Когда же всё началось?

Со спора глупых змеи и дракона?

С рождения песнопений?

С появления песнопений Пустоты, песнопений пяти цветов, а затем Софии оф Клюэль Нэт?

С песнопений цвета Ночи и песнопений Радуги?

Каждое из этих событий можно назвать началом, но именно поэтому ни одно из них нет смысла называть абсолютным началом. Потому что для меня началом стало…

«Всё хорошо. Я буду рядом с тобой. Давай призывать вместе».

Нейт в развевающейся рассветной робе бежал вверх по лестнице к вершине башни.

Бежал, бежал, бежал.

Если дыхание мальчика сбивалось, он останавливался, отдыхал, но как только приходил в чувство, то снова бросался бежать.

Этот цикл повторялся много раз, нет, много десятков раз. Нейт просто бежал вверх по сияющей каменной лестнице. Бесконечный бег по лестнице, конца которой так и не было видно, истощал волю мальчика даже больше, чем выносливость.

— Этот звук…

Во время бега Нейт слушал разносящиеся по башне звуки.

В этом месте собирались все звуки мира. Сейчас «Башню Села» наполнял плач младенца. Плач младенца и пробуждающее воспоминания биение сердца. Это звучание несло в себе ритм жизни.

«Конец башни близок… Детский плач — это последний звук. Пусть это всего лишь голос интуиции, но я почему-то абсолютно верю ему».

Нейту вспомнились слова Армаририс: «Миквекс ещё не призвана. Проще говоря, работа сестры в качестве Софии оф клюэль нэт пока не закончена. У неё ещё должно оставаться собственное «я». Но я не знаю, сколько ещё она продержится».

«Времени нет».

Нейт взглянул наверх, на бесконечную лестницу, веря в то, что у неё обязательно есть конец, сделал ещё шаг вперёд…

И вдруг… наполнявшие башню звуки исчезли.

— Свет?..

Но не только звуки. До сих пор ярко сиявшее пространство над головой тоже стало стремительно гаснуть. Всё вокруг начало темнеть, будто окрашивалось в единственный чёрный цвет.

Подул ветер. Он был настолько холодным, что Нейту показалось, будто его швырнули в замёрзшее море.

— Почему так внезапно?..

В безветренном пространстве подул ветер. Температура вокруг резко упала. Свечение стремительно исчезло. Но самое главное: исчезли все доносившееся ранее звуки. Наступило болезненное для ушей затишье, мальчик не был уверен даже в собственном сердцебиении. В башне воцарилась вот такая мёртвая тишина.

Ни одного из этих феноменов ранее не наблюдалось.

«Неужели Миквекс была призвана?»

Это из-за того, что ты достиг самых глубин этой башни.

Послышался голос.

Он был полон спокойствия и безмятежности. По нему невозможно было понять говорит ли им парень или девушка…

— Ксео?..

«Где он?»

Сколько бы Нейт ни вглядывался в уходящие вдаль ступени, всё вокруг было объято похожим на чёрный дым туманом. С обеих сторон от мальчика простиралось абсолютно пустое пространство. И даже обернувшись назад, мальчик не нашёл на ступенях внизу признаков чьего-то присутствия.

Для начала, поздравляю тебя, Нейт, отличная работа. Ты ведь устал всё время бежать? Всё это время я слушал звук твоих шагов, стоя здесь, на последней ступени.

— Что это за место?..

«Атмосфера здесь отличается от всей остальной башни. Если все пройденные мной за время подъема места были миром, наполненным светом и цветом, то сейчас всё вокруг выглядит прямо как мир до момента рождения».

Твоё понимание очень близко к истине. Ты сейчас в самой высокой части башни, которая связана с самыми глубинами «Сада Села». Другими словами, ты у порога дома, где живут настройщики. Осталось только позвонить в колокольчик, и они выйдут из его дверей.

«Позвонить в колокольчик. Проще говоря, спеть ораторию и исполнить песнопение».

— Не позволю!

«В песнопении Миквекс есть изъян. Это воспоминания Клюэль, сделанные ей в качестве Софии оф клюэль нэт [жестокого чистого разума]. Их мне доверила Армаририс. Пока я защищаю их, Миквекс призвать нельзя».

Да, меня это беспокоило. Я и подумать не мог, что воспоминания Софии оф Клюэль Нэт были переданы Армаририс. В настоящий момент исполнить песнопение Миквекс нельзя… Точнее говоря, даже если её призыв удастся, в нём не будет никакого смысла. Но ведь и ты, Нейт, не собираешься вечно хранить «их», не так ли?

Тело подвержено влиянию духа. В случае с лишённой тела Клюэль Софи Нэт речь идёт о самом её существовании. Для настройщиков, у которых нет материального воплощения, потеря воспоминаний означает повреждение собственного я. Для Клюэль повреждение собственного я равнозначно полному исчезновению.

«Армаририс тоже говорила мне об этом. Времени нет. Пока Клюэль лишена воспоминаний, её существование будет постепенно истощаться, даже без призыва Миквекс».

