В небе на востоке начали появляться проблески света. Сидзума в одиночестве бродила по Парку Девы. Она поднялась по пологому склону и встала в центре Холма Астреи, на берегу озера. Тьма ещё скрывала предрассветное небо, но вокруг уже разлилась свежесть утра.

Сидзума медленно выдохнула и посмотрела на гладь озера. В спокойной воде застыло её собственное отражение в белом стёганом гауне поверх бежевого шёлкового неглиже.

«Я выгляжу так, будто заболела»

Возможно, об этом говорило лицо — бледность от недосыпа придавала Сидзуме нездоровый вид. Всю ночь ей не спалось; когда она встала, время близилось к рассвету.

«Ах да, она постоянно говорила, какое у меня бледное, как у больной, лицо…»

Сидзума попыталась забыть о прошлом… но воспоминания нахлынули снова.

Сидзума вспомнила о разговоре с Миюки, который случился в ванной. Из-за внезапного исчезновения Аманэ Миюки собиралась требовать повторного проведения второго этапа соревнования за титул Этуаль. Она умоляла Сидзуму найти Нагису и уговорить её снова вступить в борьбу. Если это было невозможно, Миюки раскрыла бы подробности прошлого Макото.

Сидзума посчитала, что это просто уловка. Миюки ни за что не поступила бы так, разве что не оставалось бы иного выбора…

Тогда Сидзума ответила Миюки: «И что это даст? Ты и все твои люди должны знать, что посторонние никак не могут повлиять на дела чьей-то семьи. Кроме того, ты же сама сначала просила меня не гнаться за Нагисой”.

Сидзума подумала, что после такого Миюки взбесится, но та была готова к отказу.

— Я признаю, что сама из тех, чьё положение в семье ограничено, — сказала она. — Именно поэтому я пересмотрела мнение о тебе и Нагисе. Здесь, в школе, я могу сиять подобно яркой звезде. Я могу наслаждаться свободой — до тех пор, пока не выпущусь из школы и не потеряю крылья. Вы тоже это можете.

Сидзума никогда не видела Миюки такой серьёзной. Она почти призналась, что одержима сохранением своей должности главы студенческого совета. Если бы Сидзума и Нагиса отказались от дальнейшей борьбы за титул Этуаль, студенческий совет Миатор был бы опозорен, и всё могло дойти до того, что ученицы потребовали от членов совета взять ответственность и сложить свои полномочия. Миюки и правда наслаждалась положением главы и хотела оставаться на пике славы как можно дольше. Это было неосторожное откровение — обычно девушка вела себя сдержанно.

Сидзума не нашлась с ответом. Она уже знала об истории Миюки. Это была жестокая правда о школе для богатых девочек, тёмная часть жизни девушки из богатой семьи, но в то же время это и было причиной, почему девочки, обитающие на холме, желали сиять так ярко. То, что Миюки столь отчаянно и прямо рассказала об этом, означало, что она что-то задумала.

Именно поэтому Миюки готова была использовать любые средства, чтобы Миатор одержал победу в соревновании за титул Этуаль в этому году и славно закончить карьеру главы студенческого совета. Миюки уже успела махнуть рукой на соревнование за титул Этуаль, но с помощью козыря — Нагисы, — она смогла заручиться поддержкой Сидзумы. А когда у неё появится шанс на победу, она сделает всё, чтобы заполучить её.

Миюки уверенно заявила, что у Миатор всё ещё неплохие шансы — с Сидзумой победа вероятна. И она не преминет использовать любую доступную возможность. У Миюки появился план победы над Макото.

Теперь, когда Аманэ и Сидзума не участвуют в соревновании — равно как и Макото, — главные претенденты отпали. Если Макото всё-таки окончательно выбыла из борьбы, то всем станет ясно, что перспективные кандидаты сошли с дистанции, и это выльется в тройную ничью. Будет нужна переигровка. Миюки описала суровое испытание наподобие «Безликого дьявола».

Миюки невозмутимо и расчётливо объяснила всё это Сидзуме:

— Сидзума-сама, я не знаю, что случилось между вами и Аой-сан, но, пожалуйста, убедите её снова вступить в борьбу. Это будет просто, вам стоит лишь сказать одну фразу: «Ты — моя единственная, Нагиса», — и она вернётся. Прямо как тогда, во время «Уст истины». Разве тогда вы не именно это имели в виду?

Сидзума устремляла взгляд в глубокую синеву воды и думала о девочках, живущих на этом холме и об их судьбах.

«Ох, Миюки… Ведешь себя так, будто совсем не знаешь о проблемах между мной и Нагисой. Ты и все твои подчинённые прекрасно осведомлены и о случившемся, и о том, почему это произошло. Видела бы ты своё суровое лицо… Я уверена, ты не это подразумевала»

Девочки на этом холме, в отличие от всего остального мира, были прекрасны, словно цветы — кроткие, невинные и наивные. У них может быть всё, что им захочется; им обещали безопасное благодатное будущее и роскошный образ жизни. Но реальность была отнюдь не такой радужной.

Миюки была помолвлена ещё до рождения. После выпуска из старшей школа она будет год учиться ведению домашних дел, после чего выйдет замуж за суженого. «Богатые девочки должны выйти замуж как можно раньше, чтобы поскорее родить наследников. Просто поразительная логика», — подумала Сидзума. Неважно, насколько умна Миюки — её семья уже сказала, что леди не требуется образование.

Макото же, напротив, росла вдалеке от родного дома. Сидзума уловила суть ситуации из её рассказа: Макото — нежеланное дитя. Жестокая правда заключалась в том, что девочка была незаконнорожденной. Должно быть, осознание того, что её рождение — итог интрижки матери на стороне, стало для Макото шоком.

Разумеется, вины Макото в этом не было. Сидзума гадала, что же Макото почувствовала, когда наконец осознала это.

«Почему я родилась? Почему мама родила меня, зная, что это разрушит другую семью?»

А потом Макото, поняв, через что прошла любимая сестра, которую она обожала, подумала, что во всех несчастьях виновата именно она сама, и винила себя за всё, что сделала сестра. Возможно, именно поэтому Макото вела себя так нахально — это был защитный механизм.

С другой стороны, если поискать в Астрее, то можно услышать другую историю. Сидзума говорила с Яей Нанто из женского института Святой Спики. Яя открыто презирала мужчин и была известна как настоящая лесбиянка. Её часто сравнивали с Сидзумой по части того, сколько девочек они охмурили, и Сидзума интересовалась ей.

Это случилось, когда Яя решила не возвращаться на летние каникулы домой, а Сидзума была вынуждена остаться, чтобы завершить несколько дел в качестве новоиспечённой Этуаль. В то время в Клубничных Спальнях жило мало девочек, и Сидзума и Яя «познакомились» друг с другом.

Яя рассказала Сидзуме об отце, которого она ненавидела. Он никогда не возвращался домой и бегал от одной юбки к другой. Невероятно глупый, он не смог скрыть свои похождения от жены. Мама Яи перестала любить мужа и потребовала компенсации, после чего получила дорогие драгоценности и одежду и развелась. Родители Яи должны были разойтись задолго до этого, но из-за того, что её отец женился на благосостоянии семьи Нанто, ему было трудно покинуть тёплое кресло президента компании.

