Стекло в форме шара наполнили водой, и на поверхности этой воды тихо плавала небольшая лодочка, сделанная из тонкой бронзовой пластины. В неё поставили свечу, зажженную от огня, который оставался после ужина. Небольшое пламя довольно странно освещало всю комнату через сферическое стекло и преломлялось на воде.

Как только зажгли огонёк, то свет в комнате заколебался рябью, отпечатываясь на стенах.

Не важно, в гильдии какого города это происходило — свечи ночью зажигать запрещено. С одной стороны это практическая мера по предотвращению пожаров, с другой — они чувствовали мистическую силу или нечто подобное, создавая лампу использующую воду.

Было бы замечательно, если бы те, кто придумал это суеверие, могли бы вообразить, как ремесленник сосредоточивается на создании кожаной обуви при молчаливом мерцании пламени. Сцена, где нет посторонних, лишь тени инструментов, разложенные на рабочем столе, угол, где прятали деревянные коробки, сваленные инструменты. В такой темноте могли скрываться невообразимые создания, такие как духи и феи, которые ошеломляли человеческое сердце.

В этом мире менялось всё.

Человеку легко стать жестоким.

— ...

Алхимик Кусла читал древнюю техническую книгу при таком свете.

Старый переплет и зловоние. Почерк весьма неразборчив. Казалось, что с писарем обращались примерно как с рабом, и он писал с желанием, передать эти древние знания потомкам.

Конец книги заляпали похожей на кровь чернотой, а слова, написанные там, были такими: «Пусть наши души освободятся от страданий и обретут покой».

Он мог представить себе через какие тяжелые условия прошел писарь: в летний зной и зимний холод его перо в дрожащих пальцах выгравировывало слово за словом. При таком написании ошибка становилась непоправимой, и это также являлось некой формой отшельничества. Множество фанатичных верующих брали в руки перья, желая наказать себя за приближение к ногам Божьим, пусть и немного. Их тела корчились вместе со словами из-за страданий от такой работы, а после таких лишений оставались лишь слова, содержащие древние знания.

Будучи человеком, живущим в мире знаний и поисков, Кусла нашел немного забавной близость с их бескорыстной хвалой и болью. Похоже, что они хотели передать свои мысли о том, почему им приходилось страдать, ища то, чего желали, с помощью этих слов.

Скорее всего, этот таинственный свет и стал результатом таких мыслей.

Кусла слегка улыбнулся, потянулся к виноградному вину на столе и лишь тогда внезапно кое-что заметил. Уже стало так поздно, что из-за холода остатки ужина покрылись белым слоем жира. Хотя Кусла немного не хотел звать своего последнего партнера, ведь другой алхимик Вэйлэнд проводил много времени в городе в течение длительного периода.

Рядом с Куслой был ещё один человек, который уснул пьяным, вкусив немного вина.

Даже среди соблазнительного оранжевого света, белизна этой загадочной девушки вообще не менялась.

Её одеяние вошло в привычку, и говорили, что девушку принимали в целом ряде монастырей. Однако ясно, что она не являлась настоящей сестрой, потому что напилась в мастерской алхимиков в период своего полового созревания и рухнула спать.

Её одежда, кожа и волосы — всё было белым. Если бы её закрытые глаза открылись, то можно было бы увидеть её интригующие зеленые зрачки. В сочетании с лицом, напоминающим ледяную скульптуру, любой человек мог предположить, что это магическая кукла, созданная алхимиком.

Спящая девушка также обладала уникальной, заметной особенностью.

Она облокотилась на Куслу — её голова отдыхала на его плече. Возможно она не привыкла спать в такой позе, так как эти уникальные особенности дергались время от времени.

В этой мастерской алхимиков, наполненной странностями, украшенной черепами, светящимися изнутри кристаллами, и древними манускриптами — спала одна из семи смертных грехов, записанных в Библии и символизирующая дьявола. Девушка с ушками зверя — еретичка, наполовину человек, наполовину зверь.

Однако Кусла не думал, что её существование может вызвать катастрофу в мире, или она — нечто, что по слухам появляется в конце улиц. В это мгновение девушка беззвучно плакала во сне. Лишь человек с сердцем может плакать.

Кусла передвинул руку, тянувшуюся к виноградному вину, к её голове, видимо желая погладить.

Он не вытер её слез, ибо ни один алхимик не мог стереть трагическое прошлое, из-за которого эта девушка страдала.

Вот почему, будучи алхимиком Кусла мог лишь защищать её как это возможно.

Он снова вернул взгляд на древний манускрипт.

Свеча продолжала качаться на воде.