— Что ты хочешь этим сказать?..

То же самое, что говорил всё время с момента нашей встречи. Я верю, что мы с тобой можем не ссориться, а наоборот — обрести намного более замечательные отношения… До сих пор мы враждовали друг с другом за чешую Миквы, но мне кажется, что пора бы нам уже помириться.

— То есть, ты предлагаешь нам вместе обеспечили победу Миквекс?

«И чтобы я передал тебе «её» воспоминания, которые доверила мне Армаририс».

Да. Уж на этот раз необходимо положить конец спору Миквекс и Армадеуса, чтобы никто больше не сражался ни с кем в этом глупом конфликте, как мы с тобой.

Если этот спор продолжится, Клюэль Софи Нэт снова будет послана в мир в качестве Софии оф Клюэль Нэт. Как ты и говорил, она продолжит быть куклой, у которой раз за разом отбирают воспоминания и свободу… Ты ведь тоже не хочешь, чтобы она испытывала эту боль. Поэтому давай вместе положим этому конец.

— Как же мне всё объяснить…

Нейт почувствовал, как нестерпимые боль, гнев и беспомощность выплёскиваются у него из груди и заполняют пустоту.

— Я отлично понимаю то, что ты хочешь сказать. Я тоже не хочу, чтобы Клюэль причинили ещё больше боли и тоже собираюсь положить конец спору настройщиков.

«Как и сказал Ксео, если бы мы не встретились с ним в таком месте, то, наверное, стали бы друзьями. Если бы между нами не было одного, всего одного единственного различия…»

— Но речь не о том, чтобы позволить одному из них победить.

Нейт посмотрел вверх, на лестницу.

Сквозь мешающий увидеть что-либо туман, он ясно почувствовал чей-то взгляд.

— Спасибо за то, что всё время предлагал мне стать твоим другом. Я чувствую, что твоё предложение не было ложью. Я был ему очень рад.

«Наверное, мы стали бы друзьями… Если бы только между нашими чувствами не было всего одного различия.

Но вот именно это чувство я не могу предать».

— Но прости меня. Я всё-таки хочу спасти Клюэль.

Нейт… ты уже не поменяешь своего мнения? Это последний шанс.

Нейт предпочёл ответить молчанием.

— Ясно… Очень жаль, но, возможно, этого было не избежать. Тогда давай оба следовать по тем путям, которые выбрали.

Голос Ксео набрал громкость, и даже неясное прежде произношение стало отчётливым.

«Он близко. Этот певчий уже невероятно близко».

Ощущения Нейта превзошли степень догадки и превратились в абсолютную уверенность.

— Ксео, ты здесь?

— Да, прямо перед тобой.

Нейт поднял взгляд: парящие частицы цвета Ночи рассеялись, и впереди показался конец лестницы.

Здесь не было какого-то особенного алтаря или декораций. Разноцветные каменные ступени обрывались в пустоте, а за ними лежала лишь небольшая площадка, все стороны которой были несколько метров в длину.

«Здесь и сейчас… я положу всему конец».

Это была конечная точка башни, не содержавшая в себе ни одного отзвука и ни одного чувства.

И вот на этой вершине неподвижно стоял певчий в подрагивающей робе цвета Ночи.

У него были очаровательные чёрные волосы и влажные глаза. Стройность его фигуры ощущалась даже сквозь робу.

Этот человек, по чертам лица которого было совершенно невозможно определить пол, пристально всматривался в стоявшего ниже по лестнице Нейта…

Ксео.

Едва они взглянули друг другу в глаза… разговоров больше не требовалось.

Стоявший на вершине певчий улыбнулся, и в тот же миг, как он взмахнул краем робы…

Нейт и Ксео абсолютно одновременно начали петь песни.

Ulma Ivis sheon rien-c-soa

[Давай позвоним в колокол Начала]

O Ric ole wi, pile noi myizis egic

[Мечты погружаются в идеальную пустоту]

elmei Ies nixe vel clar riss Ivis sheon

[Все цвета ненавидят звучать вместе с колоколом Сумерек]

O Ric shel wi, cross Kyel solit lef Miqis I

[Желания возвращаются в одиночество бренного мира]

Взглянув на ведущие к Ксео последние каменные ступени, Нейт побежал изо всех сил.

В пространстве вокруг кружил холодный воздух, само нахождение здесь заставляло ощущать мороз. Но в то же время в рассветной робе на плечах мальчика ясно чувствовалось тепло.

«Ноги ещё двигаются… Ещё могут бежать...

До лежащей впереди вершины башни. До того места, где стоит Ксео.