Мать была ничуть не лучше. Она разочаровалась в мужчинах, но пока бывший муж держал бизнес на плаву, терпела всё это донжуанство, потому что это поддерживало её высокий статус.

Отец Яи с самого детства твердил ей: «Если бы ты только родилась мальчиком!».

Поначалу Яя думала, что он хотел, чтобы она унаследовала его дело. Но это было далеко от истины, потому что к тому времени Яя имела несколько сводных братьев. Бизнес семьи Нанто передавался по мужской линии, но самым старшим и единственным законным ребёнком была Яя. Хоть Яя и была старшей, но если один из братьев потребует часть прав на бизнес, Яе придется защищать своё положение. Поняв это, она перестала общаться с отцом.

В редких случаях, когда отец возвращался домой, он спрашивал у дочки, как у неё дела с учёбой, но далеко не факт, что он знал, сколько ей лет или что-то ещё.

Яя рассказала Сидзуме о своём горьком положении. Именно поэтому Яя ненавидела мужчин — она не могла понять, как можно прикасаться к таким мерзким существам. Яя поклялась никогда не выходить замуж, и неважно, что будут говорить остальные — всю жизнь она собирается жить с девочками, которых любит.

Сидзума смотрела в собственное отражение в воде и размышляла о положении, в котором оказались Миюки, Макото, Яя и другие девочки Астреи. Она посмотрела на небо, что становилось всё чище.

«Если Рай действительно существует — там ли ты, Каори? Наблюдаешь ли ты за мной? О чём ты думаешь, глядя на нас с Нагисой? Как бы я хотела сейчас услышать тебя...»

Сидзума подняла руки. Прохладный утренний бриз пронёсся над озером, и вода пошла рябью. Подол гауна взметнулся вверх.

«Я завидую тебе, Нагиса. Ты такая честная и беззаботная, в тебе нет ничего злого. Должно быть, я кажусь тебе слишком неразумной. Не только я, но и Миюки, Макото и другие кажутся очень странными...»

Сидзума закрыла глаза и подумала о своей неотвратимой судьбе. Она разделила её со множеством девочек в Астрее. Ей хватало внутренней силы, чтобы сдерживать давление, и она не обращала на него внимания, но её дух был совершенно не такой, как у Нагисы, беззаботной и яркой, как голубое небо.

«Прощай, Нагиса. Я не хочу втягивать тебя в ещё большие неприятности. Я отпускаю тебя — потому что люблю»

Сидзума глядела в летнее голубое-преголубое небо.

«Дорогая моя Каори, ты, возможно, чувствуешь то же самое?»

Сидзума встретилась с Нагисой.

— Что ж, пора нам прощаться.

Нагиса застыла, не в силах хоть что-то произнести.

— Спасибо, что развлекала меня. Ты помогла мне скоротать время.

Я нужна была ей только для того, чтобы скоротать время?

Нагиса почувствовала, как что-то встало поперёк горла, и её бросило в холодный пот.

Больно… Сидзума-онээ-сама, как вы могли?

— Нет… — наконец пробормотала Нагиса. Голос её перестал быть таким пленяющим.

— Что «нет»? — Сидзума холодным, пугающим взглядом уставилась в лицо Нагисы. — Ты отказываешься?

Объятая ужасом Нагиса закрыла лицо руками. Она покраснела и задрожала.

— Нет, я не это имела в виду…

Из-за спины Сидзумы раздался голос.

— Нам пора, Сидзума-онээ-сама.

Это был сладкий детский голосок.

Выражение лица Сидзумы вдруг стало добрее. Она повернулась и ласково ответила:

— О, ты уже пришла?

От потрясения Нагиса подняла голову и посмотрела в сторону, откуда доносился голос — там стояла маленькая девочка, чьё лицо было скрыто дымкой персикового оттенка.

Нагиса огляделась.

Когда это стало так туманно?

Только что она стояла рядом с озером на вершине Холма Астреи, но внезапно её окружил белый туман.

Ох, я не вижу, куда иду. Ах…

Она шарила руками в воздухе, ища Сидзуму, но не могла найти.

Ах…

Нагиса схватила лишь воздух. Она смутно видела Сидзуму — девушка стояла вдалеке, посреди тумана.

Когда она успела уйти так далеко?

Сидзума держалась за руки с маленькой девочкой. Даже издалека Нагиса видела нежную, блаженную улыбку Сидзумы. Она прошептала что-то на ушко девочке и хихикнула.

Нагиса почувствовала, как давит в груди.

Почему?

Она безмолвно закричала. Пара растворилась в дали.

Нет! Я не знаю, что мне делать без Сидзумы-онээ-сама…

Что-то очень колючее пронзило сердце Нагисы. В горле пересохло, голова закружилась, а взгляд размылся до такой степени, что Нагиса не могла больше видеть Сидзуму.

— Не-е-ет! — выкрикнула Нагиса. Девочка закрыла глаза и почувствовала, как что-то изменилось: голос Сидзумы, которая, казалось, исчезла, раздался прямо в голове.

«Не волнуйся. Я буду вечно защищать тебя. Я буду приглядывать за тобой с облаков. Ты должна найти своё счастье без меня»

Нагиса открыла глаза, и теперь богиня оказалась уже перед ней. За спиной Сидзумы росли огромные белые крылья. Она парила прямо над Нагисой, глядя на неё сверху вниз и улыбаясь неземной улыбкой, после чего изящно улетела.

— Нет, не поступайте так со мной! — плакала Нагиса. Горячие слёзы текли по щекам. — Без вас я буду несчастлива!

Жар слёз разбудил Нагису.

Ох, так это был сон...

Она лежала на кровати в своей комнате в Клубничных Спальнях. Вытерев слезы, она пустым взглядом посмотрела на мокрые ладони.

Какой ужасный сон. Вот же я дура. Это я сбежала от неё. После этого я испытываю такую боль и чувство вины. Даже сейчас, когда проснулась, сердце ещё болит...

Нагиса посмотрела в окно. Небо светлело. Девочка проверила будильник: половина шестого утра. Она повернулась на бок, натянула одеяло и заставила себя закрыть глаза.

Это был всего лишь сон. Почему-то я слишком часто вижу сны о ней. Забудь, скорее забудь…

Тамао, лежавшая на соседней кровати, молча слушала, как Нагиса шуршит одеялом.

Снаружи послышался весёлый голос:

— Доброе утро, Нагиса-онээ-сама, Тамао-онээ-сама. Я принесла чаю.

— Заходи, — позвала Тамао. Она посмотрела на Нагису, прося разрешения. Та кивнула, и в комнату вошла Тиё. На ней был фартук помощницы по комнате, а в руках она держала чайник и маленькую серебряную вазу.

— Я принесла травяного чая и немного леденцов для уставшей Нагисы-онээ-сама, — улыбнулась Тиё, подойдя к девушкам. Несмотря на то, что Нагиса и Тамао только-только проснулись и были одеты в пижамы, Тиё с усердием задёрнула занавески, заткнула их по бокам, залила чай кипятком и привела кровати в порядок.

