— Ух!..

Что-то горело, распространяя мерзкую удушливую вонь. Она-то и привела Икки в чувства.

«Что случилось? Что со мной?..»

Парень прижал руку к голове, в которой царила полнейшая неразбериха, открыл глаза и обомлел.

— Что это?..

Он находился посреди краснозёмной пустоши под усыпанным звёздами ночным небом. На много сотен метров вокруг не осталось ничего, кроме бесформенных чёрных кучек — то ли бывших людей, то ли деревьев, — окутанных ярким пламенем.

Всё это напоминало преисподнюю.

— Какого?.. — начал Икки и вскрикнул от резкой боли в груди, а прикоснувшись к ней, увидел, что ладонь намокла от крови.

В этот момент в голове что-то щёлкнуло и кусочки воспоминаний сложились воедино.

«Точно! Стелла ранила меня!»

Икки вовремя заподозрил что-то неладное и успел дёрнуться в сторону, чтобы Леватейн прошёл мимо жизненно важных органов, но, к сожалению, он так сильно устал в предыдущей схватке, что сразу потерял сознание.

«Значит, в ад я спустился после? Но тогда… что со Стеллой и Сидзуку?!»

Не обращая внимания на боль, парень вскочил на ноги, осмотрелся и заметил сестру метрах в десяти от себя.

— Сидзуку! Сидзуку, ответь мне!

Прижав руку к груди, он подковылял к ней.

Сидзуку очень сильно обгорела и дышала так слабо, словно могла умереть в любой момент. Неподалёку от неё лежали Наги, Тока и Ома.

«Не пойму, живы они или нет… Но что произошло?»

Подземная лаборатория Айлендса, на которую они напали, исчезла без следа. Вместо неё появилась голая равнина.

«Получается, кто-то взорвал и лабораторию, и гору? Но на такое способен только огонь Стеллы. Только ему хватит сил на это!»

Икки вспомнил, с каким лицом принцесса вонзила в него меч, и прикусил губу. В голове крутились догадки одна хуже другой. Реальность же с присущей ей холодной жестокостью выбрала наиболее ужасную из них.

— Ого, а Лорелей смекалистая. Не стала ставить стену холода на всех, а окутала лишь тебя несколькими слоями пузырей и защитила от Рёва Бахамута, — послышался знакомый голос.

Икки рывком обернулся.

— Стелла!

Возлюбленная улыбнулась с таким злорадством, какого он никогда не видел на её лице.

— Вот только она перестаралась и себя не уберегла. Ах, какая самоотверженность! Я прямо готов в слёзы удариться! Ты согласен со мной, Икки?

«Вы потрудились на славу, использовали всё, что только могли, и достигли цели наиболее быстрым способом. Но, увы, всё равно не успели», — сказал Карл Айлендс перед тем, как Икки потерял сознание.

Но парень отказывался признавать это.

— Нет! Стелла! Стелла, приди в себя! — закричал он так громко, что чуть не сорвал голос и закашлялся.

Захвативший принцессу враг презрительно расхохотался.

— Ты до сих пор отказываешься смотреть реальности в глаза? Надо же, я думал, ты более рассудительный. Даже как-то обидно. Ну ничего, не волнуйся. Я же не сказал, что Стелла умерла. Её тело и душа прямо здесь, перед тобой. Правда, начинка теперь другая.

— Что?!

— Личность формируется из опыта. Благодаря Контролю разума Ава я залез в голову Стеллы и слой за слоем изменил её воспоминания. Понял теперь? Нынешняя Стелла не забывала вас. Нельзя забыть тех, кого никогда не встречал.

— Бред! Этого не может быть! Стелла, борись! Я же тебя знаю! Ты не настолько слабая, чтобы поддаться этому ублюдку!

Айлендс задрожал с таким видом, будто изо всех сил сдерживал смех.

— Ты прав, слабой она точно не была. Я накачал её препаратами, снизил концентрацию кислорода и подавил мышление, а она всё равно сопротивлялась Контролю разума. Однако та установка была спроектирована так, чтобы предоставить мне полную власть над сознанием подопытного. В моём распоряжении находились чувства, опыт и даже время.

— В-время?

— Оно самое. Полагаю, тебе случалось видеть настолько длинные сны, что утром ты просыпался в полной растерянности и не понимал, как столько событий могло уместиться в одну ночь? Здесь то же самое. Пока вы собирались, прорывались через лабораторию и сражались со мной, Стелла прожила… семьдесят лет.

— !

— Никому не нужная, запертая в своей комнате. Каждое утро один и тот же потолок, каждый день полное одиночество. Неужели ты считаешь, что у неё остались силы верить в реальность тех событий, которые произошли семьдесят лет назад и о которых у неё не осталось чётких воспоминаний?

Икки побледнел. Невольно он попытался представить себе это, и ему сделалось дурно.

Это было хуже любой пытки.

«И всего-то за пару-тройку часов… Это всё из-за меня! Если бы я был сильнее и не дал её похитить, всего этого не было бы!»

Икки почувствовал, что готов сойти с ума от злости на самого себя.

— Стелла!.. Кхм! Стелла, ты меня слышишь? Не сдавайся! Не верь в этот кошмар! Мы были вместе, мы сражались за первенство! Стелла!

Изо рта и груди толчками вырывалась кровь, но парень не обращал на это внимания и продолжал звать возлюбленную.

Однако Айлендс никуда не делся.

— Ори не ори — ничего не изменится, — сказал он с прежней глумливой улыбочкой. — Но, кажется, мои слова пролетают мимо твоих ушей. Может, сила будет более убедительной?

Великий профессор пнул Икки, и тот покатился по земле, словно футбольный мяч.

— Твоя сестрёнка ещё дышит, но это ненадолго. А, я не говорил? Может, я и филантроп, но весьма и весьма мстительный. Сидзуку уничтожила моё оригинальное тело, чем нанесла серьёзный удар по гордости. Я не могу так этого оставить, иначе потом совесть замучает. — Он занёс Леватейн над головой, примериваясь к шее Сидзуку. — Стресс притупляет мышление, поэтому я стараюсь избавляться от него как можно скорее.

Золотой клинок неспешно пошёл вниз. Карл действовал так спокойно, будто каждый день казнил неприятелей.

— Нет! Стелла-а-а-а-а! — закричал Икки, но меч не остановился.

Ещё несколько секунд — и девайс отделил бы голову Сидзуку от тела.

Настоящая Стелла Вермилион не поступила бы так никогда, даже в порыве самой страшной ярости.

В этот момент Икки наконец-то понял: его любимой девушки действительно больше нет.

Кто-нибудь другой мог бы отвернуться, откреститься от реальности, и тогда ему не пришлось бы страдать так сильно.

Кто-нибудь — но не Икки Куроганэ.

«Открой глаза. Возьми меч, — заговорило ядро личности откуда-то из неведомых глубин. — Ты уже понял, что перед тобой не Стелла, а лишь её пустая оболочка; что твои мольбы её не достигнут; что тебе не хватило ума защитить её, хотя ты стоял рядом. Но сейчас ты знаешь, что должен сделать. Ты знал Стеллу Вермилион лучше всех: какой она была, что любила, о ком заботилась».

«Признаюсь честно, я даже представить не могла, что, уехав из Вермилиона, сумею так вырасти над собой… и, конечно, встречу любимого человека», — сказала принцесса во время последней прогулки вокруг академии Хагун.

Икки вспомнил её глаза, вспомнил переполнившие его горячие чувства и вдруг осознал, что Стелла в тот момент говорила не только о нём. Она всей душой привязалась к Японии, к новой жизни и сильным соперникам — ко всему, что делало её сильнее.

Однако сейчас она хотела собственными руками убить друзей и окончательно разрушить всё, чего достигла.

Этого — и только этого — Икки ни за что не мог допустить!

— Уо-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о!

— !

Леватейн с лязгом врезался в Интэцу.

Икки загородил собой сестру, и Айлендс округлил глаза.

— Ого! До сих пор двигаешься? Впечатляет. Какой ты, оказывается, крепкий. Но что толку? Ты со своим неполноценным телом мне не ровня.

— Гхай!

— Что, ранка раскрывается, лёгкие просятся наружу? Сестрёнка так старалась, штопала тебя, и чем ты готов отплатить ей? Зачем лезешь на рожон, балбесина? Вот не сопротивлялся бы, поддался чувству беспомощности — и я подарил бы тебе лёгкую смерть.

Смеясь, профессор чуть-чуть нажал на Леватейн. Мышцы и суставы Икки тотчас взвыли от натуги, и парень изогнулся дугой. Он держал катану и за рукоять, и за клинок, давил изо всех сил, но не мог даже на миллиметр оттолкнуть золотой меч.

Правильно сказал Айлендс — Икки Куроганэ был абсолютно бессильным и бесполезным. Он избрал благородный путь меча, однако не сумел защитить человека, которым дорожил, пожалуй, больше всего.

Он и впрямь мог послушаться противника, распластаться под грузом вины, закрыть глаза и уйти в иной мир. Не пришлось бы мучиться от душевной боли, от осознания того, что он собирался сделать.

Но Икки любил Стеллу так, как никого до этого, испытывал к ней больше чувств, чем к кому бы то ни было, и именно поэтому стремился сохранить память о девушке незапятнанной. Пусть даже для этого пришлось бы убить её!

В таком случае бессилие не помощник. Парень уже попытался собрать всю магию, которая у него только была, и сразить Айлендса, но тот выстоял. Очевидно, жалким крохам оставшейся энергии было не под силу остановить жестокого врага. Он отмахнётся от них, словно от назойливой мухи, и уничтожит всё, чем дорожила Стелла.

Что же делать?

Ответ очевиден: заглянуть в будущее. Обратиться ко всем возможностям, которые ждут Бездарного рыцаря, призвать их в настоящее и сжать в одно мгновение.

Икки догадывался, что после такого, возможно, больше никогда не сможет ни взять в руки меч, ни выйти на поле боя, а то и вовсе окончательно и бесповоротно утратит человечность, но ни капли не сожалел об этом.

Он не хотел жить в мире без Стеллы.

— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!

— Откуда эта магия?! — изумлённо воскликнул Айлендс.

Икки не ответил. Он сосредоточился на том, чтобы использовать все свои ресурсы. В буквальном смысле все. Взять не только те, что отводились на сегодняшний день, а зачерпнуть их из прошлого, настоящего и будущего.

— Вот моя величайшая сила, и ею я защищу всех, кого ты любила!

Решающее мгновение началось.

Из мальчишеского тела вырвался голубой вихрь магической энергии.

Айлендс сперва не поверил глазам, ведь Икки сегодня уже использовал Итто Расэцу и высушил себя до дна, но очень быстро нашёл решение.

«Он повысил показатель общего количества энергии!»

Сила магии отражает степень влияния на мир. Она определяется судьбой в момент рождения и остаётся неизменной до самой смерти. Однако те, кто закалил ядро личности настолько, что сошёл с проторённого пути, свободны от незримых оков и вольны менять её по желанию.

Душа таких блейзеров зовётся мятежной, а сами они — десперадо.

Икки обрёл мятежную душу во время финала Фестиваля искусства меча семи звёзд, так что добавлял себе энергию не впервые, но на сей раз преображения затронули не только глубинную суть парня, но отразились и на внешности.

Волосы побелели, белки глаз, наоборот, почернели, а радужная оболочка налилась золотым цветом, напоминая луну на ночном небе. Изо рта выглянули острые клыки, кожа на лбу порвалась, и из черепа вытянулся, раздвигая волосы, костяной выступ — настоящий рог.

Бездарный рыцарь Икки Куроганэ утратил человеческую сущность и превратился в натурального демона о́ни — персонажа из мифов родной страны.

— Сверхпробуждение? Сейчас?!

Так называлось явление, при котором влияние мятежной души распространялось на организм, и тот трансформировался. Это даровало блейзеру колоссальную силу, но взамен лишало ясности мышления.

Икки оскалился и завыл:

— У-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у!

Впрочем, Айлендс не растерялся.

— Так и я могу!

Всполох пламени окутал тело Стеллы, и за его пеленой девушка тоже начала меняться. На голове выросла пара рогов, из спины вырвались крылья, из копчика — толстый хвост. Кожа почернела, на руках и ногах проступил ярко-красный, словно раскалённый металл, узор чешуи.