Разделяющее нас расстояние и есть разница в нашей решимости».

ris-ia sophia, ria elmei pheno nec delis ec pheno

[И всё же, дабы все дети не забыли твоё имя]

clar dackt, mihas r-madel, elmei valen lihit vel yulis

[Песни окажутся тщетными, узы будут разорваны, все молитвы возжелают пустоты]

Sera, Sew ele rein was ciel

[Я о тебе во снах мечтаю]

Sera, Sew ele slin Kyel cley

[Затем и я отправлюсь в путь к далёкой иной стороне]

Wi Ec giridis qhaon ecta was missis ruy, ravience bran

[Храбрейший ты, и гордые твои крыла взмывают ввысь]

xeoi loar kis flan-l-keen, Uhw kis hiz tinny lef riris ende Zalah

[Ветра ночи холодны и остры, они есть история обещаний и благовестий]

«Давай, поднимайся, Нейт, я здесь».

Светящиеся печалью глаза Ксео дрогнули, в них появилась крошечная улыбка.

Певчий протянул руку вниз, к лестнице так… будто приглашал любимого человека в свой дом.

«Фалма говорила, что мы с тобой полные противоположности».

Несмотря на то, что Ксео напевал песню, его слова поразительно ясно передавались Нейту.

Влажные, будто смоченные слёзами, и настолько прозрачные, что один взгляд на них мог захватить разум, глаза Ксео передавали напев его души.

bie evhe kis shaz lef elen, yuks lef zarabel

[Мелодия эта — плетение сердца и музыка слёз]

kamis wire r-gorn uc nazarie rei

[Шкатулка воспоминаний ржавеет под дождём цвета греха]

bekwist, Uhw kis meh elvine-l-xeoi kei fert sink I

[Ведь она — пропитавшая мир капля прекраснейшей ночи]

yupa hiz loar nec cross-Ye-yulis noi missis ciel

[Ветра, что уже не вернутся, исчезают в далёкой иной стороне]

«Понятно. Значит, ты сумел получить мантры Селафено».

Не отвечая ему, Нейт просто бежал вверх по лестнице и продолжал петь.

«Сумел получить?.. Нет, это не так!

Мантры Селафено — это язык необходимый, для призыва настройщиков, и в то же время компонент, который абсолютно необходим для противостояния с Ксео.

Это не я сумел их получить…

Клюэль передала их мне…

В свои последние мгновения, исчезая в лучах света на арене колизея, она научила меня им, отдав взамен всё, что у неё было».

Ulma xiss yu xixic lef getie xeo

[Так вслушайся в шёпот маленькой ночи]

O hypne Sec yahe, ria ole fert et dackt stery

[Усни, моё тело, ради всех порванных в клочья мечтаний]

Kyel olte lef xeo, van meh lement calen leya

[Обрывок молитвы эхом достигнет ночи вершин]

O iden Sec virse, ria elmei valen

[Утони, моя песня, ради всех молитв]

Ris sia sophia, Sez ema yehle mihas lef veiz, arma, qhaon

[Сейчас твои крыла, клыки и когти свяжут узами]

O kills Sec haul, ria mihas r-madel zayxus

[Замёрзни, мой свет, ради всех навеки разорванных уз]

Нейт ещё раз крепко сжал в правой руке кристалл цвета Ночи — клыки Армадеуса — совершенный катализатор, стоящий наравне с чешуёй Миквы и предназначенный для призыва Армадеуса.

wi mille-l-pelma pheno

[Дитя, что было рождено]

wi mille-l-pile pheno

[Дитя, что было рождено]

mehnes Dewi Ez r-lihit uc I

[Сейчас, коль мир тебя желает]

wi E kiss hiz qelno, nifit elmeI iden

[Узри само, пусть даже мир весь целиком утонет]

Из катализатора в руке мальчика начал литься свет.

В похожих на окрестную тьму, но всё же отличающихся от неё крупицах света ощущалась неясная доброта.

Излившийся из руки мальчика свет объял всё его тело. В этом сиянии чувствовалось смутное слабое тепло. И в тот же самый момент в левой руке Ксео тоже зажглось тусклое белое свечение.

Оно шло от чешуи Миквы. Огромный катализатор, который даже взрослому человеку пришлось бы держать двумя руками, был сжат до таких размеров, что легко умещался в ладони.

На стороне Нейта был катализатор Армадеуса в форме клыка.

И напротив, Ксео держал в ладони чешую Миквы, принявшую вид яйца.

В руке мальчика находился совершенный катализатор, увенчанный именем настройщика.

Сосредоточив все свои мысли только на нём, Нейт…

wi pelnis pheno, E yum evoia-Ye-ele lah Ema

[Хозяином ещё одним ты станешь, недолговечное дитя]

ris-ia sophia, Sew ele dia Kyel ririsis laphia

[Я всё равно взойду на холм обещаний]

«Теперь мне осталось поверить…»

Это был одинокий и грустный напев.

Однако звучавшая в пустоте мелодия не была только грустной.

Внутри одиноких звуков таилась красота. Даже внутри ледяного звучания скрывалась любовь.

Этот напев проводил черту по закрашенному одним только чёрным цветом холсту подобно тому, как яркие звёзды мерцают на занавесе морозной ночи.

Такова была песня зовущаяся песнопением цвета Ночи.

«Мама, Арма… Спасибо. Я же могу верить… что те песнопения, которым вы меня научили, смогут спасти дорогого мне человека?»

