Вскоре они прибыли на другую станцию и пересели на поезд, ехавший в глубину Альп. Железная дорога была построены по системе «Abt», позволявшей поездам подниматься в гору с помощью зубчатых колес, цеплявшихся за зубчатые же рельсы. В это раз вагоны были скудно обставлены, без изящных окон или шелковых занавесок, как в предыдущем поезде. Освещение было тусклым, воздух казался немного холоднее.

Покачиваясь, поезд медленно пришел в движение с громким лязгом. Металлический скрежет зубчатых колес, трущихся о рельсы, отдавался вибрацией в пол.

Бледный свет луны заполнил вагон. Викторика тихо сидела рядом с Кадзуя, ее обычно розовые щеки теперь были окрашены голубоватым. Бледно-голубые стекла висевших на стене ламп создавали слабые, похожие на луну отблески, падавшие на двух пассажиров внизу.

- Боже мой. Еще одно совпадение?

Хлипкая дверь в их купе распахнулась, и внутрь вошла молодая женщина – та же монахиня, что ехала с ними в предыдущем поезде.

Кадзуя такого не ожидал.

- А? Вы тоже на этом поезде едете?

- Да. И правда, куда же вы двое собрались?

Это я и сам хотел бы знать, подумал Кадзуя и посмотрел на Викторику.

Она упрямо молчала, избегая его взгляда. Когда Кадзуя, задавая вопросы, пытался прояснит ситуацию, ее раздражение только росло. До сих пор он полагал, что у нее болят зубы, но, видимо, дело было не в этом. Ее щеки выглядели подпухшими, но он понял, что они всегда были пухлыми, и это еще больше сбило его с толку.

Когда монахиня опустилась на сидение перед ним, Кадзуя тревожно посмотрел на нее. С их поездки в предыдущем поезде Кадзуя мучило желание рассказать Викторике о монахине. Поскольку в ее присутствии он этого сделать не мог, то понадеялся вернуться к этой теме, после пересадки на горную железную дорогу, но мальчик не предполагал, что они снова окажутся в одном поезде...

Поскольку другого выбора у него не оставалось, Кадзуя попытался общаться с Викторикой с помощью жестов, показывая ей, что эта монахиня и есть та самая подозреваемая в деле о похищении Дрезденской тарелки.

Почему-то инспектор де Блуа не смог арестовать преступника, и дело осталось нераскрытым...

Когда, к удивлению окружающих, музыкальная шкатулка развалилась, монахиня отвлекла толпу, высвободив из-под своей юбки голубя, а потом громко заявила, что тарелка пропала... Кадзуя пытался пантомимой передать эти события Викторике. Но она проигнорировала его и отвернулась, прижавшись подобно ребенку к стеклу, хотя снаружи стояла непроглядная тьма.

Кадзуя уныло опустил руки.

А затем перевел взгляд на сидевшую перед ним монахиню.

Свет лампы, бледный, словно лунный, колебался в такт движения поезда. Днем прищуренные серо-голубые монахини как будто принадлежали здоровой жизнерадостной женщине, но теперь они казались бездонными, жуткими в своей бесчувственности. Ее ресницы бросали до странного длинные тени на бледные веснушчатые щеки.

Когда лампа мигала, ее бледное лицо озарялось, а потом снова темнело. Глядя на нее, Кадзуя чувствовал тревогу.

Монахиня неожиданно заговорила. Ее голос был веселым, полная противоположность окружавшей ее тревожной атмосферы.

- Так куда вы двое направляетесь? Впереди только горы.

- ...Да.

- И сейчас середина ночи.

- А куда Вы направляетесь, сестра?

Монахиня замолкла и одарила Кадзуя тяжелым взглядом.

- ...А вы?

- Эм, мы едем в Хоровиц...

- Ну, кто бы знал. Туда я и направляюсь. Неудивительно, что мы на одном поезде едем.

- О, Вы тоже туда? Зачем?

- А вы?

Каждый раз, когда Кадзуя задавал ей вопрос, она отвечала ему тем же. Озадаченный Кадзуя притих, подумал, а потом произнес:

- Ну... это длинная история. А Вы?

- Я, эм... выросла там. Вот почему.

- О, правда? И что за город Хоровиц?

На долю секунду на лице монахини появилось паническое выражение. Она прищелкнула языком:

- Думаю... такой же, как любой другой город.

Она предпочла не углубляться в этот вопрос.

Взгляд Викторики переместился с пейзажей за окном к отражению монахини на стекле. Она глянула на нее лишь мельком, но монахиня заметила это и наградила девушку суровым взглядом. К тому времени Викторика уже отвернулась, положив подбородок на руки.

