~
Чем выше я поднимался по склону поля, тем сильнее становился запах травы. Солнечные лучи грели землю. Откуда-то издали доносился шум волн.
Когда я зашел в лес, тропа стала немного ровнее. Отбрасывающие тень верхушки деревьев нежно защищали меня от солнца. Слава богу, солнечно, подумал я. В прошлый раз, когда я был здесь, шел ливень, и в придачу стояла непроглядная тьма. Сколько раз я тогда спотыкался о корни.
Грузовики проделали в лесу тропу. Растения под деревьями уже распустились. С моего последнего визита прошло два года.
Меня постепенно начала охватывать тревога. Она все еще там? Позволяет ли волшебная долина еще посещать ее людям?
Остановившись, я прислонился к дереву и достал из заднего кармана джинсов потрепанную книгу с голубым корешком — отличительный знак издательства «Фантастика Хаякавы». На обложке была изображена овца посреди песчаной бури.
«Нордстралия».
Это история о юноше, который заполучил все богатство мира. Не понимая, чего он по-настоящему хочет, он возвращается на Землю в поисках ответа. Там он встречает красивую женщину-кошку и отправляется в поддельный подземный город. На углу копии парижского рынка воров располагается магазин повелителя кошек. Старое торговое помещение, умеющее распознавать истинные желания посетителей. И называется оно «Магазин сокровенных желаний».
Я сверился с заложенным в книге флаером. Все сходится. Это предназначенное для меня послание от Мафую? И если то волшебство еще не исчезло…
Я запихнул книгу обратно в карман и пошел дальше, ступая по твердой земле. Влажный воздух, раскаты волн и шелест веток напоминали дождик за окном. Птица раскрыла крылья и улетела прочь, оставив позади лишь проносящиеся мимо меня крики. Я шагал, не переставая молиться.
Деревья начали редеть. Лес был окутан густым туманом. Я ускорил шаг, затем пустился в бег, ногами подбрасывая листья в воздух. Музыки не было слышно. Я выбежал из леса, и солнце ударило в глаза. Посреди широкой долины возвышалась гора из несусветного количества мусора. Заброшенные машины без колес и дверей, ржавые велосипеды, покрытые перегноем холодильники, выцветшие шкафы — это нагромождение находилось в шатком равновесии и понемногу росло, замедляя вокруг себя время.
Шум океана, чириканье птиц, звуки насекомых — ничего из этого я не слышал, даже завываний ветра. Я стоял у входа в долину. Это край мира. Дальше я пойти не мог.
Я медленно подошел к дюне, стараясь не издать ни звука. Чтобы добраться до верхушки мусорной горы, я залез на капот машины, ухватился за кусок кровли и встал на погнутый дорожный знак. Запах ржавчины, запах застоявшейся воды и запах прошедших лет ударил мне в нос.
Я добрался до места, напоминавшего кратер вулкана. От моих ног до низины в середине горы шел крутой спуск. Я опустился на колени на раскуроченный шкафчик и обвел взглядом низину. Приступ головокружения настиг меня. Я едва не рухнул из-за этого.
Вокруг никого. Палящее солнце высушивало остатки моих надежд и мечтаний. Я здесь один. И…
Фортепиано не было.
Фортепиано, что тесно связало меня и Мафую, нигде не было видно.
Я встал ослабевшими дрожащими ногами на металлическую полку и начал медленно спускаться. Когда я достиг края низины, то увидел черный отблеск между старым торговым автоматом и таксофоном. Я рванул туда, по пути несколько раз спотыкаясь и едва не падая.
Фортепиано было погребено под различным крупногабаритным хламом. Я мог разглядеть только часть клавиатуры, выглядывавшую из мусора, точно айсберг. Отодвинув деревянный стеллаж, я обнаружил, что почти все струны рояля лопнули. Ножки тоже были сломаны.
Прошло два года — не удивительно, что сваленные здесь предметы продолжают разрушаться, и в один прекрасный момент доходят до состояния, когда их уже не спасти.