Багровая принцесса Стелла Вермилион достигла сверхпробуждения ещё в битве с Королём марионеток. Тогда она призвала всю силу воли и не дала вспышке исступлённой ярости овладеть собой, что до сих пор считалось задачей из разряда невыполнимых. Тем самым девушка накинула узду на огромную мощь и подчинила её себе.

Сейчас Карл Айлендс перехватил управление мозгом Стеллы. Имея доступ ко всем ресурсам её организма, он без колебаний выставил против Икки самый сильный приём и нажал на Леватейн, намереваясь одним махом разрубить и парня, и Сидзуку позади него.

Однако ничего не вышло.

«Не могу… Не могу сдвинуть!»

Золотой меч даже не шелохнулся.

Интэцу как будто прирос к месту.

А в следующее мгновение…

«Он… оттесняет меня!»

Леватейн понемногу, сантиметр за сантиметром, сдавал позиции.

Айлендс растерялся по-настоящему.

В состоянии сверхпробуждения Багровая принцесса, обладающая более высокими стартовыми характеристиками, должна была получить преимущество. Особенно это касалось силового противостояния — у Бездарного рыцаря не имелось тайных искусств для такого случая. Кроме того, после разрыва слияния с сестрой Икки уменьшился наполовину.

По всем правилам его ждало поражение.

«Так почему он выигрывает?» — удивился Айлендс и вдруг нашёл ответ.

Он обратил внимание на то, что Икки растёт на глазах. При этом Сидзуку лежала без сознания, то есть не лечила его и не восполняла недостающие клетки своими.

Парень исцелялся самостоятельно.

«Усиление возможностей организма!»

Так называлась способность Икки Куроганэ.

Благодаря ювелирному контролю магии, выработанному в тренировках на Эдельберге, он воздействовал не на мышцы, а на сами клетки и, зарядив их полученной от сверхпробуждения энергией, активировал ускоренный метаболизм, то есть побудил мгновенно выработать весь ресурс деления.

Он сжигал будущую жизнь, чтобы сражаться сейчас.

Обретённая таким образом мощь превзошла даже дракона.

Леватейн отлетел в сторону, сам Айлендс накренился назад и попятился на несколько шагов. Надсадно выдохнув, он хотел выпрямиться, но Икки не позволил. Он вернул прежний рост и, не видя необходимости развиваться дальше, направил всю магию на атаку.

— Итто Шура.

В тот же момент Карл обомлел.

«Что происходит?..»

Из мира, который он наблюдал через глаза Стеллы, исчезли все звуки и краски. На чёрно-белом горном кряже воцарилась полная тишина.

Ничего не понимающий американец остолбенел. Способность Икки влияла только на него самого, совершенно не затрагивая других. Обычное усиление просто не могло привести к подобному феномену. Тогда в чём причина?

Как бы там ни было, спокойно поразмышлять ему не дали.

Икки ринулся в бой, и Айлендс понял, что загадки подождут. Сейчас он должен был защищаться, поэтому загнал все вопросы в дальний угол сознания и поднял перед собой Леватейн.

Точнее он попытался сделать это, когда вдруг осознал, что странности охватили не только мир, но и его самого.

«Я не могу сдвинуться?!»

Сколько бы он ни старался, не получалось шевельнуть даже кончиком мизинца.

Икки как будто остановил течение времени для всех, кроме себя.

«Неужели?..»

В голове появилось одна гипотеза, и Айлендс опустил взгляд, чтобы удостовериться, прав он или нет.

Его предположение подтвердилось.

Икки бежал вперёд, но его тень, образованная отсветами пламени, осталась позади.

Мироздание исказилось, причина и следствие поменялись местами. Всё сущее превратилось в невзрачные тёмные силуэты, гонящиеся за абсолютным результатом действий Икки Куроганэ.

Так работало последнее тайное искусство Оикагэ.

Однако Икки ещё не бил, лишь приближался на расстояние удара. Это могло означать только одно.

«Получается, все его действия теперь подчиняются принципу Оикагэ?!»

Правила и законы сражений потеряли всякий смысл. Отныне Бездарный рыцарь перекраивал реальность единственным росчерком клинка.

Взрывной рост способностей в обмен на человечность и будущее настолько усилил влияние мятежной души на причинно-следственные связи, что мироздание даровало Икки безусловное право на убийство.

Когда он решил разрубить Стеллу, всё вокруг стало простой тенью, преследующей уже свершившийся результат. Этому не могло помешать ничто.

Айлендс в полной мере осознал своё поражение.

Потакая садистской натуре, он увлёкся и загнал противника в угол, где ему было уже нечего терять.

«Надо было убить его сразу», — с сожалением подумал профессор, но безнадёжно опоздал.

Клинок Инэтцу, кажущийся особенно чёрным в обесцвеченном мире, летел к Стелле, словно игла к магниту.

Ни один дракон не выжил бы без головы.

Айлендс не знал, как остановить Икки. Да и вообще, как он — человек, который находился в безопасности в далёкой Америке и просто дёргал за ниточки — собирался повлиять на рыцаря, поставившего на кон своё будущее?

Если кто и мог помешать Бездарному, то лишь такой же воин, который рассёк уготованную ему судьбу ударом меча.

— Это и есть твоя «величайшая сила»?

Интэцу замер перед самой шеей дракона, наткнувшись на серебристый клинок.

С небес спустилась женщина, чьё оружие напоминало пару крыльев, и сказала о́ни:

— Мы не виделись всего ничего, а ты совсем сдал. Не думала, что ты так разочаруешь меня, Икки.

В искажённую причинно-следственную цепочку вмешалась сильнейший мечник мира Двукрылая Эдельвейс.

Незадолго до начала сражения отряда Икки с Айлендсом и его приспешниками Ицуки Куроганэ связался с Сириусом Вермилионом. Их разговор прервало неожиданное появление замглавы Федерации Норманна Крида. Крылатый министр телепортировался в штаб Японского отделения с помощью девайса Божественные врата в компании человека, при виде которого и Сириус разинул рот от изумления, и даже Ицуки округлил глаза, хотя он до того редко выражал эмоции, что поговаривали, будто у него не лицо, а железная маска.

— Двукрылая Эдельвейс, почему вы сопровождаете Крылатого министра? — спросил он.

В конце концов, Норманн привёл женщину, считающуюся опаснейшим преступником и в Федерации, и в Союзе.

— Она доставила в штаб-квартиру Федерации раненого Бога войны. Насколько я понял, мистер Нанго оставил премьер-министра Цукикагэ на попечение вашего сына, а сам остался сражаться с врагом. Мисс Эдельвейс позже присоединилась к нему, — вместо неё пояснил Норманн.

— Предупрежу сразу, я не принимала ничью сторону и не собираюсь делать этого впредь. Я действую из собственных соображений о справедливости. Из-за этого в прошлом нам пришлось столкнуться на поле боя, — произнесла Эдельвейс.

Тон её голоса резал не хуже острого меча. В нём не было ни следа тех тепла и мягкости, с которыми Двукрылая общалась с Икки, Стеллой и всеми остальными на Эдельберге.

Тут не было ничего удивительного.

Федерация и Союз вторглись на её родину, сохранявшую нейтралитет, и развязали войну в попытке присоединить страну к одному из блоков. Эдельвейс в одиночку остановила её, и это событие легло в основу легенды о сильнейшем мечнике.

С тех пор Двукрылая прославилась как меч справедливости, не связанный законами крупнейших организаций мира. Она спасла множество людей,оказавшихся между молотом и наковальней, как и она сама когда-то.

Естественно, женщина недолюбливала Федерацию и всех, кто с ней связан.

— Однако сегодня всё сложилось так, что наши цели совпадают, и мы можем поработать вместе. По крайней мере, я так считаю.

Ицуки был неглупым человеком, поэтому без дополнительных разъяснений догадался, что Эдельвейс имеет в виду серию конфликтов, начавшуюся с вторжения американцев и приведшую к похищению Стеллы. Он понятия не имел, чего добивается сильнейший мечник, но смекнул, что не зря её привёл именно Норманн. Это означало, что Белоусый лорд Артур Брайт, самый главный человек в штаб-квартире, да и вообще во всей Федерации, полностью одобрил участие Двукрылой.

— Не могли бы вы рассказать обо всём подробнее? — попросил Железнокровый.

— Конечно, — кивнула Эдельвейс. — Я уже какое-то время приглядываю за Великим профессором. Видите ли, мне показалось, что ему нужно нечто большее, чем сохранность необходимого зла в лице «Освободителей» ради недопущения новой мировой войны. Однако до сих пор он действовал настолько аккуратно, что мне не удавалось поймать его с поличным.

Всё изменилось после того, как Король марионеток уничтожил «Освободителей». Великий профессор вышел из тени и развернулся во всю ширь. К сожалению, он заметил слежку, поэтому теперь затаиться пришлось мне. Из-за этого я оказалась на шаг позади и выпустила ситуацию из-под контроля. В итоге всё дошло до того, что Союз напал на Федерацию, Стеллу похитили, а я не успела ничего предпринять.

Двукрылая неловко опустила взгляд и продолжила:

— Я услышала часть вашего разговора с императором Вермилиона и приблизительно поняла, насколько всё серьёзно. Конечно, Ома и его товарищи — выдающиеся рыцари, однако Великий профессор крайне опасен. Медлить ни в коем случае нельзя. Если вы станете проводить конференцию и собирать голоса, то неминуемо опоздаете. Выход один. На подмогу отправлюсь я.

В этот момент кусочки пазла встали на места, и Ицуки всё понял.

Белоусый лорд решил разобраться с проблемой, не привлекая ресурсы Федерации. Несомненно, он понимал, что не все страны-участницы согласятся на спасательную операцию, а принуждение — читай: шантаж — госдолгом со стороны Ицуки, скорее всего, приведёт к международному конфликту, что в свою очередь вызовет раскол Федерации.

Артур не хотел этого. По всей видимости, он предвидел резкое обострение конфликта с Союзом, который переложил вину в появлении «Освободителей» на плечи Федерации, и пуще прежнего стремился к единству внутри организации.

Именно поэтому он заставил Норманна взять с собой Эдельвейс.

— Если вы попробуете остановить меня, прикрываясь глупостями вроде репутации и прошлого, я просто обнажу меч и прорублю путь силой, — предупредила Двукрылая.

— Сейчас у нас нет на это сил. Да и потом… — Ицуки прервался и про себя закончил:

«Я всецело приветствую ваше предложение».

Железнокровый и так не собирался разводить полемику о репутации и прочем таком. Более того, он чувствовал стыд, ведь Федерация всё это время обращалась с Эдельвейс как с закоренелым преступником, но в кризисный момент унизилась до того, что приползла к ней за помощью. Впрочем, сейчас стоило задвинуть эмоции на дальний план, поскольку речь шла о рыцарях-учениках. Сильнейший мечник мира могла действовать без оглядки на законы, и это было как нельзя кстати.

— Благодарю вас.

— Не стоит, я бы в любом случае поступила так, как считаю справедливым, — ответила Эдельвейс. — У меня свои мысли по поводу решения Федерации и Союза создать необходимое зло, но в то же время я не понаслышке знаю, как мало может спасти человек в одиночку.

«Освободители» были террористической организацией, проповедующей идеологию превосходства блейзеров. До Второй мировой войны её возглавлял Тиран, зачинщик самого конфликта, но после его гибели власть перешла в руки экономических конгломератов наподобие Кадзамацури. Новые правители скрыли смерть прежнего лидера от большинства подчинённых и превратили организацию в балансир, удерживающий два блока от полномасштабного столкновения.

Союз напал на Федерацию, обвиняя её в грехах прошлого, и отчасти был прав, но не стоило забывать также о том, что без тройственной структуры мир не восстановился бы после войны так быстро. Если бы не «Освободители», зло распространилось бы по всем странам и продолжило подрывную деятельность, породив новый виток хаоса и беспорядков, которые закончились бы не раньше чем через век.

Эдельвейс и сама порой помогала «Освободителям», признавая необходимость их существования. Но с оговоркой.

— После перелома ноги через какое-то время кости срастаются и больной расстаётся с костылями. Вам не кажется, что пора поступить так же и расстаться со старым мироустройством? — напоследок спросила Эдельвейс и призвала пару клинков — девайс Завет.

Время слов прошло, наступила пора действовать.

