—...Что, приревновал немножко?

— С чего бы. — Так он и признался, ага.

— Не-не-не, вот этого не надо. Ты психанул и убежал, не дослушав, что я ей говорил.

— Не твое дело.

— Что? Это только мое дело. Прекращай увиливать, возьми себя в руки и ответь мне честно. — Киришима игриво пихнул его локтем под ребра, и Ёкодзава тут же вскипел раздражением.

— Да хватит уже! Ладно! Да, я ревновал к Оосаки-сенсей и Ясуде-сану, аж спать не мог!

Киришима растерянно заморгал от такого ответа.

— ...А Ясуда-то тут при чем?..

— Блин. — Ляпнул, не подумав. Лицо едва не горело, цветом, наверное, с помидором наравне.

Искреннее изумление Киришимы перетекло в ухмылку.

— Вот оно что, значит, и к Ясуде ревновал?

Тишина.

— А это как-то связано с тем, о чем ты с ним разговаривал?

Тишина. Киришима любой ответ извернет в свою пользу.

— Так, понятно. Значит, он доставал тебя потому, что знал, насколько ты ревнуешь.

— Я этого не говорил! — Ёкодзаве стало всерьез страшно, что Киришима буквально его мысли читает. У проницательности есть и минусы...

— У тебя на лице все написано, говорить ничего не обязательно. Особенно в такие моменты, когда ты очень не хочешь что-то разболтать.

Молчание.

— Так что прекращай пытаться что-то от меня скрывать.

— Заткнись. Ну ревновал, дальше что? — Он попытался сменить тему, раз эта вот-вот начнется заново.

— Ничего. Мне нравится. Ты ведь любишь меня так сильно, что даже ревнуешь.

Ёкодзава судорожно сглотнул от такого заявления. Ну вот как ему удается говорить подобное без малейшего намека на смущение?

— Ладно, это решили. Возвращаемся к тому, ради чего я пришел — продолжим с того, на чем остановились в прошлый раз!

— А? — Ёкодзава замер от счастливого восклицания.

— Помнишь, ты сказал, что одновременно говорить и действовать у меня не получается? Так вот, ложись и доверься мне. Я безусловно смогу тебя удовлетворить, — беспечно заявил Киришима, забирая и отставляя чашку Ёкодзавы.

— Ну-ка хватит все выкручивать себе на пользу! Сейчас полдень! — Вот что за человек? Все на свой лад переиначит, бесит аж. Кончится это когда-нибудь или нет?

— Отвлекаться на полпути — плохо, надо все доводить до конца. Чего ты завелся? — Как ребенку сказал, нежно, наставительно.

— Плохо — выбора не оставлять и делать вид, что так и надо.

— А ты прав. Решай, ты хочешь в душ или нет?

— Откуда в тебе такое высокомерие...

— От твоей беззащитности, конечно.

И что тут скажешь, особенно если Киришима еще и улыбается во все тридцать два? И прав ведь, самое-то что неприятное!

— Короче, смирись и расслабься, я все сделаю сам.

— Эй! — Проворная рука быстренько притянула его спиной к Киришиме. — Эй, а душ?! — Неизбежное неизбежно, но хоть бы морально подготовиться дал. К тому же, уборка и все такое в попытке забыться — достаточно энергичное занятие.

— Поезд ушел, раньше надо было думать.

— И где тут выбор?

— Ну перестань, не нуди, подумай обо мне, я ведь не дождусь тебя и умру. — Киришима мягко поцеловал его в затылок, Ёкодзава резко вдохнул от неожиданности. Он ненавидел себя за такую чувствительность к губам и дыханию Киришимы на своей коже.

— ...Что ты делаешь?

Пальцы мазнули по животу Ёкодзавы, потерли кожу.

— Ничего, просто трогаю. Так приятно... — Палец скользнул в пупок, и Ёкодзава задрожал от нетерпения и двусмысленности.

— Хватит меня лапать...

— Не нравится?

— Щекотно...

— Считается, что там, где щекотно, находятся эрогенные зоны... А, понятно, ты хочешь по-другому?

— Да хва...

Киришима щипнул сосок, и голос Ёкодзавы сорвался, умелые пальцы добрались и до второго. Ёкодзаве не понадобилось много времени, чтобы возбудиться под настойчивыми неослабевающими ласками.

— Что-то, «да хватит» или «да, еще!»? Не любишь ты говорить честно...

— Ки... Киришима, мне боль... — Киришима снова сжал розовые комочки кожи, потом отпустил, погладил и вдруг опять стиснул. Такое противоречие сводило Ёкодзаву с ума. И виноват в нем был только и исключительно Киришима.

— Тебе нравится, когда больно... Или мне попробовать с другой стороны?..

— Говоришь, как старый извращенец...

— Старый, да, что поделать, жизнь жестока...

— Хватит тему менять!..

— Тогда замолчи и наслаждайся, — прошептал Киришима, лаская дыханием ухо Ёкодзавы. Низкие вибрирующие интонации отозвались в паху. — На чем мы остановились в прошлый раз?