Я присел на корточки на покрытую вмятинами оцинкованную сталь и посмотрел время на мобильнике. Третий час пополудни — время выступления, указанное на флаере.
Почему я такой тупой? Никакое это не послание. Вполне возможно, что в Париже действительно есть концертный зал с названием «Рынок воров». Я потерял то, потерю чего не вынесу, но у меня не хватает смелости вернуть это — что же я за ничтожество: проехал на поезде несколько часов до края мира, только чтобы выяснить, что она ко мне не вернется. Наверное, это просто совпадение. Солнце бережно грело мне уши, но слезы не текли, а мир тем временем замер.
Я нежно прошелся ладонью по боку фортепиано, которое, казалось, погружалось в землю. Оно было теплым от впитанных солнечных лучей. Это фортепиано когда-то принадлежало матери Мафую. Фортепиано, которое помогло мне найти фрагменты себя, равно как и мое сокровенное желание.
Но теперь оно сломано и никогда больше не сможет сыграть ни одной ноты. Остались лишь еле-еле отдававшиеся в ушах отголоски звуков далекого прошлого.
Как же сильно я хочу увидеть Мафую. От нахлынувших чувств жгло горло.
Так почему просто не отправиться и не увидеться с ней?
Точно.
Полететь в страну, что по ту сторону океана.
И на этот раз я должен сказать ей.
Я встал и прогнал воспоминания о звуках фортепиано, эхом отдававшихся в моей иллюзии. Когда я повернул вспять…
На вершине горы из мусора показался белый силуэт.
Окутывавшее долину волшебство начало медленно исчезать. Белоснежное платье и каштановые волосы танцевали на ветру, порывами проносившегося меж гор.
Я не мог издать ни звука. Это не иллюзия. Волшебство уже исчезло. Но у меня прямо перед глазами, в реальности, Мафую стояла так близко, что я мог дотянуться до нее рукой.
Мафую здесь.
Я хотел выкрикнуть ее имя, но получилось лишь неразборчиво прохрипеть. Я увидел, как ее сапфировые глаза округлились. Я перепрыгнул через грязный скутер и бросился к ней, сминая под собой коробки и пластиковые бутылки. Добравшись до склона, я принялся карабкаться что было сил, наплевав на опасность обвала.
— Мафую!
На сей раз мой голос обрел силу. Это Мафую. Это правда она! Она пришла. Мы наконец встретились. Мы наконец увидели друг друга!
— Нао…ми.
Ошарашенная Мафую что-то слабо пробормотала. Но вскоре она пришла в себя, нагнулась и, еле-еле оттолкнувшись, спрыгнула на стоявшую чуть ниже парту. Затем она повернулась ко мне. Она собралась спуститься до самого низа.
— Нет, с-стой, опасно…
Пока я выбирал подходящие слова, ящик, за который держалась Мафую, накренился.
— …Кья!
Мусор начал обваливаться с поверхности склона. Холодильник у меня под ногами пошатнулся, и я упал вперед. Прочно встав на ноги и вытянув изо всех сил руки, мне удалось поймать белое перышко, спорхнувшее вниз, и прижать к себе.
Я врезался во что-то спиной, наверное, в багажник внедорожника, и, так как на меня навалилась еще и Мафую, возникло ощущение, будто из моего тела выдавили весь воздух. Спину и затылок пронзила боль. Мышцы шеи подергивались от зубодробительного скрежета продолжавшего падать хлама. Это было опасно…
— …П-прости!
Мафую сидела на моем животе посреди оседавшей вокруг пыли.
— Э-эм, я была так ошарашена, что…
— Ничего, все в порядке.
Хотя, окажись подо мной что-то острое, я точно был бы трупом. Я не мог двигаться, но не из-за боли — скорее из-за смешанных горько-сладких чувств. Я продолжал лежа смотреть на Мафую. На ее лицо, обрамленное волосами, казавшимися янтарными под весенним солнцем. На обложках альбомов она, может, выглядит и взросло, но сейчас о ней этого совсем не скажешь. Эти слегка влажные, похожие на сапфиры глаза принадлежали той, с кем я очень хорошо знаком — девочке, которую легко рассердить и довести до слез.