— Н-ничего, я сама заправлю кровати.

Нагиса не привыкла к традиции помощниц по комнате, когда младшеклассниц Миатор приставляли к комнате старшеклассниц, чтобы выполнять их просьбы, поэтому чувствовала себя неловко от того, что Тиё так много делает для неё.

— Нагиса-онээ-сама, не стоит, ведь я должна выполнять такие обязанности. И я хочу быть полезной. Я рада служить Нагисе-онээ-сама, — Тиё поднесла тряпочку для уборки к зарумянившимся щекам.

— Боже, Тиё-тян, не прикладывай тряпку к лицу, — сказала Нагиса.

Тамао посчитала эту сцену забавной.

— Да, Нагиса-тян, эта программа, существующая в Миатор, позволяет ученицам понять премудрости ведения домашнего хозяйства, так что не мешай ей. Ты же знаешь, что у многих здешних учениц есть горничные? Без этой программы девочки не смогли бы делать домашние дела. Научить студенток радостям служения — это очень важно!

От слов Тамао Тиё гордо улыбнулась, но Нагиса так ничего и не поняла.

— Ну-у... может оно и так, но... — робко сказала она.

Тамао, которая закончила с одеждой чуть раньше, весело сказала:

— А, у тебя ведь ещё не было опыта с младшеклассницами? Может, мне помочь тебе? Ага, я могла бы помочь с... ночными сластями...

— Нет! Не нужно ей такой помощи! Нагисе-онээ-сама ведь неловко потом будет!

Тиё вдруг залилась румянцем — редкое зрелище — а потом обеспокоенно взглянула на Нагису:

— Нагиса-онээ-сама, с вами всё в порядке? Вы, кажется, совсем не выспались, глаза все красные и опухли. Не слушайте Тамао-онээ-сама, она всякую несусветицу говорит...

— Посмотрите-ка, как мы заговорили! И откуда в тебе столько смелости, а, Тиё-тян?

Тамао, было видно, отчасти раскаивалась в содеянном, но не преминула указать Нагисе на душевую, чтобы она привела себя в порядок, а сама стала помогать Тиё с работой.

Нагиса же растерянно побрела в душ.

Подойдя к зеркалу, она поняла, что выглядит совсем неважно: глаза были красными и сильно опухли, так что казались в два раза больше обычного. Похоже, она и правда не выспалась... ну или же это из-за того, что она рыдала в том сне утром.

В школе мне в таком виде лучше не появляться...

Нагиса набрала в ладони воды и стала приводить себя в порядок. Из-за открытой двери за спиной слышались голоса Тамао и Тиё.

— Я наконец-то поняла, что не устрашусь, если понадобится защитить Нагису-онээ-сама! Матушка не раз говорила мне о пути воина, — Тиё сделала паузу, ударила себя кулаком в грудь и выдала коронную фразу матери: — Путь воина — это не убивать врагов, а защищать друзей!

— Припоминаю, что твоя семья заправляла школой боевых искусств... Неужели это правда?.. — пробурчала себе под нос Тамао.

— Правда. Школа не такая большая, так что «заправляла» — это, наверное, преувеличение… — гордо улыбнулась Тиё.

Нагиса удивилась разговору двух девушек.

Интересно, а большой ли у Тиё-тян дом? Если подумать, в Миатор учатся девочки из богатых семей, вроде Сидзумы-сама и Тиё-тян.

Нагиса вспомнила большое поместье семьи Ханадзоно и сравнила его со своим четырёхкомнатным домом, и от такой собственной худородности ей стало стыдно.

— Так значит, ты станешь наследницей, Тиё-тян? — невозмутимо спросила Тамао.

— Не думаю. У меня есть старший брат, который, вероятно, станет наследником. Когда мне исполнится пятнадцать, я пройду через гэмпуку, и тогда семья решит.

— Ты имела в виду моги? — поинтересовалась Тамао.

— Я же из семьи, занимающейся единоборствами, — смущённо ответила Тиё.

Тамао быстро смекнула, о чем говорила Тиё.

— Выходит, пока ещё не решено, кто будет наследником, к тебе будут относиться как к мальчику, да? [1] Но если у тебя есть старший брат, ты можешь и не стать наследницей. Тебе необязательно становиться старейшим мастером.

— Да! — радостно отозвалась младшеклассница.

Нагиса вытерла лицо полотенцем, не имея ни малейшего понятия, о чем ведут речь её подруги.

Как странно. Я думала, что быть наследником семьи, — это хорошо. Какая возможность упущена. Я-то наверняка стану наследницей.

Девочка глядела на свои опухшие глаза в зеркале.

Надеюсь, потом станет лучше. Думаю, надо приложить льда, но не идти же в столовую за льдом... Какая же я глупая. Почему я плакала из-за сна? Я ведь больше не могу плакать из-за Сидзумы-сама.

Она вспомнила о разговоре с Мидзухо, который произошёл вчера в лоджии. Девушка рассказала ей немыслимые вещи: Сидзума не особо сильно заботилась о Каори и ещё кое-что в таком духе.

Нагиса потрясла головой.

Быть такого не может…

Но Мидзухо говорила так спокойно и ясно, что вскоре Нагиса поверила в её слова.

— После трагической смерти Каори, никто, в особенности сама Сидзума, не смели говорить об этом. Сидзума на самом деле не любила Каори. Я знаю это, потому что я одна из близких подруг Сидзумы. Ей действительно нужен кто-то вроде тебя, Нагиса.

Но Нагиса просто не могла поверить в то, что сказала Мидзухо.

— Спасибо вам за добрые слова, — ответила она. — Но теперь мне больше не нужно об этом знать. Что бы ни случилось, всё кончено.

Слова Мидзухо снова и снова эхом проносились в мыслях Нагисы.

Даже если это и в самом деле так, Сидзума-сама не простит меня за то, как я сбежала.

Утро. Время, когда девочки идут в школы на Холме Астреи. Девы проходят прямо через врата, ведущие в три школы. Облачённые в форму, они, подобные зеленым, белым и розовым бутонам, украшают летний холм.

Тикару наслаждалась нервным напряжением, окружавшим её, пока она шла в школу вместе с Сион.

— Я так рада, что наткнулась на тебя сегодня утром, Сион-тян, — с улыбкой на лице сказала Тикару.

Она заметила Сион, когда та выходила из Клубничных Спален. Ссутулившаяся Сион еле передвигала ногами.

— Доброе утро, Сион-тян, рада видеть тебя здесь, — сказала Тикару.

Сион подпрыгнула от удивления и посмотрела на Тикару так, словно испугалась её.

Тикару постаралась не слишком давить на Сион.

— Сегодня ты вышла немного позже, а, Сион-тян?

— Просто так получилось.

Сегодня Сион говорила меньше обычного; очевидно, она была подавлена.

Тикару почувствовала себя виноватой от того, что изводила Сион своими подлыми схемами, но она не ожидала, что Сион так отреагирует. Она думала, что Сион, как обычно, сорвётся, как это бывало с главой студсовета Рокудзё. Это сделало бы всё намного веселей.