— Двукрылая Эдельвейс, вы помогли нашей дочери во время кризиса в Кредерланде, вы спасаете её сейчас. Я бы хотел в ближайшем будущем встретиться и отблагодарить вас, — сказал Сириус и глубоко поклонился. Он говорил от всего сердца — не как император, но как отец.

Понимая это, Эдельвейс мягко улыбнулась — впервые с момента прибытия — и ответила:

— Просто мне тоже очень нравятся эти ребята.

Айлендс и Икки выпучили глаза, увидев, кто вмешался в их противостояние.

— Т-ты?! — воскликнул один.

— Эдельвейс? Что вы здесь делаете? — опешил другой.

«Откуда она взялась и почему ввязалась в наш поединок?» — удивился Икки, однако тотчас отмёл все вопросы.

В нынешнем состоянии ему было плевать на всё — в том числе и на то, зачем явилась Двукрылая. В голове осталась всего одна мысль: защитить всех, кого любила Стелла.

— Прочь! Я должен сделать это! — крикнул парень и надавил на меч сильнее. Айлендс тоже попытался откинуть Эдельвейс, надеясь на драконью мощь.

Сильнейший мечник мира спокойно пропустила импульсы сквозь Завет и вернула обратно драчунам, после чего с нескрываемым разочарованием посмотрела на Икки, которого удерживала на месте.

— Ты и впрямь ослаб. Помнишь, как мы с тобой скрестили клинки на Эдельберге? Я хотела остановить Сяоли и спасти Стеллу, но ты помешал мне. Ты верил в неё, хотя положение было совсем отчаянное.

— !..

— В академии Акацуки, когда мы с тобой впервые встретились, было то же самое. Ты до последнего не опускал меч, но не от безрассудства. В тот раз ты смело шагнул навстречу страху и трудностям, чтобы одолеть их и обрести светлое будущее. Твоя решительность оттеснила мои мечи.

— Тогда…

— Ты никогда не пасовал перед препятствиями, не жертвовал будущим во имя настоящего и боролся до последнего за настоящее ради будущего. Ты был поистине храбр, и именно эта храбрость придавала тебе сил. Я увидела в тебе равного. Так ответь мне: что это за мерзкое обличье? — с укором спросила женщина.

— !

Икки оскалился. Ему не понравился тон Эдельвейс.

«Она ничего не понимает. На Эдельберге я верил в Стеллу, потому что она оставалась собой. Я пообещал, что не стану мешать, пока она идёт вперёд сама. Но сейчас всё иначе. Если я не остановлю её, она отрубит голову Сидзуку!»

Ома, Тока и Наги тоже до сих пор не подали признаков жизни. Настоящая Стелла никогда не совершила бы такое злодеяние. Она окончательно исчезла, насколько больно бы ни было признавать это.

— Как будто я сам хочу этого!.. — зло крикнул он, но Эдельвейс перебила:

— Остынь-ка немного.

Сверкнул один из Заветов, отсекая рог на лбу.

Икки закричал от боли и, обливаясь кровью, попятился. Глаз накрыла алая пелена, резко сузив угол обзора, однако парень отмахнулся от этого. Пригнувшись, он занёс меч и сделал было шаг навстречу Эдельвейс, прикрывшей от него Стеллу, как вдруг послышался слабый голос:

— Двукрылая права.

— Братец?!

Ома Куроганэ опёрся на Рюдзумэ и встал, несмотря на страшнейшие ожоги, после чего гневно нахмурился, не обращая внимания на трескающуюся кожу, и принялся выговаривать младшему брату:

— Ты сам говорил, что твой стиль — это стремление не к силе, а к победе. Что ты одолеешь любого врага, пусть даже он будет во много раз сильнее. Что сила Икки Куроганэ в его слабости! — Он повторил слова Икки, сказанные перед финалом Фестиваля. — А теперь посмотри, во что ты превратился! Ты отвернулся от себя, от своей девушки! По-твоему, это и есть победа на пути в будущее? Идиот! Я думал, твой путь рыцаря как раз в том, чтобы никогда не сдаваться!

— !..

— Ты, Сидзуку, эти двое позади меня — все мы ещё живы! Мы пока что никого не потеряли! Тебе нужно просто подойти к своей девушке, влепить ей пощёчину и разбудить! Ты же мой брат, а он никогда не сражается, оглядываясь назад!

— Ома онии-сама прав…

— Сидзуку!

Лежащая у ног Икки девушка с огромным трудом приподнялась на локте.

— Онии-сама, которого я люблю, не живёт прошлым. Он приложит все усилия, чтобы смотреть только вперёд и достичь светлого будущего. Он был таким всегда, сколько я помню. — Она схватила брата за полу рубашки и осуждающе посмотрела на него. — И вообще, почему ты принимаешь слова этого гада за чистую монету? Стелла всё ещё с нами.

Сидзуку уверенно отвергла причину, из-за которой Икки потерял голову. Айлендс же с напускным спокойствием улыбнулся — как бы он ни бился, разорвать контакт с Эдельвейс не получалось. Леватейн словно приклеился к Завету.

— Ах, девочка моя, какая же ты фантазёрка. Что за тяга выдавать желаемое за действительное? Посмотри на себя и своих друзей. Вы же на ладан дышите. Разве Стелла ранила бы вас так сильно?

— Да что ты? А почему тогда ты сражаешься в её теле? Это же огромный риск, — вопросом на вопрос ответила Сидзуку, и фальшивая улыбочка американца тотчас увяла. — Ты, наоборот, должен беречь Стеллу как зеницу ока. Если бы ты действительно стёр её личность полностью, то не остался бы в лаборатории, а притворился Стеллой и ушёл с нами туда, где нашёл бы надёжную охрану, — резким тоном продолжила девушка, хватая ртом воздух.

Её холодная логика затушила огонь, пожирающий Икки изнутри. Теперь парень и сам обратил внимание на нелогичные действия Айлендса. Конечно, он быстро заподозрил неладное, но Великий профессор напал ещё до того, как Икки убедился в подлоге.

Если он к этому моменту получил полный контроль над телом Стеллы, то поступил очень опрометчиво и взял на себя ненужный риск.

Кроме того, стереть горный кряж вспышкой пламени могла только Багровая принцесса. Айлендс слишком сильно наследил и вряд ли обманул бы военных, которые, скорее всего, собрались бы на взрыв.

Однако он поступил именно так. Почему? Очевидно, потому что имел вескую причину. А именно…

— Стелла ещё там! Она может услышать наши голоса, поэтому он попытался избавиться от нас! Мы пока что не проиграли! — воскликнула Сидзуку и, кое-как приняв сидячее положение, протянула Икки обожжённую руку. — Онии-сама, хватайся! У меня осталось немного магии, я солью тебя со Стеллой. Если она не слышит нас так, попробуй докричаться до неё изнутри. Пожалуйста, верни её! Верни мою любимую подругу!

Сидзуку, наверное, никогда не говорила Стелле таких слов, а ведь она сейчас призналась в чувствах к той, кого постоянно подкалывала.

Икки посмотрел сестре в глаза и внезапно ощутил жгучий стыд. Сидзуку с Омой и не думали сдаваться, несмотря на страшные раны, полученные в попытке защитить себя и товарищей. Они изо всех сил стремились к победе и хотели вернуться домой все вместе.

«А я что?» — горько подумал Икки.

Он свыкся с ролью трагического героя и похоронил надежду, пафосно провозгласив, что не позволит ранить Леватейном тех, кем дорожила Стелла.

Неужели он один рисковал собой?

Конечно, нет. И Сидзуку, и Ома, и Тока с Наги — все они сражались ради Стеллы, не жалея себя. Они любили Стеллу и пришли ей на помощь.

«Ишь чего удумал — решил за всех и вскинул лапки. Самомнение через край — вот как это называется!»

Ребята отправились на опасное задание, потому что считали это рыцарским долгом. Им не нужны были горделивые одолжения и патетические жертвы. Они ждали, что Икки встанет с ними и будет сражаться плечом к плечу, какие бы опасности ни подстерегали в будущем.

— Спасибо, Сидзуку, ты абсолютно права! Всё, больше никакого упадничества! — воодушевлённо пообещал Икки и крепко, но бережно сжал ладонь сестры. — Я вернусь сам и приведу Стеллу, вот увидишь!

Внезапно он засиял синим и рассыпался на маленькие светящиеся шарики, которые втянулись внутрь Сидзуку. Использовав благородное искусство Аоиросэкай, девушка наспех подлатала себя клетками брата, а затем обратилась к Эдельвейс:

— Я хотела спросить у вас кое-что ещё с самого происшествия с Алисой, да всё случая до сегодняшнего дня не представлялось. Я правильно понимаю, что вы на нашей стороне? Ну, раз вы мешаете этому негодяю.

— Я просто хочу спасти как можно больше жизней, и если для этого придётся убить Багровую принцессу… Что ж, так тому и быть, — произнесла Двукрылая. — Лучше вот что скажи, Лорелей. Ты уверена, что сможешь слить посторонних людей?

Сидзуку призвала Интэцу и без колебаний ответила:

— Айлендс сказал, что превратил свой девайс в клеточный организм, трансплантировал в Стеллу и через него управляет ею. Что ж, я запросто могу повторить этот трюк. В конце концов, я превосходно знаю и онии-саму, и Стеллу.

Сидзуку назубок знала строение организма ненаглядного брата, а Стеллу успела тщательно обследовать после войны за Вермилион. Тогда-то она и запомнила, как устроена подруга.

В слиянии с ними — и только с ними — девушка никогда не ошиблась бы.

Её уверенность основывалась не на сиюминутном высокомерии, а на опыте и точных сведениях. Эдельвейс в полной мере поняла это по тону Сидзуку и решилась.

— Хорошо, Лорелей, будь по-твоему. Следуй за мной.

Сильнейший мечник мира вступила в бой, и это изменило всё.

— Ну почему ты такая непослушная? Сгинула бы под обвалом — сэкономила кучу нервов всем! Так нет же! — раздражённо воскликнул Айлендс.

Великий профессор давно заметил, что Эдельвейс начала присматриваться к нему и искать, где спрятано настоящее тело. Она не принадлежала ни к какой организации и разила всех, кто, по её мнению, нёс угрозу для общества. Карл не хотел находиться в зоне внимания Двукрылой, поэтому заранее подготовился и нанёс удар первым — взорвал американскую военную базу.

Несмотря на огромную силу, Эдельвейс оставалась мечником, то есть специализировалась на сражениях против людей. Айлендс был уверен, что она не выберется из могилы.

«Как ей удалось выжить?.. Нет, потом!»

Он отринул все вопросы, потому что в этот момент Двукрылая устремилась в атаку. Сорвавшись с места, она мгновенно набрала максимальную скорость и обрушила на противника вихрь ударов.

«Спокойно! — приказал себе Айлендс, анализируя обстановку и продумывая контрмеры. — Ладно бы я был в своём теле или Ава, но теперь у меня в распоряжении воплощение дракона!»

Карл полагал, что мощь мифического создания поможет ему выпутаться из непростой ситуации… И серьёзно ошибся.

Когда он со всего маху рубанул мечом, намереваясь раздавить Эдельвейс, женщина легко заблокировала удар одним из Заветов. При этом земля у неё под ногами потрескалась, будто стекло.

«Она перенаправила импульс?!»

Вместо того чтобы противостоять силе силой, Двукрылая позволила ей «стечь» по ногам в землю. Икки часто пользовался этой техникой во время Фестиваля искусства меча семи звёзд. Защитившись, мечник рубанула в ответ, и теперь уже Айлендсу пришлось отражать её выпады.

Профессор стонал от натуги, защищаясь от ливня серебряных вспышек, и ждал, когда сможет ударить в ответ, но не видел ни единой возможности. Более того, он начал отступать. Сперва на шаг, потом ещё на один.

В этом не было ничего удивительного.

Обычно техники владения двумя клинками строились вокруг обороны, но стиль Эдельвейс в корне отличался. В то время как традиционные школы предписывали бить только одним мечом, а другой использовать на манер щита, Двукрылая неистово махала обоими. В каком-то смысле её стиль можно было назвать варварским.

Если бы рыцарь средней руки попытался повторить за ней, то очень скоро попрощался бы с жизнью, поскольку в такой ситуации средняя вертикальная линия тела оставалась открытой. Однако Эдельвейс была сильнейшей. Она орудовала мечами настолько быстро, что даже рассекаемый воздух не успевал загудеть, и подавляла противника количеством ударов, не позволяя сдвинуться с места.

