Вскоре спина Кеннета взмокла от неприятного пота.

Он должен был рвануть изо всех сил за Дейлом и остановить его, но он сделал такой неудачный выбор в такой критический момент; за долгие годы, прошедшие с окончания его авантюристской жизни, его навыки, должно быть, притупились сильнее, чем он думал. Возможно, ему стоило заняться собой снова.

Пока Кеннет рассуждал об этом, перед ним появилась Латина.

— Почему?.. Прежде он… никогда не уходил так внезапно… я даже не успела… сказать «Береги себя»… — бормотала Латина в изумлении, её лицо ужасно побледнело, а глаза налились слезами, пока она глядела на Кеннета.

Латина проснулась, спустилась вниз и увидела письмо Дейла на кухонном столе, и её лицо тут же сменилось на потрясение. После того как дрожащая девушка опустилась на стул, Кеннет понял, что лучше не подавать ей завтрак, потому вместо этого он просто оставил перед ней горячую чашку чая.

— У Дейла свои причины: его ведь так неожиданно позвали… верно? Он попросил меня приглядывать за тобой, — сказала Кеннет, стараясь не усугублять ситуацию и полагая, что Дейл, вероятно, уже упомянул в своём письме, что он отправился в столицу на работу.

— Почему он не сказал мне лично?..

Дейл никак не мог рассказать ей настоящую причину. Если бы он сказал Латине, что он так поступил, так как узнал о её чувствах, это бы только усложнило ситуацию.

Кеннет не смог придумать, что сказать, и вспотел ещё сильнее.

— Это из-за того, что я отдались от Дейла? Из-за моего эгоизма? Из-за того, что я не смогла стать «хорошей девочкой»?.. — спрашивала Латина дрожащим голосом. Они винила себя саму. Было больно смотреть на неё.

Кеннет знал, что сколько бы он ни отрицал этого, его слова не дойдут до неё. С тех пор, как Латина была маленькой, Кеннет хорошо знал, что его слов недостаточно, чтобы по-настоящему тронуть её. На данный момент он не мог не проклинать Дейла за выбор худшего из возможных вариантов действий. В этой ситуации просто не было слов, чтобы скрыть происходящее.

— Я пойду… к Марселю. Я обещала помочь ему сегодня… — Латина была такая бледная, что выглядела, будто готова рухнуть, но она тихо поднялась. Проводив Латину, пошатнувшуюся на своём пути, он сжал голову руками и гадал, как он расскажет жене о том, что сделал Дейл.

Хотя Латина была явно не в духе, но она не позволила этому повлиять на её работу. Она обслуживала клиентов в Пекарне на Бэкстрит, натянув свою обычную улыбку. Тем не менее, зная её довольно долго, Марсель незамедлительно осознал, что Латина в плохом настроении.

Когда её руки замирали на миг, она вздыхала. Затем со стеклянными глазами она скрипела зубами и убирала свои чувства подальше.

За последнее время она научилась прятать чувства печали и одиночества, когда Дейла не было рядом, но было редкостью видеть её такой подавленной. Точно так же, как Марсель был в растерянности и не знал, что делать, его друг детства, нынешний завсегдатай (скорее всего, только на ограниченное время), зашёл в лавку.

— Что случилось, Латина?

Рудольф тоже с одного взгляда понял, что Латина была не в духе.

— Я в порядке. Ничего такого… Тебе как обычно?

— Видно же, что с тобой что-то не в порядке. У тебя полностью бледное лицо.

— Ничего такого! — Латина удивилась, как резко повысился её голос. Она попыталась загладить это и улыбнулась, вернувшись вежливому тону. — Извини, Руди… Ничего такого не случилось. Я в порядке.

Однако для Руди, чтоб был её другом долгие годы, было мучительно и неловко смотреть на это.

Ах, она снова держит оборону, да? — думал Рудольф, гадая, что прячется за её текущим настроением. Она изо дня в день, как обычно, наслаждалась всякой мелочью, но сейчас она отгородилась от всех окружающихся.

С тех пор, как они были ещё детьми, было ясно, что происходит, когда она становилась такой. Даже если бы Хлоя наполовину вытащила её насильно наружу, мысли Латины, казалось бы, витали просто где-то вдалеке, и она просто смотрела бы прямо в землю. Не в силах больше выносить этого, Руди, в конце концов, начал докучать ей сильнее обыкновенного. Такие моменты становились приятными воспоминаниями для него.

У него было такое чувство, что его тоже обвинят в поддразнивании над ней, когда ничего не происходит, но он решил, что тут уж ничего не поделаешь. В конце концов, когда из-за Руди большие серые глаза Латины слегка налились слезами, она взглянула на него. Она была невероятно милой, когда слегка надула покрасневшие щёки и пожаловалась на него. Он хотел, чтобы она смотрела на него, а не на других его друзей, даже если это происходило только в такие моменты. С тех пор, как они были юными, у него было страстное желание держать её возле себя.

Даже сейчас, когда Латина стремительно собирала бутерброды, Руди невольно подумал, какое лицо бы она состроила, если бы он неожиданно ущипнул её за щёчку. Сначала она определённо рассердится, но если от этого она позабудет о нынешних чувствах хотя бы на момент, тогда, возможно, это стоило бы того. Думая о подобных вещах, Рудольф молча ожидал бутерброды на заказ.

В тот вечер Латина закончила свою работу в Пекарне на Бэкстрит и поблагодарила семью Марселя за всё, что они сделали за это недолгое время, которое она провела здесь.

— Руди? — воскликнула она, шагнув за порог. Её друг детства ждал снаружи в гражданской одежде вместо формы стражника.

— Хм-м?

— Что такое? Если тебе нужен Марсель, то он внутри.

— Я ждал тебя, Латина.

— Меня?

— Я провожу тебя домой.

— А? — Латина наклонила голову. — Зачем? Я знаю дорогу обратно.

— Я не волнуюсь, что ты потеряешься. — Рудольф выглядел потрясённым, но если бы он пал духом из-за этого, то никогда бы не смог подружиться с глупышкой от природы. Если он не будет настойчив, то никогда ничего не добьется. — У тебя всё лицо бледное. Будет большой проблемой, если ты рухнешь по дороге домой. Тут также всё ещё много приезжих, слоняющихся в округе с ночного фестиваля.

Когда Рудольф пришёл на пост стражи, чтобы доставить бутерброды, за которыми его и отправили, какая-то пустая болтовня с начальством привела к тому, что они узнали о делах Латины. Рудольф очень, о-о-очень хорошо знал, что его начальство было среди тех завсегдатаев Оцелота, обожающих Латину. Помимо этого, в качестве результата подслушанной вести о том, что отсутствие её опекуна было причиной её нынешнего настроения, Руди каким-то образом оказался послан, чтобы убедиться, что никакие наглые мужчины не смогут воспользоваться Латиной, пока она находилась не в духе. У него не было никакой причины для отказа, тем более что он всё равно бы не смог отказаться, так как это был приказ, и потому Рудольф вновь направился к Пекарне на Бэкстрит.