“С другой стороны, если бы она всё-таки бурно отреагировала, ситуация стала бы хуже. В конце концов, это же я виновата в случившемся. Хоть Сион-тян и занимает пост главы студсовета и достаточно умна, она не способна скрывать чувства. Это очень мило. Она, должно быть, очень расстроена исчезновением Аманэ-тян. Эх… Сион-тян так плохо прячет эмоции. Я удивлена, что никто не заметил, как она подавлена. Нет, стоп. Возможно, Момоми-тян и Канамэ-тян видели её…”

Тикару искоса посмотрела на Сион.

— Слушай, Сион-тян, а что будет в третьем этапе состязания за титул Этуаль?

Сион вздрогнула, будто её ударили в бок. Она нахмурилась.

— Прости, мы ещё не решили, — Сион тут же скрыла лицо, поправила чёлку и выпрямилась. — Прошу прощения. Мы уже решили, что будет во время третьего этапа, но неожиданные обстоятельство повлияли на наши планы. Но благодаря вашему любезному предложению, Тикару-сама, наша кандидатка Макото Кусанаги и ваша барышня Кагомэ Бякудан, скорее всего, получат корону, и теперь последний этап меня не слишком заботит.

Лицо Сион выражало невозмутимость и бесстрастность, но ей самой её собственный блеф был отвратителен.

“Почему я должна жалеть? — подумала она. — Мне действительно всё равно, что будет с результатами соревнования за титул Этуаль”

Сион удивилась откровению и безразличию к короне Этуаль. Почти в ту же секунду нечистая совесть ударила, словно нож в сердце.

“Нет. Как глава студенческого совета Спики я должна сделать всё, чтобы корона Этуаль досталась Спике. Так почему же итог больше не волнует меня? Разве не над этим я трудилась всё это время?”

Сион ошеломлённо замерла, не в силах ни о чём думать.

Тикару, точно зная, что у Сион на уме, понимающе улыбнулась.

“Ты молодец, Сион-тян. Такой умной девочке, как ты, нужно принять эмоции и стать сильнее. Тебе нужно осознать их и сделать всё, чтобы мечты стали явью. Жизнь коротка. Я хочу, чтобы ты насладилась недолгой, но мирной жизнью девы на этом холме. Возможно, ты ещё не поняла этого, но причина, по которой соревнование за титул Этуаль больше не волнует тебя, кроется в том, что Аманэ-тян больше нет. Ты хочешь, чтобы корона Этуаль досталась не сколько Спике в целом, сколько именно Аманэ-тян. Ты хочешь, чтобы Аманэ-тян, которой все восхищаются, засияла и стала лучшей Этуаль Астреи”.

Внезапно для себя Тикару картинно замахала руками, отгоняя прочь нахлынувшую на девочек меланхолию.

— Ой, прости меня, Сион-тян. Я… Я не должна была говорить всё это, ведь это я всё затеяла, но… у меня возникла проблема.

— Что… проблема? — Сион снова удивилась и мгновенно вышла из оцепенения.

Тикару прижала свою сумку к груди.

— Видишь ли, Кагомэ-тян не очень хорошо ладит с Макото-тян.

— Не очень хорошо ладит? — переспросила Сион.

— Почему-то Кагомэ-тян и Макото-тян не подходят друг другу. Я знаю, это очень неожиданно, но я выяснила это вчера. Кагомэ-тян сказала мне, что Макото-тян не заботится о Медвежонке, и что она больше не хочет быть её партнёром.

— М… медвежонке? — оторопело повторила Сион.

— Да. Кагомэ-тян очень хорошая девочка, но по-своему особенная, и с ней иногда бывает сложно! — Тикару сложила руки вместе, развела их в стороны, и сумка упала ей на плечо. — Но ты не волнуйся. Остался последний этап соревнования, и я думаю, Кагомэ потерпит. В конце концов, на кону стоит репутация Спики и Люлим. Всё будет хорошо, если Макото-тян даст Кагомэ много сладостей и будет повежливее с Медвежонком. Поэтому-то я и поинтересовалась, что будет в третьем этапе. Надеюсь, он не будет слишком сложным.

Тикару нервно рассмеялась, будто её обуяла тревога.

— Прошу прощения. М… могу я увидеть Яю-онээ-сама?

В женском институте Святой Спики настало время обеда. Первоклассница Цубоми Окувака стояла у двери в класс Три-Ун, в котором училась Яя. Сама близко сидящая к двери ученица нахмурила брови и показала на парту рядом с окном.

За партой сидела девушка с длинными черными как смоль волосами. Она не двигалась. Прекрасные длинные чёрные локоны свисали подобно шелковому занавесу, скрывая лицо девушки. Сложно было сказать, спит она или нет.

— Это она? — спросила Цубоми.

От ошеломлённого вида Цубоми старшеклассница усмехнулась.

— Да. Она такая с самого утра. Досадно, что и на уроках ничего не менялось. Учителя стали просто игнорировать её. Знаешь, мы понимаем её одиночество после исчезновения Коноханы-сан, но для обычно гордой Яи так открыто показывать подавленность очень неожиданно.

— О, вот как. — От удивления Цубоми подняла брови.

Открыто показывать упадок сил, как это сделала Яя, считалось в Астрее постыдным, и Цубоми первый раз видела, чтобы кто-то так себя вёл. Неважно, что кто-то мог быть расстроенным, но Яя, возможно, единственная на всём холме выражала печаль так открыто.

Яя надула щёки.

“Она так откровенно показывает свои чувства, — подумала Цубоми. — Если подумать, это выглядит довольно забавно”.

Цубоми хихикнула от восторга.

— Это очень похоже на Яю-онээ-сама.

— Это точно. Это так в стиле Яи, — улыбнулась ученица.

Девочки рассмеялись.

Позади Цубоми появилась третьеклассница и погладила её по плечу.

— Это всё смешно, конечно, но пожалуйста, подбодри её всем чем сможешь.

— Будет сделано!

Цубоми сжала ладони в кулаки, поставила себе задачу и ворвалась в класс. Девочка помахала рукой и встала напротив Яи.

— Яя-онээ-сама!

Черный занавес медленно шелохнулся. Он сдвинулся, на прекрасных чёрных локонах заиграл солнечный свет. Между прядями показалась белая кожа.

«Яя-онээ-сама прекрасна, как и всегда», — подумала Цубоми, после чего сказала:

— Боже, вставайте уже, Яя-онээ-сама. Не надо спать всё время.

Яя вскинула голову. Не похоже, что она спала.

— Что ты здесь забыла? — спросила девушка. — Я не звала тебя, Цубоми.

От вида яростного лица Яи Цубоми немного опешила, но решила не сдаваться.

— Я знаю, что терзает вас, Яя-онээ-сама. Вы хотите знать про Хикари-онээ-сама и Аманэ-сама, да?

Яя отвела глаза в сторону.

