— Эй! Старик! Какого чёрта? — закричал Гото, открывая дверь комнаты Хаты.

— Ты шумный. Нельзя ли немного потише? — Хата раздражённо нахмурился. «К чёрту его занудство». Гото сел на раскладной стул.

— Как я могу быть тише в такой ситуации?! У нас на руках новый труп — какого лешего вообще происходит?

— Ничего не поделаешь. Я и сам хотел бы знать, — смиренно ответил Хата. Даже старик-демон, привыкший делать всё в собственном темпе, не мог скрыть своей досады.

— Кто жертва?

— Хашимото Руми-тян. Четырнадцать лет. После утопления от её трупа избавились на свалке отходов.

— Всё так же? — спросил Гото, чтобы удостовериться. Когда происходили такие большие инциденты, часто появлялись подражатели. Чтобы не допустить этого, полиция не распространяется о деталях преступления до его раскрытия. Таким образом, происшествия можно было классифицировать.

— Метод убийства и сложившаяся ситуация с трупом — всё точно так же, как и со второй жертвой, Михо-тян. Более того, правая лодыжка слегка потёрта. Такие следы были найдены и у других двух жертв.

Это же относилось и к спасённой им девушке — потёртость на правых лодыжках была вызвана, вероятно, чем-то вроде наручников.

Хата стал перелистывать документы, лежащие на его столе, и бормотать себе под нос.

— Вчера она не пришла домой. Родители не заволновались об этом, так как подумали, что она опять куда-то ушла. На момент, когда был найден труп, никаких заявлений они не подавали. В новостях уже объявили, что убийца умер. Должно быть, это позволило им расслабиться.

«Чёрт, для полиции это непростительная ошибка. Но это значит…»

— Старик, ты думаешь, преступником был не Андо?

— Нет, не думаю. Если бы он не был преступником, появилось бы много нестыковок. Хотя расследование всё ещё ведётся, мы нашли отпечатки Андо и волосы первой жертвы, Аяки-тян, на старых водных воротах, Аяки-тян. Как ни посмотри — он убийца.

— Тогда почему появился третий труп?

— Не знаю. Расследовать и анализировать — это не моя работа. А твоя.

«Этому извращенному старику хоть палец в рот не клади». Но, в любом случае, похоже, ему снова придётся обращаться к Якумо.

— Прости, что помешал, — Гото встал и уже собрался уходить, но Хата остановил его.

— Ты не помнишь этого мужчину? — сказав это, он протянул Гото фотографию. На ней был запечатлён мужчина средних лет в солнечных очках. На его бледном лице застыла немая улыбка.

Гото почувствовал, как застыла в жилах его кровь.

Это лицо. Будто он мог забыть его. Он…

— Эй, старик. Откуда оно у тебя?

— С места, где был найден труп. Он был там и во время обнаружения Михо-тян. И в этот раз он смотрел на меня с того же расстояния.

Он был там. Значит ли это, что он как-то связан с этим местом? Это делает дело намного более серьёзным. В голову Гото пришло дело о поддельном убийце из-за получения страховки.

— Появился бы он там один раз, я бы поверил, что он простой зевака, но дважды… И эта его улыбка. Как ни посмотри, это не лицо обычного любопытного прохожего. Я сделал несколько фотографий.

— Старик. Я одолжу его.

— Одолжишь? Хочешь сказать, что у тебя есть подсказка, кто это может быть?

Проигнорировав вопрос, Гото покинул комнату. Спускаясь по лестнице, он вновь окинул фотографию взглядом.

Это была не просто подсказка.

«Не думал, что мы вновь встретимся, да ещё и так…»

На следующий день Харука сопровождала Якумо, чтобы вместе с ним навестить госпиталь Киношиты. На это у них было два повода. Во-первых, Харука вновь хотела поблагодарить доктора за спасение. Во-вторых, они планировали спросить про призрака девушки, появившегося в реке. Из-за вчерашней суеты в связи с изгнанием духа они так и не завершили разговор. Причина, по которой Аяка-тян всё ещё пребывала в реке, несмотря на смерть преступника… Они хотели выяснить, что за этим стояло.

Хотя они не предупреждали его о том, что собираются прийти, Киношита сказал: «Спасибо, что навестили», — приглашая Харуку с Якумо пройти внутрь.

— Простите, что так внезапно. Я бы хотела поблагодарить вас за всё. Я действительно очень благодарна, — войдя в смотровую комнату, Харука первым делом поклонилась, выражая свою признательность.

— Не волнуйся. Я просто делал то, что должен был, — сказал Киношита, улыбнувшись и приглашая Харуку и Якумо сесть. Приняв его приглашения, они сели рядом друг с другом на круглых стульях.

— Сегодня я пришёл, чтобы спросить у вас несколько вещей, — сказал Якумо, переходя сразу к делу.

— Верно — Якумо-кун же детектив. Ты вырос блестящим юношей, — Киношита, улыбаясь, кивнул.

«Э? Якумо — детектив? С каких пор?» Он всё же вновь попался с поличным на вранье.

— Мне придётся извиниться за это.

— Хм? — Киношита посмотрел на него с подозрением.

— Я не детектив. В тот день мы с Гото-саном просто придумали наиболее подходящее оправдание.

— Вот как?

— Я обычный студент.

Даже узнав о том, что Якумо соврал ему про себя, Киношита не выглядел особо возмущённым.

— Так значит, это не связано с моей дочерью.

— Хотя это не официальное расследование, я всё ещё хочу спросить вас о ней.

Киношита оценивающе посмотрел на него. Он поговорил бы о своей убитой дочери, если бы его собеседником была полиция. Он не стал бы свободно беседовать об этом с тем, кого толком не знал.

— Разве дело не раскрыто? Мне уже сказали об этом.

— Да, преступника уже определили.

— Тогда что же ты хочешь знать?

Перед тем, как начать, Якумо глубоко вдохнул. Для него это было необыкновенно осмотрительно.

— Киношита-сан. Что вы пытаетесь сделать для своей дочери? — Киношита уставился на Якумо с приоткрытым ртом. Похоже, он совершенно не понимал, о чём он говорил. — Вы что-то пообещали своей мёртвой дочери?

— Я дал ей обещание, — на мгновение Киношита удивился, но вскоре его выражение вновь стало нормальным, и он обратился к Якумо. — Но откуда ты знаешь это?

Якумо снял чёрную контактную линзу со своего левого глаза, и он тут же обернулся красным.

— Вы знаете об моём глазе.

— Да, конечно.

«Э? Конечно? Доктор Киношита знал о глазе Якумо?» Харука чувствовала, что начала терять нить их разговора.

— Он не просто красный.

— То есть…

— Как доктор, вы можете и не поверить мне, но мой глаз может видеть духов мёртвых.

Киношита не отрицал слова Якумо, но и не соглашался с ними. Он просто молча смотрел на глаз Якумо.

— Вчера я встретил на реке, где был найден её труп, дух вашей дочери.

Стоило Киношите услышать эти слова, его глаза широко открылись и он крепко обхватил плечи Якумо.

— Правда? Ты не врёшь? Значит моя дочь, Аяка действительно здесь! — от волнения его лицо покраснело, будто его прежнее спокойствие было ложью.

Даже при том, что он был доктором…

Почему?

— Это очень нестабильно, так что мне не следует говорить об этом каждом, но если это хоть немного… — Якумо отвечал так, словно находился под давлением Киношиты.

— Так Аяка — она, Аяка, сказала что-нибудь?! — Киношита был так взволнован, что стал трясти Якумо за плечи.

— Прошу, успокойтесь, — сказал Якумо, снимая руки Киношиты со своих плеч. Должно быть, поняв, что он отреагировал более агрессивно, чем следовало, Киношита обхватил голову и, пробормотав: «Прости», — уставился на свои ладони.

— Ваша дочь сказала: «Хватит уже»…

В ответ Киношита поднял взгляд.

— Что Аяка-тян хотела остановить? Вы не знаете, что это может быть?

Киношита замотал головой взад-вперёд. Его плечи слегка тряслись. Харуке казалось, что если бы она прикоснулась к нему, он бы тут же упал в обморок. Он был похож на её мать, когда старшая сестра погибла. Так это воспринимала Харука…

— Ты говорил мне об этом прежде. Твоя мать пыталась убить тебя…

Харука тоже слышала об этом. Киношита знал настолько много?

— И в тот раз ты спросил меня, какое оправдание она могла бы использовать.

Якумо тихо кивнул.

— Если честно, я чувствую то же самое. Возможно, я просто не могу понять чувства родителя, пытавшегося убить собственное дитя. Я не понимаю… Но я понимаю чувства родителя, утратившего своего ребёнка, как никто другой.

Киношита остановился и прикусил губу. Он выглядел так, будто пытался пересилить боль.

— Честно говоря, я потерпел крах и как родитель, и как муж. Я мечтал иметь собственный госпиталь. Я был упрям, и утонул в этой мечте. Ни разу я не задумался о своей семье. Наоборот, она была мне даже противна. И затем, моя жена упала в обморок. Это был рак.

— Рак? — повторил Якумо.

— Несмотря на то, что я — доктор, я не заметил в ней ничего странного. А когда заметил, метастаз уже начался… Было слишком поздно, — голос Киношиты был полон печали, будто он высказывал то, что держал в себе долгие годы. — Я стыжусь этой истории. Не смог спасти собственную жену… Но я пообещал ей кое-что прямо перед её смертью. Я обещал, что обязательно защищу Аяку… И что же? Я не смог сделать этого… — плотно сжатые кулаки Киношиты дрожали от еле сдерживаемого гнева. Но эта злость была направлена не на преступника, а на себя.

— Почему я не встречал её после школы? Почему я не позвонил в полицию раньше? Если бы я бережнее следил за ней, Аяка могла бы быть ещё жива…

«Нет, неправда. В том нет вашей вины». Харука хотела прокричать это, но не могла заставить слова выйти из своего рта. «Я знаю, что бы я не сказала, это не утешит его».

Харука тоже испытала это. Она чувствовала ответственность за смерть сестры и винила себя все эти тринадцать лет, продолжая делать это по сей день. Будучи такой же, она не имела права говорить Киношите, что он не был виноват.

— Поэтому я пообещал Аяке… Сказал ей… Подождать, пока я не спасу её на самом деле…

— И затем, вы начали изучать способы возрождения мёртвых.

«Возрождения мёртвых?» О чём он говорил? Естественно, это не может быть возможно. К тому же, Киношита-сан был доктором. Он должен был знать это лучше, чем кто-либо.

— Как ты узнал? — спросил Киношита, и дыхание его оборвалось.

— Книги в этой комнате. «Определение души и тела». «Круг смерти и реинкарнация». Все названия связаны с воскрешением мёртвых.

Киношита не отвечал. Он просто смотрел на Якумо со слезами на глазах.

— Как бы вы не исследовали это, вы, как доктор, должны знать, что это неисполнимое желание, — медленно проговорил Якумо. Он был прав. Как ни борись, мёртвые не вернутся к жизни. Якумо видит души мёртвых. Однако даже то, что их можно видеть, не значит, что они живы.

— Якумо-кун. Могу я спросить кое-что?

Якумо кивнул.

— Связь между телом и душой… Как ты думаешь, что это?

— Не знаю, — мгновенный ответ. Киношита выглядел озадаченным от такой скорости.

— Мой глаз лишь видит, так что я не знаю ответа на такой трудный вопрос. Если бы знал, я бы мог контролировать его.

— Ясно…

— Однако я действительно признаю, что душа — это сгусток человеческих эмоций.

— Эмоций?.. — Киношита медленно обдумывал слова Якумо.

— Прошу прощения, что занял так много вашего времени, — сказав это, Якумо встал и направился к двери. Харука быстро последовала за ним.

— Могу я позволить себе задать тебе ещё один, последний вопрос? — Киношита обратился к Якумо. Он не оборачивался.

— Какой?

— Ранее мы говорили о твоей матери, но разве ты не хочешь узнать, кто был твоим отцом?

Отец Якумо… Прежде он говорил, что его отца не существует столь же долго, сколь он его не помнит. Но это был вопрос о чувствах Якумо. Фактически, он не мог бы родиться без отца.

— Мне не интересно, — с лёгкостью сказал Якумо, будто его это не заботило, и покинул комнату.

Иши бил баклуши в «Уголовном спец. отделе по расследованию нераскрытых дел», ничего, по сути, не делая.

Он не видел детектива Гото с самого утра. Он неисчислимое количество раз пытался дозвониться до него, однако гудки просто продолжали идти один за другим, а трубку так никто не брал.

Несанкционированное отсутствие?.. Нет, детектив Гото бы не стал… Наверное, нет, наверняка он потратил слишком много духовной энергии, чтобы решить это дело. Ничего нельзя было поделать с этим. Прямо сейчас детектив Гото, должно быть, страдал так, что Иши не смог бы понять его боли. Он просто не был способен работать должным образом. Иши знал его адрес. Он должен был проведать его.

