— Эй, долго собираемся спать? Вставайте уже, гусыни.

Что-то тыкается в мой висок!

Тычок в голову чем-то вроде каблука, и я, Сео Сидзунэ, просыпаюсь, на этот раз быстро.

— А?! В-все готово, я все доделала!

Вскидываюсь, решив, что это Тамаки-тян из литкружка требует рукописи, и обнаруживаю себя в темной комнате, купающейся в синем свете.

— Что?..

Странное, темное, но освещенное, противоречивое пространство.

Крутится-стучит старый кинопроектор.

В помещении расставлены несколько стульев, спят на полу Азака-тян и остальные, а у самого проектора стоит с недовольным видом девушка в кимоно, Реги Шики-сан.

— Реги-сан?.. Почему ты здесь?..

— Вообще-то это вы меня позвали на культурный фестиваль. Я прихожу, а вас нигде нет, поубивала бы. Целый день вас искала.

Бурчит, как настоящая Реги-сан.

Мы с ней виделись прошлым летом, а потом познакомились поближе через Азаку-тян. Несравненная красотка в японской одежде.

— М-м… Мы вообще где?.. Я же вроде… от души вмазала Шики, а потом как-то завертелась в воздухе…

— Ку-ки нагэ… это в айкидо называется «ку-ки нагэ», «воздушный бросок»… Потом Кокуто-сан долетела до нас, как «тэ уракэн»… надо было ловить… ох, не могу вспомнить…

— Нет, Асагами-сан, вы от нее без сожаления увернулись. Кокуто-сан прилетела в стену, вы к ней даже не обернулись и на полную мощь дали по комнате, захватив меня.

Трое спящих на полу — Азака-тян, Асагами-сан, Одзи-семпай — продирают глаза.

Щурясь от света кинопроектора, они осматривают зал, чтобы понять, что происходит, и замечают нас с Реги-сан.

— Шики?! Ты почему здесь?!

— Ох. Спросите Сео. И вообще, Азака, ты эту штуку принесла?

— Эту?.. А, эту!

Азака-тян, Асагами-сан, Одзи-семпай разом смотрят на проектор.

Он запущен, но пленка, да и сама катушка, сняты. Ее держит Реги-сан.

— Это вы его остановили, Реги-сан?..

— Ну да. Кино было отвратное, и я хотела просто выключить, но кнопка питания не работала. Меня достало, и я сняла пленку. Токо была права, дефектная железка.

Да уж, без пленки кина не будет.

Проектор светит на изображение, нанесенное на пленку, и в зависимости от прозрачности участков свет разного цвета и яркости попадает на экран. Пленка сматывается с верхней катушки, а после просвечивания накручивается на нижнюю.

Реги-сан обрезала пленку прямо посреди воспроизведения и вытащила нижнюю часть вместе с катушкой.

— З… значит, мы вырвались?

— Похоже на то. Хотя какая-то неубедительная развязка.

— Простите, а что вообще с нами происходило?

Азака-тян, Асагами-сан и я переглянулись и задумались, какими словами все это описать.

Общий смысл был ясен.

Как ни трудно поверить, нас затянуло в кинопроектор. Разумеется, не телесно, а ментально, и мы все время были персонажами в кино, которое эта машинка крутила.

— Групповой гипноз, управление электроволновой активностью мозга, эгрегор³… Ну, по сравнению с другими подарочками учителя Токо, тут хоть как-то можно объяснить систему.

Но для нас важно не «как», а «зачем».

По какой причине этот кинопроектор выбрал именно нас?

— Азака, ты правда не знала? Это…

— Это — эпидиаскоп, генерирующий истории. Он импровизирует фильмы, верно?

— Одзи-семпай?

Вдруг мы замечаем, что девушка очень внимательно изучает проектор.

— Так я и думала. Верхняя пленка пуста. С нее ничего не проецировалось. Значит, если проектор крутил кино, то мы сами и создавали эти истории. Страшно даже подумать, зачем это нужно, но мне кажется, что эта машина использует память собравшихся зрителей и создает из нее кинофильмы. Массово производит оригинальное, исходя из понятий вторичного творчества.

— Одзи, ты просто нечто. Как ты с такой проницательностью проиграла Азаке?

Азака-тян недовольно хмурит брови.

— Это была случайность. Видите ли, психические испытания — мое слабое место. Вот если все, на кого я могу положиться, соберутся вокруг, как вот сейчас, мне равных нет.

Такая высота базовых параметров и грустная слабость духа в нашей любимой Одзи-семпай связаны неразрывно и навсегда.

— Материал из людской памяти… То есть, мы сами… хотели увидеть те миры?

— Не знаю. Думаю, это не желания, а просто всякие страхи и табу из подсознания. Лично мне вот зомби абсолютно не нравятся.

— А, зомби были по моим заявкам. Знаете, как в «Carry» или «Demon’s Souls» шикарно, и экран весь красный?

— А из-за меня был детектив, так что жаловаться не могу, но, пожалуйста, Фуджино, найди себе хобби получше. Хм? Тогда вот это в духе Токива-со было от Сео… нет, Одзи?..

— Г-хм! В общем, Реги-сан, всему виной была эта машина?

— Ага. По словам создателя, это проектор-режиссер, идеальная машина развлечений, творец новой эры скоротечного потребления, которая наступит совсем скоро… ну, таковым он задумывался.