— Я и правда выгляжу так плохо?

— Обычно у тебя более легкомысленное лицо.

— Легко?..

— Ты всегда ходишь с улыбкой на лице, ведь так?

— Руди, я думала, что ты вырос, но ты всё ещё такой злюка…

Латина надула щёки, и из-за того, что её встряхнули, она, казалось, немного пришла в себя. Не позволив облегчению проявиться на лице, Рудольф продолжал трепать языком.

— Вполне естественно, что мне хочется скрывать свои настоящие чувства рядом с тобой, Латина.

Даже Рудольф был осторожен, когда имел дело с начальством. Если во время разговора с ними он ненароком взболтнёт что-то беспечное, то его постигнет ужасная участь. Он столкнётся с дедовщиной под названием «руководство».

Его обучение было настолько адским, что он несколько раз чуть не погиб, но штаб-квартира стражи находилась недалеко от храма Ниили, и там были стражники, которые тоже могли обращаться с магией исцеления. Была создана надлежащая система, чтобы вытащить его из ада. Его сталкивали с пропасти бессчётное количество раз лишь для того, чтобы насильно вернуть к жизни. Благодаря обучению, из-за которого стражники задумывались, не были ли они буквально в аду, они приобретали крепкие тела и, что более важно, умы.

— Трудно ли на службе?

— Я только что стал настоящим стражником, так что у меня полно забот, если вспоминать каждую. У меня были интенсивные тренировки с тех пор, как я попал в резервный корпус, так что… думаю, я привык.

— Ты очень много работаешь, Руди.

— Ты тоже, — сказал Руди.

— Я? — спросила Латина, выглядя смущённой.

— Ага.

Лицо Латины немного смягчилось. Её осчастливило, что кто-то признал и похвалил её заслуги, неважно кто.

— Спасибо, Руди, — сказала Латина с лёгкой улыбкой, не осознавая, что Рудольф то и дело протягивал ей руку, чтобы взять её руку лишь для того, чтобы сдаться, отступить и затем повторить этот процесс.

И вот так эта пара направилась к Танцующему оцелоту, где они нашли Винта, ожидавшего перед входом, которого давно уже не было видно. Он просто дремал, но, когда он почуял присутствие Латины, он направился к ней, повиливая хвостом. Однако, когда он увидел Рудольфа, он остановился как вкопанный.

Латина наклонила голову в ответ на реакцию Винта. Тем временем Рудольф был настороже из-за странной запугивающей атмосферы, исходившей от зверя на его глазах. Подумав немного, атаковать или нет, Винт выбрал проигнорировать незнакомого мужчину. Он прошёл справа от Рудольфа и начал тереться головой об Латину.

Винту сказали, что если какой-то незнакомый мужчина приблизиться к Латине, то он должен атаковать его, но видя, как Латина дружелюбно болтала с ним, Винт понял, что если он одолеет этого мужчину, то Латина отругает его. Кроме того, почему-то Винт почуял запах Латины на мужчине.

Поскольку ему было трудно принять решение, Винт решил просто оставить его в покое.

— Латина… что это такое?.. — сказал Рудольф, задавая очевидный вопрос о вопиюще подозрительном существе перед ним.

— А? Винт… пёс?

— Почему это прозвучало как вопрос?

— Эм… Он немного другой вид собаки? Вот почему, — поспешно ответила, выпрямляя одежду Винту.

Попрощавшись с Рудольфом и поблагодарив его за то, что проводил её домой, Латина и Винт направились на чердак. Одаривая его недельной дозой расчёсывания, Латина спросила Винта об его уходе.

— Где ты ходил? Я так боялась, что ты неожиданно исчез.

— Ходить к месту Папа.

— Папы?

— Мама кусать Папа, и Папа уступать. Мама самый сильный.

— ?..

Язык и культура мифических зверей развивалась обособленно от остального мира, так что даже Латине было проблемно понимать их несмотря на то, что она смогла выучить самый распространённый язык среди людей на западном континенте за неделю. Используемые чувства и слова были совершенно не связаны.

Латина наклоняла свою голову время от времени, но она смогла понять, что Винт, видимо, возвращался домой, чтобы погостить. Без ведома вожака парящих волков его собственный сын выдал подробности семейной ссоры.

Латина крепко обняла Винта и утонула лицом в его теперь мягкой и пушистой шерсти.

— Латина?

— Извини, Винт… Можно побыть в таком состоянии, всего немного?

Винт завилял хвостом, и, чувствуя облегчение от того, что он, кажется, совсем не против, Латина снова прижалась к шёрстке волчонка и почувствовала тепло.

— Почему… разве я не могу сделать всё правильно?.. — бормотала Латина, вздыхая, печаль в её голосе была очевидна. Целый день она держалась изо всех сил, но в этот момент она произнесла эти слова слабости, её зрение затуманилось. Всхлипнув, она крепко зажмурилась.

Когда она была маленькой, все взрослые вокруг неё, казалось, действительно действовали вместе. Она думала, что они с лёгкостью могли сделать что угодно. Ей хотелось поторопиться и стать взрослой, чтобы она смогла стать одной из них. Она стала выше и была теперь «старшей сестрёнкой» Тео, так что она думала, что она ближе к тому, чтобы стать взрослой, чем прежде. Но, видимо, она была всё ещё маленький ребёнком. Латина даже не могла держать оборону, не заканчивая со слезами на глазах; она совсем не выросла. Конечно, с ней будут обращаться как с ребёнком.

Если она действительно была бы взрослой, то, конечно, она смогла бы так же и поступать правильно.

— Стану ли я… когда-нибудь действительно взрослой?..

— Гав, — сказал её друг тихим, нежным голосом, чтобы успокоить её. Не в состоянии оставаться в таком состоянии более, Латина прекратила вытирать свои слёзы и затем рухнула навзничь.

Увидев красные глаза Латины, Рита сердито нахмурила брови, когда она спустилась на первый этаж с её комнаты.

— Что мне нужно делать с этим чёртовым идиотом? — бормотала Рита в угрожающей манере.

— Он настолько туп в такие моменты, что из-за него я даже лишился дара речи, но… думаю, что у него тоже много чем забита голова сейчас, что… думаю, ты должна принять это во внимание, хотя бы чуть-чуть, — говорил Кеннет, пытаясь защитить Дейла.

— Слушай, Кеннет, ты всегда так снисходителен к этому идиоту, но я лишь товарищ Латине, — говорила Рита своему мужу. Она приподняла свою бровь. — Мне нужно поставить его в позицию, адекватную для Латины. Она не может себя заставить пожаловаться.

— Для Сестрёнки? — вмешался Тео.

— Верно. Ты также думаешь, Тео, верно? — спросила Рита, ища одобрение от своего ребёнка.

— Верно! — Понимая лишь, что это как-то связано с его любимой «сестрой», Теодор повторял за своей мамой.

Кеннет выглядел озадаченным, так как знал, что Рита была из тех людей, что ругались с его «младшим братом», не сдерживая себя, и также из-за того, что он не смог придумать каких-либо слов, чтобы прикрыть Дейла.