— Глупенькая, с чего бы мне…

«Переживать за них», — хотела было сказать Яя, но успела остановиться прежде чем эти слова покинули её уста. Она схватила Цубоми за плечи, её лицо побледнело.

— Только не говори мне, что ты знаешь, где они?

Внезапная смена настроения Яи застала Цубоми врасплох, но девочка всё же смогла ответить:

— Прошу меня простить, но нет! Я хорошо разбираюсь в новостях, но не настолько же хорошо! — она прищёлкнула языком. — Вообще, вы, наверное, знаете больше меня, раз уж вас вызывали в комнату к сестре.

— Не забегай вперед. — фыркнула Яя и встала. — Сестра мне ничего не рассказала и вместо этого пытала нас вопросами. Если бы я знала что-то про этих двоих, я бы не сидела сейчас здесь и не ревновала.

Яя скрестила руки. Она была выше Цубоми на пятнадцать сантиметров, хоть и старше её всего на два года. Цубоми посмотрела наверх и позавидовала разнице в росте, но продолжила настаивать на своём:

— Эх вы, Яя-онээ-сама... Упустили такую возможность получить информацию от учителей.

«О, так значит, Цубоми хочет узнать, что произошло со мной вчера», — подумала Яя, наконец поняв, зачем Цубоми ни с того ни с сего пришла к ней в класс. Разочарованная, она откинулась на спинку стула.

— От главы Сион ничего не узнать, и я посчитала, что вы что-то расскажете мне, Яя-онээ-сама, — пробормотала Цубоми.

«Как же я устала от всего этого», — Яя снова плюхнулась на парту.

— Э-э, Яя-онээ-сама, а вы ничего не спрашивали у сестры в учительской? Сегодня утром глава Сион выглядела такой подавленной. Для неё это было вполне естественно, потому что она так старалась, чтобы Аманэ-сама приняла участие в соревновании за титул Этуаль. Я прекрасно понимаю, почему глава Сион была шокирована исчезновением Аманэ-сама и Хикари-онээ-сама, но на встрече совета сегодня утром она вела себя странно: позволила Киясики-сан сделать всё за неё, а сама и слова не сказала. Остальные члены студсовета сказали, что никогда не видели её такой. Но раз уж за соревнование за титул Этуаль в этом году отвечает Спика, мы должны провести третий этап как можно глаже. Мы не знаем, что делать с главой, превратившейся в безжизненную оболочку, вот я и волнуюсь.

Яя ничего не ответила, но повторила слова Цубоми у себя в голове.

«Безжизненная оболочка, значит. Меня, наверное, тоже можно так описать. Теперь, когда моей любимой Хикари больше здесь нет, моя душа стала похожа на безжизненную оболочку. — От такой мысли Яя возненавидела себя. — Я должна была заполучить её — и тело, и душу».

Яя намотала несколько прядей на палец.

Цубоми колебалась, прежде чем снова заговорила:

— Яя-онээ-сама, вы точно не знаете, где сейчас Аманэ-сама и Хикари-онээ-сама.? Вы же были так близки с Хикари-онээ-сама, и многие из студсовета посчитали, что вы должны что-то знать.

«Если бы я что-то знала, то тут же рассказала бы всем об этом», — подумала Яя. Она провела языком по зубам.

— Цубоми… отстань. Я хочу поспать.

Яя зарылась лицом в парту и замерла.

— Ох, ради всего святого, Яя-онээ-сама! — Цубоми покраснела от злости, топнула ногой и ушла из класса, хотя прекрасно понимала, что испытывает Яя.

«Хикари-онээ-сама и Аманэ-сама, возвращайтесь в Спику поскорее, пожалуйста. Все ждут вашего возвращения», — подумала девочка.

— О, Принцесса Нагиса… снова вы сегодня убираете класс? Сложно, наверное, быть Золушкой, — сказала Момидзи Иохара, одноклассница Нагисы, открыв дверь в класс, после чего улыбнулась, помахала рукой и ушла.

Нагиса с косынкой на голове сухо улыбнулась, глядя, как уходит одноклассница. Из-за того, что Нагиса эгоистично отказалась от участия в соревновании за титул Этуаль, её в качестве наказания заставили целую неделю убирать класс после уроков.

В комнате класса Четыре-Луна женской академии Святой Миатор царило веселье, девочки суетились и уходили, собираясь насладиться занятиями после уроков. Нагиса с неохотой водила шваброй туда-сюда, стараясь избегать взглядов уходивших одноклассниц.

Тамао заметила, как страдает Нагиса, и сознательно не торопилась собирать вещи. Когда класс наполовину опустел, Тамао посмотрела Нагисе прямо в глаза, и девочка смущённо рассмеялась.

Тамао разозлилась на одноклассниц.

«У тебя были причины, чтобы отказаться от участия в соревновании за титул Этуаль, Нагиса-тян. — подумала Тамао. — Никому не известны твои истинные мотивы, и все посчитали, что ты оставила пятно на почётной истории женской академии Святой Миатор».

Если говорить начистоту, то в этом была и вина Сидзумы, но за выбывание из соревнования за титул Этуаль наказали только Нагису.

Нагиса отделывалась от подобных комментариев, защищая Сидзуму. «Только я виновата в этом», — говорила она, — «а не Сидзума-онээсама».

Тамао не слишком волновала искажённая любовь.

«Какая же ты глупенькая, Нагиса-тян. Если ты любила Сидзуму, то зачем тогда отказалась от участия? Если у тебя было достаточно смелости, чтобы принимать удары за ту, кого ты любишь, то почему тогда не воспользовалась этой смелостью, чтобы возразить Сидзуме-онээ-сама из-за Каори?»

Тамао думала об этом не переставая.

«С самого утра, когда Принца Аманэ дисквалифицировали, Нагиса как будто сама не своя. А потом она ещё и попыталась уйти из школы, никому ничего не сказав. Если она так любит Сидзуму-сама, ей стоит просто рассказать об этом. Нагиса-тян, держать всё в себе — это на тебя не похоже. Но, полагаю, если ты сделала это, то посчитала, что доставишь ей неприятности»

Голову Тамао посетила странная мысль.

«Какая же я подлая. Я сказала Нагисе-тян забыть Сидзуму-сама, зная о её настоящих чувствах. Наверное, это я не даю Нагисе-тян поговорить с Сидзумой»

Тамао выдохнула, её плечи затряслись.

«Но если бы Нагиса-тян всё-таки собралась с силами и рассказала Сидзуме-сама о своих чувствах, у меня не осталось бы и шанса завоевать её сердце»

Тамао закусила губу.

«Как же давно я не чувствовала себя такой безнадёжной. Когда я начала относиться к ней так серьёзно?»

Девушка привыкла избегать того, что требовало от неё больших усилий и что могло ранить её сердце. Внезапно она разозлилась на Нагису.

Всё началось с маленького желания поиграться с новенькой ученицей, но всё изменилось после того, как Нагиса решила поучаствовать в соревновании за титул Этуаль почти сразу после перевода в школу. Несмотря на невыносимую близость к Сидзуме, чистое сердце Нагисы не дало девочке сердиться на кого-либо, и она была такой простой и честной, что обычные чай и тортики заставляли её мгновенно забыть о всех невзгодах.