Секунду монахиня пребывала в раздумьях, потом посмотрела на миниатюрное тело Викторики.

- ...Меня зовут Милдрет. Милдрет Арбогаст. А вас?

- Я Кудзе. Кадзуя Кудзе. Это моя подруга, Викторика.

- А что за девушка с тобой вчера была?

Монахиня с серо-голубыми глазами, назвавшаяся Милдред, неожиданно шутливо понизила голос, застав Кадзуя врасплох. Озадаченный, он спросил:

- Вчера? О, да, девушка, которая пришла со мной вчера на ярмарку. Это Аврил. Мы с ней в одном классе учимся. – Вспомнив события предыдущего дня, он спросил монахиню: - Говоря о вчерашнем, что потом случилось? Тарелку украли...

- ... Без понятия. Никто не смог ее найти. – Ее голос был печальным, но выражение лица совершенно не соответствовало словам. Уголки ее губ слегка приподнялись, как будто она могла в любой момент сердечно рассмеяться.

- Кто мог ее украсть?

- ...Не знаю. И как они это провернули? Настоящая загадка.

- ...

- О, смотрите! Мы почти на месте. – Милдред сделала вид, что показывает на окно.

Пока они были заняты разговором, поезд продвинулся в горы и подъезжал к следующей остановке.

Станция Хоровиц.

Город из того объявления.

*****

В городе была только одна гостиница.

- Альпинисты? К нам они не приезжают. Здесь слишком крутые склоны; никто не хочет взбираться на них по собственной воле, – таким был ответ хозяина гостиница, когда они добрались до его заведения и решили поговорить.

Город был практически безлюдным; даже на брусчатой дороге, по-видимому, самой крупной в городке, рядом с гостиницей не было признаков жизни. Почему-то перед заведением стоял немецкий автомобиль последней модели, но блестящая машина не вписывалась в местный пейзаж.

Весьма неожиданно, но на двери ветхой трехэтажной гостиницы висела убитая стрелой птица.

Пока Кадзуя рассматривал птицу, мимо него пронесся сильный порыв ветра. Перья птицы взъерошились и печально зашелестели. Из раны капала темно-красная кровь, создавая небольшую лужу на каменном пороге.

Крыша скрипела под напором ветра. Вместе с ветром прилетел и повис в воздухе странный запах, напоминавший мокрую шерсть.

- Гроза надвигается. Лучше вам ночью не выходить.

Кадзуя повернулся к хозяину.

- Нам нельзя выходить?

- Да. В такие ночи выходят волки.

- Волки?

- Серые волки.

Викторика, стоявшая на скрипящем полу у гостиничной стойки, внезапно подняла взгляд. Хозяин заметил ее и наклонился к девушке, как будто желая напугать ребенка.

- На памяти людей серые волки всегда жили глубоко в этих горах. Ветреными ночами они спускаются вниз и убивают людей. Если не хочешь, чтобы твои милые щечки покусали, девчушка, лучше играй в своей комнате.

Но Викторика не испугалась, и хозяин уныло повесил голову.

- Легенды о серых волках по всему Совиллю гуляют, – сказал Кадзуя.

 - О, но в Хоровице это не просто легенды. Они настоящие. – Хозяин гостиницы указал на дверь. – Мы вешаем мертвых птиц, чтобы серые волки не вошли внутрь, люди говорят, они не любят птиц. Я не знаю, правда это или нет. А еще в этом районе водятся дикие волки, так что и с ними приходится быть осторожными. Но глубоко в горах есть настоящая деревня серых волков. Последние четыре сотни лет мы живем в страхе.

Как раз когда хозяин договорил, вернулась Милдред, ходившая осмотреть свою комнату. Она спустилась по лестнице такими тяжелыми шагами, что с трудом верилось в то, что они принадлежат женщине. Кадзуя вспомнил их встречу на блошином рынке. Она и тогда производила достаточно простое и грубое впечатление...

Сойдя с поезда, Кадзуя и Викторика навряд ли смогли бы самостоятельно найти ночлег, поэтому, в итоге, отправились в гостиницу с Милдред. Возможно, причина заключалась в монашеском одеянии, но хозяин гостиницы впустил их, не задавая слишком много вопросов.

Неся багаж на второй этаж, он продолжил говорить:

- В этом городе живут страшные оборотни. С виду они добрые, но лучше их никогда не злить. Они невероятно красивы и ужасно умны, но очень скрытны. Лучше никогда не провоцировать их даже мелочами...

- Эм, под оборотнями... вы подразумеваете живущих там обычных людей?

- Они только с виду обычные.