Я думал, что никогда больше не увижу ее. У меня дрожали губы от застрявших в горле слов и кипящих чувств.
— …Я не ожидал… что ты придешь сюда.
Это единственное, что я мог сказать. Лицо Мафую медленно залилось краской.
— П-почему? — она положила свои кулачки мне на грудь и приблизила свое лицо к моему. — Если ты здесь, значит, ты видел его, так? Мое расписание выступлений. Так что…
— Э? А, м-м-м.
Мне нужно было лишь верить.
— Но на флаере сказано «два часа». Когда я пришел, здесь никого не было, и…
Мафую покраснела до самых ушей.
— Э-э-это… Это… по французскому времени, — сквозь стыд попыталась оправдаться Мафую.
Французское время… То есть по местному это получается шесть утра?
— А, эм…
— …Ты снова потерялась?
— Я не потерялась!
Она забарабанила кулаками мне по груди. А, ладно. Она опоздала всего на 20–30 минут.
Я опоздал на все два года. Но Мафую все равно пришла.
— Я, я тоже… — запинаясь, начала сквозь слезы Мафую, — хотела позвонить тебе или написать столько раз. Но я не была уверена… что…
Я почувствовал непреодолимую боль в груди, там, куда прижала руки Мафую.
— Поэтому, если бы ты не заметил, я собиралась… забыть тебя. С перерывами у меня сложно, и я не знала, когда смогу вернуться в Японию, так что пришлось молить рекламный отдел, чтобы они немного изменили флаер. Н-но что, если бы ты не увидел его? Не заметил бы? Что мне тогда было бы делать? Я подумала… может не надо было всего этого? Можно просто было позвонить тебе, но так как… ты ни разу не пытался связаться со мной… Я боялась, я так боялась, но все равно — если здесь, в этом месте…
Голос Мафую вот-вот утонет в слезах. Я положил ладонь поверх ее рук, лежавших на моей груди.
— …А, п-прости.
Мафую встала. Ее тепло покинуло меня. Я медленно сел. Она не хочет, чтобы я видел, как она плачет? Заметив мой взгляд, Мафую тут же отвернулась и вытерла слезы. Затем она спрыгнула с багажника внедорожника.
— …Мамино фортепиано… — пробормотала она себе под нос, а я тем временем медленно встал.
Пошатываясь, Мафую пошла по неровной земле к середине свалки. Ее спина казалась иллюзорной — такое ощущение, что она в мгновение ока исчезнет в лучах солнца, стоит мне хоть на миг отвести взгляд.
Мафую села на колени перед погребенным фортепиано. Она не шелохнулась, даже когда я подошел к ней сзади. Она дрожала.
— …На нем… уже не сыграешь…
Голос беспомощности.
Здесь больше нет музыки. Связывавшая нас магия исчезла. Картина реальности вернулась на окраину мира, и этому месту предстоит встретить очередной год. Время тянулось. Кроме меня и Мафую здесь никого не было.
Поэтому я вымолвил имя Мафую.
Она посмотрела на меня, на мою протянутую руку.
Ее изящные пальцы переплелись с моими. Я помог ей подняться. Ее сапфировые глаза были в считаных сантиметрах.
— …Именно здесь… ты помогла мне найти мою бас-гитару.
Я медленно подбирал каждое слово.
— Ты играла «Blackbird» на рассвете после того, как кончился дождь. Ты помнишь?
Мафую посмотрела мне прямо в глаза и кивнула.
— Именно в тот момент… я влюбился в тебя.
Я медленно передавал смысл слов Мафую подобно тому, как передают земле тепло солнечные лучи, проделав в вакууме путь в 150 миллионов километров. Ее голубые глаза напоминали океан. Ее розовые губы дрожали каждый раз, когда она пыталась что-то сказать.
— Я, я… тоже…
Мафую в очередной раз покраснела. Хотя мое лицо, наверное, было таким же.