— «Задумывался»?.. Потому что дефектная железка? Потому что она крутит кино снова и снова, пока тела расходуемых на сюжет зрителей не умрут?

— Ну, чего такого в том, что она убивает сюжетный материал? Показывает истории вечно, пока не кончатся зрители. Но она, мол, отказалась от себя.

— Отказалась — от себя?..

— Ага. Сама механически создает истории, но сама же не выносит этой механичности. Ей был дан разум, чтобы она смогла создать счастливое кино, которое понравилось бы всем, но этот разум споткнулся об одно противоречие. «Я запечатлела счастливый мир. Но занавес будет опущен. И, несмотря на счастливый сценарий, мне не изменить того, что этот мир закончится».

Поэтому ее сцена всегда настолько интересна и настолько же печальна?

Эпидиаскоп выдавал грезы для развлечения.

Но они кончаются. Даже самая интересная история — просто кино. А кинолента кончается за 90 минут.

Машина, проецирующая рай, отличный от реальности, с каждой гибелью разрушает прекрасный Эдем.

Как и людская жизнь, прекрасное кино должно закончиться.

Поэтому проектор и сломался. Потерял азимут на цель. Укрылся от печального конца тем, что, если финал неизбежен, можно хотя бы перейти к следующей истории.

— Столкновение функции и идеалов… Этот проектор с самого начала хотел только заинтересовать нас… то есть не имел команд помимо «заинтересовать».

— Ага. Машинка не смогла смириться с тем, что любая история оканчивается горем. Даже для мечтательного автомата слишком романтично.

Реги-сан вынула из рукава кимоно нож и нацелилась на эпидиаскоп.

Я мельком припоминаю миновавшие концовки.

— Постой…

Да. Реальность всегда печальна.

Мы инстинктивно закрываем глаза на этот факт.

Я, видящая будущее, знаю, что в итоге человеческая жизнь состоит только из грусти.

Но доработать такую жизнь, добавить смеха, кормить иллюзией, что жизнь весела, — не это ли истинный смысл кино?

Чувства той «меня», что с грустью смотрела на погибающий мир возле черного берега, не кажутся мне не моим делом.

— Постой! М-можно я присмотрю за этим проектором?

— Чего?! — с откровенным отвращением оборачивается Реги-сан.

И Азака-тян, и Асагами-сан дикими взглядами смотрят на меня.

— За чем тут присматривать? Это забытая вредной теткой вещь. Она ничья. Она опасна своим существованием, и поэтому я просто ее сломаю.

— Т-тогда поставим предохранитель! Чтобы, к примеру, через три часа автоматически выключал питание!

— Слушай… Если бы можно было так удобно сделать, Токо бы не…

— Но можно ведь. Это же обыкновенный кинопроектор. От батареек, например, он не будет работать вечно.

«Смотрите», — Азака-тян хватается за кабель. Очевиднее некуда — этот проектор воткнут в обычную розетку.

Реги-сан цыкает и разочарованно убирает нож. Видимо, от сожалений об упущенной добыче, она лично и злобно дергает штепсель.

Тук-тук-тук, тук — кинопроектор тихо замирает.

И та, что так долго продолжала вращение, наконец получает отдых.

◆

— Ну, я не возражаю. Но как вы додумались посреди школьного фестиваля сесть смотреть кино?

— Гм, кстати, да, как это мы так, Азака-тян?

— Все началось с Одзи-семпай. Она уже выпустилась, но начала работать интендантом и выкопала среди моих вещей проектор Токо-сан… Принесла его в гостевой дом — давайте, мол, запустим!

— Я… я лишь хотела посмотреть, работает он или нет!

— А-а… Точно. Одзи-семпай, вы же в университете в кинокружок записались? Говорили, что комиксы в прошлом, но хочется оставить какое-нибудь творческое произведение перед погружением в семейную рутину.

— О да, как она радовалась. Терлась о проектор щекой…

— Было бы хуже, отреагируй она как обычно, не распускаясь. Клапаны в мозгу срубит же.

— Я не распускаюсь! И вообще, извольте выбирать выражения, Кокуто-сан! Разве кто-нибудь может проглотить оправдания вроде: «Это старье, оно безвредно», «это просто безделушка», «она школьных правил не нарушает»?!

— Вот именно, Одзи-семпай. Мы над вами не смеемся, мы поддерживаем.

— И это славно.

— Да, это славно.

— У вас нет чувства дежа-вю?

Одзи-семпай краснеет от смуще… то есть от гнева.

Да, ради репутации семпай так и порешим.

— Договорились? Тогда пошли, Одзи. Мы заставляем человека ждать у ворот.

— А? Почему именно я?

— А кто, кроме тебя, может выписать гостевое разрешение? Давай-давай, идем. Отплати мне за спасение.

— Эй!..

Реги-сан хватает Одзи-семпай за руку и тащит за собой.

Я смотрю на них, предвижу будущее через полчаса, и от вида еще большего пандемония не сдерживаю кривой улыбки. Ну а что до того, кто там ждет у ворот… тут и без меня догадаться нетрудно.

— И снова мы против Реги-сан…

— Речь, недостойная леди, Сео-сан.

Асагами-сан улыбается, как мама, отчитывающая малыша-проказника.

Словно подражая ей, моя любимая подруга подмигнула мне знакомым жестом:

— Давайте оставим это в секрете. Во все времена молчание, как и открытый финал, — золото.

/Финальная запись — конец