Как только Иши встал, послышался стук. Когда он сказал «Пожалуйста, входите», открылась дверь. В проёме появилась девушка в первоклассном сером костюме с длинными волосами, собранными сзади.

Её он не забыл бы ни за что на свете. Она…

— И-ик! — Иши так напугался, что запрыгнул на стол.

Это была одержимая призраком девушка, Хиджиката Макото. Неожиданно, что она уже чувствовала себя достаточно хорошо для того, чтобы самостоятельно и так быстро передвигаться. Она всё ещё была бледной, а небольшие впадины с её щёк так и не ушли, но эта болезненность гармонировала с её суженными глазами и стройностью. Видя её сейчас, Иши мог бы назвать её красавицей, однако прошлое ужасающее впечатление никуда не делось.

— Я бы хотела выразить вам благодарность за своё спасение, — Макото спокойно, деликатно поклонилась.

— А-а, нет, н-не с-ст-т-тоит благодарности… — Иши попытался говорить так, чтобы его голос не дрожал, однако так и не смог взять себя в руки.

— Прошу прощения, но почему вы стоите на столе?

— Э? А, нет, это… Я собирался почистить…

«Это потому что вы страшная», — он просто не мог сказать этого.

Иши мгновенно спрыгнул со стола, при этом чуть не потеряв равновесие и не упав.

— Похоже, вы только испачкали его ещё больше, — Макото, смеясь, прикрыла рот ладонью. Такая реакция была естественной, так как он запрыгнул на него в ботинках.

— И правда, — Иши заставил себя засмеяться.

— Иши-сан.

— Вы знаете моё имя?

— В то время я была в сознании, хотя мои воспоминания ограничиваются отрывками…

Иши понимал. Так вот, как всё было. Эта странность привлекла его интерес.

— Я сделала с вами нечто ужасное, Иши-сан, — тихо сказала Макото, стыдливо опустив голову. Возможно, она говорила о том, как он увозил Макото. Это действительно было жутко. Она била и кусала его. Тогда он действительно прошёл через многое.

— Нет, ничего… Вы ничего не могли поделать с этим.

— Ваши раны всё ещё не зажили. С вами всё в порядке? — Макото протянула тонкую бледную руку к помятому левому глазу Иши. И в этот же момент в сознании Иши всплыл его ночной кошмар. Те красные глаза, обнажённые зубы, низкое рычание…

— Гия-а! — закричал Иши, вновь заскочив на стол.

В эту же секунду открылась дверь и в комнату вошёл Гото.

— И что ты делаешь? Ты обезьяна?

— А, нет, у меня была причина, — Иши подавленно спустился со стола.

— На это нет времени! Уходим!

Что он только собирался делать в этой ситуации? Если он использует ещё больше духовной энергии, то умрёт. Иши нужно было его остановить.

— Даже если вы говорите мне идти, детектив Гото, ваша духовная энергия…

Стоило ему сказать это, твёрдый кулак Гото тут же врезался в его затылок. Если бы подобное произошло в манге, вокруг его головы кружились бы сейчас звёздочки.

— Какая ещё энергия, идиот?! Ты читаешь слишком много манги! В следующий раз, если ты скажешь что-то настолько же тупое, я врежу тебе!

Разве он уже не «врезал» ему?

Гото, схватив Иши за шиворот, потащил его в коридор.

— Э-эм. Детектив Гото. Я пришла, чтобы поблагодарить вас за тот раз, — Иши услышал голос стоящей позади Макото.

— Молчать! Я сейчас занят! Оставь это на потом! — детектив взмахнул рукой так, будто отгонял прочь надоедливую муху. Всё же он действительно спешил. Что только случилось?..

— Эй, так доктор Киношита уже был с тобой знаком? — пока они шли по дороге вдоль реки, Харука обратилась с этим вопросом к Якумо, старавшемуся идти на расстоянии от неё. Манера речи Киношиты сама собой подразумевала этот факт.

— Я полностью забыл. Или, скорее, у меня нет об этом воспоминаний, — сказал Якумо, глядя перед собой. Его слова были слишком мутными, чтобы Харука могла их понять.

— То есть? — она ускорилась, чтобы идти рядом с Якумо.

— Доктор Киношита был тем, кто принимал мои роды.

— Правда? — она удивилась, но всё же поняла. В таком случае, не было ничего странного в том, что он забыл об этом.

— Что ж, на этом наша связь заканчивается, так что мы, по сути, незнакомцы, — Якумо зевнул. У Харуки остался ещё один вопрос…

— Так что это было? — стоило ей заговорить, ноги Якумо застыли, будто остановилось само время. — Что-то не так?

Якумо с обеспокоенным выражением на лице запустил руку в волосы и нахмурился, заговорив:

— Дух той девушки бродит по реке из-за сильных эмоций доктора Киношиты.

— Эмоций?

— Да. Он безответственно пообещал, что обязательно спасёт свою мёртвую дочь. И это держит её в реке.

— Как мы можем освободить её?

Якумо не ответил ей и просто пристально всмотрелся в реку. Харука последовала его примеру, переведя взгляд на подвижную поверхность воды. На другом берегу молодой парень с девушкой жарили барбекю. Белые цапли, складывая крылья, приземлялись на песок.

Что чувствовал Якумо? Харука украдкой посмотрела на него. Его прямой нос и крепко сомкнутые губы. Могло ли что-то отразиться в его суженных, миндальных глазах?

— Чтобы освободить эту девочку, нужно, чтобы доктор Киношита сдался, — наконец, он заговорил.

— Сдался?

— Да. Пока он не осознает, что его дочь больше никогда не вернётся, она останется в этом месте.

— Что мы можем сделать?

— Этого я уже не знаю. В любом случае, ничто не сработает, если он всё ещё читает книги о воскрешении умерших и реинкарнацию, — Харука уловила суть его слов. Когда она упала в реку, Аяка-тян говорила это. «Хватит уже…» Эти слова предназначались её отцу, доктору Киношите.

— Интересно, удастся ли.

— Если бы всё было так просто, мы бы не пытались сейчас решить эту проблему. Всё дело в человеческом сердце. Кое-что нельзя исправить обычными разговорами. Доктор Киношита должен сам понять это.

Всё было в точности, как и говорил Якумо. Такие посторонние люди, как они, ничего не могли изменить объяснениями отцу того, что его дочь больше не перешагнёт порог своего дома.

— Что ж, мы можем лишь наблюдать за тем, как всё проходит, — заключил Якумо. Харука одёрнула себя, прежде чем сказать: «И то верно». Это было слишком опасно. Произошло столь многое, что она практически забыла о том, с чего всё это началось.

— Тогда что насчёт преследующих Маюко неприятностей?

— Она ошибается, — Якумо, разминаясь, повернул голову так, что послышался хруст.

— Ошибается?

— Ты ведь тоже увидела его, верно? Дух девушки в реке.

Харука кивнула.

— Это значит, что душа девушки всё ещё находится в том месте. Но не рядом с твоей подругой. А это, в свою очередь, означает, что ей просто кажется.

— Но у неё был паралич во сне и она видела призрака девушки. Она говорила, что слышала голоса…

Якумо раздражённо почесал шею.

— Люди — существа с активным воображением. Из-за этого она думает, что одержима призраком. Однако это лишь заблуждение, — Харука до сих пор не понимала, о чём говорит Якумо. — После того случая она живёт, подозрительно относясь ко всему подряд, думая, что её преследует призрак. В результате она считает, что в тёмной комнате, которую она не могла как следует рассмотреть, находится девочка. Небольшой шум, который она не могла различить, превращался в человеческие голоса.

— Но такие вещи…

— Случаются. Разве ты сама прежде не испытывала этого?

— Я? — разве у неё было что-то подобное? Она совсем не могла вспомнить.

— Честно. Именно потому, что ты не учишься на своих ошибках, ты всегда втягиваешь меня в неприятности, — он постоянно говорил слишком много.

— Именно потому, что ты всегда вспоминаешь то, что не нужно, люди ненавидят тебя, Якумо-кун.

Цинизм Харуки заставил Якумо фыркнуть.

— Я говорю о фотографии призрака, которую показывал тебе прежде. После того, как я сказал, что на дереве есть человеческое лицо, ты его увидела, верно? То же самое относится к девушке. Она живёт с предвзятым убеждением о том, что призрак рядом с ней.

«О, так вот оно что…» Наконец, Харука тоже поняла. Из-за её слепой веры все мысли сводились к одной вещи. «Это я поняла. Но…»

— И что мне делать?

Якумо приподнял бровь, будто говоря: «А мне откуда знать?»

— Может, тебе это и не понравится, то лучше всего будет сказать ей, что всё в порядке, так как призрак был изгнан.

— Но это ложь, разве нет? — Харука вспыхнула.

— Тогда расскажи ей правду. Скажи: «Всё, что ты видела, — это иллюзии. Ты психологически больна, так что я бы посоветовала тебе сходить к врачу и провериться».

— Значит, так и скажу.

Не важно, как она об этом думала, такой вариант казался ей, очевидно, наилучшим.

— Однако, если она не примет это объяснение, она пойдёт со своей проблемой к другому медиуму. Если он окажется ненадёжным, то возьмёт с неё плату.

Если честно, она не была уверена, что Маюко поймёт её, если она расскажет ей всё начистоту.

— Если не можешь сказать это, тогда выбери то, что я предложил в начале. Это твой выбор.

Харука ухватила край рубашки попытавшегося уйти Якумо. Его щека дрогнула от раздражения, словно у потревоженного во время сна кота.

— Что?

— Якумо-кун. Пожалуйста, — Харука умоляюще подняла на него взгляд.

— Хватит — это мерзко.

«Мерзко? Как грубо». Но она не могла сказать этого вслух. Всё пропадёт, если она разозлится на него сейчас.

— Якумо-кун. Пожалуйста. Объясни ей, — она вновь начала умолять его.

— Я понял, только не смотри на меня этим мерзким взглядом.

«Он снова сказал это!»

Не забывая следить за дорогой, Иши смотрел на развалившегося на заднем сидении Гото. Его руки были скрещены на груди, а под нахмуренными бровями горели глаза, взглядом схожие с глазами гончей. Пока Иши раздумывал, почему он утром не видел Гото, тот внезапно пришёл и забрал его, сказав лишь: «Мы уходим!», — а сейчас они ехали на машине в университет.

— Детектив Гото, что случилось? — Иши не мог вынести этого и всё же спросил.

— Именно поэтому ты бесполезен! — вдруг Гото злобно закричал на него.

— Но, эм, так как я ничего не слышал, естественно, я не знаю, или это…

— Ты не можешь ничего сделать, пока тебе не скажут?! Если ты детектив, разуй глаза и слушай! Даже у той репортёрши голова на плечах более понятливая!

— И-извиняюсь… — Иши под давлением крика Гото попросил прощения, хотя не знал, за что. На этом разговор закончился, и в машине теперь можно было услышать лишь отдалённый вой ветра.

— Об этом всё ещё не распространяются, но был найден другой труп, — разбивая гробовую тишину, заговорил, будто сам с собой, Гото, кладя в рот сигарету.

— Другую? — Иши не понимал, о чём говорил Гото. Он спросил это, одновременно поправляя очки.

— Труп ещё одной девочки.

— Э? — голос Иши дрогнул от неожиданной новости.

— Третья жертва. Её нашли на свалке этим утром.

«Труп девочки? Третья жертва? Свалка?»

— Вы, должно быть, врёте. Я имею в виду, Андо был преступником, и этот Андо уже мёртв, так что дело… — Иши быстро бормотал это в ответ, перебирая в голове слова, которые он сам понимал не до конца.

«Нового трупа просто не должно было быть, ведь преступник мёртв…»

— Уже поздно удивляться! Поэтому-то я так спешу! — плевок Гото пересёк автомобиль.

«О. Так вот, отчего…» Как и говорил Гото, времени на излишнее беспокойство не было. «Я провалился, как детектив, раз ничего не заметил даже в такой ужасной ситуации. Но, если говорить обо всём этом, почему мы собираемся навестить этого юношу, Якумо? Этого я совсем не могу понять…»

Стоило Харуке вернуться домой, она, переполненная усталостью, легла на кровать. «Было ли это вправду нормально?..» Её захлестнуло чувство самоненависти. Она так и не смогла придумать других способов, и всё окончилось тем, что она обманула Маюко.

