В углу тёмной комнаты что-то извивалось.

Это была присевшая девушка.

Плача, она продолжала что-то искать, бормоча: «Не могу найти».

Когда-нибудь она смирится и откажется «важной вещи».

И раз не получалось найти, значит потеряла она её где-то в другом месте.

— ... Эх.

Хозуки вздохнула и тут же прикрыла рот руками.

Никаких вздохов.

Она осмотрелась, но девушка этого не увидела

Она перебирала мусор, проверяя, нет ли искомой вещи под ним.

Учение храма запрещено вздохи.

Заметь её сейчас священник, обязательно бы сказал, что у неё добродетель изо рта выходит.

— ... А, точно, — Хозуки испытала облегчение, вспомнила.

Это был не монастырь.

Здесь нет ни священника, любящего устроить нагоняй, ни монашек.

Это было подземелье города-лабиринта.

Место, где её быть не должно.

— ... Эх, — осмотревшись вокруг, Хозуки снова вздохнула.

На днях.

Когда Хозуки исполнилось тринадцать, она покинула монастырь.

И направилась в храм в городе-лабиринте.

Девушка была рада.

Наконец она освободится от этих тяжких дней.

От этой коллективной жизни и постоянно преследовавших её монашек.

Но это было началом трагедии.

Утром первого дня епископша в городе-лабиринте обратилась к ней:

— Отправляйся в лабиринт и собирай добродетель.

Неожиданные слова.

Настоящая западня.

Хозуки думала, что её припишут к больнице.

Всё же обычно она занималась молитвами.

Она бы помогала раненым и больным, совершенствуя навыки и собирала добродетель. Работа сложная, но за несколько лет можно будет заслужить титул. Так она когда-нибудь станет настоящей священнослужительницей.

Она думала, что будет жить в безопасности.

— Разве меня позвали не для того, чтобы помогать раненым и больным? — задала логичный вопрос Хозуки.

Но старшая священнослужительница отрицательно покачала головой.

— До этого ты жила в узком мире монастыря.

— ...

— Ты неопытна. Тебе рано работать в больнице.

— Такого...

«Такого не может быть», — хотела выкрикнуть Хозуки.

Она была талантлива. Она целых десять лет молилась в монастыре.

Девушка была уверена, что была даже лучше некоторых более высокопоставленных священников.

Потому считала, что будет активно работать даже в больнице.

Хозуки в первую очередь опиралась на искусство молитвы.

Как бы тяжело ей ни было в монастыре с монашками, она могла выдержать это. Хоть она и была низенькой и вообще её обзывали из-за рыжих волос, она смогла утвердиться.

И когда ей отказали, у неё перед глазами всё потемнело.

— ...

— Ты чем-то недовольна? — видя её насквозь, улыбнулась жрица.

Но это была не проста добрая старушка, на ней был алый наряд первосвященника.

Она точно была епископом.

Самый влиятельный человек церкви города-лабиринта.

У неё же не было никакого титула, так что противостоять решению она не могла.

— Нет...

Хозуки поняла.

На деле это было понижение.

Неизвестно почему, но она здесь не приглянулась, потому её не пустили за порог больницы и отправили исследовать лабиринт.

«Такую проблемную морковку лучше отправить в лабиринт».

«Даже если проблем от неё не будет, чилиголовую всё равно монстры убьют».

«Хи-хи-хи, надо быть осторожнее, чтобы не стать такой же как малявка».

Перед отправкой она вспоминала слова тех, кто должен был ей завидовать.

Над ними оставалось тогда лишь посмеяться.

Но сейчас она пропотела до белья.

Её пробил такой озноб, что она переживала, как бы не заболеть.

Зубы стучали, а ноги так дрожали, что было тяжело стоять.

Всё что могла Хозуки, это свести дрожащие руки и выдавить из себя: «Извините...»

Девочка продолжала бормотать в тёмной комнате.

Присев, она так и продолжала говорить «не могу найти».

... Ты что ли призрак-искатель?

Она уже едва могла терпеть это.

После чего она не выдержала и отвернулась.

На земле лежала отвратительная бесформенная жижа.

Монстр. По писанию нечистый.

Тина.

Сражаясь с ним, она потеряла «важную вещь».

Вначале Хозуки искала вместе с ней.

Она смотрела на пол, но там был один мусор, в итоге она просто устала.

Бессмысленно искать что-то в этой тьме с одной лишь лампой.

Усевшись на камень, она ждала, когда девушка сдастся.

... Кстати.

... Как её звали?

Это случилось в таверне «Пьяный в сумерках».

Солнце ещё не село, а круглые столы были заполнены подозрительными типами. Все они веселились.

Поглядывая на них, Хозуки пила.

Она заказала простую воду.

Алкоголь — аморальный напиток.

Неприятная дрянь, разлагающая разум и растворяющая веру. Монахиням разрешается пить вино, но она этого делать никогда не будет.

Девушка думала, лучше бы алкоголь исчез из этого мира.

— ... Ик.

От деревянной кружки несло выпивкой.

Из-за того, что в неё наливали эль, теперь вода отдавала неприятной горечью цитруса и трав.

Ей хотелось сюда вообще не приходить.

Но именно здесь собирались исследователи, и здесь же она могла найти спутников.

И всё потому что Хозуки сама не может сражаться с монстрами в подземелье.

Ей нужен опытный воин с щитом и мечом, который будет биться на передовой.

— ... Ик.

Если епископ говорит исследовать лабиринт, остаётся лишь повиноваться.

И тогда у неё будет солидный послужной список, который никто не сможет оспорить. Так она на десять этажей спуститься сможет. Если слуга бога получает «доказательство», он может стать священником.