Они поднялись на второй этаж. Деревянный пол тускло освещенного коридора скрипел от каждого шага. Коричневые разводы портили покрытые белой шпаклевкой стены. Тусклый свет ламп на стенах мигал каждый раз, когда прогибался пол.

Странники дошли до трех маленьких комнат, приготовленных для них.

Погруженные в ночь горы маячили за окном, обрамленные потертыми вышитыми бисером занавесками.

Хозяин повысил голос:

- С виду они, может, и похожи на людей, но таковыми не являются.

- ...С трудом верится.

- Подумайте об этом. Волосы и кожа этих людей, тайно живущих в горах. – Он испуганно вздрогнул. – У них волнистые светлые волосы и белая кожа. Розовые щеки и миниатюрные тела. И все они выглядят одинаково. У жителей Совилля цвет волос и габариты разнятся. Темно-русые, светло-русые, рыжие. Но эти люди... О, да...

Хозяин неожиданно заметил крошечную гостью, Викторику, и посмотрел на нее. Его лицо окаменело, и он пробормотал:

- Да, как она... Совсем как она. Ужасные, молчаливые серые волки.

*****

Узнав свою комнату, Кадзуя заглянул в соседнюю, где отдыхала Викторика.

- Я могу тебе чем-нибудь помочь?.. – попытался спросить он.

Но, услышав его, Викторика торопливо отвернулась, не сказав ни слова.

- ...Что такое, Викторика?

Ответа не последовало.

- Тц!..

Терпение Кадзуя закончилось и он хлопнул дверью. Идя по коридору, он мысленно спрашивал себя. Что на нее нашло? Эта Викторика, она все время такая тихая, и даже школу покинула без единого слова объяснения, просто чтобы приехать в глушь... Если об этом пронюхают учителя, у нас будут серьезные проблемы. То же самое случится, если инспектор де Блуа узнает... И семье Викторики, наверное, тоже есть что об этом сказать...

Кадзуя закрыл лицо руками.

Он вспомнил, как Викторика покинула школу в прошлый раз, благодаря добытому для нее инспектором «специальному разрешению». Она вела себя так, будто впервые ехала на поезде, была на вокзале или гуляла по улице, и постоянно с восторгом оглядывалась по сторонам. Кадзуя не знал, почему, но Викторика вынуждена была жить, не покидая школьных границ.

Он подумал об их побеге с корабля, затонувшего в Средиземном море, вспомнил пораженные лиц помощников инспектора и то, как они кричали «Слава Богу! Вы живы!» с таким искренним облегчением.

Если станет известно, что Викторика сама по себе покинула школу и уехала на поезде в далекое место, что случится?

Викторика, что подтолкнуло тебя приехать в такую даль?.. Как с этим связано то объявление?..

Он продолжал размышлять, закрыв лицо руками.

Но думать об этом было бесполезно. Викторика, может, и не желает его слушать, но Кадзуя чувствовал, что обязан что-то сделать, а значит, должен был оставаться рядом с ней, пока не доставит девушку в школу целой и невредимой. Все-таки, какой бы умной она ни была, жизненного опыта у нее было очень мало. Он и представить себе не мог, что с ней случится, если он оставит ее одну.

Кадзуя тихонько спустился по ступеням.

Увидев хозяина гостиницы, потягивающего дешевое вино и читающего журнал, он робко обратился к нему.

- Эм, простите...

Когда Кадзуя рассказал ему об объявлении, хозяин скривился.

- Хех. Так вы втроем тоже за этим приехали.

- Да... а? Еще кто-то приехал?

- Ага. Видел тот немецкий автомобиль снаружи?

Кадзуя вспомнил дорогую машину, стоявшую под гостиницей, и кивнул.

- На нем приехали три молодых парня. Они рассказали ту же историю, что и вы. Прочитали объявление в газете, заинтересовались и решились приехать сюда. Похоже, для них это просто одна сплошная игра, так что я их предупредил. Деревня серых волков – не то место, куда можно ходить развлечения ради.

- Понятно...

- Но они просто смеялись и дразнили меня за суеверность. – Хозяин понизил голос и медленно пробормотал себе под нос: - Ничего страшного, если потом они об этом пожалеют.

Пламя газовой лампы зашипело и погасло на миг, погрузив грубоватое лицо хозяина в тень и оставив только звук его голоса.

- Прольется кровь. Молчаливые серые волки не позволят им удовлетворить свое любопытство.

Пламя лампы вновь разгорелось, целиком освятив хозяина, который весело произнес:

- Они остановились на третьем этаже. Раз уж вы идете туда же, вам стоит поболтать с ними завтра утром. Они, может, и идиоты, но весьма дружелюбные.

- Ха...