— Рита? Кеннет? Что не так? — спрашивала Латина, наклонив голову в ответ на суровый взгляд Риты. Если не считать её покрасневших глаз, Латина не слишком отличалась от себя обычной.

Рита с улыбкой ответила, тряся руками:

— Ничего. Винт определённо стал пушистым, не так ли?

Латина, казалось, тоже была озадачена её ответом. Затем она взглянула на Кеннета и небрежно спросила:

— Кеннет, тебе нужна сегодня вечером помощь?

— Ты можешь вернуться к работе завтра утром. Ты работала в незнакомой обстановке, так что ты, наверное, устала сильнее, чем думаешь. Просто как следует отдохни.

В ответ Латина стала на вид немного грустной.

Кеннет вздохнул и затем продолжил обращение к своему подмастерью:

— Не действуй так безрассудно: залезая головой в работу, лишь бы не было времени на раздумья, Латина.

— Извини…

— Тебе не за что извиняться.

— Но… эм… я…

Латина попыталась продолжить, но Кеннет положил свою руку, которая была больше, чем Дейла, на её макушку и потрепал её, как он делал с её детских лет. Он всегда трепал её по головке сильнее, чем Дейл.

— Рита тоже будет всю ночь здесь дежурить. Взамен этого не могла бы ты вдоволь побаловать Тео? Всё же мы не можем баловать его так же, как и ты.

— Сестрёнка? — радостно спросил Тео, так как более-менее понимал, о чём говорит папа. Стук-постук приблизился к Латине, а затем их владелец выжидающе посмотрел на неё.

— Кеннет…

— Одним своим присутствием ты приносишь огромную пользу, Латина.

После слов Кеннета слёзы, что якобы остановились, вновь затуманили взор Латины.

Прямо сейчас она теряла всякую уверенность в самой себе и в своих действиях, так что ей нужна была причина, чтобы быть уверенной в себе больше всего на свете. Ей нужно было доказательство, что её нахождение здесь было полезно.

С голосом полных слёз Латина бормотала слово, которое ей нужно было сказать, вместо «Извини».

— Спасибо…

Столкновение между Ритой и Дейлом, возможно, имело свою основу в этой части натуры Латины, подумал Кеннет.

Для Латины само присутствие Дейла придавало ей душевную устойчивость. Когда он был возле неё, её тревоги и беспокойства стирались его безумною любовью. Сейчас, когда Дейла не было рядом, Латина станет неуверенной и подавленной, выглядя полной противоположностью себя жизнерадостной. Сколько бы ни описывали это состояние её знакомым, было сложно представить это, не взглянув на неё лично. Между её нынешним и прошлым видом разразилась бездонная пропасть.

Если бы Дейл взглянул на неё такую, он, конечно же, не ушёл бы и не позволил своим эмоциям заставить его бежать. Хотя он обращался с ней как с ребёнком, он также всегда обожал девушку, которая была зрелой не по годам с тех пор, как она была маленькой, поэтому он неосознанно был с ней мягок.

— Сестрёнка!

Винт ревностно кружился вокруг, глядя на Латину, крепко обнимающуюся с Тео. Наблюдая за этим, Кеннет думал о том, что он может сделать.

Когда на следующее утро Латина вернулась к работе в Танцующем оцелоте, она, казалось, совсем немного оправилась — по крайней мере, на первый взгляд. Однако, пока Латина переносила своё одиночество одна на чердаке, когда Дейла не было, она взяла прошлой ночью с собой Винта в свою комнату. Тем не менее, Кеннет и остальные ничего не сказали. Если бы тепло другого помогло восстановиться ей хотя бы немного, то ей следовало прильнуться к этому теплу.

Даже несмотря на то, что Латина была в подавленном состоянии, Винт был в приподнятом настроении, так как девушка уделяет больше внимания, чем обычно.

Видя, как Латина снова в спешке носится по лавке, лица завсегдатаев, зашедших на завтрак, стали на двадцать процентов ярче. Кеннет догадался по их виду, что сегодня вечером будет оживлённее, чем на прошлой неделе, и он решился запастись сильнее, чем обычно. Даже если она не планировала это, Латина в конечном счёте была так занята, что ей просто не хватала времени на обдумывание чего-либо ещё, точно, как она хотела.

Это было неизбежно, но и в обеденное время дел было больше. Рита была беременна, но Кеннету больше не нужно было пытаться справляться со всей работой самостоятельно. У него была Латина для помощи в таких вещах, как покупка продуктов и оборудования и чистка белья.

Дейл был не единственным, кому пришлось терпеть отсутствие Латины. Даже если Кеннет изначально выполнял эту работу вместе с женой, он и представить себе не мог, что это будет так тяжело. Он полностью осознал, насколько ему помогала его «подмастерье», которая работала в идеальной гармонии с ним.

Кеннет думал, что бегство Дейла было глупостью, но он также понимал, что его «младшему брату» нужно было время, чтобы проветрить голову. Он просто пошёл по неверному пути. Прямо сейчас виновник проблемы, вероятно, где-то в пути, держа голову в руках над тем, что он натворил.

Латина также должна быть немного более эгоистичной и готовой сказать, что ей одиноко или ей что-то не нравится.

Латина была таким терпеливым, добрым дитём, что взрослые в конечном счёте стали бессознательно полагаться на неё. Когда ему приходилось трудиться без передышки, Кеннет осознавал, что и в этом он тоже был виноват.

Точно как предсказывал Кеннет, в тот вечер Танцующий оцелот начал заполняться клиентами совсем раньше времени, и к своему часу пику он был просто переполнен клиентами, желающими остановиться и выпить. Одной Латины было недостаточно, чтобы справиться с ситуацией, так что Рита тоже приступила к работе. Винт также был рядом, так что, к счастью, он мог приглядеть за Тео.

Латина услышала несколько заказов разом и немедленно поняла их всех, даже не повторяя их в ответ. Поскольку она помнила лица посетителей, а не только их столики, она не допустила ни одной ошибки, когда разносила еду. Когда ей нужно было занять секунду, чтобы сделать расчёты для внесения изменений, на её лице играла приятная улыбка.

Из таких официанток была Латина. Её присутствие с самого начала привлекло сюда эту толпу, но если бы её не было рядом, то они никогда не смогли бы справиться с такой огромной нагрузкой.

— Риты, ты беременна, ты не должна перенапрягаться. Я могу справиться сама.

— Я не собираюсь перенапрягаться, так что всё будет в порядке. И тебе тоже не стоит слишком переусердствовать, Латина.

— Я в порядке.

— Если мне покажется, что ты слишком сильно усердствуешь, я властью одного из владельцев заставлю тебе уйти на перерыв.

— Я в порядке! Я не перенапрягусь!

Для трудоголиков, вроде Латины, вынужденный перерыв был бы совершенно нежелателен. Латина взволнованно замотала головой из стороны в сторону.

— У меня такое чувство, что она действительно переутомит себя, — сказала Рита, глядя потрясённой, пока смотрела на девушку, стук-постуком­ двигающейся от клиента к клиенту.