Пусть ей хотелось в больницу, жаловаться она не будет.

— Когда-нибудь я этой епископше... Ик.

Хозуки поняла, что вела себя немного безрассудно.

Несколько раз она старалась заговорить с исследователями, но результата не было.

Она говорила, что знает молитвы, но они будто неверующие лишь ухмылялись. Конечно, никто не видел толка в маленькой девочки в подземелье.

— Я владею молитвами. Станьте моими товарищами, пожалуйста... Ик.

— Га-ха-ха-ха. Пьяная монашка. Вот так зрелище, — как и все отреагировал мужчина средних лет в рогатом шлеме.

Она был удивлена, и не столько восхищена, сколько оскорблена.

Грубо было называть её пьяницей.

Она ведь пила одну лишь воду.

— Раз такая профессионалка, покажи свои хвалёные умения.

— Показать? Не возражаю... Ик.

Она подумала, что это её шанс.

Если она заинтересовала его хоть частично, когда девушка покажет себя, её могут принять в группу. А если нет, так она может приглянуться здесь кому-то ещё.

— Так. Что бы придумать. Зажечь огонь на том подсвечнике ведь просто?

Мужчина в шлеме указал на сумку Хозуки.

Там был подсвечник, который она взяла с собой.

— ... Ик.

Хозуки посмотрела на него, начав думать почему-то притупившимся разумом.

Мужчина сказал, что это просто, но было несколько сложностей.

Начать хотя бы с того, что свечи в подсвечнике не было.

К тому же священники не могут вызывать огонь.

Нельзя сделать то, чему тебя не обучали.

Всё же это уже магия.

Путать молитву с магией — это не иначе как богохульство, но она закрыла на это глаза. Вопрос был в том, как объяснить так, чтобы этот человек понял.

— Это...

Подняв глаза, Хозуки заметила.

На неё смотрели уже знакомым взглядом.

Так же смотрели на неё ненавидевшие её монашки, прятавшие обувь и книги девушки.

С любопытством, насмешкой и злобой.

Мужчина ничего от неё не ожидал.

То есть он знал, что Хозуки не может манипулировать огнём.

— Что такое, не можешь, малышка? — мужчина в рогатом шлеме понимающе закивал, говоря громко, чтобы другие его услышали. — Эх. Малышка, не хорошо врать. Мы ведь исследователи. А так в подземелье далеко не уйдёшь.

— !..

Хозуки прикусила нижнюю губу, слыша смех вокруг.

Она даже ничего ответить не могла.

Если бы здесь можно было кого-то вылечить, она бы продемонстрировала всю свою силу.

Если бы она показала свои способности, он бы передумал.

Но молитва куда скромнее, чем магия.

К тому же она почему-то не соображала здраво, всё перед глазами плыло, а язык заплетался.

— Ну. Потренируйся ещё лет десять. Может тогда дядя и согласится, — мужчина довольно рассмеялся и похлопал своей грязной рукой её по плечу. А потом вернулся к столу, что-то насвистывая.

— Ик... Тц.

Хозуки потерпела неудачу.

Теперь здесь она «ни на что не годная малышка». И теперь скорее всего с ней никто не захочет говорить.

... Если бы его только не было.

Хозуки посмотрела на подсвечник, торчащий из сумки. Тяжёлый и бесполезный. Он только мешался ей.

Она получила его от епископши.

— Я дам тебе это.

Полученная вещь была тяжёлой.

Латунный подсвечник.

У него было три ножки. Свеч не было, только торчащие довольно длинные иглы.

Этот предмет дала ей женщина после того, как отправила в подземелье.

— ... Что это?

— Подарок, перед отправкой в лабиринт.

Хочешь продай, а хочешь используй.

Епископша сказала, что эта вещь может пригодиться в лабиринте.

И всё же он выглядел как часть интерьера.

Хозуки знала, что в исследовании необходим источник света.

Может он и полезен, но фонарь был просто легче и практичнее светильника.

— ...

Надо было поблагодарить, но Хозуки не испытывала признательности.

Ей сказали исследовать лабиринт, и теперь она могла лишь думать о том, что же будет дальше.

Подземелье.

Она слышала, что это место не из приятных. Нечестивое гнездо, где люди, ослеплённые желаниями, и монстры убивают друг друга.

Ничего светлого там не ждёт, только грязный бизнес. Добродетель бывает лишь из добрых дел.

— Это, госпожа епископ... А что мне делать в лабиринте? — спросила она то, что волновало девушку.

Священники должны переправлять из этого мира души нежити.

Потому она подумала, вдруг надо очистить сотню скелетов. Это сложно, но точно не невыполнимо.

Но женщина отрицательно покачала головой.

— Думай сама. Я же могу лишь сказать, чтобы ты набралась опыта и добродетели.

— ...

— Там есть то, что ты должна услышать, увидеть и сделать.

Конечно собирать добродетель важно.

Бог на небесах наблюдает за всеми деяниями людей.

И те, кто делают добро, после смерти попадают к нему, а те, кто творит зло, отправляются в ад и подвергаются суровым наказаниям.

Но дело было не в этом.

Девушка не понимала, что ей хотели сказать.

— Так я... Смогу попасть в больницу?

— Со временем мы вернёмся к этому вопросу. А пока тебе не надо думать о постороннем.

— !..

Ей слова можно было понять как «иди и умри в лабиринте».

... Да не смешите меня!

Хозуки хотела швырнуть в женщину подсвечником и высказать всё, что думает.

— Выйди в мир и пойми, что есть вещи, которые не изменятся, как бы ты ни молилась.

Но это всё равно ничего не изменит.

Прикусив губу, Хозуки поблагодарила её, и мрачная покинула церковь.