После разговора Харука вместе с Якумо отправилась к квартире Макото. Стоило ему перешагнуть порог комнаты, он сказал: «Она сильная. Я чувствую чрезвычайно сильную духовную энергию». Харуке захотелось выкрикнуть «Лжец!», но она заставила себя проглотить язык. А потом Якумо заявил: «Я изгоню призрака прямо сейчас. Я буду рад, если вы ради собственной безопасности покинете это место на час», — и тем всё окончилось. Маюко спросила: «Эй, я прежде видела в университете этого человека. Он правда экзорцист?» Харука солгала, не подумав: «Всё в порядке. Он принадлежит известной семье экзорцистов». Что за глупое обезьянье представление…

Когда Маюко ушла, Якумо пробормотал: «Разбуди меня через час», — и ушёл спать, использовав подлокотник дивана в качестве подушки. По возвращению Макото Якумо сложил ладони в молитве и невинным голосом заявил: «Это был невероятно сильный дух, но кое-как я смог избавиться от него. Тот призрак больше никогда не покажется тебе на глаза». Харука не могла оборвать его и сказать, что всё, что он делал — спал. Маюко от счастья расчувствовалась, будто её освободили от долгого кошмара. От этого чувство вины Харуки лишь возросло.

Ко всему прочему, Якумо получил от Маюко плату. Она не могла в это поверить. Конечно, Маюко сама предложила заплатить, но разве мог он принять эти деньги так спокойно? Обычные люди бы просто отказались, говоря что-то вроде: «Я сам бы не смог продолжать жить дальше, если бы не помог».

Это было настоящим мошенничеством. И в нём Харука выступила сообщником.

Честно. Чем больше она думала об этом, тем больше злилась.

Когда Харука поднялась, зазвонил её телефон. Это была её мать.

<Ты в последнее время не звонила — с тобой всё хорошо? > — с самого начала она заговорила обеспокоенным тоном. Гнев Харуки рассеялся. Такой уж была её мать. Один лишь её голос заставлял чувствовать себя в безопасности.

— Ага. Всё в порядке.

<Что-то случилось? Ты странно разговариваешь>, — мать видела её насквозь. Её обида на Якумо ослабела. Возможно, всё дело было в том, что её всё ещё обременял разговор с доктором Киношитой.

— Мам, тебе было грустно, когда моя сестра умерла? — Харука не знала, почему она спросила это; вопрос сам слетел с её губ. Должно быть, на неё повлияло то, что она услышала от доктора Киношиты и Якумо.

<Конечно же. Почему ты вдруг спрашиваешь это? > — естественно, она начала что-то подозревать.

— Недавно мы изучали психологию преступлений в университете, и у нас проводили лекцию на тему психологии родителей жертв, и она меня заинтересовала… — Харука сказала первое, что пришло ей на ум. Её мать ответила «Ясно», но, похоже, она не знала, стоило ли верить Харуке. — Если бы моя сестра умерла бы не в несчастном случае, а была бы убита, что бы ты почувствовала?

<Что ты имеешь в виду? >

— Например, ненавидела бы ты преступника?

<Что бы я…> — ответила она задумчиво.

— Ты бы хотела убить его?

«Что я только спрашиваю у своей мамы?»

— Убила ли бы ты его… Или нет?

«Что я собираюсь делать, если она скажет, что хотела бы покарать убийцу? Ведь это я виновата в смерти сестры.

Когда она выяснит правду, возненавидит ли она меня? Захочет ли она убить меня?»

На какое-то время повисла тишина.

<Ну, если бы убийство смогло вы вернуть к жизни моего ребёнка, то убила бы>, — её голос был тёплым, но в то же время жёстким.

— Вернуть к жизни?

<Да. Я не думаю, что чувства родителя изменятся, будь то убийство, несчастный случай или болезнь. Ты не подумаешь, что ничего нельзя поделать, какой бы ни была причина.>

Возможно, так оно и есть…

<В любом случае, мы просто хотим, чтобы наши дети жили. И всё. Поэтому я бы убила столько убийц, сколько потребуется, если бы это вернуло моего ребёнка.>

Если бы вернуло её дочь к жизни…

Доктор Киношита говорил о том же. Он обещал дочери не мстить убийце, но спасти её. Если бы Киношита смог вернуться в прошлое, он наверняка бы убил Андо, даже не раздумывая. Харука не могла привести в порядок мысли в своей голове, но, возможно, так всё и было.

А затем в сердце Харуки появилось сомнение.

Сомнение, которое не могло пройти и возникало уже множество раз.

«Если бы я тогда умерла вместо сестры…»

<Харука. О чём ты думаешь? > — даже разговаривая по телефону мать почувствовала изменение в её настроении. Её голос звучал обеспокоенно.

«Но я не могу сказать такого маме. Правда о смерти сестры — мой крест, который я буду нести всю жизнь…»

<Что не так? > — её голос казался далёким.

«Если бы она узнала о моей вине, насколько несчастной она бы стала…»

<Харука. Ты снова себя винишь? — дыхание Харуки оборвалось, когда она услышала неожиданные слова своей матери, будто её внезапно погрузили под воду. — Ты думаешь, что ответственна за смерть сестры, верно? >

«Откуда она знает об этом? Я никогда об этом не упоминала, и я никак не выдавала себя. И всё же…»

— Мам… Ты знаешь… — она могла сказать лишь это.

<Конечно же я знаю. Как ты думаешь, сколько лет я была твоей мамой? >

— Двадцать…

<Так ты знаешь. В смерти сестры твоей вины нет. Вы просто игрались, и ты забросила мяч немного дальше. Ты не пыталась убить её. Это просто случайность.>

Она знала так много. «Я никогда не говорила. Я подумала, что смогу всё скрыть и на этот раз…» В носу закололо, и она почувствовала тепло на уголках глаз.

<Харука. Ты — это ты. Ты — не твоя сестра. Родителя не заботит, как их дети учатся и занимаются ли они спортом. Они просто хотят, чтобы их дети жили, и жили счастливо. Ты понимаешь, о чём я говорю? >

Харука молча кивнула. Тепло слов матери переполнило всё её тело.

Что-то, прежде застывшее, вновь начало понемногу оттаивать…

Когда она была младше, она всегда испытывала горечь от того, что старшая сестра-двойняшка превосходила её во всём. Харука думала, что мать ненавидела её, ведь она во всём проигрывала — в учёбе, в спорте, в музыке… А после её смерти она отчаянно старалась быть похожей на неё. Она боялась, что кто-то скажет: «Лучше бы ты умерла», — если она не будет этого делать.

— Мам, как ты узнала…

— Я даже знаю, кто был твоей первой любовью. Кен-тян, верно? Недавно он женился.

Верно. Кен-тян. Он был низеньким, с тёмной кожей, ловким и игривым.

Её мать действительно всё знала.

<У тебя и сейчас есть тот, кто тебе нравится, не правда ли? >

Сердце Харуки глухо стукнуло при её внезапных словах.

— Почему ты так думаешь?

<Когда ты пришла домой в прошлый раз, ты улыбалась, вспоминая что-то>.

— Я так делала?

<Да, делала. Какой он? >

Харука и сама не была уверена. Но, возможно, это был он.

— Он ужасно упрямый, эгоистичный и ни капли не милый.

<Боже, звучит интересно. Расскажи побольше>, — она засмеялась, будто развлекая саму себя.

— Ладно. В следующий раз, когда я приду домой.

Харука сбросила трубку. В ту же секунду слёзы потекли из её глаз, будто нечто, сдерживающее их, было сломано, и она зарыдала навзрыд. Харука не знала, были ли это слёзы боли, печали или же счастья. Её тело дрожало, и было так жарко, будто она горела.

И в этом порыве эмоций, от которых было трудно дышать, Харука осознала, что крест, который она несла на себе всё это время, был иллюзией…

«Как долго детектив Гото собирается здесь оставаться?» — Иши навестила эта мысль, которую он не смог бы высказать вслух, смотря на Гото, сидящего на раскладном стуле, скрестив ноги. Прошло уже почти тридцать минут с тех пор, как они пришли в университет, к секретному убежищу юноши по имени Якумо. Иши совсем не мог понять, почему Гото был так на нём зациклен.

— Чёртов идиот. И куда он испарился? Это серьёзное дело, — закричал Гото, выказывая свой гнев. В эту же секунду дверь распахнулась, и вошёл Якумо. — Вернулся наконец?

Якумо с очевидным недовольством посмотрел на заговорившего Гото.

— Это незаконное вторжение на частную территорию. Иши-сан, прошу вас немедленно арестовать этого мужчину, — Якумо указал на Гото.

«Арестовать?» Если он сделает это, то совершит то же преступление.

— К сожалению, у меня нет времени шутить с тобой шутки.

— Какое совпадение. Я как раз подумывал о том, что у меня нет времени играть с вами в игры.

— Я не это имел в виду. Её нашли.

— Вашу жену?

— Хватит чушь пороть! Труп девушки! Была найдена третья жертва! — неудержимый голос Гото вспыхнул.

В этот момент Якумо напрягся. Даже Иши понял, что его удивил вовсе не крик Гото.

— Прошу, поделитесь деталями, — настоял Якумо, сев на собственный стул и скрестив руки.

— Жертву зовут Хашимото Руми-тян. Ей четырнадцать, как и другим жертвам. Как и вторую жертву, Михо-тян, её бросили на свалке после того, как утопили. Её нашли этим утром. Умерла она, вероятно, прошлой ночью, — этими словами Гото подытожил свой рассказ. Якумо не открывал рта. Он просто сидел, наморщив лоб и опустив взгляд.

Повисла тишина…

— Значит ли это, что Андо не был убийцей? — заговорил Иши. Якумо с Гото одновременно посмотрели на него. Когда они оба так пристально вглядывались в тебя, становилось жутко.

— Андо определённо убийца, — безразлично сказал Якумо.

— Я сверился со стариком Хатой этим утром. В здании были найдены его отпечатки и волосы Аяки-тян.

Так были доказательства…

— Детектив Гото. Э-это просто предположение. Могут ли быть эти доказательства поддельными?

— Кто сделал бы это и с какой целью? — тут же перебил Якумо. Услышав его слова, Гото положил на стол фотографию.

— Как насчёт этого? Этот парень сделал это и скрыл своё преступление.

Стоило Якумо взять в руки фото, его глаза расширились. Он стиснул зубы так сильно, что казалось, будто они могут треснуть в любую секунду.

На изображении был высокий мужчина в солнечных очках. У него был прямой нос, а на губах застыла призрачная улыбка. Ко всему прочему, чертами лица человек смутно напоминал Якумо.

— Гото-сан. Где вы взяли эту фотографию? — спросил Якумо, резко переведя взгляд на Гото. Выражение лица детектива было таким же серьёзным, как и у него.

— Похоже, он был в толпе зевак на местах обнаружения трупов и второй, и третьей жертвы. Старик Хата подумал, что это подозрительно, и сделал пару снимков.

— Если этот человек связан с делом, всё так просто не окончится.

— Знаю. Как тринадцать лет назад, так и это поддельное убийство месячной давности — дело явно будет нелёгким.

«Тринадцать лет назад? Месяц назад? О чём только говорят эти двое?» Они разговаривали так, словно уже знали этого человека.

— Гото-сан. У вас всё ещё есть доступ к трупу третьей жертвы?

— Ты идёшь?

— Да, идёмте.

Гото с Якумо одновременно встали. В этот же момент мобильный телефон Якумо зазвонил, и, мгновенно ответив, Якумо проговорил: «И какие неприятности ты припасла для меня на этот раз?»

Харука сама не знала, почему у неё всплыла эта мысль.

Душа девушки, блуждающая по реке, с одним именем, что и у её сестры. Якумо сказал, что она была привязана к реке из-за сильных эмоций своего отца. Харука хотела спасти её, если могла. И прежде, чем она сама заметила, Харука набрала на телефоне номер.

<И какие неприятности ты припасла для меня на этот раз? > — как только установилось соединение, она услышала колкий голос.

— Никаких. Я просто хотела кое-что у тебя спросить.

— Это отвратительно.

«Отвратительно…»

— Честно. Я просто хотела спросить о докторе Киношите.

<Разве всё уже не решилось? >

— Это так, но та девочка просто продолжит сидеть в реке.

<Всё верно>.

— Разве ничего нельзя сделать?

<Нет>, — казалось, что он собирался сдаться, даже не начав, или, быть может, он думал, что это не их проблема.

— Но мне жалко эту девочку.

<Насколько назойливой ты можешь быть? Я ведь сказал, что всё дело в чувствах доктора Киношиты.>

— Я знаю, но… Я думала попробовать подвести доктора Киношиту к пониманию этого ещё раз.

<Брось это. Ничего не изменится, если ты просто что-то скажешь ему>, — в его словах было семя здравого смысла. «Это не то, с чем я могу справиться самостоятельно. Но…»

— Ты не мог бы пойти со мной?

Какое-то время Якумо молчал.

Доктор Киношита говорил об этом. Что его дочь умерла по его вине… Харука не сказала бы, что она чувствует то же самое, но до сего момента она жила, обременённая теми же эмоциями. «Ваша дочь умерла не из-за вас». Она хотела, чтобы он по крайней мере понял это.

<Что бы ты почувствовала, если бы была на месте родителя? > — тон Якумо слегка изменился. «Другие бы не заметили этого, но я могу сказать…» Харука припомнила слова Иссина: «Этот ребёнок по-настоящему добросердечен, но плохо выражает свои эмоции».

