Они разошлись с Киришимой и Оосаки, сворачивая к парковке. Тельце за спиной Ёкодзавы было теплым и невесомым, словно в напоминание, что Хиёри еще ребенок, несмотря на сообразительность не по годам.

— Я не тяжелая, братик?

— Нет, конечно, ты легче перышка. Не переживай, ведь ты болеешь. Можешь побыть эгоистичной. Помнишь, ты ведь так хотела пойти на выставку именно с папой?

— Я не могу снова попросить. Он так занят работой...

Разумеется, она снова поступилась своими желаниями ради отца.

— Тогда скажи мне. Думаю, вместе с твоим папой мы сможем выполнить любое твое желание.

— Но ты ведь сейчас тоже очень занят?

— Немного, но ради выходных с тобой и Соратой я постараюсь. За такую награду можно потрудиться. Думаю, твой папа считает так же.

— Да?..

— Конечно, — заверил он, и Хиёри наконец улыбнулась. Осознав, что сейчас самый подходящий момент, Ёкодзава продолжил: —...Эй, Хиё? Та женщина тебя смутила?

Хиёри необычно стеснялась весь день, Ёкодзаве показалось, что это из-за непонимания, как вести себя с Оосаки. Девочка никогда не терялась, болтая с матерями своих подружек или соседками, так что вряд ли растерянность проявлялась в присутствии любой чужой женщины.

Конечно, она бы ни за что не заговорила сама — поэтому Ёкодзава и спросил. Да и если бы был рядом Киришима, она тоже смолчала бы, не желая доставлять отцу проблемы.

— ...Ну, немножко...

— Ты нечасто таких встречаешь, вот и не знаешь, что делать, да? — невзначай спросил он, стараясь не слишком напрягать Хиёри.

— И поэтому тоже... но еще у меня плохое предчувствие. Я ее в первый раз вижу, странно ведь, да? — Она никогда ни о ком не говорила плохо, и даже такие обтекаемые слова об Оосаки ясно показывали ее ревность.

— Совсем нет, интуиция редко тебя подводит. Может, вы с Оосаки-сенсей просто слишком разные. Наверняка у тебя есть одноклассники, с которыми ты не то чтобы враждуешь, но и общаться не получается?

— Есть несколько. — Видимо, Хиёри не только старалась не мешать отцу, а еще и переживала из-за своего отношения к Оосаки.

Ёкодзава, откровенно говоря, немного завидовал пониманию Хиёри собственных чувств, но, как взрослый человек, обязан был предложить какой-нибудь совет:

— Было бы здорово, если бы все со всеми дружили, но так не бывает. В жизни разные люди встречаются, может, не так плохо, если кто-то из них тебе не подходит? Придется научиться их избегать.

— И все?

— Если ты с ними не встретишься, тебе не придется переживать, что они тебе не нравятся.

— Понятно...

С первого же места работы придется сотрудничать с некоторыми, кто не нравится, остается надеяться, что к тому возрасту Хиёри научится с этим справляться.

— Из меня пример никудышный, я с такими обычно в открытую спорю.

— Неправда!

— Неужели? Приятно знать, что ты обо мне хорошего мнения. Вот мы и пришли. Опустить тебе переднее сиденье?

— Нет, я назад сяду.

Ёкодзава спустил Хиёри на землю, достал врученный Киришимой ключ и открыл двери.

— Принести тебе воды?

— Нет, не надо. Живот перестал болеть, когда ты со мной заговорил.

— Уверена? Не притворяешься?

— Точно. Мне намного лучше.

— Держи, не вздумай простыть. — Он стянул кофту и укутал в нее Хиёри.

— Спасибки, братик.

— Всегда пожалуйста.

Наверное, живот у нее заболел из-за стресса, с детьми часто такое бывает. Хиёри стало лучше от разговора с ним, Ёкодзавой, поэтому он был рад.

Впрочем, Хиёри все еще выглядела обеспокоенной. Ёкодзава сел рядом, ждал, пока она заговорит.

— ...Эй, братик?

— А?

— Та женщина... она не будет моей новой мамой?

— ?! Э... нет, нет... не думаю. — От неожиданного вопроса он вздрогнул. Он должен был помочь Хиёри успокоиться, а вместо этого сам теперь нервничал. Кажется, слова Юки впечатлили ее даже больше, чем его. И ее отрицание, видимо, было показным.

— Правда? Когда Юки-тян спросила, я подумала, а вдруг...

Юки временами проявляла недетскую осведомленность. Ёкодзава слышал, что старшая сестра Юки учится в старшей школе, наверное, вот откуда ее познания.

— Тебе не стоит из-за этого переживать. Твой папа в первую очередь заботится о тебе.

— А вдруг он влюбится в кого-нибудь? Он любил маму, а теперь ее нет, и...

Неудобно было такое слушать человеку... который втайне спал с ее отцом. И однажды им придется все ей рассказать — но до того только лгать.

— И на той свадьбе недавно многие говорили, что мне нужна новая мама. Я не хочу, но не знаю, что папа чувствует...

— Хиё... — Дети намного более вдумчивы, чем считают взрослые. Все в детстве переживают одно и тоже, так почему взрослеющие об этом забывают? — Если это тебя так волнует, спроси у отца?

— Не могу!

— Почему? На его месте я бы хотел, чтобы ты делилась тем, что тебя тревожит.

— А я... не помешаю ему?

У Ёкодзавы в груди заныло от сочувствия к смелой, но чуткой девочке, переживающей за отца больше, чем за себя.

— Наоборот, будет хуже, если ты промолчишь. Если ты действительно хочешь что-то знать, я думаю, он тебе ответит.