Она не пренебрегала обороной, а создавала условия, в которых ей попросту не придётся обороняться. Идеальное воплощение известной крылатой фразы «лучшая защита — это нападение».

Вот что представлял собой стиль Двукрылой.

Стоило хоть раз попасть под его штормовой натиск, и человек превращался в каменную статую, постепенно стачиваемую «каплями» серебряного ливня. Единственным выходом было уйти в глухую оборону и гасить удары встречными.

Для Стеллы это не представляло особого труда, а с мелкими ранами успешно справлялась драконья регенерация. Однако занявший её тело Айлендс не смел рисковать. Сейчас он больше всего остерегался не Эдельвейс, а держащуюся позади неё девушку.

«Не девчонка, а соринка в глазу!»

Сидзуку не ошиблась. Айлендс действительно не успел стереть личность Стеллы Вермилион. До рокового мгновения оставалось всего лишь несколько секунд, но Икки в стремительном рывке разрушил его планы. Карлу пришлось вторгнуться в ослабшее сознание принцессы и с помощью пересаженных клеток Дарвина перехватить контроль. Точно так же он ещё недавно управлял собственным телом.

Из-за наведённого кошмара личность Стеллы иссохла и превратилась в сгорбленную старуху, но не сгинула. Скорее всего, она услышала бы голос Икки, если бы парень проник прямо в её разум. Поэтому Айлендс держался предельно собранно. Стоило ему хоть раз ошибиться под гнётом непрекращающихся ударов и неосмотрительно перейти в контратаку, как Сидзуку воспользовалась бы брешью в обороне и, фигурально выражаясь, вонзила отравленный кинжал прямо в сердце.

«Это будет полный провал. Так, надо сосредоточиться и разработать план действий», — решил Карл.

Он быстро отказался от победы с помощью фехтования. Как будто ему удалось бы превзойти сильнейшего в мире мечника. Тем более у Багровой принцессы имелись не менее эффективные магические техники. К примеру, тот же Рёв Бахамута, который взорвал секретную лабораторию и разрушил гору над ней. На открытом пространстве мощь благородного искусства несколько падала, но даже так её с лихвой хватало, чтобы убить полумёртвых детишек.

«Да и Двукрылая вряд ли защитится от масштабной атаки какими-то мечиками!»

Чтобы выиграть пару мгновений для активации Рёва Бахамута, Айлендс взмахнул крыльями и ударил хвостом о землю, отбрасывая себя в сторону. Расчёт шёл на то, что Эдельвейс привыкла сражаться против людей, у которых нет таких частей тела, поэтому она не успеет отреагировать вовремя.

И вновь профессор прогадал.

Резко выдохнув, женщина метнула меч ровно в ту точку, куда он приземлился.

— ?!

Айлендс этого не ожидал, так что ответил предельно неряшливо: взмахнул Леватейном, положившись на рефлексы чужого тела. Сам бросок он отразил, но вложил в удар чересчур много сил и накренился, оставшись совершенно незащищённым спереди.

Эдельвейс не упустила шанс.

Второй Завет будто бы исчез, а через мгновение серебряная вспышка резанула Айлендса по глазам.

— Агрессивный захват, — произнесла Двукрылая.

Её способность относилась к причинно-следственному типу [1] и управляла всем, что касалось соглашений. Использовать её можно было двумя способами: заключить договор при консенсусе сторон или принудить раненого противника к сделке на своих условиях. Агрессивный захват относился к последнему типу.

— Замри, — приказала Эдельвейс, и Айлендс почувствовал себя так, будто его заковало в стальные цепи.

Это было мощное благородное искусство, однако не абсолютное.

Если скрепляющее добровольный контракт Правило приличия имело неограниченную власть и могло убить клятвопреступника, то эффективность Агрессивного захвата зависела от ментального состояния оппонента. Лучше всего он воздействовал на малодушных людей, трясущихся в ужасе перед Эдельвейс, а также на тех, у кого собственной личности не было в принципе — тех же Суперменов. А вот обладатели несгибаемой воли легко избавлялись от незримых пут.

— Буду очень признателен, если ты перестанешь недооценивать меня!

Айлендс живо скинул Агрессивный захват и восстановил глаза силой дракона.

Всё это заняло три секунды. Очень мало и вместе с тем несоизмеримо много. Но главное — Великий профессор остался полностью беззащитен.

Большего и не требовалось.

— Стелла, ты не меняешься! Если бы ты была не такой жалкой, то не позволила бы этому подонку захватить себя и избавила нас от кучи головной боли!

Сидзуку не теряла времени даром и скользнула мимо Эдельвейс.

Вернув зрение, Карл увидел прямо перед собой остриё Интэцу. Он не успевал увернуться.

— Как вернёшься — сразу же получишь у меня на орехи! Я тебя предупредила!

Чёрный клинок вошёл глубоко в тело Багровой принцессы, распался на искорки света и втянулся в рану. Магия Сидзуку растворила сознание Икки внутри Стеллы, и Айлендс в очередной раз потерпел фиаско. Как бы он ни старался сохранить бесценный образец в неприкосновенности, в него вторглось инородное тело.

— Ах ты!..

«Она ж сегодня только и делает, что обставляет меня!» — вдруг осенило американца.

Именно Лорелей до сих пор вытягивала на себе всё сражение. Она даже имитировала клеточную магию — изюминку Великого профессора, — хотя была чуть ли не впятеро младше него.

— Мелкая паскуда!

Уязвлённый, Айлендс рассвирепел и рубанул пылающим, словно раскалённая сталь, мечом. Сидзуку слабо улыбнулась в ответ. У неё не осталось ни сил, ни магии. Девушка отдала всю себя и на пороге смерти хотела лишь донести до подруги, что прощает её.

«Знаю я её, будет же потом грызть себя за это», — грустно усмехнулась она про себя.

Лорелей Сидзуку Куроганэ дошла до конца избранного ею пути рыцаря и гордилась этим.

Золотой Леватейн легко рассёк плоть и кость.

Брызнула струя крови.

— А?.. — недоумённо проронила Сидзуку, упав на землю.

В последний момент её оттолкнула Эдельвейс, пожертвовав левой рукой.

— Я стыжусь того, что пару месяцев назад не разглядела твою истинную суть и не попыталась помешать тебе. Знай же, Лорелей, среди всех присутствующих ты самый мудрый и доблестный рыцарь, — произнесла сильнейший мечник мира так мягко, словно вовсе не пострадала. — Я справлюсь с ним, а ты отдыхай.

Она выставила меч перед собой.

Айлендс выпучил глаза от неожиданности, а потом расхохотался во всю мощь лёгких.

— Ну ты даёшь! Обменяла крыло на полумёртвую соплячку! Вот так ошибка! Всем ошибкам ошибка! А почему? Правильно! Из-за глупых эмоций!

Леватейн разрубил плечевую кость, так что Эдельвейс больше не могла пользоваться рукой в бою. Соответственно, сила и скорость её атак снизились наполовину.

«Другого такого шанса может не быть!»

— Растерзайте её в клочья, Клыки сатаны!

Карл трансформировал огненный доспех в семиглавого дракона и натравил его… Нет, не на Эдельвейс, а на Сидзуку. Подлый и коварный учёный рассудил, что Двукрылая, скорее всего, легко уклонится от атаки, но рыцарей-учеников под удар не подставит. В конце концов, она пообещала сберечь их, а значит, ей придётся действовать одной рукой.

Так и произошло. Ловко орудуя Заветом, женщина без всякой спешки отделила все семь голов от тела и потушила их.

Естественно, Айлендс просчитал это с самого начала. Клыки сатаны лишь выиграли ему время для подготовки к самому сильному благородному искусству Багровой принцессы.

— О пламя чистилища, пронзи синее небо!

Из поднятого Леватейна вырвалось пламя. Накапливая мощь, оно поднялось к облакам, где багровые потоки переплелись и скрутились, образовав меч, сотканный из белого света. Исполинское оружие сияло ярче полуденного солнца и жарило хлеще преисподней.

— Карсаритио Саламандра!

Клинок света начал медленно опускаться.

В своё время Карсаритио Саламандра Стеллы разрубила надвое Меч самой планеты, её высочайшую гору Эдельберг. Каким бы могуществом ни обладала Эдельвейс, она специализировалась на сражениях против людей и не имела техник, которые остановили бы благородное искусство, способное испепелить небольшую страну.

Блок — смерть; уклонение — смерть. Куда ни кинь, всюду клин.

«Карсаритио Саламандре требуется много времени на подготовку. Я никогда не смог бы воспользоваться ею, если бы Двукрылая была в идеальной форме. Однако мироздание встало на мою сторону!»

Айлендс не сомневался, что убьёт всех. Помочь его врагам могло только чудо, а он не верил в чудеса, лишь в холодную логику. Устранив помехи, он рассчитывал в спокойной обстановке удалить инородный организм клеточной магией и раздавить последнюю надежду детишек разрушить грандиозный план Великого профессора.

«Победа у меня в руках!»

Однако он ошибся.

Внезапно меч света остановился, словно налетев на невидимую преграду.

— ?!

— Кажется, тебе было интересно, как мне удалось сбежать из-под завала? — спокойно спросила Эдельвейс.

Изумлённый американец почувствовал, как по спине побежали мурашки.

«Неужели она создала в воздухе аномалию? Но как? Ведь её способность — соглашения».

В поисках ответа Айлендс посмотрел на Двукрылую и обомлел. Внутри на первый взгляд ослабшего от травмы и потери крови тела кипела магическая энергия. Её мощь усилилась на порядок, а то и на два.

«Откуда такая амплитуда? Неужели?..»

— Это Итто Шура Икки?!

— Почти. Эта техника называется Опыт цилиня, но делает то же самое: благодаря предельной концентрации одномоментно выдаёт все возможности организма. Подчёркиваю: это техника, а не благородное искусство. Так что, очевидно, я могу освоить её, пусть даже моя способность разительно отличается от способностей Икки или Сяоли.

Бездарный рыцарь Икки Куроганэ с помощью Итто Шуры резко менял коэффициент усиления собственных возможностей.

Таоте Фу Сяоли пользовалась Опытом цилиня, чтобы повысить скопированную у Стеллы драконью мощь.

А что делала Эдельвейс?

Её способность касалась области соглашений, то есть силы принуждения, превосходящей природные явления. Когда Двукрылая взывала к предельной концентрации и постанавливала, что пробил час победы…

— Никто не остановит меня и мои стремления.

— !..

В следующее мгновение воздух позади Эдельвейс зарябил, и в нём появилась валькирия, вооружённая двумя мечами. Именно эта тридцатиметровая дева войны удерживала на месте Карсаритио Саламандру.

— Она же…

Айлендс тотчас обратил внимание, что контуры валькирии подрагивают и расплываются.

«Это иллюзия!»

Эдельвейс создала феномен, аналогичный отстающей тени Оикагэ. Чрезмерное влияние её мятежной души исказило причинно-следственные связи и заставило все варианты развития событий стечься к одному результату. А валькирия была визуальным воплощением силы принуждения.

Это был козырь Двукрылой Эдельвейс. Именно с его помощью она несколько лет назад уничтожила армии Федерации и Союза и совсем недавно выбралась из-под развалин американской военной базы.

А назывался он…

— Меч космоса.

Призрачная валькирия была только в воображении Эдельвейс, но даже так на ткани мироздания оставались следы.

Едва поняв это, Айлендс проклял себя за поспешность. Он предполагал, что, отрубив противнику руку, получил все шансы победить, однако на самом деле не имело значения, сколько Заветов держала Двукрылая.

Само её естество было мечом, который простым появлением рассекал мир.

Исполинская дева войны подняла руку и ударила клинком по другому, который не давал Карсаритио Саламандре опускаться. Айлендс натужно захрипел. Они с Эдельвейс поменялись местами, и теперь уже ему пришлось изо всех сил сдерживать атаку.

Убедившись, что он не может сдвинуться с места, женщина снова осмотрелась.

Как и сказал Ома, лежавшие позади него Тока и Наги подавали признаки жизни, но очень слабые. Без первой помощи они долго не протянули бы.

«А Ома так вообще пострадал больше всех».