Злость Тамао отступила, когда девушка поняла, что по-настоящему любит силу Нагисы.

«Пожалуйста, Нагиса, оставайся такой, какая ты есть»

Тамао хотела защитить Нагисы от властной Сидзумы. Она была уверена, что однажды Нагиса заметит её любовь. Вместо того, чтобы сгореть от непостоянных чувств Сидзумы, Нагисе стоит остаться вместе с ней.

Глядя, как Нагиса убирается, и видя её страдания, желание Тамао усиливалось, и она возжелала Нагису. Она вспомнила вчерашнее грустное лицо Нагисы, когда та объявила, что больше не будет думать о Сидзуме-сама.

«Я хочу, чтобы Нагиса-тян полюбила меня, — осознала Тамао. — Но я не хочу, чтобы она обиделась на меня из-за того, что я не даю ей сблизиться с Сидзумой-сама. Нагисе пока рано видеться с ней»

Тамао представила Сидзуму — та, словно мрачный жнец, отбирает Нагису прямо на её глазах — и тут же потрясла головой, прогоняя образ.

«Я отказываюсь отдавать мою прелестную Персефону в лапы Аида»

Сквозь мысли Тамао прорвался голос:

— Ты не должна потакать ей. Ты и Сидзума-сама были слишком мягки с ней, и вот что вышло в итоге.

Тамао повернула голову на голос. К ней подошла какая-то ученица с суровым выражением лица.

— Я знаю, что не должна, — ответила Тамао. — Но теперь, когда Нагиса-тян больше не участвует в соревновании за титул Этуаль, она больше не увидится с Сидзумой-сама. И, я думаю, больше можно на неё не злиться, — улыбнулась она.

Ученица, застигнутая врасплох ответом, отозвалась:

— Что ж… наверное, ты права. — Она с сочувствием посмотрела на Нагису.

Нагиса заметила, как Тамао и ещё одна ученица глядят на неё, и смущённо заёрзала.

— Полагаю, если ты потерпишь эту недельку, все снова полюбят тебя. Постарайся выдержать, хорошо, Нагиса-сан? — улыбнулась ученица.

Нагиса тут же улыбнулась в ответ и кивнула. Тамао украдкой подмигнула ей и задвигала губами так тихо, чтобы только Нагиса смогла увидеть её.

«Я-по-мо-гу-с-у-бор-кой»

С плеч Нагисы словно свалился тяжкий груз.

Ура! Ты такая хорошая, Тамао-тян…

Ещё недавно Нагиса заметила, как Тамао была зла, но теперь она обрадовалась.

Я должна буду поблагодарить Тамао-тян, когда мы вернёмся в Клубничные Спальни! Тортики и чай сойдут, но этим обычно она сама занимается. О, а может, мне сделать ей массаж? Тамао, наверно, любит массаж, раз сама делает его мне. Решено, тогда сегодня я…

Мысли девочки были прерваны скрипом дверной ручки позади неё. Нагиса повернулась, чтобы посмотреть, кто собирался войти, по её спине пробежала дрожь. В душе она знала, что сейчас произойдёт что-то особенное.

Тамао застыла почувствовав, как на неё словно накатила огромная волна. Тёмноё, зловещее присутствие. Она уловила образ человека, зашедшего в класс, и её лицо помрачнело. Она выпрямилась и с рывком прыгнула к Нагисе, стараясь защитить её от того, кто стоял в дверном проёме. Тамао раскинула руки, закрывая Нагису.

Нагиса попыталась осмотреться за Тамао, но не смогла ясно увидеть пришедшего человека.

Тамао обратилась к вторгшейся:

— Зачем вы пришли сюда?

Первый раз Нагиса слышала, чтобы Тамао говорила так холодно. Воздух в классе накалился и словно начал давить на них.

Внезапно Нагису обуял страх. Она не имела ни малейшего понятия, что происходило, да и не хотела знать.

— Боже, какое приятное приветствие, Тамао-тян.

Нагиса услышала голос — голос, который она не хотела слышать. Сердце сжалось до боли, в горле запершило, внезапно закружилась голова.

— Сидзума-онээ-сама… — сказала про себя Тамао, чтобы Нагиса не услышала имя. Она бросила взгляд через плечо, чтобы проверить подругу, после чего провозгласила: — У вас больше нет причин появляться в этом классе!

Сидзума опешила от речи Тамао, но быстро пришла в себя и ярко улыбнулась.

— О, а вот это неправда.

Шаг за шагом Сидзума подходила к Тамао.

От внезапного появления Королевы и враждебности Тамао к ней несколько оставшихся в классе учениц замолкли. Ситуация явно была для них неприятна.

Сидзума приближалась к Нагисе, стуча каблуками чёрных туфель.

Нагиса затряслась.

Она в ярости…

Нагиса не могла взглянуть Сидзуме в лицо; она была напугана.

Один стук...

А-а-а, что мне делать? Сидзума-онээ-сама, должно быть, очень злится на меня за то, что я отказалась от участия, не сказав ей об этом.

...за другим...

Я тогда уже всё решила для себя, но как я могла сказать Сидзуме-сама об этом? Боже, какая я дура. Надо было покинуть Астрею, пока оставалась возможность.

В классе повисла гробовая тишина.

Сидзума остановилась.

Ой… она почти подошла…

Нагиса с горящим от стыда лицом спряталась за Тамао и закрыла глаза.

Сейчас она силой вытянет меня отсюда…

И тут…

— Теперь… я могу оставить её на тебя, — радостно сказала Сидзума.

Нагиса почувствовала, как на секунду тело Тамао расслабилось, и поддержала её. В следующее мгновение Сидзума притянула Тамао к себе и обвила руки вокруг её бёдер, оставив Нагису полностью открытой.

Удивлённая, Нагиса посмотрела на Тамао, как бы прося её помощи. Девочка ненароком уловила краем глаза образ Сидзумы.

«Это ещё что за?..», — подумала Тамао. Она была ошеломлена неожиданными действиями Сидзумы.

Вдруг Сидзума поцеловала Тамао в губы. Она целовала её целых три секунды, не давая той опомниться.

Что? Сидзума-сама, нет…

Тамао со всей оттолкнула Сидзуму от себя. Губы Сидзумы были мокрыми, как коралл персикового оттенка.

— Что вы себе позволяете?! — выкрикнула Тамао.

— Да так, воспоминания нахлынули, — лукаво улыбнулась Сидзума и игриво ответила. — Мы же ведь не впервые делаем это.

— Это было очень давно! — выпалила Тамао, даже не подумав, что всё это время Нагиса стояла рядом.

«Если бы она узнала о том, что было между нами в прошлом, она бы больше не стала со мной общаться»

Но Нагиса стала невольной свидетельницей всего этого: Сидзума забрала Тамао и одарила её любовью.

— Нагиса-тян, всё совсем не так! — попыталась объясниться Тамао. — Это злая шутка Сидзумы-сама! Она пытается отыграться на мне за то, что я стараюсь защитить тебя!

