключенного вентилятора. А когда Сората достиг центра площади, рухнула до нуля.

— Да быть не может...

Он огляделся по сторонам, но не увидел Масиро. Там вообще не было ни души.

Сората достал мобильник и сделал звонок.

— ...

В трубке раздались только беспорядочные гудки.

Когда дело дошло до автоответчика, Сората вновь пустился в бег.

Вернулся к будке канатной дороги, нашёл там паренька, который ранее напомнил о правилах безопасности.

— Простите! Недавно старшеклассница тут не каталась? С белой кожей, прям как фея! — протрещал Сората.

— А? Ты, наверное, про ту девушку? Только что села.

Удивившись, оператор показал на удаляющуюся кабинку.

С такого расстояния удалось без труда насчитать пять пассажиров. Спиной к Сорате стояла, без всяких сомнений, Масиро. Он не мог её перепутать.

— Масиро! — крикнул он, едва не выпрыгнув из будки.

— Стой!

Опешивший оператор схватил его сзади.

— Масиро!

Кабинка без заминки опустилась с горы и быстро достигла платформы у основания.

Сората хотел немедленно помчаться следом. Но ему сказали, что следующая отправка будет через десять минут.

В ожидании Сората без конца названивал Масиро. Но она, естественно, не отвечала.

Десять минут, показавшиеся вечностью, наконец, прошли.

Сората тут же сел в кабинку и поехал к основанию горы.

Там он спросил у кассира, в какую сторону пошла Масиро, и побежал, куда сказали.

В окрестностях дорога шла то вниз, то вверх, усложняя и без того тернистый путь.

Спустя минуты три пейзаж поменялся на спокойную улицу, пропитанную экзотическим колоритом. Чем-то походило на Йокогаму.

На глаза попалась церквушка. Сората прошёл мимо. И вот тогда… Уши уловили голос ученика другой школы, который глядел внутрь церкви...

— Вот это милаха!

— Поди, местная?

— Познакомимся?

— Забей, по-любому у неё парень есть.

— То-очно. Нас она отошьёт, инфа сотка.

Ноги бежавшего Сораты вросли в землю.

Группа старшеклассников, повернувшись к нему спиной, пошла вниз по склону в сторону станции Хакодатэ и заговорила про игры, которые уже никакого отношения к делу не имели.

Сората, проглотив подступивший к горлу ком и тяжело дыша, поглядел на стоявшее рядом здание.

Старая церквушка.

У ворот росла сакура, которая растеряла изрядную долю лепестков.

Сората видел её позавчера: в воспоминаниях промелькнул рисунок из альбома для скетчей Масиро. На нём перед церковью стояли двое.

— Прошу, — взмолился Сората и шагнул на территорию церкви под аккомпанемент собственного сердца.

Пульс долбил по ушам как сигнал тревоги, но не о том, что телу не хватает кислорода.

Сората разулся на входе и подошёл к деревянной двери с ручкой золотого цвета, медленно отворил её и наступил на деревянный пол.

Высокий потолок. Аромат старины защекотал нос. Неизвестно откуда доносившийся гимн сделал и без того напряжённую атмосферу ещё более строгой, и Сората волей-неволей выпрямился по струнке.

Двумя рядами шли длинные сиденья.

Словно притянутый, Сората встал на центральном проходе. А там, впереди… около алтаря одиноко стояла девушка.

Внутрь сквозь витражное стекло проникал нежный свет. Он, словно вуалью, целиком обволакивал Масиро, которая тихо молилась. О чём она вообще молится? Ведь никогда не просила у бога ни победы в конкурсе «Новичок года», ни сериализации манги...

Казалось, фигура перед Соратой в любой миг исчезнет.

— Масиро, — позвал он, одновременно шагая вперёд. Первое, что он хотел сделать, — взять её за руку. Обнять обеими руками.

Масиро дёрнула плечами и развернулась, застигнутая врасплох, не понимая, что происходит.

— Сората?..

У него не хватило терпения, чтобы стоять на месте

— Я люблю тебя, Масиро! — прокричал он, успев перейти почти на бег.

— Сората!

Масиро тоже побежала. Ноги заплетались, в любой миг она могла упасть, но отчаянно бежала. Бежала к Сорате. Тянулась к нему обеими руками.

Неслась вперёд на всех парусах...

— Сората!

Наконец она прыгнула, чтобы упасть на грудь Сораты.

Тот вроде и смог её поймать, но колени, которым не хватило сил, подкосились, и парочка завалилась на пол прямо в центре зала.

Масиро крепко обхватила его за шею. Но Сората и не думал жаловаться — Масиро ещё вся тряслась от страха.

Сората нежно положил руки ей на спину и обнял. Она была тонкой и хрупкой. Казалось, если обнять слишком сильно, она сломается. Но ощущение от прикосновения к ней не могло больше ни с чем сравниться. Хотелось его ещё усилить и ни за что не прерывать, ради чего Сората покрепче обнял Масиро.

— Я люблю тебя, — сказал он ей на ухо.

— Ага.

Масиро кивнула, потёршись лбом о плечо Сораты.

— Я люблю тебя.

— Ага.

Сдавленный голос едва удавалось расслышать.

— Прости, что заставил ждать.

— Ладно.

Девушка говорила сквозь нос, но Сората понимал.

— Правда, прости.

— Раз пришёл, то ладно.

Он понимал, что она плакала.

— Прости.

За то, что заставлял до сих пор ждать. За то, что заставил сегодня ждать. За то, что вызвал слёзы. Сората извинялся за всё.

— Раз ты здесь, Сората, то ладно.

— Люблю тебя.

Хотел бы Сората, чтобы ещё какими-то словами мог передать ей свои чувства.

— Ага...

Но ничего больше в голову не пришло.

— Люблю, — вышло из дрожащего горла.

— Ага.

Затем на какое-то время обмен словами прекратился, и Сората с Масиро просто обнимались, чувствуя пульс и тепло друг друга. Хотелось продлить миг навечно, настолько он запал в душу.

— Слушай, Сората.

Вскоре Масиро подняла лицо.

— М?

— ...

Но она ничего больше не сказала.

Лишь пристально смотрела ясными глазами на лежавшего на спине Сорату.

Он легонько прикоснулся к её щеке и нежно вытер слёзы.

— Отныне я ещё сильнее будут тебя любить.

— Я тоже, Сората.

А затем, после слов клятвы, они невинно поцеловались, соприкоснувшись губами.