Император ураганного меча обернул воздушным доспехом товарищей, а сам остался полностью беззащитен перед Рёвом Бахамута. Благодаря этому никто не погиб, но парень очень сильно пострадал. Не обладай он силой А-ранга, рассыпался бы кучкой пепла. Ома стоял с огромным трудом, навалившись всем весом на Рюдзумэ, и уже не мог дышать самостоятельно, заставляя организм вбирать кислород из воздуха с помощью магии.

«Долго он так не протянет. Да и я не смогу поддерживать Меч космоса вечно. Рано или поздно я потеряю нужную концентрацию, и усиление прервётся».

Лимит — минута.

Эдельвейс приняла непростое решение. Если через шестьдесят секунд Багровая принцесса не вернётся, она перестанет сдерживаться, откажется от первоначального плана — спасти всех — и просто постарается сохранить как можно больше жизней.

То есть валькирия за её спиной опустит парные клинки.

«Икки… Я убью вас со Стеллой».

Икки падающей звездой летел через необъятный космос воспоминаний. В мерцающих огоньках вокруг него хранились фрагменты из жизни Стеллы. Порой они вспыхивали, и тогда слившийся с девушкой парень видел разные сценки.

«А-а-а-а-а! Горячо! Горячо-о-о!»

«Стелла, хватит! За что?! А-а-а!»

«Я, отец и император Вермилиона, приношу всем вам глубочайшие извинения за ту ужасную катастрофу».

«Стелла, пожалуйста… У нас с папой из-за тебя и так много хлопот. Не добавляй новых».

«Нет, это ты убила их! Не прощу!»

«Если это сон, то верни мою дочь! Верни!»

«Твоя якобы реальность на самом деле и есть сон».

«А ты кто?»

Погибшие в огне друзья, ненависть семьи и подданных, десятки лет взаперти, одинокая старость. Увидев фальшивые воспоминания, подселённые Айлендсом, Икки задрожал от гнева.

— Как ты посмел показать ей этот бред? Как посмел использовать её народ в своих целях?!

Карл хотел, чтобы Стелла поверила в реальность кошмара и сама разрушила душу.

«Не прощу… Не прощу! Клянусь, я разыщу тебя, где бы ты ни скрывался, и покараю!»

На мгновение Икки поддался ненависти, но тут же взял себя в руки. Сперва надо вызволить Стеллу из тюрьмы, а уже потом мстить.

— Дождись меня, Стелла! Я обязательно спасу тебя!

Чем больше Икки искал, тем быстрее летел. Он знал, что девушка где-то там, в конце космической реки. Так говорило шестое чувство. А может, дело было в том, что они делили одно тело.

Наконец впереди показалась большая багровая звезда. Икки потянулся к ней, и свет окутал его со всех сторон, а потом куда-то потянул. Парень зажмурился, не выдержав слепящей яркости, а когда открыл глаза, обнаружил себя в каком-то помещении.

Осмотревшись, Икки увидел большой платяной шкаф, ростовое зеркало в изящной раме, кровать с балдахином и другие предметы обихода, от которых прямо-таки веяло богатством и роскошью. Удивительно, но он узнал эту комнату, хотя при всём желании никогда не смог бы жить в такой.

«Я уже бывал здесь, причём не один раз».

Это были личные покои Стеллы в императорском дворце.

— Вот уж не ожидал, что у неё и правда удастся не слиться с кем-нибудь самой, а объединить двух посторонних людей. Пожалуй, твоя сестрёнка куда лучше меня повелевает водой, — произнёс кто-то.

Икки вздрогнул и резко повернулся к окну во всю стену, за которым виднелся балкон. Там спиной к свету стоял светловолосый парень, очень похожий на него.

— Айлендс! — прорычал Икки и тотчас призвал Интэцу, приготовившись к бою.

Карл раздражённо поморщился.

— Разумеется, её техника достойна похвалы, вот только вы зря сопротивляетесь. Вы ошибаетесь в самой сути происходящего, полагая, что всё можно вернуть назад. Человеческая личность не такая нерушимая, как вы думаете.

Великий профессор шагнул в сторону, и Икки увидел за его спиной стул, а на нём — дряхлую старуху. Ноги её висели плетьми, голова безвольно упала на плечо. Не человек — кукла, которой просто придали сидячее положение.

— !..

И всё же Икки не мог не узнать пусть и жидкие, но сохранившие алый цвет волосы. Да и в сморщенном лице можно было разглядеть знакомые черты.

«Не может быть…»

— Это Стелла? — проговорил он дрожащими губами.

— Личностью не рождаются, личностью становятся. Всех нас формирует опыт, — изрёк Айлендс. — Представим, что у нас есть человек. Если мы создадим его полную копию, а потом заставим их прожить разные жизни, — на выходе получим двух совершенно непохожих друг на друга людей. А впрочем, зачем представлять? У нас есть образец. Взгляни на эту дряхлую старуху.

Икки промолчал.

— Багровой принцессы больше нет. Перед тобой бабка, вся жизнь которой — это сплошное отрицание. Она не ездила в Японию и не встречала тебя. Неужели ты думаешь, что она ответит тому, кого даже не знает? Нет, конечно!

Карл положил руку на плечо изменившейся до неузнаваемости Стеллы, словно демонстрируя результат эксперимента, и презрительно ухмыльнулся. Однако внутри у американца всё похолодело от тревоги.

Его загнали в угол.

«У меня нет возможности хоть как-то повлиять на ситуацию снаружи».

Вмешательство Эдельвейс разрушило все планы.

Меч космоса накладывал на мироздание мощнейшее давление силы принуждения. Айлендс понимал, что Двукрылая не сможет поддерживать эту технику активной долго, поэтому, ощутив приближающийся предел, обязательно со всем покончит.

Иными словами, она уничтожит тело Стеллы Вермилион.

Карл должен был избежать этого любой ценой.

Багровая принцесса по всем параметрам идеально подходила для его грандиозного замысла. Он мог прожить ещё много веков, но вряд ли обнаружил бы вторую мать для высшего существа, в таком юном возрасте взявшую под контроль сверхпробуждение. Так что профессор был готов отпустить Стеллу на какое-то время, но не потерять её.

«Хотя отдай я её — и воспоминания, скорее всего, вернутся».

Он обманул Икки, говоря, что тот опоздал. Авраам не успел довести дело до конца. Удалось лишь подавить разум различными препаратами и перехватить управление телом. Если девушку спасут и надлежащим образом вылечат, если она проведёт достаточно времени с близкими друзьями, то и память, и личность с высокой долей вероятности придут в норму, и Карлу придётся начинать всё сначала. Однако теперь, когда он озвучил свои намерения, похитить принцессу так просто не выйдет.

«Впрочем, ещё не всё потеряно. Поступим так».

— Ах, Икки, ты лелеял слабую надежду, пошёл на такие жертвы, чтобы вернуть возлюбленную, но всё оказалось зря, — издевательским тоном произнёс Айлендс. — Принцесса, вы видите его? Это враг, и он пришёл, чтобы отобрать ваш сон. А врагов надо уничтожать, не так ли?

Трансплантированный прямо в мозг Дарвин заставил Стеллу шевельнуться и сотворить багровое пламя, которое приняло форму семиглавого дракона.

Они находились в голове девушки, в её безраздельных владениях, поэтому не было никаких сложностей с тем, чтобы испепелить инородное тело.

«По крайней мере, я убью его здесь».

Пусть Икки лишит жизни не кто-нибудь, а сама Стелла. Когда она придёт в себя и осознает, что совершила, то потеряет голову от горя и гнева и вознамерится немедленно отомстить — то есть побежит прямо в объятия Айлендса.

«И тогда у меня будет ещё один шанс!»

— Ну же! Убей его!

По приказу Карла семь голов бросились на Икки, однако парень как стоял, опустив голову, так даже и не шелохнулся.

Неужели он увидел постаревшую Стеллу и отказался от борьбы?

«Было бы очень удобно», — засмеялся про себя Айлендс, но тотчас понял свою ошибку. Присмотревшись, он заметил на губах юного рыцаря улыбку.

— Как же я рад, — сказал Икки.

— ?!

В то же мгновение взрыв синей магии смёл драконьи головы.

— Ты ещё с нами.

— Вот оно что, — усмехнулся Икки и тут же оговорился. — Хотя нет, ты никогда не отказалась бы от него.

Сперва он действительно потерял дар речи от изумления и горя, но потом кое-что наполнило его таким восхищением, что парень невольно затаил дыхание.

Старая Стелла бессильно сидела на стуле, но при этом её тонкие-тонкие руки, больше похожие на сухие ветки зимнего дерева, способные переломиться от простого прикосновения, крепко обнимали… большой меч, который светился так, словно только что покинул кузнечный горн.

После семидесяти лет сплошной фальши она так никому и не отдала Леватейн — свою гордость, свою душу. Пускай наполненный огнём золотой клинок разрушил её жизнь, принцесса продолжала цепляться за него, словно он олицетворял что-то очень важное.

Но почему? Неужели её разум оказался настолько крепким?

Нет.

Может, дело было в незавершённом стирании личности?

Тоже нет.

Несомненно, душевные муки истязали Стеллу. Она провела много лет всеми брошенная и никому не нужная. Икки не понаслышке знал, насколько это тяжело и больно, пусть и провёл в таком окружении намного меньше времени.

Но даже среди беспросветного мрака кое-что не позволяло Багровой принцессе уйти просто так. Она упорно отказывалась признавать один факт, хотя, наверное, давно забыла, о чём он говорил.

Лишь один человек во всём мире, лишь Икки Куроганэ, по одному взгляду определил, что её беспокоило.

В конце концов, он точно так же не умел проигрывать.

— Стелла… Тебе до сих пор не под силу победить меня!

«Сколько времени ушло впустую, — с сожалением подумал парень. — Я с самого начала выбрал не тот метод».

Не стоило проливать слёзы и надрывать горло в попытках докричаться. Не надо было облачаться в одежды трагического героя и направлять на Стеллу оружие, пафосно провозглашая, что её меч не ранит тех, кем она дорожила.

Их отношения не были договором, их создали не нежные слова или формальное соглашение.

Принцессу империи и нежеланного младшего сына влиятельного рода — двух людей из разных сословий с противоположных концов земного шара — свело простое восхищение перед достойным рыцарем.

Всё началось со скрещённых клинков.

Именно клинки придали им сил, именно они высекли искру, из которой потом разгорелось пламя любви. А из взаимного восхищения родилось непримиримое соперничество.

Признания, клятвы и всё остальное были уже потом.

Только это имело значение для Бездарного рыцаря и Багровой принцессы.

«Раз так, не нужно колебаться! У меня только один путь!»

Икки собрался нанести самый сильный удар, на которой только был способен, и показать Стелле силу Бездарного рыцаря, которой она восхищалась.

Меч проникнет глубже любых слов и достигнет души.

Он решился.

— Моя сила в слабости, и ею я верну твоё восхищение!

Увидев, как Икки принял стойку для Оикагэ и пошёл вперёд, Айлендс торопливо проговорил, едва удерживаясь от того, чтобы не завопить во всю глотку:

— Погоди! Что ты задумал?.. Нет, остановись! Я же не стёр её личность до конца! Её душа здесь, прямо тут! Если ты попытаешься зарубить её!..

Дряхлая Стелла не сможет принять удар Оикагэ.

Едва Интэцу взлетит — она сгинет навеки.

Айлендс должен был избежать этого любой ценой. Он даже признался во лжи, надеясь вразумить Икки, однако тот даже не замедлился.

— Да стой же ты, придурок! — в отчаянии взвыл Великий профессор, но всё тщетно.

Икки был уверен, что Карл переживает напрасно.

Всё-таки он знал Багровую принцессу Стеллу Вермилион лучше, чем кто бы то ни было.

Поэтому Бездарный рыцарь изо всех сил взмахнул мечом.

— Последнее тайное искусство Оикагэ.

Стелла безучастно смотрела, как на неё нападает незнакомец с оружием в руках.

Она давно перестала интересоваться окружающим. Семья, страна, мир — всё это отвергло её, а потому не заслуживало внимания.

Чёрное лезвие приближалось. Оно несло гибель, но принцесса полностью отдалась во власть апатии. Она приняла бы хоть смерть, хоть сон — лишь бы навсегда покинуть этот кошмар.

Однако…

«Отдай мне свой девайс, Леватейн, и я отведу тебя в мир прекрасных грёз. Туда, где ты была много лет назад».

