— Я пойду к выходу.

— Ладушки!

Ёкодзава забрал у отпросившихся в туалет девочек куртки и начал спускаться по лестнице. Почти оказавшись внизу, вдруг услышал голоса.

— Я так рада, что сегодня пришла. Так замечательно — я вспоминаю, каково это, быть ребенком.

— И это, конечно, войдет в вашу новую работу?

— Идей море. Как приду домой — сразу за компьютер.

Разговаривали Киришима и Оосаки. Ёкодзава припомнил, что недалеко от лестницы стояла лавочка, наверное, эти двое устроились именно на ней. Ему надо было сделать еще несколько шагов, присоединиться к ним, но почему-то он не мог пошевелиться — и далеко не в первый раз за последние дни.

Мужчина и женщина продолжали разговор, не подозревая о невольном слушателе.

— Чиба-сан однозначно будет в восторге.

— Снова о работе?

— Я не могу с вами фамильярничать. — Вежливо, но в голосе чувствовался металл.

— Помнишь, что я недавно сказала? Что надеялась с тобой поработать?

— Да, помню.

— Честно говоря... В университете я была в тебя влюблена.

— ...

Чего-то такого стоило ожидать. Оосаки, расценив молчание Киришимы, как заинтересованность, счастливо чирикала о прошлом.

— Ты и не представлял, да? Ты меня тогда даже не замечал, да и все знали, что ты без ума от своей девушки, которая училась в другом университете. Поэтому тогда я сдалась.

«Тогда» зацепило слух.

— Я тогда была несимпатичной заучкой, да? Очки, крысиные косички, юбки в пол. Я не то что не носила джинсов, у меня их вообще не было, а надеть мини я не осмеливалась. Вот и не набралась смелости попытаться с тобой подружиться. — Кажется, она в прошлом была очень закомплексованной, Ёкодзава даже посочувствовал. Чтобы подойти к такому, как Киришима, нужна немалая смелость. Без уверенности в себе и некоторой оригинальности с ним рядом не удержишься. — Вот. А награду за писательский дебют я пустила на свое преображение. Выбросила очки и начала носить линзы, подстриглась в известном салоне, купила одежду в модном магазине... даже к стилисту записалась, чтобы научиться за собой следить. Так хотелось изменить себя. Ну и... как я тебе теперь? Ничего общего с прошлой мной? — Она спрашивала весело, но ответ ей был, очевидно, очень важен.

На этот раз уйти от ответа Киришима не смог бы, но обдумал его весьма тщательно:

— Не мне судить, раньше или сейчас вы выглядите лучше, скажем так, с первого взгляда я вас не узнал.

— О, приятно слышать. Я и на предложение «Марукавы» согласилась только чтобы с тобой снова увидеться. — Киришима промолчал. — Но ты редактор манги. Я однажды видела тебя на вечеринке издательства, вокруг толпились известные мангаки, у меня и шанса не было хоть поздороваться. Обидно так.

Она, наверное, говорила о ежегодном приеме, на котором издательство благодарило авторов и мангак за сотрудничество. От редакторов присутствие ожидалось обязательно, а от Киришимы, Главного Редактора «Дзяпуна», еще и приветствие не только своих авторов, но и сотрудников смежных подразделений, режиссеров аниме, например.

На приемах «Марукавы» большинство женщин — авторов, писателей, художников — вились вокруг редакторов «Изумруда», но и у Киришимы была компания преданных поклонниц, которые из года в год умоляли с ними сфотографироваться. Общительность была в его характере, и люди постоянно хотели с ним пообщаться. Иногда даже приходилось подождать своей очереди.

Тот вечер, наверное, Оосаки считала своим шансом — будь она автором, она точно смогла бы поговорить с Киришимой. Но оказалась бы еще одной в толпе подобных, такое ее вряд ли устроило бы, раз она хотела, чтобы Киришима обратил на нее внимание.

— Поэтому я решила постараться и добиться совместной работы. Если бы одну из моих работ решили отрисовать в мангу, был бы шанс встретиться с тобой. Но я же не могла просто заявить «Отрисуйте мою книгу!», вот и решила написать что-то новое, ориентированное на молодежь, твою читательскую аудиторию.

— Ясно. Вот почему ваша последняя работа несколько отличается от прежних.

— Ага, именно. Я никогда не читала мангу, но подумала, что надо попробовать — и гору перечитала. И мне понравилось! Потом предложили экранизировать книгу, и я подумала «Наконец-то!».

Однозначно достойно восхищения то, как безупречно претворился в жизнь план Оосаки написать книгу, которую захотят экранизировать именно в «Марукаве». Она упомянула, что ради этого читала мангу, наверное, чтобы понять, чего хочет аудитория, но ведь еще и написать так, как следует, почти искусство.