Примерно тогда, Латина почувствовала нового клиента, входившего в лавку, и обратилась к нему с улыбкой только для того, чтобы выражение её лица вернулось к нормальному.

— Добро… Руди?

— П-привет…

Похоже, он чувствовал себя немного неловко, и взгляд Рудольфа метался по лавке, будто он был ошеломлён от толпы, наполнившей лавку. Местечко было забито под завязку ужасающими, мускулистыми мужчинами среднего возраста. Даже у кого-то, вроде Рудольфа, привыкшего к таким зрелищам за всё время в стражи, подкосились ноги.

— В чём дело?

— В бар приходят лишь для одного: для еды или выпивки, верно?

Случайно подслушав такой ответ, несколько завсегдатаев, что тоже были стражниками, натянули едва тёплые лица. Было общеизвестно, что он пришёл сюда не ради этого. Однако Латина не осознала это.

— Так ли это? Прямо сейчас мы забиты под завязку, так что тут нигде нет свободных мест… — говорила Латина, выглядя немного смятённой, пока она обращалась своему другу детства.

— Я не против. Он может подсесть ко мне, — прокричал один из завсегдатаев.

Латина выглядела довольно облегчённой, но мурашки пробежали по спине Рудольфа.

— Капитан, — воскликнула Латина таким голоском, будто стала вновь маленькой девочкой, улыбаясь мужчине. — Вы не против поделиться со столиком?

— Не думай, что мы не знакомы. Давай, присаживайся сюда.

— Спасибо вам.

Для Латины даже этот мужчина, возглавлявший группу головорезов, известных как городская стража Кройца, был не более чем одним из тех милых дядюшек средних лет, которые обожали её с самого детства. Но с Рудольфом дело обстояло иначе.

Как человеку, что находится на дне организации и всё ещё познаёт азы, этот мужчина находился на самой верхушке, в облаках. А все остальные члены его стола находились в верхних чинах стражи по положению и способностям. У Рудольфа было такое чувство, что за этим столом он и крошки не сможет проглотить.

В глазах зрелых мужчин он выглядел как интересная игрушка. И с ним рядом их любимая очаровательная официантка, вероятно, будет подходить к столику чаще, чем обычно.

Этот парнишка был настолько важен, а он оказался за самым ужасным столом в магазине.

— Что ты будешь, Руди?

— Эм…

— Эй, Шмидт, не стоит сдерживаться. Давай, выпьем!

— В-верно!

— Ты мужчина, но всего лишь наполовину, так что начнём с этого.

— Верно!

Видя, как её друг детства залпом осушил кружки, что ему подали, Латина обернулась и поспешила на кухню. При таком темпе он очень скоро рухнет на пол. Она подхватила большой бокал и наполнила его до краёв водой.

Понятия притеснения со стороны начальника или принуждения к выпивке не существовали в этом мире. Если начальник затребовал этого, то этого, возможно, мало, чтобы обратить всё белое в черное, но вы должны думать об этом как о превращении в темно-серое. Общество было таким неразумным.

Было неприлично заставлять детей пить алкоголь, но тут вопрос стоял о появлении «взрослого». В Лабанде обычно заявляли, что совершеннолетие наступает в восемнадцать лет, но тут также было местечко, вроде родной деревушки Дейла, Тислоу, где на тебя смотрели как на взрослого в пятнадцать. Таким образом, возраст не может быть использован в качестве основания для того, является ли человек взрослым или нет, и, как правило, такие этапы были не чем иным, как мерилом для приблизительного решения, когда кто-то может работать, быть независимым или жениться.

В Кройце большинство детей начинали учиться торговле, работая на второстепенных ролях после окончания средней школы. После этого периода учёбы на них начинали смотреть как на настоящих взрослых.

Если кто-то сам зарабатывает деньги и живёт независимо от других, было естественно заявить, что он способен постоять за себя. И поэтому не было причин придираться к Рудольфу, который стал настоящим членом стражников, и авантюристам того же возраста, которые выпивали в Танцующем оцелоте.

Тем не менее, Рудольф был всё ещё юн, и он никак не мог справиться с крепким напитком для ветеранов, так что после залпа он начал кашлять. Пока он кашлял и задыхался со слезами на глазах, рядом сидящие мужчины, что когда-то сталкивались с подобным посвящением, сами разразились искренним смехом.

— Ты в порядке, Руди? — Латина подбежала с водой, явно, в волнении. Потирая ему спину, она торопливо изрекла простое заклинение детоксикации — Ты не должен заставлять себя пить. Это опасно.

Она жила в Оцелоте с тех пор, как он была маленькой, так что она привыкла наблюдать за новичками-авантюристами, падающими от острого алкогольного опьянения, и за пьяницами, теряющими сознание от гигантского количество алкоголя. Беспокоясь о таких клиентах, Латина выучила магию детоксикации, чтобы исцелять такие симптомы, но это привело к порочному кругу, поскольку это заставляло клиентов чувствовать себя более раскрепощёнными, напиваясь мертвецки. Только в этой специфической магии Латина была, видимо, более опытной, чем жрецы их клиники у храма Ниили.

Дав Рудольфу попить воды, Латина немного нахмурила брови и обратилась к завсегдатаям за столом.

— Капитан, вы сделали это намеренно, не так ли? — спросила Латина, пытаясь выглядеть пугающей, но за ней не было ни силы, ни мощи.

— О-о, ужас! — К несчастью, её слова только веселили этих мужчин.

И в итоге они выяснили, что, связавшись с её другом детства, они могли заставить естественно добрую, очаровательную маленькую официантку выбежать из-за беспокойства. Они сложили руки в молитве, чтобы поблагодарить богов за это открытие.

К слову, живя в окружении пьяных мужчин с детских лет, Латина поняла, что на пьяных логика не работает, поэтому она дала им некоторую волю. Мужчины тоже были в курсе про это, и они знали, что им всё сойдет с рук, и она не возненавидит их, поэтому они не сдерживались.

И в качестве печального конца Рудольф немедленно рухнул. Было довольно скверно, что если бы Латины не было рядом, чтобы исцелить его, то не было бы ничего странного в том, что его немедленно унесли в клинику Ниили. Но даже после всего этого Рудольф не был обескуражен, и он вновь посетил Танцующий оцелот на следующий день.

Многие юные авантюристы увидели в исчезновении Дейла великолепный шанс приблизиться к их идолу, Латине, так что они были, явно, враждебны к Рудольфу, который был необычайно дружелюбен с ней.

Даже легкомысленная Латина заметила странную атмосферу и выглядела озадаченной.

— Ты влез в драку или ещё куда?

— Нет, не влез.

— Хм-м… Тогда, если что-нибудь случится, то расскажешь мне, хорошо?

Поговорив с Латиной, Рудольф сделал глоток своего сладкого сидра. В других лавках над таким девчачьим напитком посмеялись бы и обозвали его ребёнком, но в Танцующем оцелоте он был популярен. Причина была крайне проста: это было частью особенного меню их любимой и очаровательной официантки. Независимо от вкуса, Латина, в целом, была плоха с алкоголем, и, видимо, даже взятие проб было выше его сил. Смотря, как она сделала всего глоток из наполовину наполненного маленького бокала, она залилась тёмной краской.

