После ужина Е Цзяяо с мировой скорбью сидела у колодца, и отмывала простыни, а два кролика, как ни в чем не бывало резвились во круг нее.

Эрбао вскочил на ее колени и, как приставшая липучка, прилип, что было не оторвать. Не воодушевив Е Цзяяо таким подхалимством, она облила его водой.

– Брысь от сюда! Вы двое бессердечных, бессовестных парней. Я была так доброжелательна к вам, и вы, таким образом, решили отплатить мне? Хочешь, чтобы я вымыла тебя? Мне впервые приходиться стирать такие отвратительные вещи.

Эрбао посмотрел на нее своими невинными красными глазами.

– Теперь ты смеешь изображать из себя милого и пушистого? В следующий раз я приготовлю из тебя суп, – предупредила она Эрбао в последний раз.

Эрбао стыдливо опустил голову, направив свой взор на землю.

А вот Дабао, не испытывая какие либо муки совести, в стороне скакал и прыгал, исполненный радости.

Чтобы жизнь маслом не казалась, Е Цзяяо отругала и его:

– Не прыгай тут в праздничном настроении. Ты тоже помочился, так что повинен в содеянном не в меньшей степени.

Ся Чуньюй вернувшись после купаний, неся в руках свою старую одежду, решив добавить ей к стирке пару лишних тряпок, услышал, как она разговаривает с кроликами. Ее взгляд и тон походил на то, как родитель воспитывает своего ребенка – с упреком, но в тоже время с искренней нежностью.

Ся Чуньюй подошел и бросил свою одежду в тазик с водой, не забыв саркастично фыркнуть:

– Если они тебя поймут, то станут первыми в своем роде.

– Не недооценивайте маленьких животных, все они имеют интеллект. Пока ты стараешься и относишься к ним с душой, постоянно общаясь с ними, они поймут, что до них пытаются донести, – сказала Е Цзяяо, недооценив его сарказм.

– Вот видишь, ранее ты принял акт насилия по отношению к ним, и как только ты пришел, они убежали. Они боятся тебя. Если тебя здесь не будет, и я попытаюсь догнать их, они даже сами не станут убегать от меня.

Ся Чуньюй с насмешливым тоном снова злорадствовал:

– Даже если у них есть интеллект, ты сама не умеешь извлекать урок, и ты все еще надеешься чему-то их научить? Про выказывания добра, я и вовсе промолчу.

Е Цзяяо закатила глаза, вспылив на него:

– По-моему ты еще хуже, чем они! Я кормила их несколько раз, и они помнят это, и относятся ко мне с добротой. Что не скажешь про тебя! Я готовлю для тебя каждый день и стираю твою грязную одежду, но никогда не слышала от тебя ни одного хорошего словечка, даже банальной благодарности от тебя не дождёшься.

Ся Чуньюй, не то что не испытывал какие-то угрызения совести, так еще и напрашивался на драку, плоско заявив:

– Это твоя обязанность! Я еще должен восхвалять ее?

«Этот придурок действительно нуждается в тумаках! Ей богу, так бы и поколотила! Больно бесит!» – Е Цзяяо глубоко вздохнула, пытаясь успокоить свои эмоции, сжимая губы в холодную вежливость:

– Господин, почему ты бросил свою одежду? Разве ты не видишь, я стираю простыни?

Ся Чуньюй посмотрел на простыни, которые она зажала в своих руках, окрашенные пятна темно-зелено-желтого цвета, его выражение лица тут же помрачнело, приглушенно сказав:

– Эта одежда мне больше не нужна!

– О-о ты сам сказал! Тогда я возьму и выброшу их, – усмехнулась Е Цзяяо.

«Подлец! Раз ты заставляешь меня сгорать со стыда, я тоже позволю тебе испытать незабываемое отвращение».

Когда Е Цзяяо закончила со стиркой, и поспешила вернуться в комнату, Ся Чуньюй уже лежал в постели. Е Цзяяо подошла и хитрюще вытянула обе руки, подсунув ему под нос.

– Понюхай, они плохо пахнут? Я много раз мыла их, но я все еще чувствую этот запах.

Ся Чуньюй с отвращением хлопнул ей по руке:

– Что за тошнотворные злодеяния ты вытворяешь? Держись от меня подальше!

Вспоминая тот зелено-желтый цвет, его подташнивало снова и снова! Она фактически заявила ему, чтобы теперь он нюхал запах ее рук, помытых в кроличьем дерьме.

Е Цзяяо во всю забавляясь, разделась и легла спать, а в душе закралась коварная радость. Он был настолько энергичен, что ей приходилось заниматься «спортом» каждую ночь. В конце все сводилось к одному и тому же - она оказывалась прикованной к постели, в полумертвом состоянии. Прошлой ночью она смогла кое-как выкрутиться, свалив все на боли в животе. Кажется, сегодня вечером, она снова сможет избежать этого.