— До такого... точно... не дошли... Ах! — Любое касание пальцев Киришимы порождало стон удовольствия Ёкодзавы. Любое — но не там, где хотелось. Очень хотелось, до боли, до крика. — Ч-черт... Хватит... там трогать...

— Хочешь где-то еще?

— А!..

Ладонь Киришимы пробралась под резинку трусов, нежно касаясь налитого и пульсирующего члена Ёкодзавы. Только притронулся, но хвала богам уже и за это.

— О, тебе действительно необходимо внимание — ты как каменный...

— Хватит... болтать...

Киришима обвел пальцем головку, другая рука огладила мягкую и шелковистую мошонку, ласка породила самое искреннее удовольствие. Ёкодзава был возбужден буквально до боли и страстно желал кончить. Касания Киришимы были неописуемо прекрасны.

— Нх... нгхн... мм!

— Да ты течешь, такой мокрый и скользкий!..

— Я... хватит!..

Киришима уверенно обхватил жаждущую плоть, и с каждым его движением Ёкодзава дышал все тяжелее, неосознанно толкаясь навстречу.

Киришима знал наперечет все его эрогенные зоны, знал, как ласкать каждую и как отреагирует Ёкодзава. Наверное, знал его лучше, чем он себя сам.

— Хаа... ах!..

Пальцы Киришимы, вымазанные истекающей смазкой, задвигались быстрее, и Ёкодзава вообще едва мог дышать под таким напором.

— Смотри на меня.

— А... мн?!

Киришима ухватил его за затылок, повернул к себе и впился в губы. Глаза Ёкодзавы распахнулись от неожиданности, когда Киришима втолкнул язык ему в рот, жестко целуя и смыкая пальцы на члене туже.

— Ннн... м!.. — Он выгнулся и кончил, заляпав белыми каплями руку Киришимы.

— А ты быстро...

— Заткнись ты! — рыкнул Ёкодзава, прекрасно зная, что результат будет прямо противоположный.

Со временем мужчины добрались до спальни, Киришима, заметивший свежее постельное белье, фыркнул весело:

— Подготовился! — Выбесил, конечно, но Ёкодзаве было совсем не до ответа.

— Лицом к лицу гораздо лучше...

— ...Кому как. — Ёкодзава понятия не имел, какое у него лицо в разгаре секса, но был точно уверен, что знать не хочет. Киришима уложил его на постель и принялся стягивать футболку.

— Красные... и припухшие. Ты же видишь? Так и просят дотронуться...

— Не надо мне рассказывать! — Кто, интересно в этом виноват-то? — А!..

Киришима дотронулся губами до покрасневшего соска, втянул, и Ёкодзава задохнулся от ощущения, совершенно не похожего на касание пальцев. Киришима слегка пустил в ход зубы, вынуждая любовника метаться на тонкой грани между болью и удовольствием.

— ...Хн, ах!..

Не отвлекаясь от основного действа, Киришима стащил с него штаны с трусами, снова находя умелыми пальцами уже опять возбужденный член.

Тело Ёкодзавы с готовностью и покорностью принимало пассивную роль, будто это вполне естественно — и в этом тоже был виноват Киришима. Ёкодзава временами думал о смене сторон, но, видя, как счастлив Киришима, оставлял все, как есть.

— Хнн?! — Что-то холодное капнуло и стекло по коже, твердый палец нажал, проталкиваясь.

— Не зажимайся, еще раз тебе говорю.

— За... ткнись... — Как будто это было в его силах. Киришима продолжал действовать, и теперь туго сжаты были уже два смазанных пальца.

— Нгх...

— Больно?

— Терпимо... молчи...

— Ладно-ладно, умеешь ты порушить атмосферу... — негромко проворчал Киришима и замолчал только под тяжелым взглядом.

Вот кто выдержит такие странные ощущения? Чтобы отвлечься от извивающихся пальцев, Ёкодзава вцепился в простыню.

— Готов?

— Не спрашивай. — Ему-то откуда знать наверняка? Кто тут лучше осведомлен?

— Ладно, но не хнычь, если будет больно. — Подготовив его, Киришима вытащил пальцы, и развел его ноги настолько, что суставы едва не заскрипели.

— Ай-яй-яй, хватит, стой! Некуда дальше, некуда! — Он захлопал по кровати.

— Я сказал, не хнычь.

— Да ты меня наизнанку вывернешь!..

— Задеревеневший, как всегда.

— Ну извини, я не могу вдруг стать гибким!

— Ты удивишься, узнав, к чему приведет недолгая ежедневная растяжка.

— Да с чего бы мне начинать?

— Для меня?

Ёкодзава уставился на Киришиму. Вот еще, не хватало растяжку делать ради секса.

— ...Опа, а презервативы кончились. Ладно.

— Нгх... — Что-то горячее и толстое медленно, глубже и глубже вжималось внутрь. Осознание, что это кожа к коже в нем двигается член Киришимы, вымело все разумные мысли. — Хнг... нгх...

Когда-то давно Ёкодзава был уверен, что такой размер в него не влезет. А теперь это стало почти обычным, ужас какой.