— Что ты хочешь сказать?

<Ты бы оставила свою дочь, если бы кто-нибудь объяснил тебе ситуацию? >

«Это…»

— Думаю, это было бы бесполезно.

<Значит, ты понимаешь. Доктор Киношита должен сам разобраться с этим>.

Харука понимала его. Но всё же она хотела спасти девушку. Те сильные эмоции не изменились бы.

Девушка с тем же именем, что и у её мертвой сестры.

«Возможно, я хочу помочь ей, чтобы заслужить прощение. Я хочу избавиться от ноши убийства собственной сестры. Я знаю, это лишь мой эгоизм. Но…»

— Я хочу что-нибудь сделать.

<Хорошо. Если хочешь идти — иди. Но прямо сейчас я тебе помочь не смогу. Если ты пойдёшь, то иди сама>, — похоже, Якумо всё же сдался.

— Ладно, — Харука кивнула. Сейчас, обдумывая это, ей показалось, что если она опять положится на силу Якумо, то это будет равносильно побегу от ответственности.

<Если всё же встретишь доктора Киношиту, передай ему моё сообщение.>

— Какое?

<Пожалуйста, позвольте вашей дочери уйти. Ваши чувства приковали её к тёмной реке. Эта умершая душа хочет, чтобы вы просто жили и были счастливы…>

Мёртвые просто хотят, чтобы те, кто жив, были счастливы.

Эти слова прокрались в самую глубину её сердца.

— Спасибо…

Харука сбросила трубку.

Киношита вздохнул, будто давая выход внутренним страданиям.

«И снова провал… Почему? Где я ошибся? Я дал дочери обещание. Я обещал, что непременно спасу её. И всё же…»

— Чёрт возьми! — Киношита прокричал эти слова, будто вытошнив их, и ударил ручкой о стол. Пластмасса разломалась с громким щелчком, но это не утолило его гнева. Встав, он поднял двумя руками стул, на котором сидел до этого, и кинул его в стену. Прежде чем упасть, стул проделал в кабинете большую вмятину. Кровь разогналась по его венам, придавая ему лишь больше сил.

— А-а-а! — он ударил стену кулаками. Воздействие прошлось по его рукам, но он не чувствовал боли. Вне себя от злости, Киношита вновь начал бить стену, и делал это снова и снова, снова и снова. Но уже не только кулаками — он бился об стену и головой.

По его иссохшему сердцу будто прошла трещина, и оно, разделившись напополам, начало сыпаться.

Сердце, в котором больше не было места покою…

Полиция сказала, что с этим случаем уже покончено. Да, они правда установили личность убийцы Аяки-тян, но преступник уже умер. «Так что же? Я уже знал об этом. Для меня это ещё не конец. Не важно, кто был убийцей. Ничто не вернёт Аяку обратно.

То, что соединяет душу и тело. Вот он, ключ. Успех уже не будет недостижимым, если я смогу найти ответ на этот вопрос. Но у меня нет времени ждать. Я ломаюсь…»

Киношита чувствовал это.

Зазвонил его телефон. Ему звонили.

Хата всё подготовил, ожидая, когда Гото приведёт Якумо в комнату для вскрытий.

На столе лежал труп девушки. Очень юной девушки…

Внутри Гото вновь вскипел гнев. Он посмотрел на Якумо, стоящего позади. Его лицо было белым и безэмоциональным, словно фарфоровое. На первый взгляд он был холодным и сдержанным, но это была не истинная его натура. Если ты придёшь к нему со своими проблемами, он будет много жаловаться, однако несмотря на его постоянную болтовню, в конечном итоге он вмешается в дело, не отпуская всё на самотёк. Таким он был человеком.

— Старик, прости за это.

— Не волнуйся. Я бы тоже не мог спокойно спать после такого, — Хата испустил жуткий смешок. Гото с Якумо подошли ближе к столу для вскрытий. Девушка, лежащая на нём, была до плеч накрыта белой тканью. На ней не было заметных повреждений, но губы на её истощённом лице, что было характерно для утопленников, приобрели фиолетовый оттенок.

«Что-то не сходится». Так казалось Гото. Жизнь и смерть этой девочки слишком разнились. До того, как этот момент пришёл, она могла и не подозревать, что умрёт. Она проснулась, почистила зубы, позавтракала, пошла в школу, разговаривала с друзьями, думала о человеке, который ей нравился, а сейчас она лежала здесь…

— И-и-ик! — неподходящий вскрик эхом разнёсся по покрытой плиткой комнате.

«Я и забыл. Иши тоже здесь. И так мерзко кричит. Чего он так пугается? Может быть…»

— Ты что, впервые видишь труп?

— А-а, да, — ответил Иши, стуча зубами.

«Честно, что за идиот». Это заставляло Гото волноваться о будущем. На этот раз Гото просто ударил его.

Якумо пристально всмотрелся в лицо девушки. Его лоб наморщился, а взгляд был серьёзен.

Он видел что-то. Что-то, что было недоступно другим.

— Ты видишь что-нибудь?

Якумо помотал головой.

— Это плохо. Я думал, что если дух девушки всё ещё здесь, я могу что-нибудь выяснить, но…

Якумо прикусил губу. Всё не так уж просто. Но если он не может ничего увидеть, то что им следует делать?

— Не было на ней каких-нибудь внешних повреждений? — спросил Якумо, приставив ладонь к подбородку. Хата убрал ткань с лодыжек девушки. Ногти на ногах были покрашены в розовый. На самих лодыжках остались следы, характерные для связывания.

— Только это раздирание. И всё.

— Хата-сан, девушка утонула, верно?

— У неё в лёгких много воды.

— Вы знаете, где она утонула?

— Возможно, где-то в реке.

— Реке?

— Проверив воду в её лёгких, мы обнаружили в ней яйца пресноводной рыбы.

— Ясно. Река, значит… — Якумо приставил палец ко лбу. Гото, к сожалению, мог лишь ждать. Якумо был мозговым центром. Детектив же был ответственен за действия.

Внезапно Гото посмотрел на Иши. В таком случае, получается, что Иши досталась роль дурачка?

Гото не нужен был кто-то с такими обязанностями.

— Что-то странно, не находите? — сказал Хата, поворачивая шеей туда-сюда. Казалось, что под действием импульса его голова может совершить полный оборот.

— Так как на этот раз меня привлекли к делу совсем с другой стороны, я почти ничего не знаю о цепочке случаев, но причина смерти третьей жертвы отличается, разве нет?

— Первую жертву, Аяку-тян, задушили. Вторую, Михо-тян, как и третью, Руми-тян, утопили, — Хата ответил на подозрение Якумо.

— Гото-сан, я хочу кое-что спросить.

— Что?

— Давайте пока забудем о вопросе того, является Андо преступником или же нет. Эту девушку убили вчера, верно?

— Ага. И что с того?

— Где её убили? На старых водных воротах, верно?

К чему только клонил Якумо?

— Это невозможно, — Якумо сам ответил на свой вопрос, но в то же время отверг его.

— Почему?

— Прошу вас задуматься. В последнее время на старых водных воротах должна была рыскать полиция. Разве преступление могло быть совершено прямо под носом у полиции?

— О, сейчас, когда ты сказал об этом…

«Всё верно».

В комнате повисла тишина.

Внезапно Хата сложил ладони, будто вспомнив что-то.

— О старых водных воротах. Первая жертва, Аяка-тян, и девушка, которая избежала смерти, Кейко-тян — их ДНК была найдена в том месте, но…

— Это не относится ко второй и третьей жертвам, правильно? — Якумо закончил за Хату.

— Да, — Хата, скрестив руки, кивнул.

— Как я и думал, всё так… — опустив взгляд, Якумо с неприязнью проговорил это. Гото совершенно не понимал, какое-такое «всё» было «так».

— Эй, Якумо. О чём ты?

— Это значит, что есть другой преступник, — Якумо поднял голову и заговорил так, будто разжёвывал очевидные вещи.

— Другой?! Сообщник?

— Нет, не то.

— Так ведь ты сам сказал, — Гото подошёл ближе к Якумо.

— Я сказал лишь, что есть другой преступник.

— Хватит уже важничать, просто скажи! — Гото схватил Якумо за грудки и впился в него взглядом.

— Как жестоко. Может, мне просто прекратить говорить что-либо?

«Чёрт, это довольно…»

— А, я приношу свои искренние извинения и покорно прошу объяснить мне всё, — Гото, отпустив Якумо, поклонился головой.

— Не чувствую никакой искренности, но так и быть, прощаю. Мы, как и отдел расследований, допустили огромный промах.

— Промах?

— Да. Мы ошиблись. Для начала, отдел расследований стоит переименовать

— Что?

«Да кого заботит его наименование в такой ситуации? Правда, какой раздражающий парень».

— Я уже говорил прежде, но дело на этот раз состоит из двух сложных дел, и мы имеем на руках двух преступников и две разные цели.

— Э? Правда что ли? — Иши заговорил прежде, чем Гото, и звучал он так, будто играл в дурачка.

— Здесь нечему удивляться. Если не смотреть на всё предвзято и использовать метод исключения, то возможен только такой ответ. Не важно, насколько сложна правда, в неё можно верить, — глаза Якумо сузились, и он уставился на стену комнаты для вскрытий так, будто там кто-то был.

— Объясни так, чтобы я тоже понял, — от раздражения Гото положил в рот сигарету, но Хата тут же начал жаловаться: «В этом месте не курят», — из-за чего он не смог поджечь её.

— Во-первых, убийцей Аяки-тян и похитителем Кейко-тян был Андо. В этом сомнений нет. Были найдены доказательства. Однако, вторая жертва, Михо-тян, и третья, Руми-тян, были убиты не им.

— Почему так?

— Как вы уже знаете, Андо был уже мёртв, когда убили Руми-тян.

— Тогда что насчёт Михо-тян?

— Вы поймёте, если задумаетесь о мотивах убийства. Хотя это просто предположение, я уже объяснял психологическое состояние Андо прежде.

Гото кивнул. Якумо говорил, что Андо по причине самоубийства матери испытывал страх к смерти, который можно даже назвать расстройством. Когда девушка сказала, что ему следует умереть, этот страх всплыл в его сознании.

— Если мои размышления верны, для Андо было важно самому убить жертву.

— Ясно. Михо-тян и Руми-тян умерли от того, что утонули. Убийца не делал этого своими руками, — согласно сказал Хата, скрестив руки.

— Нет, погоди секунду. Разве утопив кого-нибудь, ты не убьёшь его? — Гото прервал их.

— То есть как?

— Ну, можно схватить сзади вот так вот… — Гото взял стоящего позади Иши и, держа его за шею сзади, наклонил вперёд, чтобы привести пример. Иши, удивлённый внезапностью произошедшего, стал крутиться у него в руках.

— Ты не слушал то, о чём мы говорили прежде? — спросил Хата, фыркая.

— Умолкни, старый извращенец.

— «Извращенца» можно было и не добавлять. Я уже объяснял, что у утопленниц на лодыжках были потёртости.

— И что с того?

— Если кто-то подобным образом хватает человека за шею, на ней остались бы следы давления.

— А, — Гото понял, о чём говорил Хата, и отпустил Иши. «Всё верно. Всё определённо так. Тогда, это значит…»

— Тогда как их убили? — Гото попытался сам дойти до этого, но ни одна стоящая мысль его не навестила.

— Судя по состоянию трупов, к их ногам, возможно, привязывали что-то тяжёлое, так что они погружались в реку, — сказал Якумо, указывая на лодыжки.

— Это… — теперь Гото осознал суть. Ноги девушек связывало нечто вроде верёвок или цепей. К их другому концу привязывали груз, а затем бросали их в реку. Таким образом, они не могли всплыть на поверхность и тонули.

Таким образом, это значило, что Андо не убил бы их собственными руками.

Если говорить вкратце, то изначально способов убийства было два. Было и два преступника.

Из-за уникальной ситуации с девушками одного возраста, похищенными в одном месте, и из-за того факта, что их тела были найдены без заявлений о пропаже, полиция стала расследовать это как одно дело с серийными похищениями и убийствами. Если смотреть на него, зная, что преступников двое, то нет ничего странного в том, что они обнаружили третью жертву. Но…

— Тогда какой у второго убийцы мотив?

— Без понятия, — Якумо тут же ответил на вопрос Гото.

«Ну, ничего необычного». Они не могли бы понять этого, просто разговаривая. Так как теперь дела было два, расследование надо было начинать с самого начала.

Комнату заполнила тяжёлая тишина.

Столкнувшись с такой странной ситуацией, они не могли быстро открывать рот.

— Но этот метод убийства… — Хата заговорил, растянув уголки губ.

— Что с ним?

Услышав вопрос Гото, Хата горько улыбнулся. Казалось, что он не собирался говорить этого вслух. Проведя ладонью по своим седым волосам, он неохотно заговорил:

— Я просто подумал, что метод убийства похож на ритуал принесения в жертву.