Хиёри замолчала. Можно, конечно, как-нибудь по секрету пересказать Киришиме этот разговор, чтобы он аккуратно успокоил дочь... впрочем, она, так серьезно взволнованная, наверное, не успокоится, пока сама все не выяснит. Если у нее не получится спросить, Ёкодзава мог бы ей помочь, но он верил, что девочка справится.

Он смотрел на задумавшуюся Хиёри, когда в окно тихо постучали.

— Простите, что долго. — Киришима открыл вторую заднюю дверь, заглянул в салон.

— Папа!

— Как твой живот?

— Больше не болит. Мне стало лучше, когда братик меня сюда принес.

Облегчение на лице Киришимы было очевидно.

— Отлично. Может, он — грелка? — Киришиме пришлось проводить Оосаки, но он не мог не волноваться за дочь.

— Прости меня, папа. Я знаю, что та женщина хотела пообедать с нами...

— Что ты такое говоришь? Мы можем пообедать в любое время, твое здоровье важнее. Не переживай. — Он улыбнулся ее извинению, а Хиёри нет, и Киришима, видя неуверенность дочери, вдруг все понял: —...Поправь, если я ошибаюсь, но... ты не хотела, чтобы она с нами пошла, поэтому у тебя и заболел живот?

— Ну... она не то чтобы мне не нравится, просто...

— Я виноват, что не сдержал обещания пойти с тобой на выставку. Прости. Ты так ждала этого дня, а я все испортил.

— Нет! Она — часть твоей работы, ты ничего не мог поделать.

— Но сегодня нерабочий день. Я должен был провести его с тобой, прости меня все-таки.

Глазки Хиёри повлажнели, когда Киришима погладил ее по макушке. Сложно ребенку по-взрослому сдерживать такие чувства.

— Хиё?.. — Киришима, кажется, растерялся от слез дочери.

Ей хватило смелости задать мучающий вопрос:

— Пап, она не станет моей новой мамой?

От искреннего шока Киришимы Ёкодзаве стало стыдно.

— С чего вдруг? Нет, конечно! Ни за что!

— Правда? — все еще обеспокоенно спросила девочка.

— Чистейшая! Никогда и ни за что! — И только после такого полного, долгого и откровенного отрицания Хиёри посветлела лицом. Все-таки надо было, чтобы это сказал именно отец. — А ты хочешь новую маму?

— Если ты хочешь... — подумав, неуверенно и тихо ответила девочка. Так в ее духе даже сейчас в первую очередь думать об отце.

Киришима засмеялся.

— Смешно! У меня есть ты, Ёкодзава и Сората — и больше мне никто не нужен. Я ведь говорил уже? Я думал, с тобой так же, нет?

— Да. — Хиёри расцвела улыбкой, и Ёкодзава этому был невероятно рад, пусть и запаниковал на миг от упоминания своего имени.

Позволь он Киришиме так рассуждать и дальше, и страшно представить, до чего он дойдет, поэтому Ёкодзава решил предложить вернуться домой.

— Поехали, Сората нас ждет.

— Точно!

— Раз тебе лучше, купим пирог по дороге? — Может, Киришима хотел загладить вину перед дочерью.

Но даже если сейчас Хиёри стало лучше, недавно у нее болел живот.

— Может, не надо сегодня?

— А пудинг? Для пищеварения полезно.

— ...Тогда я хочу тот, который братик готовит.

Ёкодзава улыбнулся ответу Хиёри. Почаще бы она так по-детски заявляла, возраст все-таки.

— Ладно, сделаю, как только домой вернемся. И отца твоего привлеку.

— А? Не боишься?

— Думаю, даже такой неуклюжий, как он, не сможет не взбить молоко с яйцами. Мы его научим, и он сможет готовить, если меня не будет.

— Уверен?

— Потренируется. — Сейчас лучшее время, чтобы начать отдаляться от отца и дочери. Хиёри очень задело упоминание матери в разговоре с Юки. Дети на выставку приходили с родителями, что тоже не улучшало ее настроения. Она в том возрасте, когда еще хочется ласки и внимания — и неудивительно, что она хочет иметь мать.

Если Киришиме встретится женщина, похожая на родную мать Хиёри, он может захотеть снова жениться. К ней Хиёри ревновать не станет, наоборот, раскроется. И получит ту любовь, которую желает.

— ...

Ёкодзава знал, что жизнь с Киришимой не будет бесконечной. Однажды они расстанутся — а может, нет. Никому не дано предсказать будущее. Да, он надеялся, что день расставания никогда не настает, но если... то лучше подготовиться.

Он не хотел боли и депрессии как в прошлый раз. Он действовал в полной уверенности, что человеку будет лучше, а на деле только ранил.

Разбитое сердце — это больно, но хуже этого осознание, что шанса на счастье не было, что все он делал зря. Снова такое переживать он не хотел.

Он желал только добра тем, о ком заботился. Их улыбки, как оказалось, ему самому дарят счастье. Если получится аккуратно отдалиться, он сможет остаться на идеальном расстоянии.

— Ёкодзава. С тобой-то все нормально?

— А?

В какой-то момент Киришима занял место водителя и теперь внимательно смотрел на него в зеркало заднего вида.

— Ты задумался.

Кажется, настолько, что не расслышал обращения. Хиёри тоже обеспокоенно глядела на него.

— Извините, отвлекся. — Если бы Киришима знал, о чем он сейчас думал, точно бы отчитал его за идиотские идеи.

— Братик, все хорошо?

— Да, нормально. Проголодался, наверное, — нервно улыбнулся он.

— Решено, берем еду на вынос. Японская кухня будет лучше всего. Можете подремать и скажите, если начнет укачивать.

Ёкодзава чувствовал себя жалким, но промолчал и пристегнулся.