— Ты тугой...

— Я сказал, заткнись.

Киришима медленно отстранился, замер и снова, так же не торопясь, вернулся в жадно подрагивающую, судорожно сжавшуюся теплоту. Он повторял это снова и снова, раздавались хлюпающие недвусмысленные звуки, и было до смешного нелепо, что причина им — двое мужчин.

— Ёкодзава... расслабься. Иначе тебе не станет хорошо.

— Не проси... невозможного...

— Вот упертый. Ладно, тогда по-другому.

Большая ладонь плотно сжала член Ёкодзавы, отчего тот ахнул от неожиданности, и поймав момент, когда он, наконец, расслабился, Киришима рывком притянул его и вошел полностью, подложил под бедра подушку и опустился на Ёкодзаву. Тому было ощутимо больно от такой принудительной растяжки, но сложить невнятные звуки в слова возражения не получалось.

— Ах... ах!..

Киришима тоже тяжело дышал, держась на руках. Кровать скрипела от яростных движений, а свежепостеленное белье таковым назвать больше не поворачивался язык. Опять стирать придется, и на этот раз, Ёкодзава поклялся мысленно, Киришима поможет, хочет он того или нет.

— Ха... ах-х... ах! — Ёкодзаву била дрожь, он был ведом одними инстинктами. Удовольствие ужасало, смыв гордость, благоразумие, все возможное, оставив только похоть и страсть.

Содрогнувшись, Киришима излился внутрь и, расслабившись, улегся на Ёкодзаву.

— Эй, ты тяжелый, отвали!

— Давай немножко полежим так?..

— ...Ладно, немножко.

Говорят, любовь опасна. Наверное, это означает что-то похожее, неспособность время от времени связно мыслись и действовать.

Обняв лежащего рядом, он медленно закрыл глаза.

***

Ёкодзава не мог перестать нервничать. Придя утром на работу, первым делом он получил от секретаря начальника просьбу зайти к нему. Вроде говорили, что до приказа о переводе есть время, но, возможно, все поменялось.

Он поправил галстук и вошел в кабинет.

— Доброе утро.

— О, доброе! Извини, что прямо с утра вызвал.

— Вы сегодня рано, сэр. — Начальник отдела продаж обычно появлялся позже.

— Ага, назначили одно совещание на утро, пришлось изменить график. Так, к делу — все отменяется.

— ...Отменяется?

— Помнишь, я говорил о твоем возможном переводе в литературный? В итоге мы решили, что будет лучше оставить тебя на комиксах.

— Серьезно? — только и мог он ответить на неожиданное заявление.

— Ага, так что в обозримом будущем ты отсюда никуда не денешься. Со временем может быть, но пока что мы ждем от тебя все такой же хорошей работы с комиксами. Извини, что взбудоражил почем зря.

— О, нет, не стоит. — Он готовился к худшему — реальность оказалась чуть ли не разочаровывающей. Но притом и радостной — он сможет продолжить работать с комиксами, эту работу он любил — поэтому он был счастлив.

— Кстати, это не вместо перевода, но все-таки: мы решили, что общеиздательские ярмарки станут регулярными, следующая — весной. Я хочу, чтобы ответственным за нее был ты.

— А?! Опять, весной?..

— Ага. Ты впечатлил Президента своей работой, он ждет не дождется посмотреть, что ты придумаешь в следующий.

— Сэр... вам пора на совещание.

— О, да? Тогда мне лучше выдвигаться. — Шеф похлопал Ёкодзаву по плечу и вышел вместе с секретарем.

Ёкодзава же постоял на месте несколько секунд, пробормотав только:

— ...Серьезно?..

Он так переживал из-за перевода, а теперь все разрешилось. Если можно так назвать предстоящую бесконечную череду суетливых, торопливых, расписанных посекундно дней.

И он сможет продолжить работать с Киришимой — это точно.

После перевода в литературный он, конечно, работал бы так же трудолюбиво, но ведь гораздо приятнее заниматься тем, что действительно нравится, правда?

— Ой. — Он столкнулся с Киришимой в дверях. И растерялся, не ожидав такой внезапной встречи.

— Отлично, как раз вовремя, я только собирался тебя поискать... Что с тобой? Выглядишь странно.

Ёкодзава замялся, не зная, стоит ли рассказывать прямо сейчас, но решил не пытаться скрыть даже на время и признался:

— Меня не переводят.

— Серьезно?

— Да. Хотят пока оставить все как есть. Зато я буду ответственным за ярмарки, так что свободного времени больше точно не станет, — и все равно сказал он это с облегчением.

— Понятно, отлично.

— Ага.

— Ну, скажи, что ты рад, ты ведь сможешь работать со мной.

— Что-то в твоих словах меня бесит... — Рад, рад, но раздражало, что Киришима бахвалится. Что б такого ответить...

— Да признайся.

— Проехали... что ты хотел?

— А, я по поводу планов на рекламу полнометражки. Присядем?

— Конечно, — согласился он, и двое направились к лифту, мысленно радуясь тому, что привычная рутина продолжится в том же духе.

~КОНЕЦ~