Тамао изо всех сил хотела убедить в этом Нагису, но девочка просто стояла и смотрела в никуда.

Сидзума решила нанести добивающий удар. Стоя в сторонке от Нагисы и не глядя на неё, она низким, холодным, чрезвычайно серьёзным тоном сказала:

— Нагиса…

В глазах Нагисы встали слёзы.

— Я понимаю твоё решение и больше не стану мешать.

По лицу девочки стекла слеза.

— Прощай. Пришло время для расставания…

Слова Сидзумы ударили в сердце сильнее любого клинка. Она повернулась на каблуках.

— Прости, что докучала тебе. Пожалуйста, прости меня. Береги себя, Нагиса.

Повернувшись спиной к остальным, Сидзума вылетела из класса.

Слова Сидзумы эхом раздавались в ушах Нагисы.

«Пришло время для расставания… Береги себя, Нагиса…»

Последние слова Сидзумы были такими избитыми, именно такие старшеклассница — нет, королева школы, — скажет любой младшекласснице.

Сидзума-сама…

Нагиса упала на колени. Её больше не волновало, что по щекам катились слёзы.

Прозвучали колокола. Пришло время покинуть школу.

Раздался первый звонок, возвещающий о конце занятий.

У врат женской школы Святой Люлим, самой близкой к Клубничным Спальням, стояла ученица в белой форме Спики — Макото Кусанаги.

Она оперлась на кирпичную колонну ворот и выглядела уставшей, будто ждала кого-то. Толпа учениц Люлим восхищалась ей издалека.

— Смотрите… это же маленький Император Спики…

— Присмотритесь, у неё такое прекрасное лицо…

— Ей так идёт мини-юбка Спики, выглядит совсем как красивый мальчик…

Перешептывания и вздохи учениц отчасти раздражали Макото, но и отчасти доставляли ей удовольствие. Честно говоря, они были немного странными. В отличие от учениц Спики, что страстно обожали её, ученицы Люлим спокойно наслаждались шансом увидеть нового идола Астреи.

Вдруг Макото захотелось посмотреть на утреннюю жизнь в Люлим.

«Тика ходит в это место, и я сама должна всё увидеть. В школе царит какая-то своя особенная атмосфера… о, вот она!»

Она сделала шаг и побежала к маленькой девочке с вьющимися волосами. Макото ступала легко, почти что скакала. Наконец дойдя до девочки, она остановилась и встала на колени перед ней.

— Добрый день, моя принцесса. У меня для тебя есть подарок.

Макото протянула девочке букет. Полупрозрачные цветы были сделаны из конфет красивых оттенков и завёрнуты в блестящую цветную бумагу, наполненную шоколадными кистями. Макото заранее выяснила, что больше всего нравится Кагомэ.

Кагомэ почувствовала сладкий аромат.

— Какие прекрасные цветы из сладостей!

Совсем не обратив внимания на Макото, Кагомэ достала один цветок из букета и дала его удивлённой Кидзуне, что стояла возле неё.

— Этот для вас, Кидзуна-онээ-сама.

Кидзуна удивилась ещё больше, хотя и так сильно, как Макото. Затем Кагомэ вынула ещё один цветок и дала его стоявшей рядом с Кидзуной Лэмон.

— А этот — вам, Лэмон-онээ-сама.

Макото лишилась всего своего хладнокровия.

— О чем вы думаете, моя маленькая принцесса? Это же мой подарок вам…

Император высунула голову из-под букета…

— А-а-а! — Кагомэ, наконец заметив Макото, издала истошный крик. Она потрясла головой, спряталась за Кидзуной, закрыла лицо и прижала плюшевого мишку к груди.

Кидзуна поспешно подобрала букет, который выронила Кагомэ, и поблагодарила Макото.

— Кагомэ-тян просто испугалась, но я уверена, что она поблагодарит вас позже, Макото-сама.

«Какая же она сложная. Меня это начинает злить, — раздражённо цыкнула Макото. — Чем я ей не нравлюсь? Тика выбрала её в качестве моего партнёра, но почему я должна преклоняться и потакать ей?»

Тикару стояла вдали и следила за Макото и девочками. Застав поведение Кагомэ, она сделала глубокий выдох.

«Наверное, у меня нет иного выбора», — подумала она.

— Я думаю, ты поступила правильно, рассказав ей, — сказала Хитоми. Она повернулась и посмотрела в окно. Стекло было таким чистым, что казалось, будто дыхание могло пройти сквозь него. Над тихим Парком Девы висело чёрное небо.

В одной из комнат в секции Миатор в Клубничных Спальнях, Хитоми Тоги и Мидзухо Кано, известные всем как ближайшие подруги Сидзумы Ханадзоно, вели беседу после ужина.

Мидзухо, живущая в этой комнате, ответила:

— Но, возможно, Нагиса ещё не всё до конца понимает.

Мягкий оранжевый свет подсвечивал нежное лицо Мидзухо. Она казалась обеспокоенной.

Хитоми отвернулась от окна, её лицо посуровело.

— Ты права… Она не дослушала мою историю до конца. Я признаю, что она отказалась от дальнейшей борьбы отчасти из-за моего неполного объяснения.

— Но разве после разговора с тобой она не говорила с Сидзумой-сама? Я помню, как Сидзума-сама упоминала, что хотела без утайки объяснить всё Нагисе. Я считаю, что Нагиса отказалась дальше участвовать в соревновании за титул Этуаль по собственной воле. Она думала, что если не поверит в себя, то не сможет остаться с Сидзумой-сама. Те, кто не уверены в себе, не имеют права быть рядом с Сидзумой-сама. — Последние слова Хитоми прозвучали куда эмоциональнее, чем ей хотелось.

Мидзухо опустила голову. Она села в кресло, стоявшее напротив стены, и принялась рассматривать белые кружева на своей форме.

— Нагиса-тян такая милая, честная девочка. Но ей как новенькой ученице стоило дать больше времени, чтобы освоиться в женской академии Святой Миатор. Скажу, что такие самоуверенные люди, как ты и Сидзума-сама, очень редки. Если подумать, первым, кого Нагиса встретила здесь, была Сидзума-сама! Для неё это, наверное, был большой шок. Я верю, что она изо всех сил старалась привыкнуть к новой обстановке.

— Старалась изо всех сил? О чем ты? — Хитоми глотнула тёмного горького кофе и скривила лицо.

От вида реакции Хитоми Мидзухо улыбнулась.

— Конечно, она старалась ради Сидзумы-сама. Я не так уж и много говорила с Нагисой, но она мне показалась очень честной и заботливой. Это видно по ней. Она из тех, кто будет желать Сидзуме-сама большего счастья, чем самой себе.

— Я и сама желаю того же, — отрезала Хитоми.

— Боже, Хитоми, я тоже этого хочу, — цыкнула Мидзухо. — Я с Сидзумой-сама уже давно дружу и знаю всё про Каори и то соревнование за титул Этуаль и про то, что в последнее время Сидзума-сама словно сама не своя. Мы обе это прекрасно знаем.

— Ты права… — Хитоми кивнула.