— Жертву?

«Честно. Из всех вещей этот старый извращенец…»

— А, мне тоже так показалось, — сказал Иши, поднимая руку. Его глаза блестели, как у ученика младшей школы, который нашёл решение задачи в тесте. Что с его лицом было не так…

— Жертвоприношение… — на этот раз забормотал Якумо.

— Эй-эй. Быть этого не может, — Гото больше не смог выносить этого и заговорил.

— Прошу вас отбросить свою предвзятость, — сказал Якумо, сузив глаза, будто он думал, что Гото был дураком.

— Нет у меня никакой предвзятости, вы говорите об обычной оккультной мути.

— То, о чём вы говорите, и есть предвзятость. Даже если вы не верите в оккультику, Гото-сан, есть люди, которые верят в неё. В таком случае, говоря, что что-то, во что вы не верите, не существует, вы направитесь по неверному пути, как и случилось на этот раз с расследованием.

Гото сжал зубы и прекратил возражать. В споре с Якумо, умеющим примечать мельчайшие детали, ему было не выиграть.

— Если это какой-то ритуал… — Якумо опустил взгляд, нахмурившись, и сказал что-то. Хата с Иши с рвением участвовали в обсуждении человеческих волос и козлиной крови. Даже при том, что странными здесь были все они, Гото чувствовал себя покинутым. Почему он должен был чувствовать себя так пристыженно? Его раздражение нарастало всё больше и больше.

— Возможно ли, что… — внезапно Якумо поднял голову, словно додумавшись до чего-то. В мгновение ока его лицо побледнело и он пулей выскочил из комнаты для вскрытий.

— Эй, Якумо. Что не так? — Гото выбежал вслед за ним в коридор.

«Этот парень. Даже не обернулся». Якумо определённо что-то понял. Но что? И почему он так спешил?

Достав из кармана мобильный телефон, Якумо начал набирать номер. Однако, кому бы он не звонил, этот человек не брал трубку. Цыкнув, он убрал его обратно.

Гото схватил Якумо за плечи, когда тот попытался уйти, и силой остановил его. Глаза Якумо налились кровью, словно он мог вспрыгнуть в любой момент.

— Так как ты думаешь, кто преступник?

Якумо набрал в лёгкие побольше воздуха, словно пытаясь вернуть свою прежнюю невозмутимость, и не ответил.

— Что не так? — Гото потряс Якумо за плечи.

— Прямо сейчас ко мне пришла ужасная мысль. Я бы хотел доказать, что неправ, если бы мог, — сказал Якумо. Его голос напрягся. Гото не знал, о какой «ужасной мысли» говорил Якумо. Возможно, он не скажет ему, даже если тот спросит, но сейчас ему оставалось лишь довериться Якумо.

— Ну и как мы проверим, прав ли ты?

На мгновение глаза Якумо расширились от удивления. Его недоверие по отношению к другим людям было слишком сильным. И поэтому он всегда выглядел подобным образом, когда другие люди пытались сделать что-нибудь ради него. Гото вовсе не ненавидел такое его выражение лица.

— Что ты мешкаешь? Не похоже на тебя.

— Вам тоже не свойственно волноваться о других, Гото-сан.

«Честно, этот парень всегда такой. Ни капли не милый».

— Говори давай.

— Во-первых, мне нужно кое-что кое у кого спросить.

«Никаких проблем».

— Иши, машину! — закричал Гото, но ответа не последовало. «Это идиот». — Эй! Иши! — злобно зарычал Гото.

— Т-та-ак точно! — дверь в комнату для вскрытий распахнулась, и вышел изумлённый Иши. «Честно, для детектива этот парень слишком беспечен».

— Что ты делаешь?! Мы уходим! Беги давай!

Иши энергично вскрикнул: «Как прикажете!», — и, бодро побежав по коридору, споткнулся.

Харука зашла навестить доктора Киношиту снова. Как и прежде, он привёл её в смотровую комнату без каких-либо признаков недовольства и угостил кофе. Однако Харука, не знала, с чего можно было начать, уже не говоря о том, чтобы переубеждать его. Пока она обдумывала начало разговора, заговорил Киношита:

— Ты пришла как раз вовремя. Я уже хотел было сам начать искать тебя.

— Меня?

— Да. Я бы хотел попросить тебя об услуге.

— Услуге?

«Что это может быть? Я не многое могу сделать, даже если меня попросят. И всё же, я не умею отказывать…»

— Да, но давай оставим этот вопрос на потом. Прошу, говори то, что хотела, первая.

— А, да. Эм… — слова застряли в горле Харуки в такой важный момент. Однако ей необходимо было сказать это: «Вы не ответственны за смерть дочери. Пока вы не сдадитесь, ваша дочь продолжит блуждать в том месте».

— Доктор Киношита. Я понимаю ваши чувства, пусть даже совсем немного.

Молчать не было смысла. Она начала говорить, по порядку выкладывая мысли, приходящие ей в голову.

— Мои чувства, говоришь? — Киношита, выглядя озадаченным, нахмурил брови.

— Когда я была маленькой, я потеряла сестру в аварии. Она пыталась поймать мяч, который я бросила, и её сбила машина, — Харука встретилась с Киношитой взглядом. Однако он просто молча смотрел на неё. — Я всегда думала, что сестра умерла по моей вине. Если бы я тогда не бросила тот мяч… Я такая же, как и вы, доктор. Я винила себя, сожалея об этом, и всегда страдала.

— Вот как?

— В самом деле, я думаю, что боль, которую вы испытываете, превышает мою в множество раз. Я знаю, что не имею права говорить это, но смерть Аяки-тян — не ваша вина, доктор, — Харука сделала паузу, чтобы успокоиться.

— Должно быть, тебе трудно, — голос Киношиты был мягок, будто он пытался успокоить её.

— Простите, что так внезапно заговорила об этом, — Харука наклонила голову. Ей казалось, что она принуждает его думать так же, как и она. Харука вспомнила слова Якумо: «Его эмоции держат её в реке…»

«Не относится ли это ко мне? Я думаю, что виновна в смерти сестры, и всегда корю себя за это, так не пытаюсь ли я вернуть душу сестры? Теперь я начинаю понимать, почему так увлеклась этим делом. Всё так же, как и со мной. Аяка-тян, умершая в боли, и моя сестра, Аяка. Доктор Киношита, обвиняющий себя в смерти дочери, и я, обвиняющая себя в смерти сестры…»

— Ты добрая, — Киношита тепло улыбнулся.

— Это неправда.

«Я не была скромной. Я просто бежала от ноши, которую несла на себе…»

— Как ты и сказала, я виню себя. Ты, возможно, способна понять это. Однако, между нами есть огромное различие, — Киношита был полон уверенности.

— Различие?

— Да. Ты уже сдалась. Но я — нет.

— Вы не сдались в чём?..

Она смутно почувствовала, что что-то не так.

— Я верную свою дочь, Аяку, к жизни.

— Э?

Он правда верил, что может вернуть мёртвого к жизни? Киношита, так или иначе, был доктором. Оживление умершего было физически невозможно.

Харука покрылась гусиной кожей.

— После того, как я потерял дочь и пребывал в отчаянии, ко мне пришёл мужчина. Этот человек привёл меня к реке и показал мне её душу, — лицо Киношиты было абсолютно пустым, будто он носил маску Но.

«О чём он вообще говорит…»

— Моя дочь страдала. Ужасно страдала. Из-за потери физического тела её боль преувеличилась, — глаза Киношиты были налиты кровью, будто он был одержим чем-то.

— Это…

— Ты понимаешь? Аяка страдает даже после смерти. А я мог лишь смотреть. Я не могу ничего сделать… — словно борясь со вскипающим гневом, Киношита царапал стол ногтями. Это был неприятный звук, заставляющий волосы вставать дыбом…

— Я отчаянно искал способ спасти мою дочь. Тот мужчина показал мне несколько книг. Я выяснил кое-что, пока исследовал их. В этом мире множество людей, умерших и вернувшихся к жизни…

— Но… — Харука заговорила, но не сказала больше ни слова. Она не была Якумо. У неё было недостаточно знаний для того, чтобы открыто опровергать такие утверждения. Быть может, причиной этому послужило то, что она слишком много думала. Её голова болела так, будто её что-то сжимало.

— У людей есть души. Я пришёл к заключению, что душа — это скопление людских мыслей или чувств. Вкратце, даже если тело мертво, душа продолжает жить…

Харука уже была знакома с подобным стилем мышления.

Якумо говорил то же самое.

Её взгляд помутился, словно туман накрыл её. Она моргнула, но мир так и не обрёл чёткость…

— Тело и душа — изначально отдельные вещи. Если думать так, то смерть тела не является большой проблемой. Если использовать для сравнения компьютер, то тело — это фурнитура, в то время как душа — это программное обеспечение. Если тело, как фурнитуру, разбить, то душу, как ПО, можно установить на другой компьютер.

Харука понимала такую теорию. Но, во-первых, неправильно было заменять тело и душу компьютерными терминами. Харука уже видела, что случалось с душами, которые занимали тела, не принадлежащие им.

«Мики. И та женщина. Их нельзя назвать живыми. Это было…»

Всё было без толку. Её мысли становились всё более расплывчатыми.

— Что вы пытаетесь… сказать? — спросила она Киношиту. Её голос звучал, будто издалека, и она чувствовала его сильную дрожь. Она заметила, что её мысли насчёт доктора Киношиты начинают меняться. Тьма в его сердце была намного, намного мрачнее и глубже, чем она могла представить.

— Ты и Якумо, вы оба говорили, что моя дочь не вернётся, но это не так. Её душа всё ещё жива.

«Да, она жива. И вы — тот, кто удерживает её здесь своими эмоциями. Поэтому я должна остановить это.

Что…»

— Доктор Киношита… Аяка-тян… ваша…

Её рот не двигался так, как следует. Веки казались такими тяжёлыми, что она не могла открыть их.

В сумке зазвонил телефон.

«Кто это? Я должна взять трубку». Пол дрожал под её ногами.

«Больно… Почему… это…»

Харука, упав, погрузилась в глубокий сон…

Примечания:

[1] — Но (яп. 能 но:, «мастерство, умение, талант») — один из видов японского драматического театра. У него есть набор характерных масок для разных ролей.

https://ru.wikipedia.org/wiki/Но

— Мы входим! — Гото открыл дверь в госпиталь Киношиты и закричал. Однако, как и в прошлый раз, на ресепшене и в коридоре никого не оказалось.

— Наверняка доктора Киношиты здесь нет, — сказал Якумо, входя вслед за Гото.

— Откуда ты знаешь?

— В гараже пусто.

— Ясно. Почему бы тебе не стать детективом? — Гото сказал это, но Якумо его совсем не слышал. Он быстро оглядывался по сторонам, напоминая этим кота в поисках людей.

Должно быть, этот парень чувствовал что-то.

— Эй, Якумо, — проигнорировав Гото, Якумо внезапно начал бежать. На полной скорости он вломился в смотровую комнату, в которой они прежде встречались с Киношитой. Гото не знал, что происходило, но его спешка, похоже, передалась и ему. Он вбежал смотровую, словно привязанный.

— Детектив Гото, что это? — сказал Иши, ответственный за исполнение роли дурачка. Он не только опоздал, но ещё и выглядел весьма беспечным. Неужели он не чувствовал напряжения?

Гото вздохнул и окинул комнату взглядом. Киношиты здесь и правда не было. Однако были все признаки того, что здесь кто-то пребывал совсем недавно. Свет был включен, а на столе доктора стояли две кружки кофе.

Якумо хаотично пролистывал документы на столе доктора Киношиты, а затем открыл ящик его стола, ища что-то. Но что? Гото, не улавливая ход мыслей Якумо, мог только наблюдать за ним.

— Эм, детектив Гото. Это незаконное вторжение. Мы должны его остановить, — из-за спины Гото заговорил Иши. Этот парень был дейтсвительно…

— Заткнись! Ответственность я беру на себя.

«Не мог ли он думать, что, возможно…»

— Проклятье! — Якумо, должно быть, найдя что-то, закричал и ударил ладонью стол.

Гото подошёл к нему. На столе лежало две истории болезней.

[Мацумото Михо: несовместима… Думаю, причиной послужила другая группа крови. Склонна.]

[Хашимото Руми: несовместима… Причина неясна. Склонна.]

— Ч-что? Это же… — Гото неосознанно заговорил. Это были клинические отчёты о второй и третьей жертвах серийных убийств. Здесь был отдел генекологии и материнства. Не было бы ничего странного в том, чтобы они родились в этом месте. Но что значила эта «склонность»?

— Эй. Якумо.

Якумо, не отвечая на обращение Гото, подошёл к отделяющей смотровую комнату от комнаты для консультаций занавесу и одёрнул её. Здесь стояла кровать для рожениц. Должно быть, совсем недавно это помещение использовалось для консультаций, но сейчас оно так не выглядело.

«Что вообще происходит?»