— Ты ведь хорошо ладишь с этим парнем, не так ли, маленькая леди? — кликнул Сильвестр, заметив, как болтают Рудольф и Латина.

Латина, похоже, не поняв смысла вопроса, немного наклонила голову и приблизилась к столу, беззаботно ответив:

— Вы знаете его, верно, господин Силь? Это Руди, и он раньше сюда часто заходил. Теперь он в городской страже.

— Эм, маленькая леди…

— Он больше не тренируется, так что стал заходить в Оцелот, — деловито заявила Латина, и Сильвестр ответил неловкой улыбкой.

Наблюдая за Латиной, пока она направлялась на работу, Сильвестр вздохнул.

— Тебе тоже некогда говорить о нём, маленькая леди… — пробормотал Сильвестр в свой бокал так тихо, что никто не смог расслышать его. Вызывало ли это у них беспокойство или ревность, но чувства Рудольфа были ясны всем в округе, но Латина не замечала ничего. Были те, кто усмехались из-за этого над Рудольфом, но Латина была настолько откровенно бестолковой, что соперники в любви Рудольфа не могли не видеть себя на его месте и испытывать к нему симпатии.

Однако Рудольф обескуражен и продолжал ежедневно посещать Оцелот. Он был хорошо осведомлён, насколько его подруга детства была твердолоба, но он всё равно бросил вызов этому обстоятельству. Это не заставило бы его пасть духом. Он ходил видеться с ней каждый день, в качестве её друга детства только для того, чтобы его чувства игнорировались. Он так привык к этому, что даже не понимал, как всё это печально.

И таким образом он пришёл к осознанию, что с поры «катастрофы ночного фестиваля» отношения между Дейлом и Латиной стали странно напряжённым и что Дейл удалился на работу без какого-либо толкового прощания.

Рудольф знал, что Латина всегда смотрела на кого-то другого. Хотя Латина казалась самой маленькой из них из-за её маленького телосложения и неуклюжей речи, все её друзья знали, что, по правде говоря, она духовно была самой зрелой. Они были в курсе про её чувства к её опекуну — чувства, которые можно было назвать только «любовью», несмотря на её юный возраст.

Латина никогда не обращалась к Дейлу как к «родителю» и даже как к своему другу. Она была проницательна с самого детства, так что понимала, что он был её опекуном и был ответственен за присмотр. Вдобавок ко всему она часто радостно общалась о Дейле как о ком-то дорогом ей.

Всё это время она постоянно бегала за ним. Она не могла уменьшить разницу между их возрастами, но, так как она желала стать взрослой как можно быстрее, и чтобы её признали таковой, она стремилась превзойти свой возраст в работе и в домашних делах. Она по натуре была трудолюбива, но ещё больше она работала через силу, желая стать женщиной, что может всегда стоять возле него.

Рудольф знал обо всём этом, и так как знал, что Дейл был тем, к кому направлены чувства Латины, он также пересиливал себя, чтобы догнать другого. До его громадной, дальней спины было нелегко добраться, как бы сильно Рудольф ни бежал и ни пересиливал себя. Но, тем не менее, не желая сдавать свои чувства, он отчаянно перебарывал себя, становясь сильнее и лучше, и даже несмотря на то, что его признали и приняли окружающие, этого всё равно было недостаточно, и он пересиливал себя дальше.

И вот, Рудольф лучше всех понимал, что чувствует Латина. Они проводили так много времени вместе в попытках догнать Дейла, и, хотя их причины, возможно, были различны, но их чувства были схожи.

После размышлений на такие темы Рудольф тяжело вздохнул.

Как бы я ни смотрел на это, но я не могу не думать, что это мой единственный шанс…

Сколько бы он ни рассуждал, он всегда приходил к подобному выводу, и теперь он с трудом сдержался, чтобы вновь не вздохнуть.

Если буду ждать, когда Латина окончательно придёт в себя… возможно, у меня не будет шанса сказать ей…

Дейла уже не было несколько дней, и на первый взгляд Латина, казалось, вела себя как обычно, но в глазах Рудольфа она всё ещё как-то заставляла себя. Он уже давно понял, что ревнует её к тому парню, способному вызвать у неё такую депрессию.

Рудольф, потерявшись в мыслях, глядел в свой стакан. Даже несмотря на возрастающий шум и гам вокруг него его уши всё равно бессознательно уловили голос Латины.

Я не должен тревожиться, что воспользуюсь её уязвимостью…

Он был не в том положении, чтобы вести себя хладнокровно и говорить, что никогда не сделает ничего подобного. Он прекрасно понимал, что для него всё было не так просто, как на словах. Было хорошо известно, что на поле брани ты должен пользоваться любым шансом, выпадающим тебе.

Если я просто мог отказаться от неё без каких-либо слов, то… это всё не длилось бы так долго.

Услышав отчаянное признание Латины во время ночного фестиваля, увидев, как её уши покраснели, когда она усилием воли заставила дрожь в голосе остановиться, он почувствовал головокружение. Он завидовал Дейлу, к которому были направлены этот голос и эмоции, и отчаялся при мысли, что все его чувства останутся в конечном счёте невысказанными.

Сейчас, когда ему выпал второй шанс, он не мог дать им улизнуть так легко.

Когда Дейл стоял на страже, это было слишком страшно, и Рудольф не думал, что сможет это сделать. Если в этом деле был хотя бы мельчайший шанс, то он был сейчас, когда Латина потеряла бдительность.

Пока Рудольф размышлял над довольно жалкими мыслями, на его лице отразилась решимость, но Латина внезапно оказалась гораздо ближе, чем он ожидал. Он был так взволнован, что чуть не выронил стакан, но вместо этого поспешно поставил его на стол с грохотом, с которым отразилась его тревога на сердце.

— Что не так, Руди? Ты выглядишь серьёзным. Что-то случилось? — Её очаровательное лицо было омрачено беспокойством, и её белые серые глазки глядели прямо на него без капли застенчивости. Она ни на йоту не изменилась с их детства.

Не обращая внимания на симпатии и желания представителей противоположного пола, она очень сблизилась с Рудольфом, когда они были детьми. Она понятия не имела, как могла раззадорить его, пока беззащитно улыбалась ему и так близко присаживалась, что он мог прикоснуться к ней, просто слегка протянув руку.

— Руди?

Когда она снова окликнула его, он наконец-то пришёл в себя. Сделав большой глоток, он, не задумываясь, проглотил и собственную нервозность.

Латина ничего из этого не поняла и вместо этого глядела на стакан, которым Рудольф шумно брякнул. Она была счастлива, видя, что он был почти пуст.

— Руди, ты так много пьёшь. Как это? Это вкусно? Или ты думаешь, что что-то менее сладкое будет лучше? — спросила Латина, наклонившись вперед и слегка прижав его; она была обеспокоена его оценкой меню, которое она составила.

— Нет, я думаю, что оно хорошее, — ответил Рудольф, давая своё одобрение.