Стелла не знала, почему отказывалась расстаться с Леватейном. Она ненавидела золотой меч, ведь он воплощал силу, из-за которой сгорели друзья.

Огонь отнял у неё всё. Стелла не нуждалась в нём и не хотела даже прикасаться к девайсу, но по непонятной причине не могла отказаться от него.

«Что со мной не так?» — спрашивала себя принцесса, раз за разом проматывая в голове прожитые годы, и не находила ответ.

Удивительно, но, когда она обнимала Леватейн, внутри поднималось сожаление. Оно жгло грудь изнутри, однако Стелла не понимала, на что оно направлено.

«На ту злосчастную трагедию? Вряд ли…»

В таком случае она отдала бы меч волшебнику-самозванцу, не раздумывая.

«Что происходит? Я не знаю… Не помню… А хотя погодите, помню».

Когда-то очень давно Стелла увидела сон, полный тёплого счастья. За давностью лет подробности стёрлись из памяти, но принцесса очень хотела туда вернуться. А ещё она смутно помнила страшную горечь…

«Ах да, точно. Это из-за него».

Вся вина лежала на парне, который сейчас нападал с мечом наперевес.

Вроде бы Стелла посетила другую страну, где летом было очень жарко и влажно, и в какой-то момент вышла на большую арену, где сразилась с этим парнем. Что послужило поводом, она, конечно, забыла, но в тот момент она совершенно точно выложилась на полную, стремясь к победе.

Они с ~~~~ скрестили мечи, и Стелла проиграла.

Именно тогда она ощутила жуткую досаду и даже расплакалась от обиды.

Тогда… и сейчас.

Впервые за много лет из ввалившихся от старости глаз потекли горячие слёзы.

Мир расплылся.

«Я всё помню. В тот раз было точно так же, — вдруг осознала Стелла. — Мне было больно, но я не отводила от него взгляд».

Тело отказывалось повиноваться, сознание всё глубже проваливалось во тьму забытья, но Багровая принцесса до самого конца смотрела на того, кто одолел её, чтобы навсегда запечатлеть в памяти его лицо.

Лицо и нестерпимую горечь.

«В следующий раз… я обязательно… выиграю…» — всплыли в голове её собственные слова.

Ведь она знала, что только это чувство позволит снова сойтись в поединке с ним.

«Да! Наконец-то!.. Наконец-то нашла!»

Спустя столько времени она всё-таки обнаружила среди кошмаров то несомненное и абсолютное, что не могло быть ни ложью, ни сном.

Это была горечь-восхищение к парню, который шёл на неё!

— А-а-а…

«Значит, возьми его! Возьми меч!» — приказала себе Стелла.

Тонкие руки трещали от нагрузки, ослабшее больное тело едва не рассыпалось, однако всё это было мелочью, иллюзией, одним большим обманом.

Стелла пробивалась сквозь непроглядный мрак, ориентируясь на путеводную нить — бурлящее в груди чувство.

«Выжги его в сердце! Распали душу!» — кричала она.

— А-а-а-а-а-а-а…

Тёмный клинок приближался к шее.

Вдруг произошло нечто странное.

Мир потерял все краски и стал чёрно-белым, а тень меча, который держал парень, дрогнула и замедлилась.

Стелла неожиданно обнаружила, что когда-то видела этот момент. Она уже оказывалась в мире, где мог двигаться только её противник. Тогда у неё не получилось остановить удар. Любое сопротивление рассыпалось перед влиянием мятежной души.

«И всё равно я не опущу руки!»

Движение — жизнь.

Больше она не поддастся слабости и задушит все слабовольные «не могу»!

Потому что в тот день девушка испытала невероятное восхищение и дала торжественную клятву: пусть всё превратится в бледную тень-преследователя, но она, Багровая принцесса Стелла Вермилион, останется той, кто идёт рука об руку с Бездарным рыцарем Икки Куроганэ!

— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!

В то же мгновение дряхлое тело окутало нестерпимо яркое пламя, которое начало наполнять чёрно-белое окружение оттенками красного.

Мятежная душа Стеллы Вермилион вступила в противоборство с мятежной душой Икки Куроганэ за право окрасить ткань мироздания в свой цвет.

Изменения затронули и внешность старой женщины.

Иссохшие руки вернули силу и упругость, сгорбленная спина выпрямилась, волосы налились сочными красками, а тусклые глаза ожили и засверкали восхищением, словно настоящие рубины.

Багровая принцесса Стелла Вермилион вновь обрела себя.

Помолодевшая, она рывком поднялась на ноги, хотя до сих пор в пределах Оикагэ мог двигаться только Икки. Пинком отшвырнув стул, девушка слегка выгнулась, подняла над головой Леватейн, с которым не рассталась даже в кошмаре, и изо всех сил взмахнула им.

Пронзительно зазвенел металл.

Чёрная катана отлетела в сторону.

— Да, я так и знал, — радостно отметил Икки. — Ты не из тех простаков, кто дважды попадается на один и тот же приём. Ты и впрямь настолько сильная, что аж зубы сводит от досады. Ты мой самый сильный… и самый любимый соперник. Правда же?

В глубине его чёрных глаз полыхало то же восхищение, которое наполняло Стеллу.

— Естественно, правда!

Они заключили друг друга в объятия, отметая даже тень фальшивых воспоминаний.

— Икки! Икки!..

Стелла обняла возлюбленного крепко-крепко, чтобы убедиться — он настоящий.

Она видела очень долгий мерзкий кошмар, в котором её сердце разрывалось на части от боли и одиночества. Всё выглядело настолько реалистично, что в какой-то момент Стелла поверила в сон и опомнилась только сейчас, когда ощутила знакомое тепло. Осознав, что долгая ночь прошла и наконец-то наступило утро, она больше не сомневалась.

— Как же я напортачила… Но ты спас меня. Спасибо, Икки.

— Ты снова с нами, а большего мне и не надо. Благодарить будешь Сидзуку, братца Ому, Алису, Тодо… и Эдельвейс. Все они рисковали жизнями ради тебя.

— Да, я знаю.

При слиянии не только Икки увидел воспоминания Стеллы. Девушка тоже заглянула ему в память и поняла, что происходит снаружи.

«Никаких слов не хватит, чтобы отблагодарить ребят…»

— Но мне немного страшно, — призналась она. — Я же теперь в неоплатном долгу перед Сидзуку.

Икки засмеялся.

— Без неё у нас не было бы шансов в принципе, так что будем отрабатывать с тобой вдвоём.

— Подумать только, она младше, но обставила нас с тобой, — тепло улыбнулась Стелла.

Сейчас ей были дороги даже препирательства с Сидзуку.

«Мои дорогие друзья!.. Как же я хочу поскорее увидеть вас и отблагодарить!»

— Но сперва нужно разобраться с ним.

Стелла отстранилась от Икки и повернулась к заклятому врагу.

— !..

— Великий профессор Карл Айлендс, как ты посмел играться со мной?!

— Почему она так быстро восстановила память? — пробормотал Айлендс под нос. — Я же стёр её личность, пусть и не полностью. Да и препараты должны ещё работать…

Тут он заметил, с какой яростью на него смотрят Икки и Стелла, вздрогнул и невольно отступил на шаг.

Несмотря на могучий интеллект, он неверно оценил силу восхищения, проникшего намного глубже в душу, чем самые ценные воспоминания, и созданные им узы. Впрочем, здесь не было ничего удивительного. Карл не имел ни малейшего представления о том, что представляет собой эта сила, поскольку считал себя лучшим во всём и взирал на других людей свысока.

— Не понимаю, ничего не понимаю… Но вынужден признать: сегодня я проиграл, — произнёс Айлендс с глубоким вздохом, пожал плечами и внезапно растянул губы в зловещей ухмылке. — Однако наша битва ещё не закончена. Я не Ор-Голль, удовольствия от чужих смертей не получаю, поэтому постарался на этот раз обойтись без жертв среди тех, кто к нашему конфликту никак не причастен. Но знаете, я ведь могу и воззвать к знаменитому изречению «цель оправдывает средства». В конце концов, сам я никак не пострадал, да и боевого ресурса у меня с избытком. Хотите вы того или нет, но я всенепременно заполучу тело Стеллы, скрещу его с таким же десперадо и получу ребёнка, который с рождения будет обладать мятежной душой. Затем я возьму его за образец, освобожу всех от оков судьбы и поведу человечество к новым высотам! Я создам новый мир, в котором никто не будет зависеть от судьбы, и займу в нём трон бога-а-а!.. А-а-а?!

Вдруг выпучивший глаза в экстазе американец прервался, увидев прямо перед собой багряный всполох.

— Ты ещё долго болтать собрался? Выметайся из моей головы!

Взмахнув огненными крыльями, Стелла подлетела к Карлу и вонзила Леватейн прямо ему в сердце.

— Достал уже со своим бредом, гад ползучий! Мне нет до него дела, ясно тебе?

Гнев принцессы обратился ревущим пламенем, который выжег клетки Дарвина, принимающего мозговые волны Великого профессора.

Едва Стелла изгнала Айлендса, её тело во внешнем мире резко воспламенилось, и откуда-то раздался противный визг, принадлежащий явно не девушке, а какому-то другому живому существу.

Не прошло и пары секунд, как из уха выползла непонятная аморфная субстанция цвета свежей крови. Она горела и истошно вопила органом на передней стороне тельца, напоминающим человеческий рот. Оказавшись снаружи, непонятная амёба отрастила множество пальцев и, перебирая ими на манер сороконожки, попыталась сбежать, однако огонь усилился, и она проползла всего лишь несколько метров, после чего замерла, превратившись в уголёк.

Сидзуку сразу поняла, что это было за жуткое создание.

— Это… девайс Айлендса… Ты справился, онии-сама… Молодец…

Дарвин погиб, и одновременно с этим выросшие от сверхпробуждения хвост и рога Стеллы рассыпались пылью. План Икки и Сидзуку сработал. Убедившись в этом, девушка наконец-то позволила себе расслабиться и потеряла сознание.

Защищавший Току и Наги Ома тоже понял, что опасность миновала, и упал на землю, лишившись чувств.

На ногах осталась только Эдельвейс.

— Как ты себя чувствуешь, Стелла? — спросила она.

— Не сказала бы, что хорошо. Конечно, я нагрела все эти препараты, которыми меня напичкали, и они разложились, но всё равно…

Сам Айлендс сидел в безопасной лаборатории и управлял Стеллой дистанционно, поэтому не понимал, какой нагрузке подвергся её организм сперва из-за операции и наркотиков, а потом из-за принудительного сверхпробуждения. Зато девушка ощутила это в полной мере, когда вернула контроль над собой.

От усталости она зашаталась и чуть не упала, но вовремя опёрлась о Леватейн. Гордость не позволила принцессе предстать ещё более слабой перед людьми, которые проливали кровь ради неё.

Кое-как отдышавшись, она поклонилась Эдельвейс.

— Я получила воспоминания Икки, поэтому знаю, что произошло. Спасибо за то, что сражались ради меня. Если бы не вы, меня бы уже не было.

— Меня можешь не благодарить. Я здесь только потому, что нашла свободную минутку. И я не шучу, — ответила Эдельвейс, хотя её тон говорил об обратном, отрезала прядь волос и перевязала глубокую рану на руке.

— Н-не смейтесь.

— Нет, я серьёзно. Так-то я преследовала Айлендса, а на выручку тебе пришла, потому что так сложились обстоятельства. Кроме того, если бы я не отдала ему инициативу в самом начале, всего этого вообще не произошло бы. Винить стоит лишь мою неопытность.

— Но Айлендс ещё жив. Его настоящее тело где-то в другом месте.

— Да. Поэтому я послала к нему того, кто больше всего подходит для этого.

— Подходит чем?

— Не переживай. Обещаю, что Айлендс больше никогда не появится в вашей жизни.

Стелла обнаружила, что радуется возможности навсегда забыть об американце. Какой-то частью сознания она, естественно, хотела отомстить за похищение и надругательство, но отвращение к Карлу было куда сильнее. При одной мысли, что придётся снова иметь дело с этим подонком, внутри всё перекручивалось от омерзения.

«Интересно, кого послала Эдельвейс? Точно кого-то очень сильного, но кого?..» — задумалась девушка, но в этот момент её отвлёк шум винтов.

Приближался вертолёт.

— Нашли! Вон они!