Ёкодзава неохотно признавал серьезность ее чувств. Можно ли сравнить ее усилия во имя любви с его? «Нет, конечно», — пискнул вредный голосок где-то в мыслях.

Ревность к Ясуде была скорее из рода зависти к коллеге, поэтому разобраться в себе не оказалось сложно. Но вот Оосаки работу от личной жизни не отделяла, больше того, она использовала работу, чтобы подобраться к тому, в кого была влюблена.

Ее не волновало, как ее действия выглядят со стороны, и это сбивало Ёкодзаву с толку. Он не представлял, как теперь себя вести, услышав ее признание.

— И вы больше не против того, что вашу работу экранизируют, отрисуют или еще как-то перенесут из писательского искусства в другое?

— Ну, все так этого хотели, мне, честно говоря, было просто утомительно. Я не доверяла никому настолько, чтобы взвалить реализацию своих книг, а если бы, как с мангой, попробовала вникнуть, что и как делает каждый человек, мне бы писать стало некогда! Но тебе, Киришима-кун, я могу доверять, поэтому не волнуюсь.

Все-таки чувства перевесили остальное. Каково Киришиме быть объектом такого внимания? Мнения его, как мужчины и как редактора, вероятно, противоположны.

— Не сомневаюсь, ты понимаешь, о чем я, но... я все же скажу. Я все еще люблю тебя, Киришима-кун. Я пыталась забыть... но прошло десять лет... и мне не удалось.

— !..

Ёкодзава очень хорошо понимал ее чувства. Не описать словами боль от чувств, которые безответны, и ты это знаешь.

«Ты не должен забывать», — сказал ему Киришима, и тогда стало легче. Невозможно забыть, но можно перестать вспоминать.

— Я не жду ответа прямо сейчас. Я понимаю, что у тебя Хиёри-тян, и ты не можешь необдуманно ответить мне. Просто... хотела, чтобы ты знал.

— Простите, но сейчас и впредь я вам откажу, — тут же отозвался Киришима.

— А?.. — растерялась Оосаки, видимо, ожидая вежливого и обтекаемого ответа из разряда «я подумаю».

Она считала, что наконец стала достойной любимого человека, придумала, как сблизиться, призналась ему. Они не двое наивных подростков, а взрослые, зрелые люди. Она не пыталась начать отношения, не продумав хотя бы начало, очень старалась хотя бы увидеть его, и наверняка думала, что про свои чувства рассказывает невероятно деликатно.

Прежде смелая, даже дерзкая Оосаки сейчас стала растерянной и неуверенной.

— Э-эм, это потому что... нам придется работать вместе? Тогда мы можем вернуться к этому после. Забудь, будто сейчас я ничего не говори...

— Дело не в этом, — вежливо перебил Киришима ее тихое бормотание.

Оосаки замолчала, задумавшись о чем-то, и переспросила дрожащим голосом:

— ...Это потому, что ты не можешь забыть жену?

Наверное, вот это была настоящая Оосаки. Застенчивая девушка, прячущаяся среди гор книг в библиотеке. Сложно изменить то, кто ты есть на самом деле.

— Ее забыть невозможно, — серьезно произнес Киришима, будто воздвигая между собой и Оосаки нерушимую стену.

Из них троих Ёкодзава, наверное, сейчас был напуган больше всех. Когда речь зашла о жене Киришимы, ему стало еще более неловко.

Он ни в коем случае к ней не ревновал, но и полностью равнодушен тоже не был. Находясь рядом с Киришимой, на месте, которое по праву принадлежало ей, он временами задумывался, а по силам ли это.

Он знал, что чувства Киришимы к нему искренни и серьезны, в это он верил безоговорочно. Из-за его прошлого у них теперь было их настоящее. Которое однажды тоже может стать прошлым.

Ёкодзава не представлял, что ответит Киришима, и, несмотря на любопытство, он слишком боялся подслушивать дальше.

Молчание затянулось, и не в силах его больше выносить, Ёкодзава вернулся по лестнице, по которой не успел спуститься..

Он был растерян, растерян настолько, что даже не мог осознать, из-за чего именно.

— А? Братик? Разве ты не ушел вперед? — На втором этаже он тут же столкнулся с Хиёри.

— Тоже решил зайти в туалет.

— Давай я подержу твою сумку! Мы с папой подождем внизу.

Раз придумал про туалет, придется хотя бы зайти, других вариантов нет. К счастью, там было пусто, Ёкодзава постоял перед раковинами и зеркалом, вдохнул глубоко несколько раз, плеснул в лицо воды, чтобы успокоиться, вытерся бумажным полотенцем.

— ...

О чем бы ни говорили Киришима и Оосаки, вмешиваться он не имел права. Он мог только ждать. Не хотелось сболтнуть что-то, из-за чего у Киришимы могут быть проблемы, а с самоконтролем у Ёкодзавы никогда не было особо хорошо, остается сдерживаться.