По всей комнате валялись книги. «Мистика тела», «Мир душ», «Реинкарнация души». Их было не десять и даже не двадцать. А намного, намного больше. На полу лежали и вырезки из иностранных газет. Но хуже всего выглядела стена, настольно обклеенная фотографиями, что за ними ничего не было видно.

С первого взгляда можно было подумать, что это произведение искусства, но истина была не столь приятной. На фотографиях были запечатлены людские трупы. Дрожь проходила по его позвоночнику только от одного пребывания здесь.

На столе посреди комнаты была разложена картографическая бумага. В графе с кругами и символмаи несравнимыми каракулями были начертаны такие слова, как тело, душа и пересадка.

Какого чёрта здесь творил этот доктор?

— Гото-сан, поспешим, — на мгновение Якумо тоже ошеломился открывшимся видом и заговорил голосом, полным напряжения.

— И куда нам нужно торопиться?

— Доктор Киношита — другой преступник в этом деле.

— Ч-ч-что?

Зачем Киношите нужно было убивать кого-либо? Он сам был отцом одной из жертв.

Гото уже почти задал Якумо этот вопрос, когда послышался звонок телефона…

Киношита вёл автомобиль. Вечерело. Так некстати для него, был час пик.

Обычно операции проводились поздно ночью. Это делалось из-за предосторожности, чтобы его не заметили.

Другие люди наверняка не поймут его. Прошлый он тоже не понял бы. Не важно, какому времени они принадлежали, тех, кто был на шаг впереди остальных, всегда преследовали. Хорошим примером послужит Леонардо Да Винчи. Чтобы рисовать людей с большим количеством деталей, он вскрывал их тела, думая, что это необходимо для лучшего его представления. Стараясь не попадаться на глаза, он вскрывал могилы, из-за чего к нему относились, как к сумасшедшему. Однако он построил фонды для искусства и возможной медицины, что продолжается по сей день.

«Будут ли меня воспринимать, как безумца? Но настанет и тот день, когда мои действия станут расцениваться, как великие деяния. Сейчас же мне будет безопаснее дожидаться ночи.

Но я не могу больше ждать…»

Времени не осталось. Тот человек сказал ему. Душа его дочери вскоре исчезнет… Она может испариться как раз в то время, пока он ждёт.

И всё же…

Он застрял в автомобильной пробке на мосту и не мог двигаться. В нём поднималось раздражение. Здесь постоянно возникали пробки. «Хотя я уже вижу его прямо перед собой…» Ему следовало поспешить.

Киношита с силой схватил руль и попытался поставить свою машину между двумя другими. Отовсюду стали слышаться гудки. Некоторые люди вытащили головы из окон и возмущённо кричать на него.

Но он не мог остановиться из-за такой мелочи.

Автомобиль Киношиты стал быстро обходить переполненный мост. Он пробился на дорогу у набережной.

Нужное место было как раз рядом.

Он достиг офиса управления водными воротами. Когда он вышел из машины, к нему подошёл Учияма. Похоже, он уходил домой. На нём была повседневная одежда — джинсы и белая флисовая куртка. Аяка купила её для него.

— Эй, Киношита. Что ты делаешь здесь в такой поздний час?

Как раз вовремя. Он мог попросить Учияму помочь. Прежде торопиться ему было некуда, но сегодня всё было по-другому.

— Я бы хотел, чтобы ты помог мне, — Киношита открыл багажник.

— Киношита. Это же… — глаза Учиямы расширились от шока.

— Помоги мне перенести это.

— О чём ты думаешь? Что ты хочешь сделать? — Учияма был напуган. «Чего он боится?..» — Я понимаю боль от потери Аяки, но это уже… Эта женщина не имеет к произошедшему никакого отношения.

«Что говорит этот человек? Он в чём-то ошибается? Раз говорит, что понимает боль от потери Аяки… То почему пытается остановить?» Даже при том, что он был другом, человек, у которого не было детей, просто не мог понять.

— Киношита. Я не буду говорить ничего плохого. Отпусти эту девушку и иди домой.

«Отпустить её…»

— Не могу.

— Киношита, послушай меня. Если не сделаешь это, я позову полицию.

«Полицию…

Почему? Учияма говорит, что встаёт у меня на пути? Не он ли дал мне ключ от водных ворот, когда я сказал ему, что хочу встретиться с дочерью?

А я ведь думал, что мы друзья…

Ты будешь мешать мне?

Если ты собираешься сделать это, то…»

Киношита вытащил блок, который использовал в качестве груза, и ударил им Учияму по голове. Тот упал на землю. Киношита вытер кровь, попавшую на его щёку, ладонью и вновь приступил к работе.

Якумо ответил на входящий звонок…

На экране высветился номер Харуки.

— Ты в порядке? — он задал этот вопрос сразу же. И в ту же секунду услышал тихий смех. Это был мужской голос…

<Мы впервые разговариваем вот так>, — голос без эмоций, будто бы принадлежащий машине.

Это был его голос…

Он не просто догадывался. Он знал это на инстинктивном уровне.

— Так это был ты, я полагаю. Я не думаю, что доктор Киношита додумался бы до подобного метода сам…

Звонок в такое время. Должно быть, он наблюдал за ними откуда-то. Якумо оглядел окрестности, но не чувствовал чьего-либо присутствия, уже не говоря о том, чтобы увидеть кого-то.

<Значит, ты добрался до истины. Похоже, ты и в прошлом деле достиг успехов. Я счастлив слышать об этом.>

— То, что ты счастлив, ни капли меня не радует.

<Разве это следует говорить собственному отцу? >

— Я никогда не воспринимал тебя, как отца. С этим делом уже покончено. Просто послушно покажи себя.

<Ты правда так думаешь? >

У Якумо было плохое предчувствие. «Я знаю, к чему он клонит. Он говорит по её телефону, что значит…»

<Мне показалось, что ты подобрался слишком близко к истине, поэтому поставил небольшую ловушку.>

Якумо стиснул зубы.

— Какую?

<Я сказал это доктору Киношите вчера. «Я нашёл тело, подходящее вашей дочери». Её зовут… Интересно, обрадуешься ли ты, если я скажу, что это Озава Харука-сан? >

— Ублюдок, — он ожидал подобного, но когда подобные слова прозвучали вслух, это было, словно удар под дых.

<Когда люди теряют что-то дорогое им, они проявляют свою истинную натуру. Как и с доктором Киношитой. Интересно, как же отреагируешь ты? Я с нетерпением жажду увидеть, какой ты на самом деле.>

Он бросил трубку в тот же момент, как закончил говорить.

Он был единственным, кого Якумо не мог простить — единственным!

Но времени гоняться за ним не было. Сейчас они находились в середине наихудшего сценария, который мог предугадать Якумо. Даже секундное опоздание может изменить ситуацию настолько, что исправить её нельзя будет.

— Гото-сан. Едем, пожалуйста, — сказав это, Якумо на полной скорости выбежал из смотровой комнаты.

«Эта тяжесть в теле…»

Казалось, будто её тело было сделано из металла; мысли в голове были медленны.

«Где я? До этого я разговаривала с доктором Киношитой… А потом в голове появилась тяжесть…»

Когда она пыталась думать, между глазами появлялась острая боль, будто что-то вонзили в голову.

Лишь смутно, но она понимала, что кто-то стоял перед ней. «Кто…»

Его губы двигались, говоря что-то. Но она ничего не слышала.

Постепенно человек перед ней становился всё чётче.

Высокий мужчина с овальным лицом.

Доктор Киношита…

Подгоняемый Гото, Иши включил сирену и стал вести машину на большой скорости.

— Зачем Киношите убивать девушек? — сидящий в пассажирском кресле Гото задал этот вопрос Якумо, устроившемуся на заднем сидении.

Иши тоже хотел бы знать. Якумо сказал, что Киношита был преступником, но Иши не понимал мотива. У доктора не было причин убивать кого-либо. Он был родственником жертвы. Он должен был понимать боль от потери близкого лучше, чем кто-либо. И он заставлял других испытывать эту боль…

— Чтобы вернуть мёртвую дочь к жизни, — сказал Якумо, раздражённо проводя ладонью по взлохмаченным волосам.

— Вернуть к жизни? — спросил Гото странным голосом, но Иши понял, к чему клонил Якумо, после одного лишь предложения.

Прежде он видел такой ужастик. Об учёном, исследующем пути воскрешения умерших. Подобных историй было до крайности много.

«Доктор Киношита пытается сделать это? Но такой метод…» Он, так или иначе, был доктором. Наверняка он не стал бы бормотать под нос молитвы.

Будто отвечая на сомнения Иши, Якумо стал объяснять.

— Выяснив, что душа его дочери бродит возле водных ворот, доктор Киношита стал исследовать способы спасения её души. Всё, разбросанное по той комнате, имеет отношение к сверхъестесственным феноменам — в частности, книги о возвращении душ мертвых к жизни.

Иши вспомнил странную картину в комнате для консультаций доктора Киношиты. Это было явно больше, чем собирание материалов для хобби. Казалось, что он был одурманен чем-то.

— Он действительно думал об этом?

— Это не особо необычно — скорее, он думает так именно потому, что является доктором.

Голос Якумо не был таким же холодным, как обычно. Иши мог услышать, как волнение в его речи сменяется раздражением. Иши, думавший, что Якумо вовсе не имеет эмоций, был озадачен, увидев его в таком неожиданном свете.

— Именно потому, что он доктор? — Гото наклонил голову, будто не понимая.

— Да. Вы знаете о Японской Ассоциации Учёных-медиумов? [1]

— Это скороговорка или название? — Гото нахмурился.

— Это фонд, исследующий сверхъестесственные явления. Его члены вовсе не подозрительные медиумы. Это собрание профессоров психиатрии и психологии с докторскими степенями.

Иши тоже знал об это. По телевизору показывали учёных, отрицающих существование сверхъестественного, но на самом деле это не было правдой. Были и такие учёные, которые всерьёз исследовали эту тему.

— Наука всё ещё не может объяснить существование души. Однако то, что это явление не нашло объяснения, не значит, что оно невозможно. Раньше наука не объясняла, что земля крутится вокруг солнца, но в настоящее время для нас это — аксиома.

— А, забудь. Хватит этих сложных объяснений, — Гото махнул рукой, прерывая его.

— В общем, я хочу сказать, что если человек является доктором, это не значит, что он будет отрицать существование души. Хата-сан — отличный тому пример. Даже при том, что он — патологоанатом, он верит, что душа есть.

— Но пусть даже Киношита считает, что душа существует, это же не заставит его пытаться вернуть дочь к жизни, — Гото выглядел так, будто у него было расстройство желудка, но разговор продолжился.

— Прошу вас выслушать такую гипотезу. Есть понятие реинкарнации.

— А, об этом я знаю. После смерти душа покидает тело и перерождается вновь в другом теле — как-то так, верно? — взгляд Гото блуждал, будто он копался в воспоминаниях.

— Это не совсем точно, но верно. При реинкарнации душа и тело рассматриваются как разные вещи, а тело — просто сосуд души. Хотя это только одна из интерпретаций, если думать так, то душа продолжит жить даже после смерти тела.

— Ну, это верно.

— Если посмотреть с другой стороны, для тех, кто верит в существование призраков, теория потерпит крах, если душа с телом имеют связь.

Всё, как и сказал Якумо. Как тот, кто верил в привидений, Иши сам чувствовал это. Если смерть тела означает смерть души, то само существование духов было бы невозможно. Они должны быть не связаны.

— Доктор Киношита думал, что если тело умрёт, то, покуда жива душа, она может быть перемещена в другое тело.

— Это смешно, — Гото наклонил голову, не веря в объяснения Якумо.

— Не важно, смешно это или нет. У доктора Киношиты есть причина верить в это. Он несомненно видел душу дочери. А так же в той комнате висели вырезки из газет о переродившихся в прошлом людях.

— Правда ли это происходило… — Гото выглядел недоверчиво.

Была одна вещь, не относящаяся к делу, которую Иши никак не мог понять. Почему детектив Гото так скептично относился к сверхъестественному? Не он ли является детективом-медиумом…

— Да. Хотя в Японии об этом явлении мало кто знает, полагается, что за рубежом оно распространено и довольно популярно. А называется это «ответной ксеноглоссией».

— Это что ещё за чертовщина? — Гото нахмурился так, будто увидел нечто отвратительное.

— Детектив Гото, вы правда не знаете? — Иши просто не мог не заговорить.

— А ты?

— Есть люди, которые могут разговаривать на неизвестных им иностранных языках под воздействием гипноза. Говорят, что это воспоминания, полученные ещё до рождения, хранящиеся глубоко в подсознании. В Индии был даже доклад о девушке, которая помнила всё из прошлой жизни.

Хотя Иши сказал нечто совершенно естественное, Гото удивлённо спросил: «Откуда ты это знаешь?»

— Иши-сан сказал всё верно. Если эта история правдива, значит, душа действительно переродилась в другом теле, — на этом Якумо закончил.