— Вижу много раненых! Подготовьте системы жизнеобеспечения!

— Пилот, площадка неровная, снижайся осторожно! Эй, кто-нибудь, оповестите госпиталь о том, что мы скоро будем!

Экипаж вовсю готовился к высадке и принятию на борт рыцарей.

— Кто это? — удивилась Стелла.

— Спасатели, которых отрядил директор Куроганэ. Пусть занимаются своей работой, — ответила Эдельвейс и, выдохнув, опустилась прямо на землю. Даже так она выглядела величественно, и лишь осунувшееся лицо выдавало огромную усталость.

Стелла помнила всё, что видел Айлендс, в том числе и технику, с помощью которой Двукрылая остановила его. Меч космоса многократно повышал возможности организма благодаря предельной концентрации. Он использовал тот же принцип, что Итто Шура, поэтому должен был сильно выматывать владельца.

«Так я и поверила, что у вас якобы выдалась свободная минутка. Если бы вы действительно гнались за Айлендсом, то не появились бы в Японии».

Стелла не знала, кому Эдельвейс поручила разобраться с Карлом, но, очевидно, надёжнее всего было отправиться за ним самой. Однако она поступила иначе.

Причина могла быть только одна.

«Она хотела спасти меня».

Узнав, что Айлендс стремится заполучить Стеллу, Двукрылая ринулась на помощь, хоть и не признавалась в этом. Но принцесса обдумала её действия и поняла всё без слов.

«Я хочу отблагодарить её. Но не словом, а делом».

— Эдельвейс. — Стелла села рядом, чтобы оказаться на одном уровне, выпрямилась и торжественно произнесла: — Я знаю, что вы не преступник, как бы вас ни называли в остальном мире. Вы спасли и мою страну, и меня.

— Нет, это сделала ты сама. Если бы ты не пришла в себя, я бы убила вас с Икки.

— Спасая других, — парировала Стелла.

Она даже под угрозой смерти добровольно не согласилась бы потерять себя и прикончить Сидзуку, Наги, Току и Ому. К счастью, появилась Эдельвейс, а значит, за друзей можно было не переживать. Ради них принцесса с готовностью легла бы под меч Двукрылой.

Глубоко благодарная, она предложила:

— Вы не хотите переехать в Вермилион?

Женщина не ответила.

— Я не знаю в подробностях, почему и Федерация, и Союз объявили вас преступником, но полагаю, что это или глупое недопонимание… или гнусная клевета. В любом случае, я полностью уверена, что вы ни в чём не виноваты, поэтому от лица всего Вермилиона хочу помочь вам и исправить недоразумение.

— То есть ты приглашаешь меня от лица страны Федерации, объявившей меня в розыск? Предчувствую гору проблем.

— Потому-то я и хочу обелить ваше имя! Вермилион первым отменит гонения, и вы сможете чувствовать себя в нём спокойно. Моя сестра, первая принцесса Лунаайз Вермилион, вышла замуж за короля Кредерланда, так что следующей императрицей буду я. Обретя власть и статус, я защищу вас от несправедливых обвинений. Конечно, если вы сами того пожелаете! — пообещала Стелла, глядя Эдельвейс прямо в глаза.

Двукрылая не увидела в ней ни капли холодного расчёта в стремлении заполучить сильнейшего мечника мира, лишь бескрайнюю благодарность, поэтому тоже выпрямила спину.

— Мне хватит и ваших чувств. Большое спасибо, Ваше императорское высочество, — ответила она, используя официальный титул монаршей особы. — Понимаете ли, принцесса Стелла, я очень сильная.

— Конечно, я понимаю.

— И всё же, думаю, я намного сильнее, чем вы можете себе представить. Пожалуй, я могла бы пересчитать по пальцам одной руки тех, кто в состоянии соперничать со мной. А теперь представьте, что я примкну к какой-нибудь стране или фракции. Сразу же начнутся волнения, не правда ли?

— !..

— Самой не верится, но меня полностью устраивает нынешнее положение. Я свободный, ничем не скованный меч, поэтому могу прийти на помощь каждому. Например, вам. Пожалуйста, не переживайте за меня.

— Но ведь… — Стелла замялась.

Будучи рыцарем и политиком одновременно, принцесса в полной мере понимала, какой шум поднимется, если Эдельвейс переберётся в Вермилион. Причём тревоги возникнут не только среди её собственного народа, но и в других странах. Однако девушка шла на риск, полагая, что если и может чем-то отплатить Двукрылой за спасение, то лишь этим. Она мужественно настроилась столкнуться с проблемами и успешно решить их.

Однако Эдельвейс тоже осознавала, насколько огромным влиянием обладает, из-за чего наотрез отказалась от предложения. Стелла была не вправе настаивать.

«Что за человек…»

Эдельвейс приняла долг меча, предназначенного для разрешения конфликтов, и никогда не поступила бы так, чтобы самой стать источником вражды. Даже если ей для этого пришлось бы податься в отшельники.

Поразительный настрой и непреклонная решимость.

Вот в чём заключался путь рыцаря Двукрылой Эдельвейс.

Разве Стелла нашла бы в себе дерзость помешать благородному воину жить по его собственным принципам?

Никогда.

«Эх, я ничего не могу для неё сделать», — подумала она, прикусив губу от горечи.

Эдельвейс же улыбнулась. Пусть она не могла согласиться на переезд, но само приглашение, такое горячее и чистосердечное, порадовало её до глубины души. Оно в полной мере отражало, насколько благодарна Стелла.

«Всё-таки я поступлю слишком жестоко, если так отвергну её искренний порыв», — решила женщина.

— А знаешь… Пожалуй, есть у меня одна просьба.

— Говорите! Для вас я сделаю что угодно! — просияв, воскликнула Стелла.

— Спасибо, — поблагодарила Эдельвейс. — Я хочу, чтобы ты исполнила мою детскую мечту.

— Детскую?

— Да. Пускай сейчас я обнаружила в себе талант к владению мечом, но когда-то была самой обычной девочкой с самой обычной мечтой, — призналась она и улыбнулась так невинно, словно и впрямь вернулась в детство.

В этот момент Двукрылая Эдельвейс нисколько не напоминала величественную валькирию, властвующую на поле боя.

Соединённые Штаты Америки, штат Вайоминг, Йеллоустонский национальный парк.

Благодаря тому, что правительство строго охраняло первозданный вид этого заповедника, сведя развитие инфраструктуры к минимуму, в нём было очень удобно прятаться от посторонних глаз.

Глубоко под парком располагался целый лабиринт пещер — запутанный, точно ходы в муравейнике. Именно здесь находилась цитадель Великого профессора Карла Айлендса.

В самой дальней пещере стоял бак, в десятки раз превышающий по размерам тот, в котором содержали Стеллу. Внутри, в специальном медицинском растворе, плавал мозг величиной с целый дом. Так сейчас выглядел Айлендс. Он заставил себя эволюционировать, чтобы придумать, как довести развитие человечества до логического завершения и воцариться богом.

«Кто бы мог представить, что после стольких приготовлений я потерплю неудачу».

Карл использовал начатые Ор-Голлем беспорядки и, манипулируя правительством США и всем Союзом, разжёг крупную войну.

До этого момента всё шло идеально. Оставалось только захватить Японию, взять в плен Стеллу Вермилион и под каким-нибудь предлогом вывезти её в Америку.

Однако Мировой Хронометр Куроно Сингудзи уничтожила «Псион», отстояв независимость родной страны. Айлендсу пришлось действовать по запасному плану. Он взялся за дело лично и даже схватил Стеллу, но вмешались рыцари-ученики, а потом и Двукрылая Эдельвейс.

Все труды пошли прахом.

Если бы у Карла остались зубы, он сейчас в ярости скрежетал бы ими.

«Впрочем, ещё ничто не потеряно. Всё-таки у меня много личин, и одна из них — конструктор оружия».

Стальные солдаты ЭДИ, их адронные пушки, а также переработка девайсов — всё мощнейшее оружие Соединённых Штатов создал Карл Айлендс. Именно он модифицировал «Энтерпрайз» Небесного адмирала Дугласа Аплтона. Он же построил стратегические ядерные боеголовки, уничтожающие всё живое в радиусе ста километров от эпицентра взрыва.

Внутри его разработок обязательно использовался живой металл на основе клеток Дарвина. Тех самых, которые профессор имплантировал в Стеллу. Это позволяло ему в любой момент перехватывать контроль над вооружением.

«Надо было сотрудничать со мной, Стелла. Я хотел сделать тебя матерью высшего существа, нового вида человека. Хотел удостоить тебя чести оставить своё имя на страницах истории рядом с богом. А ты…»

Изначально Карл не хотел прибегать к крайней мере, потому что она была сопряжена с огромным числом жертв. В отличие от Ор-Голля, учёный не радовался кровавой бане. Наоборот, он был другом всех людей и искренне желал поднять их по лестнице эволюции.

«Да, я очень не хочу этого, но у меня нет другого выхода. Если кого и нужно винить, то не меня, а полных невежд, отказавшихся по доброй воле содействовать мне».

Так он оправдал себя — мол, мой гнев праведный, они заслужили это.

«Цели — Япония и Вермилион».

Прямо сейчас в распоряжении Великого профессора находилось сто четырнадцать межконтинентальных баллистических ракет, готовых к запуску. Половины из них с лихвой хватит, чтобы уничтожить девяносто процентов населения обеих стран.

«Я — бог, который сотворит новое человечество. Отказываетесь мне повиноваться? Готовьтесь к высшей каре. А ведь всего-то стоило отдать мне одну девчонку… Но вы сделали свой выбор. И это вы во всём виноваты!»

А когда эти глупцы поймут, к чему привело их упрямство, он покажет оставшиеся ракеты и заставит склонить головы. Добренькая принцесса волей-неволей покорится ему и сама придёт в руки.

Айлендс, беспардонно сунувший нос в сердце Стеллы, был уверен в этом.

Без толики сомнений он собрался послать Дарвинам приказ начать разрушительную операцию, как вдруг прогремел оглушительный взрыв и часть потолка пещеры обвалилась.

«Что?!»

С помощью подсоединённых напрямую к мозгу камер Айлендс оценил масштаб катастрофы и приблизил картинку.

Среди обломков скальной породы кто-то стоял.

Наконец облако пыли улеглось, и незваный гость явил себя во всей красе. Это была смуглая девушка в необычном платье, которую Карл тотчас узнал.

— Ого! Вот так чицзин [2]! Никогда не видела настолько большого мозга! Уважаемый Великий профессор, это вы? Получается, так вы выглядите на самом деле?

В лабораторию вторглась китаянка, одна из Четырёх бессмертных, считающихся сильнейшими воинами своей страны. Таоте Фу Сяоли, которая, как предполагалось, сгинула под обвалом вместе с Эдельвейс.

— Фу Сяоли?! Откуда ты взялась?! — выпалил Айлендс через динамики.

Девушка столкнула кулак одной руки с ладонью другой и ответила:

— Да, это я! Уважаемая Эдельвейс попросила меня вломиться к вам и уничтожить. Она сказала, что я как никто другой подхожу для этого.

— Подходишь… — повторил Карл и тотчас разгадал замысел Двукрылой. — Храм божественного дракона — это независимая организация, но в то же время часть китайского Министерства боевых искусств. Иначе говоря, часть Союза. Если меня убьёшь ты, воин из Китая, то и переговоры о прекращении огня с Федерацией пройдут гладко… Вот оно что!

Действительно, Сяоли могла принести больше пользы, чем независимая Эдельвейс. Благодаря её вмешательству мировые лидеры, скорее всего, быстрее пойдут навстречу друг другу и покончат с массовыми беспорядками, которые начал Король марионеток, а продолжил Великий профессор.

«Она и впрямь подходит…»

— Ого! Так вот в чём дело! — изумлённо воскликнула Сяоли.

— В смысле?! — выпалил Айлендс. — То есть ты до сих пор действовала просто так?

— Так ведь я не очень умная, в сложных вещах не разбираюсь, — засмеялась девушка. — Просто уважаемая Эдельвейс попросила меня, и я согласилась. Как-никак у меня перед ней долг жизни! В общем, готовься вкусить горечь поражения!

Она подняла кулаки, облачённые в наручи Демон-варвар, и приготовилась атаковать.

Карл почувствовал головокружение, хотя головы как таковой у него не было.

«Что за легкомыслие!..»