Разноцветная каменная лестница испускала ослепительный свет. Нейт взбежал на последнюю ступень этой украшенной сиянием дороги.

Стоявший к нему спиной Ксео обернулся…

И тогда Нейт спел последний куплет песни.

U sia Sophit, Clar ele, Selah pheno sia-s Orbie Clar

[Ради всех детей, что мечтают о песнях]

O sia Sophit, Riris ele, Selah pheno sia-s Orbie Riris

[Ради всех заветных детей]

«Нейт, уж ты-то сможешь… это бесконечный спор».

«Арма?..»

Пронзающий до костей холод коснулся щеки мальчика.

«А… у… Что… со мной… произошло?»

От прикосновения к щеке колючего холода Нейт, ещё ничего не осознавая, открыл глаза. Его взгляду открылся белый пол. Медленно пробуждающимся сознанием мальчик заметил, что лежит на холодном полу.

Как только Нейт поднялся на ноги, от его лба к затылку пробежала боль, напоминавшая какой-то поток.

— Больно!..

«Откуда это неприятное чувство?..»

Напавшее на Нейта неприятное ощущение нельзя было описать только лишь головокружением и тошнотой. Его тело и даже одежда ничуть не изменились, но он всё равно чувствовал себя очень странно.

Если и можно было как-то назвать это ощущение, то, наверное, чувство чужеродности.

Нейту казалось, будто он один отрезан от всего окружающего мира. Когда-то во время путешествия с мамой по континенту ему доводилось испытывать это чувство, когда он оказывался в совсем незнакомом городе, среди совсем незнакомых людей.

— Ах да, Ксео!..

Когда Нейт обернулся, то у него перехватило дыхание.

Сияющая каменная лестница исчезла. Казалось, будто пропал сам факт того, что Нейт целую вечность поднимался по ней.

— Это же… вершина, ведь так?

Совсем недавно здесь, на белой площадке с шириной сторон, максимум, в пару метров находился Ксео.

Та её часть, на которой стоял Нейт, просто парила в пустоте.

Когда мальчик опасливо заглянул за её край, у него второй раз перехватило дыхание.

Видно ничего не было.

Под площадкой уходил в бесконечную глубину холодный, окрашенный в единственный чёрный цвет мир.

— Неужели… И в самом деле ничего нет?

Нейт достал из кармана монетку и бросил её в протиравшуюся за площадкой пустоту…

Оставив после себя похожий на флейту свист, монета упала в чёрный мир.

Монета исчезла из вида. Прошло десять секунд… двадцать… Сколько бы Нейт ни ждал, звука удара монеты обо что-то похожее на поверхность так и не послышалось.

«Неужели Ксео тоже упал отсюда?»

В голове Нейта мелькнуло сомнение, но он немедленно покачала головой.

«Невозможно. Он бы ни за что такого не допустил»

— Что же…

Нейт погрузился в глубину собственной памяти.

«Вспоминай! Что произошло прямо перед тем, как я потерял сознание…

Мы с Ксео пели оратории. Он — мантру Миквекс, а я — высшую благородную арию песнопений цвета Ночи.

Однако ничего так и не случилось. Не думаю, что в той ситуации мы оба могли провалить песнопения. Значит, как минимум, одно из завершённых песнопений должно было сработать».

— Я точно успел закончить песню…

«Я отчётливо помню, как допел последний куплет.

В таком случае, если призванного мной существа здесь нет, то…»

Вы с Ксео закончили песнопения одновременно.

Пространство содрогнулось.

Нечто не было ни звуком, ни потоком воздуха, ни светом, ни жаром.

Нечто, которое невозможно было ощутить ни слухом, ни зрением, ни касанием — вообще ни одним из чувств, звучало прямо в груди мальчика. Эту волну можно описать только так.

— Кто здесь?..

Встав на самом-самом краю площадки, Нейт уставился в лежащий под ногами мир.

Площадка парила посреди абсолютной черноты. На площадке стоял только сам Нейт.

А голос пришёл снизу.

Даже одной сто миллионной доли секунды… Нет… какую единицу «времени» ни возьми, всё равно невозможно будет найти разницу. Абсолютно одновременно.

Идеальная цепочка песен.

Идеальный резонанс песен.

Это был феномен, который, скорее всего, невозможно повторить людям. Его следует называть чудом.

В тот же миг пространство заскрипело, а площадка под ногами мальчика сильно сотряслась.

— Ой!

Растянувшись на полу, Нейт отчаянно старался не упасть вниз.

Парящая в пустоте площадка тряслась вверх-вниз столь сильно, что казалось, будто она вот-вот перевернётся вверх-дном. Эта тряска не была похожа на то землетрясение, какое Нейту довелось испытать в колизее, а скорее напоминала огромные океанские волны.

— Всё пространство целиком… искажается?

Если пустота была океаном, то искажения — волнами. По воде плыла только вот эта крошечная платформа, за которую кое-как цеплялся человек — Нейт.