- Они кричали, что поедут в горы на своей машине. Но склон слишком крут; у них это никогда не получится. Если вы едете в одно и то же место, вам стоит договориться и нанять вместе экипаж.

- Ясно... А не могли бы Вы сказать название этой деревни?

- ...У нее нет названия.

Когда Кадзуя собрался было ответить, лицо хозяина дернулось. Понизив голос, он произнес:

- Хоть она и стоит в горах последние четыре сотни лет... У нее никогда не было названия. Ей его не дали. Никто не знает, почему. Поэтому люди боятся их... Рядом  с ними мы никогда не чувствуем себя в безопасности.

Его голос был зловещим...

Неожиданный холодок пробежал по спине Кадзуя. Он поблагодарил хозяина и двинулся прочь. Затем кое-что вспомнил.

- Кстати, а где живет Милдред? Ну, знаю, она остановилась с нами, но…

Хозяин посмотрел на него.

- Ты это к чему?

- Монахиня, приехавшая с нами. Она выросла в этом городе.

- ...Этого не может быть.

- Но...

- Это маленький городок. Все помнят детей, покинувших родное гнездо. Особенно, если кто-то из пошел по духовной стезе. Горожане здесь очень религиозные.

- ...

- Наверное, ты ошибся. Мы таких девушек не знаем.

*****

Кадзуя пожелал хозяину спокойной ночи и вернулся в свою комнату.

Идя к лестнице, он встретился взглядом с Милдред, которая в этот момент спускалась по ступеням. Она посмотрела на Кадзуя с другого конца лестницы и почему-то вздрогнула.

Свет тусклой белой лампы падал на веснушчатое лицо Милдред и ее меланхоличные серо-голубые глаза.

- ...Чего это ты тут разгуливаешь?

- Эм, ничего.

- Иди уже спать, – грубо произнесла Милдред, после чего спустилась по лестнице.

Кадзуя замер, глядя ей вслед. Он услышал, как она спросила хозяина:

- Можно воспользоваться Вашим телефоном?

- Можно.

Кадзуя не знал, кому она звонила. Он попытался прислушаться к ее разговору, но потом решил, что подслушивать неправильно. На этом он развернулся и поднялся по лестнице.  

*****

Кадзуя медленно шел по коридору второго этажа. Деревянный пол пронзительно скрипел при каждом шаге. Хотя белые стены находились на достаточном расстоянии друг от друга, коридор был меньше в ширину, чем в высоту, из-за чего вызывал чувство удушья.

Приближаясь к комнате, он ускорил шаг.

Скрип, скрип, скрип...

Пол все скрипел.

Скрип, скрип, скрип, скрип...

При каждом шаге вздрагивали висевшие равномерно по обеим сторонам коридора лампы. Их вздрагивание становилось все более выраженным, и Кадзуя неожиданно захотелось сделать несколько глубоких вздохов, чтобы избавиться от удушья.

Узкий коридор с высоким потолком  как будто качался, напоминая плывущий по морю корабль. Кадзуя понял, что мысли о кораблях навевают неприятные воспоминания, и торопливо попробовал избавиться от них.

Если бы это был корабль...

Он пытался их отогнать, но мысли не желали уходить.

Если бы это был корабль, то такие движение говорили бы о сильной волне. Признак шторма...

Кадзуя ускорил шаг, бросившись к двери своей комнаты. Когда он завернул за угол, ускорившись еще больше, его остановил вид большого окна в конце коридора.

За окном четко очерченные горные вершины темнели на фоне неба, напоминая зубья пилы. Позади них тускло светила луна.

Кадзуя подошел к окну и осторожно открыл его.

Было уже поздно, и воздух медленно становился прохладнее.

Холодный ветер взъерошил его волосы.

Во второй раз он почувствовал неприятный запах, похожий на мокрую шерсть.

Вдалеке кто-то завыл... вероятно, собака.

Запах, должно быть, исходит от мертвой птицы, висящей на двери... Должно быть. Вот и все... Мысленно повторял Кадзуя.

Неожиданно он услышал позади тихий стук. Он подпрыгнул. Парень оглянулся через плечо, лунный луч от окна упал на профиль, освещая силуэт бледно-голубым светом.

- ...О, это ты, Викторика.

Тонкая дверь в одну из комнат открылась, и миниатюрная Викторика вышла в коридор, одетая в белую муслиновую сорочку. Под развевавшейся сорочкой, которая топорщилась тремя слоями пышных кружев, Кадзуя заметил пышные штанишки до икр, напомнившие ему монпе, рабочие штаны женщин в его родной стране. Края были плотно обвязаны голубой кружевной лентой, напоминавшей морские волны. Гладкий атласный капот закрывал половину ее волос.

Викторика терла глаза своими пальчиками.