— Ага, бегу и падаю! Ты, малявка с интеллектом ниже плинтуса, никогда не убьёшь меня! Эй, Авы!.. — крикнул учёный, намереваясь активировать Суперменов, которые плавали внутри маленьких баков, стоящих вокруг большого.

Однако Сяоли не позволила ему призвать подмогу. С помощью сюкути, техники молниеносного перемещения, она рванула к противнику так быстро, словно телепортировалась, и занесла кулак для удара.

«Ну и скорость!..»

Может, китаянка была и глуповатой, но компенсировала это огромной силой. В прошлом ей удалось превзойти даже Стеллу. Как только воин такого калибра подбирался вплотную, остановить его было практически невозможно. Особенно это касалось беззащитного мозга.

— Владыка пяти оружий! Карсаритио Саламандра!

Сяоли врезала по толстому усиленному стеклу кулаком, пылающим драконьим пламенем. Эту силу она скопировала у Багровой принцессы, прикоснувшись к её магической энергии.

Демон-варвар, охваченный уже не огнём, а чистым светом, легко расплавил стекло и проник внутрь бака. Медицинский раствор тотчас вскипел — будто в сосуд с водой бросили раскалённый камень.

Из динамиков донёсся душераздирающий визг.

— Прекрати-и-и! — голосил Айлендс. — Я же… Я — будущее человечества! Я помогу ему превзойти судьбу и расцвести в нашей вселенной! Я — бог, который сотворит мир, где у всех будут равные возможности! Я… Я не могу пасть от руки необразованной мартышки! Всё не должно закончиться та-а-а-а-а-а-а-ак!

Впервые за долгие годы Великий профессор вспомнил, что такое страх перед смертью. В отчаянной попытке спастись он модифицировал внешний слой мозговой ткани, превратив его в жаропрочную оболочку.

Но это нисколько не помогло.

Несмотря на силу и универсальность, магия эволюции не годилась для использования в напряжённом бою, где всё решают доли секунды. Даже в поединке с Икки ему пришлось прибегнуть к помощи Дарвина, чтобы выиграть время на трансформацию. Что уж говорить о Сяоли.

— И ещё разок!

Раствор испарился, давление резко увеличилось, и бак разорвало на части. Гигантский мозг плюхнулся на каменный пол пещеры, и Сяоли врезала ему вторым кулаком.

Ни одна наспех сооружённая оболочка не защитила бы от жара, способного посоперничать с самим Солнцем.

Демон-варвар пробил кокон, и вырвавшийся из него драконий огонь мгновенно охватил весь мозг.

— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!

Драгоценное серое вещество, которое Айлендс всю жизнь холил и лелеял, быстро превращалось в бесполезный уголь. Из динамиков доносились лишь бессвязные вопли. Но Сяоли не ведала пощады.

— Я уже сказала, что в сложных вещах не разбираюсь, но кое-что всё-таки понимаю. Чтобы исполнить свою мечту, вы шли по головам. Значит, должны были понимать, что в один прекрасный момент уже кто-нибудь другой пройдётся по вам. Вы называли себя богом, но все мы люди, равные между собой. А раз равные, то должны соблюдать элементарную вежливость к противнику.

Однако Айлендс ставил себя выше других. Он надеялся перехитрить всех и отсидеться в безопасном месте, но ему не позволили. В конце концов, он действительно был не богом, а простым человеком.

— Вы проиграли. Всего лишь проиграли, а потому погибли. И больше ничего.

Динамики безмолвствовали. Вероятно, расплавились провода. А может, сгорел отдел мозга, отвечающий за эмоции и личность.

Как бы там ни было, гигантский орган прожарился насквозь менее чем за три минуты.

Примерно через час после спасения Стеллы и эвакуации раненых рыцарей-учеников пришло известие: премьер-министр Бакуга Цукикагэ, которого Ома доставил на военную базу Сил самообороны Японии острова Цусима, вышел из комы.

Ицуки в этот момент как раз сидел в Японском отделении, на видеоконференции с лидерами Федерации. Когда обсуждение закончилось, он прилёг ненадолго вздремнуть, а три часа спустя уже летел на вертолёте в Кансай, куда перевели Бакугу.

Работник госпиталя показал ему палату, в которой лежал министр. Войдя внутрь, Ицуки обнаружил, что Бакуга сидит на кровати.

— Господин Цукикагэ, как вы себя чувствуете?

— Я… видел сон.

— Тот самый? Который показала ваша способность? — уточнил Ицуки.

Бакуга кивнул. За эти дни он заметно осунулся и очень-очень устал.

Способностью министра была концепция истории. Девайс Гэттэнходзю в виде хрустального шара показывал ему прошлое людей и мест в определённом радиусе вокруг себя. Однако была у него одна особенность, которая словно бы жила сама по себе и не слушалась Бакугу. Порой Гэттэнходзю показывал ему не историю, а будущее.

Однажды Цукикагэ увидел, как Токио превратился в груду пылающих развалин. Из-за этого он покинул должность директора академии Хагун и подался в политики. Дослужившись до поста премьер-министра Японии, он основал академию Акацуки и вознамерился покинуть Федерацию, примкнув к Союзу — всё во имя спасения от грядущей трагедии.

Ицуки был одним из немногих, с кем Бакуга поделился своим замыслом, и не только одобрил его — Куроганэ с давних пор находились в напряжённых отношениях с Федерацией, — а ещё и воспользовался властью главы старшей ветви рода, отрядив Ому подсобить министру. Вот почему он сейчас понял Цукикагэ с полуслова.

— Я долго… долго-долго брёл по выжженной пустоши, которая осталась на месте Токио. Вокруг меня громоздились руины зданий, высились горы обугленных трупов. Многие попытались спастись от огня в реке, но не смогли и погибли там. Их тела перекрыли течение, и вода вышла из берегов… Это был сущий ад, — глухо проговорил Бакуга и, поморщившись, застонал.

Ицуки знал его очень давно, ещё с детства, но только сейчас обратил внимание, как сильно постарел премьер-министр. Вероятно, он сдал из-за постоянных тревог о сне-видении.

Вдруг Цукиагэ поднял голову и улыбнулся слабо, но искренне. Ицуки в последний раз видел его таким больше десяти лет назад.

— Но вчера я пробудился.

— Благодаря стараниям рыцарей. Особенно отличились рыцари-ученики.

Король марионеток, Пламень, Великий профессор… Пока Бакуга метался в бреду, Японию сотрясла череда кризисов, однако молодое поколение выстояло и отразило натиск. Также Ицуки получил официальное сообщение от США, что Таоте Фу Сяоли остановила Карла Айлендса, который сошёл с ума и попытался захватить ядерное оружие.

«Они изменили будущее, которое явилось Цукикагэ», — подумал он.

— Как Федерация ответила Союзу? — тем временем осведомился Бакуга.

«Только вышел из комы и сразу за работу?»

Сперва Ицуки решил, что расскажет лишь о произошедшим за тот период, пока он подменял Бакугу на посту, а с остальным подождёт до полного выздоровления, но на мгновение заколебался и передумал. Простой исполнитель обязанностей не имел никакого права утаивать от действующего премьер-министра столь важную информацию.

— Я передал вам протокол заседания конференции, которая состоялась этой ночью, а также приложил собственный доклад. В них изложено всё необходимое. Но если вкратце… Дело спустят на тормозах.

— Не хотят давить, да? Боятся, что прижатый Союз пойдёт на крайние меры и возобновит войну с новой силой? Что ж, справедливо. Полагаю, многие остались недовольны?

— Да, вы правы. Не только Япония подверглась вероломному нападению. Когда стало ясно, что никакого расследования не будет из-за размеров и военной силы противника, думаю, представители наиболее пострадавших стран посчитали это полным поражением Федерации. Разумеется, у нас тоже есть несогласные, — ответил Ицуки. — Ещё хочу отметить, что Таоте, воин из Союза, убила Великого профессора, и из-за этого всю вину за инцидент быстро переложили на него и лояльных к нему политиков. Также умеренная фракция Союза попыталась избежать ответственности, заявив в своём обращении, что государства их блока более самостоятельные. Среди них нет такого единства, как в Федерации. Наши лидеры приняли их аргументы и пришли к компромиссу: Союз сместит с должностей виновных политиков, среди которых все относятся к радикальной фракции, а Федерация не станет обострять ь конфликт. Об этом сообщили рано утром.

— Фу Сяоли? Юная девушка убила Великого профессора? Это огромное достижение, — признал Бакуга. — Да и нельзя отрицать, что именно благодаря ей мы достигли консенсуса.

— Да, — кивнул Ицуки.

На самом деле отдать должное стоило Двукрылой и Белоусому лорду — одна направила Сяоли в Америку, а другой распорядился переправить Эдельвейс в Японию. Но это никак не относилось к политике Федерации, поэтому Ицуки промолчал.

— И всё-таки я ошибся, — вздохнул Бакуга от накопившейся усталости и горько добавил: — Я думал, что ратую за Японию, а всё свершилось, пока я лежал в коме. Зря я не верил в молодёжь.

— Ошиблись не только вы, — возразил Ицуки.

— М?

— После Второй мировой войны «Освободители» лишились Тирана и грозили принести немало бед, оставшись сами по себе, но господин Кадзамацури предложил создать из них управляемое необходимое зло и с их помощью реализовать план глобального соперничества. Это было необходимо для того, чтобы на ранних стадиях окончить послевоенные беспорядки и перейти к восстановлению. Прошло много лет, мы зализали раны, но до сих пор не отказались от старой структуры. И Великий профессор, и Король марионеток — это монстры, порождённые ленью нашего поколения.

Эдельвейс открыла глаза Ицуки.

Ради сохранения статуса-кво мировые элиты создали подполье, где разрешали творить зло. Именно там оседали все негодяи. Если нынешнее мироустройство сохранится, появятся новые Ор-Голли и Айлендсы.

— Значит, — продолжил Ицуки, — мы должны положить этому конец.

Бакуга поднял на него взгляд набрякших от старости и усталости глаз и с нотками удивления заметил:

— Малой кровью отделаться не получится, директор.

— Понимаю. Скорее всего, не только меня, но и Белоусого лорда, и господина Кадзамацури — в общем, всех влиятельных личностей Федерации и Союза, кто знает об истинной структуре мира, будет ждать полномасштабное расследование. Возможно, дойдёт до того, что оба блока развалятся, и мы войдём в беспрецедентную эпоху независимых государств. Очевидно, крупных волнений не избежать.

— И ты, воплощение рациональности, всё равно считаешь, что мы должны открыть людям правду и отказаться от старых привычек?

— Я считаю так именно поэтому. Более того, сделать это должны мы — наше поколение, — ответил Ицуки и с удивлением обнаружил, что совершенно не колеблется.

Привитые ему с детства идеалы рода гласили: Куроганэ обязаны хранить и защищать структуру общества, которая объединила блейзеров Японии после эпохи самураев. Счастье простых людей в неизменном порядке. До недавних пор Ицуки свято верил в это.

Однако из-за молчаливого потворства элит зло разрослось до таких размеров, что в нынешнем конфликте причинило колоссальный ущерб мировому сообществу. Разбираться с ним пришлось не тем, кто заварил всю кашу, а доблестным юношам и девушкам.

«Скорее всего, они построят более светлое будущее, чем мы, приверженцы закоснелых традиций».

— Мы как старая, видавшая виды тряпка — самое то против особо упорных пятен.

Ицуки хотел сказать, что их долг — как минимум избавиться от пережитков прошлого и освободить от своих обязанностей следующее поколение.

— Да, согласен, — радостно кивнул Бакуга. — Я постараюсь убедить в этом лидеров Федерации. Мы должны обезопасить страны-участницы, которые не знают истинного положения дел. Приберём за собой, а потом передадим дела преемникам. Не хотим же мы вставлять палки в колёса нашей доблестной молодёжи, правда?

Юные рыцари блестяще справились со своими обязанностями и положили конец беспорядкам, возникшим после уничтожения «Освободителей».

Решение Ицуки и Бакуги привело к глобальным изменениям в системе Федерации и Союза.

Но это уже совсем другая история, не имеющая никакого отношения к главному герою — Икки Куроганэ.

____________

1. Автор в очередной раз забыл, о чём уже говорил (том 12 глава 11), и сделал её способность концептуальной, но это его проблемы.

2. Неожиданность, удивление.