— Так соглашаться мне не обязательно, но ты говоришь мне понять это… — пробормотал Гото с сигаретой во рту. — Но доктор Киношита использовал тёмную магию или что-то наподобие?

Иши тоже хотел бы знать это. Какой метод он пытался использовать…

— Нет, его методы не связаны с магией. Он не зайдёт настолько далеко. Существует ещё один реалистичный и чрезвычайно примитивный метод.

— Примитивный? — Гото звучал удивлённо. Иши чувствовал то же самое. Хотя Якумо говорил так, Иши не мог придумать подобного способа.

— Простите, Иши-сан. Не могли бы вы вести немного быстрее?

Проигнорировав Гото, Якумо наклонился вперёд. Даже если он просил ускориться, они уже итак ехали довольно быстро. К тому же, они могли попасть в пробку на мосту впереди.

— Эй, Якумо. Ответь на вопрос, — Гото вернулся к разговору.

— Гото-сан, вы сами всё видели, разве нет? В той комнате был большой кусок картографической бумаги.

— Да, и на ней было что-то вроде диаграммы.

— Да. Этот метод и использовал доктор Киношита.

— Принесение в жертву? — Иши вспомнил обстановку в комнате и высказал пришедшую к нему мысль.

— Верно. В прошлом таким способом совершались обряды принесения живых в жертву. Он знает, что душа его дочери находится на дне реки. Он хочет вернуть её к жизни. И он заставит душу, которую хочет воскресить, захватить тело…

— Как Андо?

— Да.

— Глупо… — от злости Гото пнул приборную панель.

— К тому же, на этот раз доктор Киношита выбрал для своей дочери тело… — Якумо прикусил губу и сжал ладони в кулаки.

— Что — ты ведь не имеешь в виду Харуку-тян?! — закричал Гото, оборачиваясь лицом к заднему сидению.

— Имею.

— Но почему она? Возраст не тот…

— Этот человек связан с этим делом. Он знает, что мы здесь, поэтому решил провести небольшой тест и сказал доктору, что её тело, скорее всего, подойдёт для души его дочери.

— Почему он сделал это?

— Как я и сказал, это тест. Он хочет знать, как я отвечу ему, если она умрёт, — закончив говорить, Якумо ударил сидение.

— Только ради этого…

— Да. Для этого человека факт моего существования — это повод поэкспериментировать. Каким может стать его ребёнок? Возможно, он хочет увидеть это.

— Так он был замешан с самого начала?

— Похоже, что так.

— Тогда он — сообщник! — закричал Гото.

— У вас есть доказательства? — выждав паузу, Якумо заговорил вновь. — Всё, как и в прошлый раз. Он не сказал ничего о том, что убивал. Если говорить о вещах, которые он делал на самом деле, он просто показал доктору Киношите душу дочери и дал пару лекций на тему души и тела. Всё остальное совершил сам доктор, поддавшись охватившим его чувствам…

— Чёрт! — Гото снова пнул приборную панель. Иши окончательно потерял нить их разговора. О каком человеке они вообще говорили? Но одно он понимал чётко — Харука-тян была в опасности.

«Дело серьёзное. Мы должны поспешить и спасти её… Я не хотел бы больше никогда не увидеть её улыбки. Но… »

В противоположность его нетерпению, Иши нажал на педаль тормоза, стоило ему въехать на мост.

— Зачем ты остановился?! Поспеши! У нас сирена включена! — закричал Гото, ударяя по приборной панели.

— Я знаю, но…

Перед ними образовалась пробка. Даже поехать по другой стороне не было вариантом: она тоже была забита машинами. Не то чтобы он не хотел прокладывать путь силой, но они потеряют ещё больше времени, если ввяжутся в аварию.

— Идиотина! Поворачивай! Разворачивайся.

— Это не поможет.

Для такого решения было уже слишком поздно. Дорога позади них уже тоже была закрыта. Они не могли двигаться. А ведь они уже могли видеть водные врата…

— Чёрт подери! — Гото вкинул сигарету, которую держал во рту, в лобовое стекло. И, будто подавая сигнал, Якумо открыл заднюю дверь, вышел и начал бежать.

— Так будет быстрее, — пробормотал Гото и бегом последовал вслед за Якумо.

«Они просто ушли и оставили меня одного…»

Примечания:

[1] — Japanese Psychic Science Association (JPSA) — реально существующая организация.

«Я вижу реку. Ночью она чёрная как смоль».

Была ли это поверхность воды? Нет. Возможно, она стояла на вершине контрольно-диспетчерского пункта водных ворот. Река же находилась в десяти метрах ниже.

Хотя она пришла в сознание, её тело всё ещё не подчинялось ей. Она попыталась встать, но это было бесполезно. Казалось, будто её тело и сознание были отрезаны друг от друга…

— Наркотик делает своё дело. Ты ещё не скоро сможешь двигаться, — доктор Киношита, говоря это, опустил на неё пристальный взгляд. Его слова звучали для неё очень медленно…

— …Почему… вы делаете… это… — её язык не двигался должным образом. Голос будто не принадлежал ей.

— Разве не очевидно, что я делаю это ради дочки… — сказал Киношита с улыбкой.

«Не понимаю. Что только этот человек стремится сделать для дочери? Зачем ему нужно было похищать меня и проносить сюда…

Может, именно это хотела остановить Аяка-тян…»

— Она не… хочет… этого… Аяка… тян…

— Заткнись! Аяка не хочет умирать!

Этот человек уже стал кем-то другим. Харука внезапно вспомнила слова матери. Если это вернёт к жизни его ребёнка, родитель будет лишь рад стать убийцей…

«Интересно, убьют ли меня…»

Харука представила свою смерть так, будто это ни капли не волновало её.

С каждой секундой очертания водных ворот вырисовывались во тьме всё отчётливее. Гото, на полной скорости бегущий по набережной, увидел железный мост, соединяющий офис управления и башню, располагающуюся посреди реки, отвечающую за открытие и закрытие ворот.

Ещё совсем немного.

И всё же, Якумо был очень быстр.

Гото выбежал вслед за Якумо, но мало того, что не смог догнать его — с каждым мгновением его профиль отдалялся от него всё больше. Прежде, чем он заметил, Якумо уже вошёл в здание офиса. А ведь он не похож на того, кто много упражняется…

Гото жадно глотал воздух. Он был вполне способен быстро бегать, но возраст давал о себе знать. В тот же момент, когда Гото подумал об этом, он споткнулся и упал лицом вниз. Он тут же попытался подняться, но не сгибающиеся колени не двигались так, как ему было угодно.

— Чёрт!

Это были не шутки. У него была сила воли.

Напрягая руки и бёдра, Гото заставил себя встать. Глубоко вдохнув, он вновь начал бежать прежде, чем его силы закончатся.

— Пожалуйста. Будь в порядке, — пробормотал Гото.

Этот своевольный Якумо изменился столь сильно. Если что-нибудь случится с Харукой-тян, он вернётся к тому, что было прежде. Гото не мог позволить подобному случиться.

— Зачем вы спасли меня?

Худшие слова Якумо, которые тот когда-либо говорил Гото, всплыли в его сознании.

«Быть может, он хотел умереть, а я спас его. Я не оставил его одного. Поэтому я хочу убедиться, что Якумо идёт по правильному пути. Это моя ответственность, так как я спас его от смерти от рук матери…»

Гото заставил свои ноги двигаться быстрее.

Иши насильно вывез свой автомобиль в сторону и оставил его на мосту. Позади него раздавались гудки. Было неприемлемо вот так оставлять машину посреди пробки. Однако сейчас на кону стояла жизнь человека. Более того, это была жизнь Харуки-тян… У него не было времени искать парковку.

«Я спасу её. Несмотря ни на что, я спасу Харуку-тян». Он бесчисленное количество раз пробормотал эти слова в своём разуме. Иши бежал на мосту, обходя машины, а затем, когда мост закончился, вышел на набережную дорогу. Даже он понимал, что это было опрометчиво. «Но сколько бы меня не обзывали дураком или идиотом, я знаю, что важнее, и знаю, что в некоторые моменты мужчина должен вести себя, как мужчина.

Она не умрёт от чего-то подобного. Если что-то случится и она умрёт, я… Я…»

Это было бесполезно. Он не мог думать о чём-то столь ужасном.

«Беги, Иши Ютаро.

Выложись на полную, Иши Ютаро».

Приободрив себя, Иши решительно продолжил бег.

Железные кандалы были прикреплены к правой лодыжке Харуки. Через них проходила цепь. На одном её конце находился бетонный блок, а на другом — крюк, приделанный к железной перегородке высотой ей по пояс. Харука не понимала, что пытался сделать доктор Киношита.

Закончив приготовления, Киношита, схватив Харуку за руку, попытался заставить её встать, но всё пошло не так, как следует, и они оба упали на металлический пол.

«Лязг!» — раздался пронзительный звук.

Она не почувствовала сильной боли, возможно, из-за того, что её чувства были притуплены.

— Чёрт возьми, — ругнулся Киношита и ещё раз попробовал поднять Харуку. На этот раз он стал не тянуть её, а толкать. Кое-как он всё же добился желаемого результата, а затем, приподняв её, посадил на перегородку.

Теперь Харуке был ясен замысел Киношиты. Хотя сейчас он держал её, стоит ему отойти, Харука упадёт в реку головой вниз. Бетонный блок, видимо, предназначался для того, чтобы погрузить тело Харуки на самое дно.

«Меня скоро убьют». Это осознание заполнило разум Харуки.

«Мам, прости. Похоже, я тоже умру… Хотя я наконец поняла свои истинные чувства… Хотя осталось ещё так много вещей, о которых я хочу поговорить и хочу сделать…

Якумо наверняка разозлится. Скажет что-нибудь вроде: „Это всё из-за того, что ты ходишь и делаешь, что пожелается“.

Хотела бы я встретиться с ним ещё раз… И как следует поговорить с ним. И даже при том, что я хочу видеться с ним без всяких проблем, всё всегда сводится к этому…»

Она ненавидела это. Она не хотела умирать.

Умирать, никому ничего не сказав.

Она будет жить. Она будет жить несмотря ни на что.

Харука сконцентрировала всё своё внимание на оцепеневших руках и обхватила железный забор. Она не уйдёт так просто. Она выживет и увидится с Якумо ещё раз.

Она услышала чей-то кричащий голос. Голос, который она уже слышала прежде.

Рука, которой Киношита держал её, отстранилась.

Подул сильный ветер. Её тело, поддаваясь ему, закачалось.

Она определённо не отступит.

Но затем Киношита бессердечно оттолкнул её обеими ладонями. Не важно, как сильна была её воля, перед лицом реальности она была бессильна. Руки Харуки соскользнули с перегородки, и она упала навстречу реке, что протекала в десяти метрах ниже.

И, падая, она увидела бегущего к ней Якумо.

«Но, должно быть, это просто иллюзия…»

В следующее мгновение её тело ударилось о воду.

Войдя в здание офиса управления водными воротами, Гото увидел стоящего там Якумо. Его плечи двигались в такт тяжёлому дыханию.

— Эй, Якумо! Ты что творишь?! Если не поторопишься…

Слова Гото застряли у него в горле. Он увидел кого-то под ногами Якумо. Этого не могло быть. Они опоздали?

— Как же…

— Ошибаетесь.

«Ошибаюсь? Так ли это…»

Гото всмотрелся в фигуру, лежащую у ног Якумо. Это был человек средних лет. Кровь текла из его головы, и белый пиджак был запачкан ею.

«Плохо…»

— Он ещё жив. Просто потерял сознание, — сказал Якумо, опровергая опасения Гото. Будто в доказательство его слов, мужчина испустил стон.

Если он был жив, то Гото следовало извиниться за то, что собирается сейчас оставить его.

«Лязг!»— послышался звук удара. Кто-то был в контрольно-диспетчерском пункте, лежащем по другую сторону выходящего из офиса управления железного моста.

«Она там!». Гото успел лишь подумать об этом, а Якумо уже начал бежать. Гото двинулся вслед за ним.

Вход на мост был открыт, хотя такого быть не должно было. Они перебежали по его, достаточно широкого для того, чтобы мог свободно пройти один человек. Гото увидел за Якумо кого-то возле железной перегородки башни.

«Это оно!»

— Стой! — Гото закричал, но было уже поздно. Он увидел, как человек упал в реку…

«Чёрт. Где? Где она упала?» Пока Гото раздумывал, Якумо использовал перегородку в качестве трамплина и без колебаний запрыгнул в реку.

— Идиот! — остановившись, Гото перевалился через перегородку и закричал, но было уже поздно. Якумо приземлился точно в воду головой вниз и начал плыть. Скорее всего, Якумо так спешил по той причине, что в реку упала Харука-тян. Ему же оставалось только…

— Киношита-а-а-а! — заорал Гото, бросившись в сторону доктора, словно бешеный бык. Лицо Киношиты затвердело от шока. Казалось, он совсем не ожидал, что они появятся.