Конечно же, после того, как светильник был потушен, Е Цзяяо намеренно полезла к нему со своими «телячьими нежностями», но была с презрением оттолкнута им. Он повернулся к ней спиной, совершенно игнорируя.

Е Цзяяо была так горда собой. Надо же, в некоторых случаях его маниакальная чистоплотность сыграла ей на руку.

Чем больше он избегал ее прикосновений, тем оживлённее Е Цзяяо хотелось нарушать его границы неприкосновенности.

– Чуньюй, Чуньюй, не игнорируй меня. Ты не можешь отвергать меня, только из-за того, что я намочила руки в экскрементах кроликов. Ну же, давай пожмем руки...

Ся Чуньюй не на шутку разозлился. Она перешла все границы, даже задела его за живое. Он с грохотящим звуком повернулся к ней, несчастно от ярости завывая:

– Е Циньсюань, я предупреждаю тебя! Только попробуй, на свой страх и риск, побеспокоить меня снова, и ты будешь нести ответственность за последствия!

Е Цзяяо недовольно скуксилась и шепотом пробормотала:

– Как скучно. Я спать.

Возле уха больше никто не надоедал, наконец-то наступила тишина и покой. Однако сейчас, даже это затишье не помогало Ся Чуньюю успокоиться. Его голова была занята, предаваясь многочисленным раздумьям.

Неужели она хочет «этого»?

Дабы спасти сложившееся положение, Ся Чуньюй коснулся ее ноги, тихо спрашивая:

– Эй, уже спишь?

Е Цзяяо отстранилась, не обращая на него внимания.

Э-э! Она злиться?

Ся Чуньюй обернулся назад и обнял ее за талию, потирая ее гладкий, плоский низ живота.

Явно не ожидая такого поворота событий, Е Цзяяо нервно напряглась.

– Ты чего? Ложись спать!

Рука Ся Чуньюя направилась вверх, разведывая «территорию», а затем покрывая ее грудь, мягко стискивая и массируя, неясным тоном произнеся:

– Ты сейчас в состоянии уснуть?

– Почему я не могу уснуть!? Еще как могу! Если не будешь беспокоить меня, тут же возьму и усну.

– Если ты хочешь, говори прямо. В этом нет ничего зазорного, – сказал Ся Чуньюй, с высоты своего величия. Такого рода желание ему было по душе, он будет только счастлив, удовлетворить ее.

У Е Цзяяо глаза на лоб полезли. Как он пришел к такому выводу? Твою мать! Это самое вопиющее недоразумение в истории.

– Я думаю, что ты все неправильно понял! Я ничего не хочу! Я просто хочу спать! – Е Цзяяо испытывала беспокойство, извивая свое тело и так и эдак. Твою же мать! Если он снова ее коснется, то она точно, захочет добровольно быть оккупированной.

Ся Чуньюй обнял ее, позволив почувствовать свою «твердость», которая упиралась в нее. Коварно и обворожительно говоря:

– А я так не считаю.

Как правило, женщины более застенчивы в таких вещах. Хотя она и не была похожа на обычных женщин, но она все же женщина, поэтому желание взяло вверх, и она готова была сдаться.

Е Цзяяо хотелось горько заплакать, почему его чистоплюйство больше не работает?

Почти без малейших усилий, он вошел в нее сзади.

– Не смей отрицать, твое тело честнее тебя, – насмехаясь, произнёс этот наглый мужчина.

Е Цзяяо уткнулась лицом в подушку, что от стыда была готова хоть в стенку врезаться. Почему ее тело так быстро отреагировало? Точно так же, как включённый водопроводный кран, который прорываясь, устраивал потопы.

Видя, что она смущена, Ся Чуньюю становилось все более и более интересно. Он медленно выходил и яростными толчками входил, заставляя ее громко стонать.

Ее голос был очень приятным и мелодичным, слегка тонким и слабым, как у иволги, с небольшим стеснением, боясь пропустить громкий стон, но не в силах его подчинить. От такого глубокого проникающего звука, любой мужчина сойдет с ума, не в состоянии сдерживать себя.

– Поднимись. Поднимись вверх. – Ся Чуньюй поддерживая талию, заставил ее подняться.

– Нет! – Е Цзяяо вертелась, ей нисколечко не хотелось быть сверху. Зачем? Чтобы позволить ему наслаждаться ее развращенностью?

Тем не менее, у него были сильные руки, ему не составило труда поменять позицию.

– Нет, не надо! Так слишком глубоко, я умру... «хнык-хнык»... – Е Цзяяо со звонким хныканьем пыталась избежать этого, но была поймана его сильными руками.