— Но Нагиса попала в эту заварушку сразу же после того, как прибыла сюда. Она встретила Сидзуму-сама в первый же день, а потом через какое-то оказалась в огне по её вине, — сказала Мидзухо.

— Ты сравнила соревнование за титул Этуаль с огнём? — возмутилась Хитоми, но Мидзухо её тут же успокоила.

— Она же перевелась в Миатор в апреле. Я считаю, что поначалу она не хотела бороться за титул Этуаль, особенно потому, что её партнёром была Сидзума-сама. Я слышала, что из-за этого над ней потом издевались. Хитоми, ты же знаешь, что произошло в первом этапе во время «Уст истины»?

Хитоми вздрогнула, но ничего не ответила. Немного подождав, Мидзухо продолжила:

— Прямо перед этим состязанием Нагису позвали позвали в библиотеку, где ей рассказали про Каори. Это была жестокая уловка. Я была там, когда узнала об этом, и я знаю, насколько ей было больно. Сидзума-сама замечательный человек, она купала Нагису-тян в любви. Должно быть, девочка чувствовала себя, будто находилась на седьмом небе от счастья, а узнав правду о Каори, ей показалась, будто на неё только что вылили ушат холодной воды. Смотреть на это было очень печально. Каори не замечала окружения и видела лишь одну Сидзуму-сама. Она не обращала на завистников вокруг неё и продолжала открыто и честно показывать свою любовь к Сидзуме-сама. Это была одна из её хороших черт, но я считаю, что это немного отягощало Сидзуму-сама. Она пыталась защитить Каори от всего негатива, но… — Мидзухо улыбнулась. — Нагиса-тян такая бережливая, и даже став центром внимания Сидзумы-сама, королевы школы, она извинялась за это перед всеми. Это и сделало её идеальной целью для издевательств. Но она не могла так просто отказаться от Сидзумы-сама, потому что…

Хитоми не сдержалась и вмешалась в объяснение Мидзухо:

— Ну конечно! Никто не захочет отпускать Сидзуму-сама, если та одаряет их любовью. Она словно умеет очаровывать, — заметила она.

— Соглашусь, в ней есть что-то от чаровницы. И мы с тобой — прекрасное этому подтверждение.

Щёки Хитоми налились румянцем.

— Но Нагиса-тян совсем не такая. Ты же ведь это тоже заметила, Хитоми? Я знаю, что заметила, просто не приняла это.

Хитоми отвела взгляд в стороне. Она допила кофе и чуть не заплакала от его горечи.

— Услышав историю о Каори, Нагисе-тян, возможно, захотелось залечить раны Сидзумы-сама, и она решила остаться рядом с ней, даже если ей самой это неприятно.

— Да, это я знаю, — фыркнула Хитоми.

— Мы чувствуем, что можем помочь Сидзуме-сама, потому что она считает нас не своими возлюбленными, но хорошими подругами. При всём причитающемся этому уважении, разумеется.

— Ага… — Голос Хитоми стал тихим.

— Но Нагиса-тян могла бы больше завидовать Каори, если хотела бы. И ей стоило возразить, поставив перед выбором: она или Каори. Я уверена, Сидзума-сама предпочла бы Нагису, но для Сидзумы-сама это стало бы пыткой, поэтому Нагиса никогда бы не сделала этого. После смерти Каори Сидзума-сама задумалась, были ли чувства к ней истинными. Она, может быть, посчитала себя виноватой в этом или потеряла немного уверенности в себе.

Обе девушки замокли.

Хитоми сглотнула и посмотрела на Мидзухо — та была спокойной и доброй, как Босацу [2].

— Ты думала совсем как я, Мидзухо?

— Да.

— Я сожалею.

— Да, я знаю.

— Не стоило мне знакомить Каори с Сидзумой-сама.

Мидзухо не ответила.

— То, что я сделала, причинило горе им обеим, и в итоге доставило Сидзуме-саме неприятностей. И теперь я втянула в это ещё одну девочку.

— Неправда. — Мидзухо пыталась утешить Хитоми. — Никто не знал, что Каори было суждено прожить так недолго.

Хитоми, едва не плача, кивнула.

— Тебе тоже тогда было тяжко, Хитоми. — Мидзухо погладила Хитоми по плечу.

Хитоми едва могла говорить, её голос дрожал.

— Я… я… ни через что… не прошла.

Мидзухо села рядом с подругой.

— По крайней мере, Каори обрела счастье.

— Ты уверена? — Хитоми опустила взгляд и шмыгнула носом.

Мидзухо прислонила голову Хитоми к груди.

— В глубине души Каори знала, что сердце Сидзумы-сама принадлежит не ей.

Хитоми не могла произнести ни слова.

— Но я верю, что Каори была счастлива. Простое общение с Сидзумой-сама развеяло все её страхи умереть такой молодой.

— Боже, — наконец хихикнула Хитоми. — какой замечательный взгляд на вещи.

— У Каори была чистая, невинная душа, и она отошла в рай такой юной. Она так отличалась от Нагисы-тян… Каори была настоящим ангелом.

— Именно.

Хитоми положила голову на плечо Мидзухо и подумала о Каори.

Мидзухо была доброй, но продолжала говорить предельно откровенно:

— Возможно, Сидзуме-сама нужен кто-то вроде Нагисы-тян.

— Может, ты и права, — кивнула Хитоми. — Мало кто из младшеклассниц хочет спасти Сидзуму-сама. — Она улыбнулась и всхлипнула.

Мидзухо не разделила смеха Хитоми.

— Она никогда, вот вообще ни разу не говорила, что Сидзума-сама принадлежит ей. Любая девочка, находясь рядом с Сидзумой-сама, будет чувствовать себя неуверенно. Она задумаются, достойны ли быть с Сидзумой-сама, и, естественно, выразит ей свои опасения. Такое было несколько раз, и это раздражало Сидзуму-сама. Но Нагиса-тян иная. Она решила расстаться с Сидзумой-сама. Должно быть, она что-то не так понимает или просто не стала задавать вопросов, думая, что не нужна Сидзуме-сама.

Внезапно Хитоми залилась смехом.

— Боже. Тебе нравится Нагиса, Мидзухо?

— Ну, я не это имела в виду. — Слова подруги вогнали Мидзухо в краску.

— Не волнуйся, я знаю. Она мне тоже нравится. Она очень добрая и яркая. — продолжила Хитоми. — Сидзума-сама водит нас обеих вокруг пальца, как думаешь? Она многим нам обязана.

Хитоми погладила Мидухо по голове и встала. Она посмотрела подруге прямо в глаза и взяла её за руку.

— Я поддерживаю Нагису-тян. Я всё ещё считаю, что эти двое в конце концов хотят быть вместе.

____________

1. Гэмпуку — японский ритуал совершеннолетия, который проходят мальчики в возрасте от 11 до 17 лет. моги — аналогичный ритуал, но для девочек в возрасте 12-14 лет. тиё уточнила, что так как она из семьи учителей боевых искусств, то есть воинов (то бишь мужчин), то и пройти она должна будет именно ритуал для мальчиков.

2. Подразумевается богиня милосердия каннон из японской мифологии.