Услышав его ответ, она разлилась в беззаботной улыбке, будто распустившийся цветок. В это мгновение он серьёзно думал, какая она милая, и позабыл обо всех тревогах, что его только что мучили. Все, что осталось, — это навязчивая решимость сказать те простые слова, о которых бы пожалел, не сказав.

— Латина.

— Что такое?

— Я люблю тебя.

— А? — Латина моргнула своими большими, широко раскрытыми глазами, не понимая смысла этих простых слов, который он так прямо сказал.

— Я приходил в эту лавку, чтобы повидаться с тобой.

— …Что?

— Я всегда любил тебя. Это всё, что я хотел сказать…

— Что?..

Не в состоянии смотреть Латине в глаза, пока она издавала такие странные звуки в ответ, Рудольф закончил на этом и стал со своего места. Даже не оглянувшись, он направился прямо к выходу лавки.

Пока слегка прохладный ночной ветерок обдувал его раскрасневшиеся щёки, энергия покидала его. Даже мощный, ошеломляющий звук — звук, вроде опрокидываемого стола — доносившийся из магазина, из которого он только что вышел, не достиг Рудольфа сквозь стук его сердца.

— Что такое? Что случилось?

Услышав этот ужасный звук, Кеннет вылетел из кухни и увидел рухнувшуюся на пол Латину посреди разбросанных тарелок и стаканов.

— Что случилось? — расспрашивал Кеннет о явно ненормальной ситуации с серьёзным лицом.

— Уа-а! — Латина, что по каким-то причинам рассеянно обнимала поднос, вздрогнула от неожиданности. Она снова поглядела на разбросанную посуду. — Я-я уронила… И-Извини!..

— Ты ведь не поранилась? — спросил Кеннет, ослабляя голос и эмоции, увидев, что ничего серьёзного не случилось. Гораздо позже, чем следовало, Латина поняла, что всё разбилось.

— Уа… Извини, тарелка разбилась!.. Оу!

Она рефлекторно потянулась к осколкам, но внезапно отдёрнула руку. Видимо, она порезалась.

— Ты в порядке?

— Я немного порезалась… я полечу магией, что всё будет в порядке…

— Просто оставайся на месте и подожди минутку. Я пойду, возьму что-нибудь, чтобы убрать это.

— Уа… Извини… — с грустью говорила Латина, поникнув плечами. Покинув её, Кеннет вернулся на кухню.

Хотя Латина помогала в Танцующем оцелоте с детских лет, но она никогда не допускала таких больших оплошностей прежде. Кеннет схватил метлу и наклонил голову.

Завсегдатаи, заставшие промашку, были тоже взволнованы, хотя и по иной причине, чем у Кеннета. Ведь они видели, как признались их идолу.

Наверное, это относилось не ко всем, но к большинству посетителей точно: каждое прелестное движение фирменной официантки этой лавки становилось их любимым «блюдом» в паре с их напитками, так что завсегдатаи лавки всегда наблюдали за Латиной.

А затем случилось «признание». В зависимости от того, как сложились события, им, возможно, нужно было покарать Рудольфа, но прежде, чем они начали грозить ему, он покинул лавку. И видя, как была встревожена Латина после этого, у них были более серьёзные причины для беспокойства.

Здесь не было ни малейшего шанса подразнить её или подшутить над ней. Это было первым колоссальным событием со времён основания её фан-клуба, так что никто не мог даже пошутить.

— Гуа!

— Латина?! — нервно крикнул Кеннет, увидев, как Латина поскользнулась на маленькой лужице и упала плашмя на спину.

Никто раньше не видел Латину в таком состоянии.

После ухода Руди мысли Латины были, явно, где-то в другом месте, так что она то и дело поскальзывалась.

К примеру: Она забыла заказы. Она принесла одно и тоже блюдо клиента дважды. Она забыла, что только что делала и оглянулась. Она падала бессчётное количество раз.

— Уа-а-а… Извините, извините!..

Каждый раз она кланялась и извинялась, её лицо было красным, а голос жалостливым.

Хотя все завсегдатаи полностью простили её ошибки и неуклюжесть, чувствуя, что они увидели что-то редкое, но это был действительно печальный инцидент.

Латина оставалась такой же и на следующее утро. Она даже испортила омлеты, что всегда готовила, половина из них превратились в яичницы, а остальная половина сгорела. Облажавшись даже в таком поручении, в котором она уже давно была должна освоиться, вроде готовки омлета, Латина погружалась в более и более глубокое состояние замешательства, порождая порочный круг.

— Сестрёнка, яйца — горькие.

— И-извини, Тео…

— Ты безнадёжна, Сестрёнка. — Жуя завтрак, Тео высказывал своё мнение прямо и с отсутствием такта, что позволялось только таким маленьким детям, как он.

— Гав! — это было высокомерным замечанием, но Винт согласился, заставив плечи Латины поникнуть ещё сильнее.

Закончив таким образом свою утреннюю работу, Латина немедленно направилась к дому своей подруги.

— Эм… Он сделал сейчас, из всех возможных моментов?

Хлоя удивилась от появления Латины перед её дверью раньше обычного, но после прослушания произошедшего прошлой ночью это было первым вопросом, что вылетел из её уст.

— «Сейчас»?!

— Ну, я думаю, что этот ни на что не годный поступил хорошо для себя, наконец признавшись… И всё же подумать только, что он только сейчас до этого дошёл…

— А? Что? Ты знала, Хлоя?

— Не только я. Кроме тебя, вероятно, все остальные уже осознали это, Латина.

— Что-о-о?! — прокричала Латины от шока, и со своими свекольно-красными щёчками она попыталась разобраться в ситуации. — Ну… с того самого ночного фестиваля, когда мы впервые за долгое время увидели его?

Предположение Латины было далеко от истины, и Хлоя безмолвно покрутила головой.

— Нет, понимаешь ли, за всё это время любовная тоска Руди становилась всё сильнее и сильнее.

Увидев, как её подруга наклонила голову после всего сказанного, Хлоя издала громкий вздох:

— Руди был влюблён в тебя ещё до того, как мы пошли в школу.

— А-а-а-а?!

Хлоя ожидала этого, но реакция Латины заставила её чувствовать себя более неловкой.

— А, но… Руди всегда была таким злым!

— Ага, его было легко понять.

— Он всегда дразнил меня.

— Ага, как я и сказала, его было легко вычислить.

— Что было «легко вычислить»?

— Да. В этом-то и проблема.

За долгие годы их знакомства Хлоя пришла к смутному чувству, что Латина понятия не имела, что кто-то может дразнить человека из-за того, кто ему нравится.

Естественная легкомысленность была полностью лишена тем, что считалось здравым смыслом. Хлоя иногда забывала об этом, но её подруга принадлежала к другой расе, была рождена в другой стране и имела другие чувства ценностей.

— Руди всегда так себя вёл, чтобы скрыть свою застенчивость.

— А?.. Тогда… Руди, он… всегда?..

— Ага. Всё время.