И наконец, вся эта тряска была подобна тому…

Как если бы нечто невероятно огромное поднималось из морских глубин.

— Неужели…

Далеко внизу, на той глубине, которая могла затянуть в себя сознание заглянувшего в неё… на кажущемся размытым чёрном фоне показалось мутно-белое нечто.

В тот же миг…

Бесконечно близкий к боли холод пробежал по всему телу мальчика. Этот неописуемый холод стоял по другую сторону черты от таких приземлённых категорий, как ощущение прохлады или ужаса. Это доходящее до восхищённого трепета чувство напоминало взгляд на бескрайний водопад с края обрывистого крутого ущелья.

И вот, простирающийся внизу чёрный мир окрасился в абсолютно белый цвет.

«Оно идёт! Что-то совершенно невероятное и абсурдное».

«Нечто» всплыло из-под платформы, на которой стоял Нейт и во мгновение ока поднялось на недосягаемую высоту.

Всё вокруг залил молочно-белый, но в то же время прозрачный свет.

Такое же сияние испускала чешуя Миквы. И это не было странным, ведь чешуя Миквы была в буквальном смысле чешуёй. «Нечто», находящееся перед глазами у Нейта, было телом, состоящим из многих миллиардов таких чешуек.

Несмотря на ясное ощущение холода в шее, Нейт вглядывался в стоявшее перед ним существо.

— Миквекс…

Приятно познакомиться. Так правильно, милое дитя?

«Миквекс… Одна из двух настройщиков, создавших песнопения. Всё как и рассказывала Армаририс».

Глупым драконом был Армадеус, а глупой змеёй была Миквекс.

Внешний вид сущности, находящейся сейчас перед Нейтом был точным воплощением известных ему «змей».

Это была изначальная змея сияющая цветом белых ночей.

Почти все её чешуйки стояли дыбом, а на задней стороны головы выступали два нароста. Хотя её рот был, как это характерно для змей, огромным, клыков в нём не было. Кроме того, на её голове отсутствовали части, соответствующие глазам.

Но главное — она была гигантской.

Всё, что мог видеть Нейт — это её голову. Одна лишь головой змея закрывала всё пространство перед глазами у мальчика. Всё остальное её тело тянулось вниз до самой далёкой пустоты и уходило ещё дальше в бесконечность. Вполне вероятно, у её тела вообще не было конца.

«Как ни посмотри, просто… просто невероятная сущность…»

Позабыв даже о дыхании, Нейт смотрел вверх на вытянувшееся перед ним существо. Мальчик не чувствовал какого-то напряжения, но хорошо осознавал, что его губы пересохли в одно мгновение.

Змея была величественной, но благородной, торжественной, но красивой.

Казалось, будто сама её сущность является абсолютной, неосквернимой святостью.

До сих пор, в каждую эпоху я встречалась с певчим, несущим в себе самое чистое желание и даровала ему мантру, чтобы он мог призвать меня.

Но все эти дети, хоть и совсем немного, опасались стоять передо мной.

Единственным, кто смог остаться спокойным и улыбаться в моём присутствии, был Ксео.

Однако…

Змея немного покачала головой.

Её жест был похож на то, как человек озадаченно склоняет голову на бок.

Нейт, почему же именно ты…

Ты, не являющийся певчим песнопений Пустоты… сейчас улыбаешься?

— Я не улыбаюсь… Но я правда рад нашей встрече.

Нейт унял остающуюся в пальцах дрожь и сжал кулаки так крепко, что ногти впились в кожу.

— Ведь я хотел поговорить с тобой больше, чем с кем либо ещё. Только с тобой, наедине.

«А кстати, что случилось с Ксео? Я думал, он появится вместе с Миквекс…»

Ксео уже спит.

Вместе со всеми детьми этого мира, за исключением тебя.

Сейчас в этом мире бодрствуешь только ты.

— Только я?..

— Ваши с Ксео песнопения были завершены ровно в один и тот же момент. Всё вокруг — результат случившегося тогда феномена.

Впервые с момента своего появления змея ответила собственным «голосом», и одновременно со словами она испустила свет.

Она говорила сияющим белизной голосом цвета белых ночей.

— Ты спел высшую благородную арию из песнопений цвета Ночи и призвал существо, которые вы зовёте истинным духом. И в то же время Ксео исполнил мантру Миквекс, то есть песню, которая призывает меня. Благодаря этому была открыта дверь, связывающая меня с этим миром.

— Я более-менее догадался. Помню, что Ксео уже рассказывал мне об этом.

«Стремящаяся к идеалу Миквекс предложила обновить основную идею песнопений. Другими словами: изъять из сознания людей мысли о том, что песнопения — не более чем удобный инструмент, и заново даровать их основную идею. Первое, что необходимо для этого сделать — стереть из памяти людей всё связанное с песнопениями. И вот Миквекс здесь. Это значит, что мир сейчас проходит этап стирания памяти».

— Мы ведь сейчас уже не в той башне, на которую я поднялся?

— Верно. Башня уже выполнила свою задачу и исчезла.