— Я влюбилась в тебя… задолго до этого.
— Когда именно?
Мой голос дрожал. Что за идиотский вопрос?
— Я не знаю.
Мафую закрыла глаза и прокричала мне в грудь:
— Не успела я опомниться, как уже влюбилась в тебя. В такого человека, как ты!
— …Эм, ну извини.
— Почему ты извиняешься?
Мафую несколько раз ударила меня в грудь кулаками, один раз даже головой. На самом деле было довольно больно, и я поднял руки, планируя остановить ее…
И прежде, чем я осознал это, я уже крепко обнимал Мафую.
Мои пальцы утопали в ее волосах. Мафую прижалась щекой к моей груди. Она наверняка слышала бешеный стук моего сердца. Я понимал, что делаю нечто невероятное, но отпускать ее я не собирался.
Наконец… Мафую тоже обняла меня.
— Дурачок, — сквозь слезы прошептала она мне в грудь
— Я ждала тебя все это время.
— М-м-м.
Я не сказал «прости». Мне больше не нужно было ничего говорить. Потому что она здесь, в моих объятьях. Я ощущал исходившее от Мафую тепло.
Будет здорово, если мы теперь останемся вместе навсегда.
Мы покинули долину, держась за руки. Зайдя в лес, я почувствовал, словно место позади нас снова поглотило останавливающее время волшебство. Но ни я, ни она не обернулись.
Лесной воздух был влажным, будто после ливня. Наверное, из-за слез Мафую. Доносилось чириканье птиц — должно быть, переговариваются где-то в листве. Музыка снова вернулась к нам.
Пока мы шли по лесу и возвращались к маленькой тропинке между полями, ни я, ни Мафую не обронили ни слова. Я был необычайно счастлив просто ощущая ее руку, тесно сцепленную с моей. Я боялся, что скажу что-нибудь глупое, если заговорю. Большая часть внимания уходила на украдчивые взгляды на Мафую. Когда наши взгляды пересеклись, она смущенно опустила голову. Она, наверное, думает о том же, о чем и я.
Мы спускались по склону, как вдруг раздались звуки ансамбля оркестра. Мафую вскрикнула и прижала руки к сумочке, висевшей на уровне пояса. Входящий звонок. «Концерт для фортепиано № 2 в си-бемоль мажор» Бетховена.
— …Тебе звонят? Ты не поднимешь трубку?
Мафую замотала головой.
— Это папа, так что все в порядке.
Правда? Мелодия продолжала играть, пока не оборвалась на основной теме.
— Он, наверное, хочет, чтобы я как можно быстрее вернулась в Токио.
— График действительно загруженный, да?
— Все хорошо. Я все равно не хочу посещать эти скучные вечеринки.
Мафую снова взяла меня за руку.
— …Сегодня все, чего я хочу… это быть с тобой, Наоми.
Мое сердце дико стучало. Сильно захотелось побежать вниз, потянув за собой Мафую. Моё сердце никак не хотело униматься.
— Эм, значит сейчас у тебя перерыв? Надолго?
— Я возвращаюсь в Чикаго на следующей неделе, — опустив голову, тихо сказала Мафую.
Затем она снова подняла голову и посмотрела на меня.
— Н-но, эм, ну, я еще приеду на неделю в начале мая. Еще я буду в Японии летом, когда будет проходить запись. Тогда мы сможем увидеться еще раз.
Я закивал и сильнее сжал руку Мафую.
— Кстати о начале мая: мы планируем дать трехдневный концерт. Ты придешь?
— Живое выступление?
Глаза Мафую наполнились беспокойством, и она спросила:
— …Feketerigó?
— Ага.
Подняв мою руку до уровня груди, Мафую пробормотала:
— …Чиаки и Кёко… злятся на меня?
— Чиаки немного сердится.
Подняв глаза, Мафую взглянула на меня. Я рассмеялся и принялся качать ее руки из стороны в сторону.