— Я… вообще ничего не понимала…

— Ну, Руди тоже не думал, что мы это поняли, однако напротив.

— Хлоя… прежде ты сказала «все»…

— Верно, «все». Не только Сильвия, но и Марсель с Энтони… и остальные тоже, вероятно, поняли.

— Уа-а-а…

Взгляд Латины нервно метался по сторонам. Её лицо покраснело, и она выглядела так, будто вот-вот разрыдается.

— Я не знаю, как я вообще смогу смотреть всем в глаза, когда увижусь с ними…

— А перед этим ты должна подумать, что ты будешь делать, когда следующий раз встретишься с Руди.

— Уа!.. Верно, Руди заходит в лавку каждый день!.. Что я должна сделать?..

— Он приходил повидаться с тобой, верно?

— В-верно, он так сказал… Что я должна сделать?!

Вид подруги в такой растерянности и панике в глубине души потряс Хлою, и это доказывало, что она всё ещё не была невосприимчива к подобным ситуациям.

Во всяком случае люди вокруг Латины явно гиперопекали её. Выглядя наполовину изумлённой, Хлоя снова вздохнула.

Латина была истинной красавицей с отличными качествами, и Хлоя с гордостью хвасталась бы, что она её лучшая подруга везде и всюду, но, по-видимому, до сих пор никто никогда не признавался ей в любви. Хлоя могла лишь догадываться, что люди вокруг Латины прогнали их всех.

Был предел, когда дело касалось гиперопеки. Хлоя понимала, что были люди, которые хотели, чтобы Латина сохранила свою детскую чистоту.

— Ну, что ты собираешься делать?

— Что «я» собираюсь делать? Как я посмотрю им в лицо?..

— Не в том дело — насчёт Руди. Что ты будешь делать с ним?

— Руди сказал, что он просто хотел, чтобы я услышала это, но…

— Этого явно недостаточно. Какой ответ ты ему дашь?

— Я действительно должна дать ему ответ, не так ли… — Выглядя растерянной, Латина направила свой взгляд в землю. — Я даже никогда не думала об этом. Я и понятия не имела, что нравлюсь Руди.

— …Знаю.

— Почему я?

— Ты должна спросить Руди об этом, хорошо?

— Я хочу сказать… я дьявол, и у нас разная продолжительность жизни… и я не смогу иметь детей…

— Латина… разве это проблема не для тебя, а не для него?

Латина немного подняла взгляда, так что она видела лицо своей подруги.

— Тебе хорошо с нами, людьми? Мы не живём так долго, как дьяволы, и не все из нас могут использовать магию. Мы — слабая раса.

— Хлоя?

— Ты слишком много думаешь, что ты ниже всех. Ты красивая, что само по себе является особой привилегией. И то, что ты почти всегда будешь оставаться молодой и красивой, тебе не кажется, что это было бы идеально с мужской точки зрения?

— Что?..

Конечно, Хлоя не думала, что её подруга была способна смотреть на вещи так философски, но она все равно сказала это, потому что думала, что было бы совсем не странно, если бы её подруга действительно ценила себя так высоко.

— Ты слишком мало думаешь о себе, Латина.

— Но я…

— Ты моя дорогая лучшая подруга. И я не прощу никого, кто говорит плохо о моих лучших друзьях, даже если это будешь ты, Латина.

— Хлоя…

— Неужели ты думаешь, что я не умею оценивать людей?

— Нет! — сказала Латина, крутя от волнения головой из стороны в сторону. Её эмоции прояснились немного, и Хлоя продолжила.

— Я не знаю, что случилось с тобой в твоей родной деревне, Латина. Я вижу в тебе лишь свою лучшую подругу, которую я встретила поле того, как ты прибила в Кройц, но мне этого достаточно, чтобы с гордостью заявить, как ты важна для меня.

— Хлоя…

— Таким образом, у тебя есть некоторая уверенность в себе. Если ты продолжаешь говорить о себе плохо, то это будет похоже на то, что ты и Руди принижаешь, верно?

— Верно… я поняла. Я хорошенько подумаю.

— Тем не менее, это доказанный факт, что он — идиот, — сказала Хлоя с серьёзным лицом, осуждая их друга детства.

— Уа?!

Латина была так шокирована, что позабыла обо всех тревогах на секунду.

Сдерживая себя от смеха от того, как предсказуемо поступила Латина, Хлоя лукаво улыбнулась подруге.

— В следующий раз, когда я встречусь с Сильвией, мы будем безудержно болтать об этом, так что приготовься, хорошо?

— Уа…

Из-за чувства, что её взволнованная лучшая подруга с красным лицом начала вести себя как обычно, мысли Хлои лихорадочно метались в поисках, чтобы сказать дальше. Её подруга была чересчур серьёзна, так что было хорошо для людей вокруг неё, чтобы возиться с ней время от времени. Или, по крайней мере, именно это утверждала Хлоя за долгие годы их знакомства.

Возвратившись из дома Хлои, Латина обсудила о случившемся прошлой ночью с Кеннетом. Она ничего не утаивала, рассказывая ему о том, как её друг признался ей и как она была так потрясена, что превратилась в катастрофу.

— Поэтому я была так удивлена, что не знала, куда деваться… и я совершала всевозможные ошибки. Извини, что позволяю личным проблемам влиять на мою работу.

— У всех бывают такие моменты. Извлеки из этого урок и в следующий раз поступи немного лучше.

— Верно. Мне действительно жаль. Кстати, Кеннет… Я думаю, что Руди, возможно, придёт сегодня. Всё будет хорошо, если я возьму небольшой перерыв, чтобы поговорить с ним?

— Понял. Просто крикни, когда надо будет, — ответил Кеннет, сдерживая себя от вздоха. Он не мог представить, как клиенты в лавке отреагируют на это, если эти двое будет болтать здесь. По крайней мере, он не мог позволить им заполучить что-нибудь, что могло бы нанести рану в сердце ребёнка и травмировать его. Ведь он был одним из драгоценных друзей детства Латины. Это необходимо принять во внимание, хотя бы в какой-то степени.

Значит, это всё-таки случилось?

Эта мысль вызвала у Кеннета желание испустить серию быстрых вздохов.

С точки зрения Кеннета, причина, по которой куча влюблённых мужчин не набросилась на Латину, заключалась в том, что её «опекуны» бросали на них свирепые и острые взгляды; кроме того, никто из них не позволил бы своему сопернику вырваться вперёд. Сейчас, когда это впервые случилось, нынешнее равновесие наверняка рухнет.

Я надеялся, что Дейл успеет уладить дела прежде, чем что-то такое случится…

Что воодушевило тех, кто влюбился в Латину больше всего на свете, — так это отсутствие Дейла.

Латина не могла оставаться ребёнком вечно, так что как сильно он должен защищать её теперь? Сколько он должен оставлять всё на её усмотрение? Это была трудная тема для её самого большого сторонника с момента исчезновения Дейла — её наставника, Кеннета.

Вскоре момент настал.