«Когда я проснулся, то уже был не в башне. Скорее всего, сам этот мир — это…»

— Что бы ты ни видел перед собой, считай это мной, которая стала целым миром. Только ты и та крошечная платформа, на которой ты стоишь, избежали сна. Всё остальное… весь известный тебе мир временно спит внутри другого мира — меня.

— Если бодрствую только я, то это значит, что и остался только я один?

— Все остальные видят сны вот в этом, перекрашенном мной мире. Однако ты и только ты до сих пор не спишь. Пока все дети, включая и тебя, не уснут, моё желание не может исполниться.

Голос змеи был настолько умиротворённым, что как будто навевал сон.

— Строго говоря, в тот момент, когда песнопение Ксео завершилось, ты тоже должен был погрузиться в сон. Тогда бы я даровала новую идею песнопений всем детям. А затем, благодаря записям Софии оф клюэль нэт, которые ты хранишь, все дети получили бы назад свои воспоминания.

— Но я всё ещё бодрствую.

— Благодаря силе призванного тобой истинного духа… личинки Армадеуса, которую ты зовёшь Армой. Она не смогла полностью отразить мою силу, однако уберегла тебя от моего сна.

«Мама, Арма… спасибо…

Я не ошибся. Песнопения, которым я научился от мамы, и всегда сопровождавшее меня призванное существо привели меня сюда, в самое последнее место».

— Я задам тебе один вопрос: почему ты призвал не Армадеуса, а его личинку?

Миквекс медленно подняла похожую на гигантский серп шею.

Её жест не нёс никакой угрозы. Скорее всего, она просто собиралась посмотреть на Нейта с более высокой точки.

— У тебя есть клыки Армадеуса. Это идеальный катализатор, с которым возможно исполнить любые песнопения. Ты ведь знал, что противостоять мне способен только Армадеус? Так почему ты тогда призвал его личинку? Ты же ведь догадывался, что ей не сравниться со мной.

Нейт знал, что Арма не более чем личинка настройщика Армадеуса, но всё равно решил призвать именно его.

— Армадеуса ведь может призвать только мама, у которой есть его мантра, не так ли?

— Да. Однако ты не думал о том, что соединив изученные тобой мантры и силу клыков Армадеуса, ты получишь малейший, один на миллиард, шанс призвать его? Что если бы тебе это удалось?

«Нет…»

Нейт очень глубоко вздохнул и размашисто покачал головой.

— В любом случае, если бы мы с Ксео закончили песнопения одновременно, то в призыве Армадеуса не было бы смысла.

«Победу в споре Миквекс и Армедуса определяется тем, кто из них будет призван в мир раньше. Но что бы случилось, если бы их песнопения были завершены ровно в один и тот же момент?.. Сейчас я увидел ответ на этот вопрос».

— Если бы вы были призваны одновременно, то ты победила бы, ведь так?

Змея цвета белых ночей ненадолго замолчала.

— …Да. Значит, ты уже пришёл к этому заключению, — Миквекс не стала отрицать догадку Нейта. — Ты полностью прав. Если бы в той ситуации вы с Ксео призвали меня и Армадеуса одновременно, то в мире появилась бы именно я. Я думаю, ты и сам понимаешь, что разница между мной и Армадеусом лежит в Еве [Женщине Истока] и Софии оф клюэль нэт [жестоком чистом разуме].

«Армадеус, как настройщик песнопений цвета Ночи, передал часть своей силы Еве. А Миквекс создала Софию оф клюэль нэт из собственных глаз.

Однако в настоящий момент София оф клюэль Нэт, то есть Клюэль, вернулась в состояние органа Миквекс, а вот Ева продолжает существовать отдельно от Армадеуса.

Даже притом, что сила песнопений цвета Ночи полностью противоположна песнопениям Пустоты, силы их основной сущности — Армадеуса — разделена на части. Вот поэтому, если бы дракон и змея были призваны одновременно, то победила бы змея».

— Но дело не в этом. Я не стал полагаться на мантру Армадеуса по куда более простой причине.

— Так какой же? — беспрестанно взирая на мальчика свысока, спросила Миквекс.

Только благодаря этому взгляду, Нейт сумел отбросить давящее чувство, готовое погрузить его в сон, если бы он хоть на секунду расслабился.

— Я с самого начала не собирался призывать Армадеуса и пользоваться его силой.

«Армаририс говорила, что Клюэль страдает из-за бесконечно спора глупой змеи и глупого дракона».

— Для спасения Клюэль она не нужна. Мне вполне достаточно песнопений, которым меня научили мама и Арма, и всего того, что доверили мне остальные.

— Ясно. Я собиралась спросить тебя и об этом: почему ты так одержим Софией оф клюэль нэт.

Внезапно змея наклонила шею.

«Она смотрит. Нет, заглядывает. Ко мне в лицо, в мысли, в чувства, в воспоминания — во всё…»

— Хоть и странно называть её «это», «это» изначально просто мой орган. Когда он выполняет свою функцию, то возвращается ко мне, и это правильный порядок вещей. Так почему же ты стараешься вырвать его у меня?