Гото понизил центр тяжести и враждебно схватил Киношиту, целясь в его солнечное сплетение.

— Ува-а-а! — Киношита извернулся и упал, задев перегородку.

— Ты — идиот, — Гото с силой ударил Киношиту по лицу. Послышался звук, похожий на треск сломавшегося бамбука. Возможно, он сломал ему нос. В подтверждение этой догадки из носа Киношиты хлынула кровь.

Почему-то избиение Киношиты ранило Гото. Он отличался от обычных преступников. Он совершил ужасные вещи, но он сделал это из-за своей глубокой любви к дочери.

Он потерял любимого человека из-за убийства. А первопричиной этому послужил такой сумасшедший, как Андо.

Он тоже мог быть жертвой. Но всё же его, возможно, никогда не простят.

«Я знаю об этом. Знаю, но…»

Гото выплеснул гнев на перегородку, пнув её настолько сильно, настолько мог. Думать он будет после. Вначале следовало сделать что-то с находящимися в реке Якумо и Харукой-тян.

Перегнувшись через перегородку, он закричал:

— Эй! Вы двое в порядке?

Погрузившись в холодную воду, Харука внезапно очнулась. Она чувствовала, как сокрушалось сердце и как жгуче болит кожа. Она попыталась всплыть, но тело не подчинялось ей. Уносимая вниз грузом, привязанным к её правой лодыжке, она погружалась всё глубже и глубже в речную воду…

В воду цвета смолы…

«Я хочу жить». С этой мыслью Харука вздёрнула руки к верху, но кончики её пальцев не почувствовали воздуха.

Возможно, было уже слишком поздно.

Стоило ей подумать об этом, силы покинули её.

«Я просто утону в этой тёмной воде…»

Когда она уже приняла этот факт, кто-то схватил её запястье. А затем, с силой потянул вверх.

Медленно, но верно её тело всплывало.

«Кто? Кто это?..»

Наконец, её голова оказалась над водой. Она с жадностью стала вдыхать воздух, мгновенно заполнивший её лёгкие.

— Ты жива.

Это был голос Якумо…

Он пытался нести её, используя одну лишь правую руку. Это было невозможно. Если всё так продолжится, умрёт не только Харука — он пойдёт ко дну вместе с ней.

— Эй! Вы двое! Вы в порядке? — её слуха достиг знакомый громкий голос. Она увидела кого-то, вглядывающегося в них с вершины башни. Из-за темноты она не могла разглядеть точно, но наверняка это был Гото-сан.

— Гото-сан! Подтяните цепь! — выкрикнув это, Якумо намотал цепь на левую руку и крепко ухватился за неё.

— Понял. Погоди, — Гото снял крюк с перегородки.

— Хорошо, держись крепче, — сказал Якумо. Она бы хотела, но у неё на это не было никаких сил.

— Готовы? Я тяну!

Гото принялся вытягивать цепь. В это же время Якумо стал шаг за шагом взбираться по железной лестнице. Цепь впилась в его руку.

— Прости…

Даже при том, что он постоянно жаловался, он был готов пожертвовать собственной жизнью.

«Ради такой, как я…»

— Ты шумная. Просто молчи и держись, — как и ожидалось, он в очередной раз заворчал.

— Вы в порядке? — закричал Гото, облокотившись на перегородку. Подняв взгляд, она заметила тень, стоящую за его спиной.

— Гото-сан, сзади! — но голос Харуки не достиг Гото. Киношита ударил его по голове железной трубой.

— Агх! — упав, Гото исчез из поля зрения Харуки. А затем цепь выпала из его рук. Харука с Якумо упали…

Но они не погрузились в воду. Якумо, чья рука всё ещё была обмотана цепью, держался за металлическую лестницу, и его лицо слегка выступало над водой.

— Якумо-кун, забудь обо мне — отпусти мою руку… — умоляла Харука.

— Раздражаешь, — таков был ответ Якумо.

«Почему? Если отпустишь меня, то по крайней мере не умрёшь вместе со мной. Я прошу тебя — пожалуйста, отпусти. Если нет, то я…»

Харука больше не могла промолвить ни слова. Она достигла предела своих сил. И, вопреки желанию Харуки, рука Якумо соскользнула…

Иши наконец достиг парковки у офиса управления водными воротами. Он нигде не видел Гото или Якумо. Куда они только могли пропасть? Прежде чем дойти досюда, он дважды слышал звуки падения чего-то тяжёлого в воду. Не могло быть, чтобы… Он обеспокоенно оглядывал своё окружение.

Внезапно перед его взглядом появился мужчина, чью голову покрывала кровь.

— А-а! — Иши испустил вскрик удивления, смешанного с испугом. Мужчина присел, держась за голову.

— Вы в порядке? — Иши присел и всмотрелся в его лицо.

— Я в порядке, но кто-то должен спасти ту девушку… — мужчина, терпя боль, указал на башню управления, соединённую с основным зданием мостом. Так вот, где была Харука-тян.

— Я скоро вернусь, — сказав это, Иши побежал к башне. Стоило ему начать пересекать мост, он услышал вскрик и увидел двух людей. Один неподвижно лежал у перегородки. Другой, перегнувшись через неё, кричал: «Вы в порядке?»

«Этот голос. Это детектив Гото. Значит, человек, упавший в обморок, — доктор Киношита…»

Гото взял цепь, державшуюся на крюке за перегородку, и начал вытягивать её. А затем за его спиной что-то двинулось.

— Детектив Гото! Сзади! — но он закричал слишком поздно. Киношита ударил Гото по голове железной трубой, и детектив, упав вперёд, отпустил цепь.

— О-о-о-о!

«Постарайся, Иши Ютаро! Ты — мужчина!»

Крича, Иши накинулся на Киношиту, и тот повернул трубу в своих руках к нему. Иши попал бы под удар, если бы не уклонился.

— Иши, цепь. Якумо и Харука-тян висят на её конце, — заговорил Гото. Он лежал на земле, и его ухо было всё в крови.

«Харука-тян!» Иши инстинктивно обхватил цепь, обматывая её об руку, и начал изо всех сил тянуть её. В следующий момент резкая боль прошла по его плечу. Затем — по спине. А после — по боку. По руке. Киношита избивал всё его тело трубой.

— Не мешайся! Не мешайся! Не мешайся!

«Киношита кричит. Будто я могу отпустить их. Я определённо не сделаю этого. Там, на другом конце, — Харука-тян. Если я отпущу, то она…» Иши терпел боль, сжав зубы. Киношита поднял трубу, целясь в его голову.

А-а, его сейчас убьют! Но он не отпустит.

Иши закрыл глаза, готовясь к удару.

— Не увлекайся так, идиот!

Голос Гото. Звук ломающихся костей. И затем труба вместе с держащим её Киношитой упала на пол.

— Отпускай. Я вытяну, — Гото поменялся с Иши местами. И тот, внезапно потеряв все свои силы, упал прямо на месте.

— А у тебя кишка не тонка для парня, играющего роль дурачка, — пробормотал Гото.

— Простите, я не смог помочь…

— Нет, ты хорошо справился.

Его захлестнул трепет. Детектив Гото похвалил его. Жизнь стоила того, чтобы жить…

— Спасибо… боль… шо…

А, но он, должно быть, сейчас умрёт…

И, будто всё так и было, он потерял сознание.

Ухо Гото было в крови. Он сидел возле перегородки. Из носа Киношиты текла кровь, окрашивая его лицо в красный. Он просто сидел в ступоре. Иши лежал на земле, не двигаясь, лицом вниз. А поднявшиеся из воды Якумо с Харукой находились в странной ситуации, ясно видя эту картину.

— Почему… вы все мешаете мне… — хрипло заговорил Киношита.

— Мешаем? Не так. Ваш эксперимент всё равно бы не удался, сколько бы вы не пытались. И я пришёл, чтобы сказать вам об этом, — Якумо встал перед Киношитой.

— Неправда. Я определённо верну дочь к жизни.

— Вселив её душу в другое тело?

— Да.

— Я также признаю существование души. Есть случаи, когда духи захватывали тела других людей. Чтобы воскресить дочь, вы решили похищать девушек и топить их в воде, ожидая, пока ваша дочь захватит их, но этот метод определённо не вернёт её к жизни.

— Ложь! — закричал Киношита дрожащим голосом. Возможно, он не мог просто согласиться и сказать: «Да, всё так».

Якумо спокойно начал объяснять:

— На то есть две причины. Во-первых, душу и тело нельзя так просто перемещать. Вы, как доктор, должны понимать это. Это похоже на пересадку органов, разве нет? Чем сложнее конструкция, тем меньше подходящих для неё доноров. Я считаю, что душа — это скопление мыслей и эмоций человека. Соответственно, управительным органом тела, имеющим наиболее сложное строение, является мозг. В таком случае подходящего донора просто нет.

— Я не сдамся, пока не появится подходящее, — Киношита, сверкая глазами, посмотрел на Якумо.

— И сколько миллионов людей вы собираетесь убить? — Якумо встал лицом к лицу к Киношите и заглянул ему в глаза. Его красный левый глаз без контактной линзы будто был окутан пламенем. — Есть и вторая причина. Даже если бы переселение души было бы возможно, этот метод бы не сработал.

— Этот метод? — уголки губ Киношиты, залитые кровью, опустились вниз.

— Пожалуйста, подумайте об этом как следует. Используя этот метод, вы убиваете тело.

Всё верно. Всё, как и сказал Якумо. Даже если бы можно было переместить душу, тело, в которое она вселялась, уже было утоплено.

— Я… — Киношита заговорил, но в конечном итоге так и не закончил.

— Вы потеряли способность мыслить здраво. То, чем вы занимались, — обычные убийства.

Глаза Киношиты широко расширились. Мускулы его лица дёргались. Киношита осознал. Осознал, что его действия были бессмысленны…

— Я сочувствую вашим обстоятельствам. Однако вы не будете прощены ни за что и никогда. Вы знаете, какого это — потерять своего ребёнка. И вы преувеличили число людей, обременённых теми же страданиями и печалью, что и вы сами. Вы прервали жизни детей, у которых могло быть будущее, так же, как и у вашей дочери.

Люди так глупы…

Харуке было всё труднее дышать. Действия Киношиты основывались на любви к своему ребёнку. Любви настолько глубокой, что он с пренебрежением относился к жизням других. Для посторонних это, быть может, покажется безумством, но…

— Зачем вы зашли столь далеко? У вас было множество возможностей остановиться.

Якумо выглядел так, будто сдерживал злость. Но на что она была направлена?..

— Якумо-кун. Это не причина… Не все также сильны, как ты. Даже если люди осознают это, они не могут идти против своих чувств… — медленно проговорил Киношита, смотря на Якумо. Какое-то время Якумо лишь всматривался в него, отражая, будто зеркало, взгляд Киношиты, но затем, наконец, встал.

— Не важно, сильный я человек или нет. Вы говорите, что люди не могут идти против своих чувств, даже если осознают всё? Вы думаете, это оправдает вас? Если бы вас можно было простить из-за этого, следует ли мне также простить Андо, убившего вашу дочь из-за эмоций, которые он не смог удержать по какой-то причине?

Озадаченный, Киношита просто уставился на Якумо. Его глаза ярко мерцали. Якумо был прав. Доктор Киношита, возможно, так грустил, что забыл о том, что и у других людей были чувства. И это высокомерие свело его с ума…

Киношита тихо опустил голову. Его плечи дрожали. И не только плечи. Всё его тело содрогалось в конвульсиях, будто по нему бежал электрический ток.

Должно быть, теперь он понял. Понял, настолько тяжёл груз совершённых им преступлений…

— Аяка… Папа… не смог спасти тебя… Прости… — сдавленно говорил Киношита. Его речь оборвалась вместе с его дрожью. Что-то упало с его плеч. Этот человек не мог сказать одну эту фразу и продолжал винить и терзать себя. Сейчас было уже слишком поздно.

Якумо приложил палец к лбу.

— Доктор Киношита. Пришла ваша дочь.

При его словах Киношита поднял взгляд. Его глаза расширились. Громко заплакав, он протянул руки вперёд. Его похожий на собачий вой крик был полон печали настолько глубокой, что ей не было конца.

Харука тоже могла видеть стоящую здесь Аяку-тян. Её волосы были завязаны в высокий хвостик, а от улыбки на её щеках образовались морщинки. Выражение на её лице было очень мягким.

И, будто подводя итог этому делу, вдалеке послышались звуки сирен скорой помощи.

Преступления доктора Киношиты не найдут прощения, но одна лишь его дочь, Аяка-тян, может простить его. Если бы она сказал это Якумо, он бы наверняка разозлился и сказал, что она слишком наивна, но Харука всё равно хотела думать так.

«Пусть даже небольшое, но я хочу отыскать искупление.

Ведь люди — такие сентиментальные и эгоистичные существа…»