Почувствовав, как зашёл новый клиент, Латина рефлекторно обернулась и ответила:

— Добро… — Поняв, что это был тот человек, которого она ждала, Латина сжала поднос, держа его ещё крепче, чтобы не уронить на этот раз. — …Руди.

— Привет…

Вчерашнее воспоминание было всё ещё свежо, так что, возможно, было вполне естественно, что внимание всех в лавке сосредоточилось на несуразной паре.

Латина окликнула Кеннета, а потом провела Рудольфа через кухню и вывела за лавку. Это был задний дворик, где Тео и Винт часто играли, и в нём чувствовалось что-то живое, в сравнении витриной.

Будто в попытке избавиться от неловкой паузы, Латина неуклюже, но ясно заговорила:

— Эм… Эм, Руди… насчёт вчерашнего…

— Да.

— Я была шокирована. Я понятия не имела.

— Я знаю. Я в курсе, что ты никогда не смотрела на меня в таком свете, Латина. — Рудольф молча глядел на Латину, у которой перехватило дыхание. Затем он продолжил. — Я также знаю, что ты глядела на другого всё это время, так что я не знал, что получу в ответ… Я просто хотел высказаться о своих чувствах. Вот о чём я думал.

— Руди… — сглотнула Латина, переведя взгляд на землю. Чтобы вернуть себе самообладание, она глубоко вздохнула. Хлоя рассказала ей о чувствах Руди, но всё равно было немного тяжело слышать это от него лично.

Вскоре Латина снова подняла лицо. И затем со слегка приподнятыми глазами и со смущёнными румянцами на щеках она произнесла слова, которых он ожидал, но меньше всего хотел услышать:

— Извини, Руди…

— …Понятно, — выдавил он с охрипшим голосом. Он мог сказать только это, так как он более-менее уже знал, какой ответ будет от неё.

— Извини, но я люблю Дейла.

— Я знаю…

— Дейл всё ещё относится ко мне как ребёнку и не хочет видеть меня иначе, но я всё ещё не могу сдаться.

— Я знаю…

— Поэтому… Извини. Я не могу ответить взаимностью. Но… — Латина слегка неловко улыбнулась Рудольфу. Улыбалась она по-иному, но всё ещё обворожительно. — Спасибо тебе, Руди. Спасибо… за твою любовь.

Её покрасневшее лицо, её полные слёз глаза и её нежный сладкий голос… Это было всем, чего он хотел, чтобы показали ему. Ради этого Рудольф набрался храбрости, чтобы продвинуться немного дальше.

— Я тоже не сдамся, — сказал он, глядя прямо в серые глаза Латины. Он понял, что, вероятно, настолько покраснел, что не уступит в красноте Латине, но, тем не менее, его голос ни на йоту не дрогнул.

— Руди?..

— Я знаю, кто тебе нравится и что он всё ещё не ответил взаимностью… Так что я буду и дальше ждать, пока ты согласишься уступить его.

Латина ничего не сказала.

— Надеюсь, ты вспомнишь обо мне, когда придёт это время.

На мгновение луч света из лавки отразился от чего-то, висящего перед грудью Рудольфа. Латина не могла не знать, что это было, ибо это когда-то было её частичкой. Она наконец-то поняла, почему он к ней так бережно относился.

Когда она приблизилась к нему и протянула тонкий палец, чтобы коснуться его, Рудольф замер. Она схватила его и приблизила к нему губы, словно собираясь подуть.

— Спасибо тебе, Руди. — Она прониклась чувством благодарности к этой своей прежней частичке. — Извини. Но я так же очень сильно хочу сказать спасибо тебе…

Почему-то, даже когда Латина отпустила его, Руди всё ещё чувствовал, что немного тепла осталось.

Смотря, как Латина направлялась обратно в Танцующий Оцелот, Рудольф прислонился спиной к стене, а затем упал на землю.

Его голос застрял в горле.

Хотя он знал, что скажет Латина, но, естественно, это было всё равно тяжело услышать. Очевидно, это было всё ещё больно.

Несмотря на это, он не сожалел, что рассказал о своих чувствах. Это было хорошо; он превратился из человека, которого она считала просто другом детства, в человека, в котором она осознала представителя противоположного пола. Так, по крайней мере, он уверял себя.

Он продолжал вести себя храбро перед Латиной. Ему каким-то образом удалось уйти.

Он не хотел выглядеть жалким перед девушкой, что ему нравилась. Он не хотел проигрывать тому мужчине, за чьей спиной он гнался, но притворяться и действовать жестко — это было самое большее, что Рудольф мог сделать сейчас.

— Всё хорошо? — спросил Кеннет, когда Латина вернулась на кухню. В его голосе звучало беспокойство.

— Ага, — кивнула в ответ Латина, выглядя, будто она смогла проветрить свою голову.

Она выглядела такой же, какой была до того, как её отношения с Дейлом вышли из строя. Даже безмятежная улыбка, которую она натянула, когда бойко выполняла свою работу, была такой же, как и раньше.

Даже когда Латина переоделась в пижаму и расчесала свои волосы той ночью на чердаке, выражение её лица было таким, будто все горести исчезли.

— Я решила сказать Дейлу напрямую, — говорила она Винту, лежавшему возле неё, её голос всё ещё оставался ровным.

— Гав.

Она не заметила чувств её друга детства, который находился возле неё так долго. Она осознала, что она была довольно эгоистична, думая, что сможет выразить свои чувства Дейлу такими неполными словами. Было очевидно, что кто-то не поймет всего, что ты чувствуешь, просто находясь рядом.

Пока это были чувства, от которых она не могла легко отказаться, она должна была быть готова попробовать столько раз, сколько потребуется. Она в любом случае не думала, что Дейл примет их в одно мгновение.

— Я собираюсь снова попробовать. И если опять провалюсь, то могу просто попробовать следующий раз.

— Гав.

— Но перед этим я должна извиниться перед Дейлом за то, что вызвала все эти неприятности. Тогда я обязана буду повторить всё напрямую.

Она крепко обняла Винта, но мрачное, страдальческое выражение на её лице уже исчезло. Сейчас лишь чистая решимость осталась в её глазах.

— Я уже знала, что Дейл видел во мне ребёнка, так что я не буду расстраиваться из-за чего-то подобного.

— Гав.

— Так что с завтрашнего дня я снова выложусь на все сто.

Она подтвердила, что её чувства — это не то, что она может сдать.

У неё больше нет времени, чтобы падать духом или становиться робкой. Она была всё ещё далека, чтобы стать её идеалом женщины. Даже если она будет стараться всё упорнее и упорнее, она все равно не дотянет. Тем не менее, был ещё кто-то, кто сказал ей, что любит её. Это было все ещё недостаточно, чтобы признаться, но она решила хоть немного поверить в себя. Все её усилия были не напрасны.

— Я больше не собираюсь сдаваться. И если это так, то я просто обязана выложиться по полной!

— Гав.

Из-за чувства тепла от своих друзей, что поддерживали её, решимость Латины лишь крепла.

†

Несколько дней спустя одно письмецо было доставлено из столицы в Танцующий Оцелот, в Кройц. В нём было лаконичное сообщение: Дейл заболел.