— Это не так!

— Я не думаю, что где-то ошиблась в своём объяснении.

— Я хочу спасти Клюэль, а не Софию оф клюэль нэт.

На короткое, самое наикратчайшее мгновение воцарилось затишье, которое даже нельзя было назвать тишиной, а потом змея величественно объявила:

— Я и правда установила, что до десяти лет София оф клюэль нэт растёт как человек. Но это ведь было сделано не с той целью, чтобы она входила в контакт с людьми, как, например, с тобой, а только лишь для ускорения её роста в качестве органа.

— Даже если её человеческий рост не был первоначальной целью, значения это не имеет. И у меня, и у Мио, даже у пришедшей со мной Ады есть воспоминания об учёбе в школе вместе с Клюэль.

— Даже если так, как ты думаешь, что стало основой для формирования характера вот этой Клюэль?

Нейт… не ответил.

Потому что в ответе его ждал уж слишком жестокое следствие.

— Человеческий характер Клюэль — это тоже лишь прорастающее семя моего сознания.

— И правда… Я понял это сразу, как только услышал твой голос.

Нейт до скрипа сжал зубы перед лицом истины, которую ему было очень тяжело принять.

Голос Миквекс был бесконечно похож на голос Клюэль.

Именно таким бы стал голос девушки, если бы в него добавили веса, глубины и возраста. Уже его Нейту было достаточно, чтобы прочувствовать, что основой для Клюэль является именно Миквекс.

Однако…

— Если ты любил Клюэль, то, пожалуйста, прими и меня. Поверь в представленный мной мир и отдай мне записи, сделанные Софией оф клюэль нэт.

— …Можно я задам один вопрос?.. — Нейт выдавил из плотно закрытого рта слова. — Как ты считаешь, почему и Клюэль, и Армаририс противостояли тебе?

«Почему Армаририс помешала песнопению Ксео на Царабеле, поставив на кон своё существование…

Почему Клюэль в колизее бессознательно отторгала чешую Миквы…

Почему они обе противостояли своей основной сущности?»

— Это из-за того, что София оф клюэль нэт стоит на пограничной черте между человеком и настройщицей. Искажения из-за этого конфликта углубляются по мере роста Клюэль… Именно поэтому мне всегда требовалось стирать «её» воспоминания и собственное «я» не далее чем в возрасте десяти лет.

Нейт замолчал.

— Что случилось?

— …Я так рад.

Нейт закрыл глаза и облегчённо вздохнул. Он почувствовал, как рассеивается затягивающий часть его сердца туман.

— Рад?..

— Да. Всё-таки ты не Клюэль. Я наконец это понял. Вот поэтому я и сказал, что рад.

Нейт смотрел на змею глазами, в которых было видно самую чуточку тоски, и столь же немного облегчения.

— Знаешь, на самом деле я всё время думал, что же мне делать, если ты несёшь в себе воспоминания Клюэль и часть её сознания. Когда я услышал о том, что ты основная сущность для неё, то сразу подумал о такой возможности. Я подумал, а так ли необходимо спасать Клюэль, сражаясь с тобой, когда ты хранишь в себе её сознание. Однако, всё оказалось иначе.

«После ответа Миквекс, я окончательно убедился… Мне не нужно полагаться ни на одну из столько невероятных сущностей, как управляющие песнопениями настройшики. В конце концов, я могу просто быть рядом с одной единственной девушкой».

— Ты с самого начала видела Клюэль только как собственный орган, и поэтому не обращала внимания на её чувства и воспоминания.

«Я противостоял Ксео ровно по той же самой причине. Это и есть та единственная разница между нами, от которой я ни за что не откажусь».

— Они обе противостояли тебе потому… что Клюэль всё это время жила. Может быть, она и правда похожа на рождённого тобой ребёнка. Однако Клюэль уже достаточно повзрослела, чтобы стать самостоятельной.

«Пусть она и является наполовину человеком, а наполовину настройщицей. Пусть она похожа на простую куклу, которую сковывают вечные цепи проходящих мимо бесконечных дней и лет…

Но в то же время…»

Она, как человек, незаметно повзрослела настолько, чтобы иметь полное право покинуть гнездо.

«Армаририс знала об этом, и всё время искала того, кому смогла бы доверить своё желание».

— И только ты не хочешь этого признавать и сковываешь её. Поэтому я освобожу от тебя их обеих. Не только Клюэль, но и Армаририс.

— У твоих песнопений цвета Ночи нет настолько особенной силы. Даже если бы ты призвал Армадеуса, ничего бы не изменилось. Даже у дракона, обладающего равной мне силой, нет права напрямую вмешиваться в отношения между мной и Софией оф клюэль нэт.

— Для спасения Клюэль я не стану пользоваться силой Армадеуса.

— И что ты имеешь под этим в виду?

«Вот именно… Этого ведь достаточно?