— Не переживай, они обе очень соскучились по тебе. Группа до сих пор жива, и недавно мы даже пригласили нескольких гостевых выступающих. Ты еще помнишь Фурукаву? Гитариста с очень яростным взглядом. Помнишь, как он говорил, что не станет выступать с такой паршивой группой как наша? Он, наконец, не против выступать с нами.
Поэтому не надо переживать. Даже если мы были в разлуке, даже если кое-что поменялось, даже если мы что-то потеряли…
Нет ничего, что мы не смогли бы вернуть.
— Ч-что-ж.
Больше Мафую ничего не сказала. Склон кончился, и мы подошли к бетонным улицам. После того как мы немного прогулялись по жилому району, она, наконец, заговорила:
— Э-эм, я купила новую гитару.
Я удивленно посмотрел на Мафую.
— В Калифорнии я познакомилась с человеком из фирмы «Fender» и попросила его сделать гитару на заказ.
Гитара на заказ, значит. Экстравагантно, однако. Нет, стоп, гитара? Она только что сказала «гитара»?
— Так это означает…
— Она на нашей вилле. Хочешь посмотреть?
— Еще бы! Н-нет, постой, посмотреть я хочу, но, эм…
— Звучит жестковато. Мне больше по душе звук гитары Юри. Надеюсь, ты сможешь мне помочь.
Я ожесточенно кивнул.
— И еще.
Мафую подняла свою и мою руку и уставилась на наши пальцы.
— Не думаю, что стала хуже играть… так что надеюсь, Чиаки и Кёко согласятся послушать. Хорошо?
— Конечно!
Я схватил руку Мафую двумя своими.
— Эм, ну, хочешь поиграть в студии на нашей репетиции? Нет? А, но, м-м-м, если ты ни с того ни с сего появишься в мае на сцене, это будет просто… В любом случае, я позвоню сэмпай…
— Нет!
Мафую схватила меня за запястье, когда я уже доставал телефон. Наши взгляды пересеклись. Она слегка отвернула в сторону красное лицо.
— Эм, в принципе можно, но… давай потом… А сегодня я хочу лишь…
Побыть с тобой… — то, что она сказала после, я не услышал.
Когда мы добрались до станции, солнце уже почти село. Мы миновали автобусную стоянку, спустились вниз по переходу и прошли сквозь турникеты.
Подходя к платформе, мы увидели маленькую серую точку посреди зеленых гор. Мы остановились у края и молча смотрели на край мира — магазин, где останавливается время.
Серая поверхность вдруг разорвалась, рассыпавшись по зеленоватым склонам бесчисленными осколками, которые затем взмыли к небу.
Это была стая птиц.
Они меняли формацию, выискивая нужные воздушные потоки. Несмотря на значительное расстояние, отделявшее нас от птиц, мне показалось, что я слышал их крики.
Сжимавшие мою руку пальцы Мафую нащупывали несуществующие шесть струн. Начиная с постоянно повторяющейся ноты соль на открытой струне, голос Пола Маккартни стал сливаться с закатом. Я ничего не слышал, но я знал.
Разумеется, такая птица не обитает в этой стране.
Перо, что я крепко сжимаю, перо, что наконец-то вернулось сюда, снова полетит через океан. Ничего уже не будет как прежде.
Но даже так…
— Эй, Мафую.
— …Да?
— Никогда больше не исчезай.
В ответ Мафую сильнее сжала мою руку.
Иллюзорные шесть струн исчезли. Отдававшие эхом в сердце отрывки песни «Blackbird» рассеялись в воздухе.
Стая птиц покружила по небу и под затухающие звуки полетела далеко-далеко. Обернувшись, я увидел крохотные тени птиц между горизонтом и четкой границей двух разных оттенков голубого.
«Не возвращайтесь, расправьте крылья и летите прочь», — помолился я. Судя по теплу, передававшемуся от руки Мафую, она загадала то же самое желание. Мы прислонились друг к другу, в тишине наблюдая, как отрывки песни улетали над океаном вдаль.
~ Последняя глава ~