— Извини, что долго.

— Нет, это ты извини, что заставил присматривать за Хиё.

Юки и ее родители уже ушли, когда Ёкодзава вернулся.

— Где твоя подружка? — Ёкодзава надеялся не показаться подозрительным и отвлечься поговорить с отцом Юки, но, видимо, не успел.

— Они уже ушли, но передавали тебе привет!

— Ясно. Им взаимно.

— Передам! Обязательно!

— И вы, Оосаки-сенсей, простите, что пришлось ждать.

— Нет-нет, не стоит, это я помешала вам, я должна извиниться. Но я замечательно провела время.

Киришима и Оосаки, кажется, мирно закончили тот разговор, Ёкодзаве было интересно, кто и что сказал после его ухода. Но сбежал именно он — и подслушивал тоже, если разобраться. Он не мог просто спросить, хотя копить тайны тоже не хорошо.

— Киришима-кун, у вас есть планы на день?

— Не особенно. Мы собирались зайти куда-нибудь пообедать. — Его голос вернулся к обычной безупречной вежливости. Они и правда планировали поесть вместе, но еще не решили, где.

— Давайте все вместе? Я бы поспрашивала Хиёри-тян о разном! Нечасто выпадает шанс пообщаться с обычной школьницей, я бы им воспользовалась. Я плачу, конечно.

— Нет, что вы, ни в коем случае.

— Тогда разделим счет? Я знаю рядом восхитительное кафе. Хиёри-тян обязательно понравится. — Когда в разговор оказалась втянута Хиёри, Киришиме сложнее стало отказаться. Он подбирал слова, а Оосаки спросила у самой Хиёри: — Что скажешь, Хиёри-тян? Пойдем? У них такие вкусные пирожные! И я с удовольствием поговорила бы с тобой и твоим отцом.

Хиёри растерялась от прямого вопроса, неуверенно переступила с ноги на ногу и жалобно пискнула:

— ...У меня живот болит...

— Что?

— Заболела? Нечасто с тобой такое.

Все трое взрослых не остались равнодушными, Киришима присел к дочери. Может, она необычно тихо себя вела оттого, что чувствовала себя не очень хорошо, Ёкодзава мысленно обругал себя за невнимательность.

У маленькой Хиёри часто поднималась температура, но с начала школы девочка заболевала очень редко. Ёкодзава помнил всего один раз, когда она слегла с простудой. И также впервые он слышал жалобы на боль в животе.

— Болит... но все будет хорошо. — Грустно было видеть ее вынужденную улыбку в отчаянной попытке не расстраивать всегда занятого отца.

— Я не заставлю тебя терпеть, если ты плохо себя чувствуешь, мы никуда не пойдем. Заедем в больницу, тебя осмотрит врач.

— Извини... — прошептала она, едва не плача.

— За что? Ты болеешь, не нужно притворяться, что все хорошо.

— Ладно...

— Извините, Оосаки-сенсей, моя дочь чувствует себя нехорошо, поэтому нам пора. — Он попрощался вежливым кивком, снова становясь собранным Главным Редактором после минутного послабления.

— Нет-нет, ничего страшного. Конечно, возвращайтесь домой. Мне тоже пора.

— Как вы доберетесь?

— Вызову такси, придется пару минут подождать. — Она указала на размеченную под стоянку такси парковку. Та пока что была пуста, но один звонок диспетчеру — и будет транспорт, который доставит Оосаки домой.

— Тогда я дождусь его.

— Не стоит, побудьте с Хиёри-тян. Она забеспокоится, если отца не будет рядом, верно?

— Давайте я отведу ее в машину? — предложил Ёкодзава, ему хотелось поговорить с Хиёри наедине. Она все смотрела на отца, будто хотела что-то сказать, но молчала и не жаловалась, чтобы не беспокоить отца и не доставлять ему проблем. Ёкодзава не сомневался, что ему Хиёри может рассказать, что ее гложет.

— ...Извини, я весь день прошу тебя помочь...

Киришима вызвал Оосаки такси, Ёкодзава и Хиёри собрались идти к машине.

— Перестань, все нормально. Давай, Хиё, я тебя отнесу на спине.

— Н-нет! Все хорошо! До машины я дойду! — Девочка замотала головой, смущенная таким предложением.

— Ёкодзавы-то не стесняйся. Пусть отнесет.

— Вот-вот, не перетрудись. Ты болеешь, пусть тебя все немножко балуют. Или тебя на руках отнести?

— ...Ладно, на спине. — Из двух зол, как говорится, выбери меньшее.

Ёкодзава присел, Хиёри заверила, что держится за его шею крепко, он поднялся.

— Умница. Ладно, мы пошли.