Мама, господин Ксинс, Армаририс…»

«Я думаю, песнопения нужны, чтобы призвать самого себя. Мне кажется, что настоящее песнопение то, которое придаёт форму твоей душе. Именно поэтому песнопения очень сложны. В конце концов, я так и не смогла сделать то, о чём я сейчас говорю».

«Мама взяла меня из приюта, воспитала и дала мне имя».

«Я не смог быть рядом с ней. И я правда жалею об этом… Я не хочу, чтобы ты испытал такие же чувства».

«Радужный певчий указал мне путь».

«Спасибо…Пусть мы с тобой уже никогда не сможем встретиться ещё раз, я не забуду о встрече с тобой. Ты так сильно полюбил сестру, и даже ко мне проявил такую же доброту…»

«И наконец, Армаририс доверилась мне».

«Именно сейчас, именно в этот момент, я должен повернуться ко всем людям и сказать…»

— Я…

Нейт взглянул прямо на противостоящую ему невероятную сущность и…

— Я рассветный песнопевец, который спасёт Клюэль.

— Рассветный песнопевец?.. Ты не собираешься исполнять песнопение цвета Ночи или же Радуги, а споёшь новое песнопение прямо здесь?

— Нет. Это не новый цвет, — ответил Нейт, приложив руку к висящей у него на плечах рассветной робе. — Я уверен, этот цвет должен был существовать с самого-самого начала… Клюэль ведь говорила: «Взрослые забыли важную вещь».

«Взрослая Миквекс мешает своему ребёнку, Клюэль, покинуть гнездо.

Я уверен: существует напев, о котором в пылу своего спора позабыли глупая змея и глупый дракон.

Изначальный, но до сих пор закрытый и покрытый пылью нотный лист.

Этот напев должен был быть самым первым, однако все забыли о нём».

— И ты хочешь сказать, что сам, в одиночку сложишь вот такую мелодию?

— Для этого я спою вместе с Клюэль.

Нейт медленно раскрыл правую руку.

В его ладони лежал крошечный чёрный лепесток. Всего один лепесток чёрной розы.

Ezel [Песня Ночи]

В руке мальчика родилось сияние глубокого тёмного цвета, который нельзя было назвать ни красным, ни синим.

Из тонкого-тонкого лепестка вырвались тончайшие лучики света. Они соединялись друг с другом и рисовали в воздухе почти идеально ровное кольцо.

Это был канал цвета Ночи. Однако признаков появления из него хоть чего-то не наблюдалось.

— Ты ведь знаешь, что происходит? Победа в нашем с Армадеусом конфликте определяется тем, кто из нас будет призван раньше, потому что стоит призвать хоть одного и он накроет весь ваш мир. Поскольку мой мир песнопений Пустоты уже объял всё, за твоим каналом лежит не тот мир, где работают песнопения цвета Ночи, а погружённый мной в сон мир.

«Сам по себе канал работает. Но суть в том, что он принудительно связан с объятым волей Миквекс уснувшим миром. Другими словами, даже если я попытаюсь призвать что-то, оно появится внутри самой Миквекс».

— Но ведь канал работает так, как и должен.

«Сами песнопения пока ещё существуют. Пусть Миквекс и хочет уничтожить их нынешний вид, пока воспоминания Клюэль у меня, она не может этого сделать».

— Да. Однако в этом мире уже не существует того, что ты мог бы призвать. Даже если ты воспользуешься воспоминаниями Софии оф клюэль нэт как катализатором, Клюэль не проснётся.

— Но эти врата ведут в объятый тобой мир, ведь так?

Ворота из света постепенно сужались.

«Канал связан с миром, который поглотила Миквекс. А значит, «она» тоже…»

— Неужели…

Впервые в голосе Миквекс послышалась растерянность.

— Ты по собственной воле хочешь прыгнуть внутрь меня?

«Какая ирония. Ведь песнопению, которое ничего не призывает, меня научил Ксео. Теперь я понимаю, что он имел в виду, когда говорил о том, что песнопение, которое необходимо только для открытия канала, вплотную подходит к самым основам песнопений.

Я уверен: истинная форма песнопений не в том, чтобы призвать какую-то вещь через врата песнопения, а в том, чтобы мы могли пройти через эти врата туда, где нас ждут дорогие нам люди».

— Я обещал Клюэль…

Нейт поднял готовый в любой момент исчезнуть канал высоко над головой.

— Что приду её спасти.

elmai xaln wos teo uc xeoi clar, O soa valen lef karel

[Звучи, молитва поющего мира, все врата открывая ключом цвета Ночи!]

В этот же миг…

В почти исчезнувшее кольцо света вновь вдохнули жизнь.

Все до единой частицы света набрали силу, обрисовывающие контуры кольца тонкие лучи засияли ярче, и вот, во мгновения ока врата расширились во много раз.

На расстоянии вытянутой руки над головой Нейт возродился ослепительно сияющий канал.

«Пора идти… туда, где меня ждёт Клюэль».

Нейт протянул руку к светящемуся в воздухе каналу, а затем…

Он прошёл сквозь ворота из света.