– Разве ты не можешь контролировать свой предел? Теперь инициатива в твоих руках, – сказал Ся Чуньюй с довольной улыбкой, как у чеширского кота.

«Однако я не хочу действовать, понятно? Я все еще очень стесняюсь, ясно тебе?» – Е Цзяяо хотелось плакать без слез. Черт, в этом плане она еще не опытная женщина, и не может прочувствовать все тонкости менталитета такого рода деяний.

Е Цзяяо неохотно подвигалась несколько раз, прежде чем лечь на его твердое тело, предпочитая сценически прикинуться мертвой, заставляя Ся Чуньюя чувствовать себя несчастным.

– Это бесполезно, – презрительно сказал Ся Чуньюй, затем сел и, обняв ее, встал с кровати.

– Что? Что ты хочешь сделать? – Е Цзяяо была в смятении, вися на нем, как коала, крепко держась за шею, боясь упасть и заработать пару тройку шишек.

Его «твердость» все еще была в ней, и вслед за его шагами, «он» пружинясь, касался ее наиболее чувствительных мест, резко стимулируя ее чувства. От всего этого Е Цзяяо, не сдержав себя и широко раскрыв рот, вцепилась ему в плечо.

«Э-э... эта отвратительная женщина! Она так сильно сжала зубы. Думает это безболезненно?» – нахмурился Ся Чуньюй, но позволил ей укусить.

Подойдя к столу, Ся Чуньюй освободил одну руку и подвинул чайник, стоявший на столе в сторону.

– Женщина, раскрой рот.

– «Хнык-хнык… Разве это не было так увлекательно?!» – подумала Е Цзяяо, немного несчастно похныкивая.

Как только Е Цзяяо отпустила свою хватку, ее положили на стол. Когда ее обнаженная кожа коснулась холодного стола, это заставило ее вздрогнуть.

Сегодня была ночь полнолуния, и лунный свет подобно серебру, струящийся по подоконнику, посыпал комнату серебряным сиянием. Даже ее снежную кожу покрыл тусклый слой перламутрового блеска, похожего на жемчуг. Две ее маленькие груди, следуя его ритму, поднимались и опускались. Эта соблазнительная сцена, заставляет кровь кипеть в жилах.

Это сильное визуальное воздействие, почти сводило его с ума. Ему действительно очень нравится это стройное, но соблазнительное тело. Ее плотная и влажная внутренняя часть - просто рай на земле. Заставляя впасть в экстаз, и независимо от того сколько, этого всегда мало. Оказалось, что это вызывает привыкание, и неизвестно, можно ли избавиться от этой зависимости.

– Не смотри... – Е Цзяяо, решила использовать бесплодные усилия, протягивая руки, желая преградить ему взор. Ей было слишком стыдно.

Он смотрел на нее с глубоким пронзающим взглядом, а в глубинах ее же глаз, бился пылающий фейерверк. Он схватил ее за руки, наклонился и страстно поцеловал в губы. Его глубокий и хриплый голос был наполнен мужским обаянием:

– Так тебе приятно?

– Бы... быстрее... – мучительно скулила и умаляла Е Цзяяо, будучи всего на один шаг близка от вершины.

– О-о, ты сама попросила! – Лишь от одного слова уголки губ Ся Чуньюя приподнялись, расплываясь, в весьма зловещую и обворожительную улыбку.

В тот момент, когда они пришли к своему финалу, они услышали звук щелчка, и тут же застыли, затаив дыхание, удивлённо смотря друг на друга. Ся Чуньюй отреагировал первым и подхватил Е Цзяяо на руки. Затем, секундой позже одна ножка стола сломалась, заставив столешницу наклониться, а потом и вовсе рухнуть, потянув за собой чайник. Снова раздался звук удара, но уже грохот разбитого вдребезги чайника.

Сердце Е Цзяяо упало в пятки, желая там же умереть. Даже стол не выдержал и рухнул, от их занятий «спортом». Посреди такой глубокой ночи, они навели такой шорох. Пэн Ву и Сун Ци, они должно быть услышали.

Ся Чуньюй был подавлен не меньше: «Что за изношенный в хлам стол? Настолько ненадёжный!» Если бы он заменил его на стол из красного дерева, то таких проблем не возникло бы.

– Все из-за тебя. Просто гениально! И что теперь делать? Изыскивать новое? Как ты это объяснишь Сун Ци и остальным? – с негодованием прошептала Е Цзяяо, смотря на происходящее широко раскрытыми глазами.

Ся Чуньюю, откровенно говоря, было все равно.

– Что в этом такого? Думаешь, они не догадываются, чем мы тут занимаемся?

– Я не такая смелая, как ты, мол «мне нет дела до других». Если завтра они будут на меня странно глазеть, я устрою забастовку и перестану готовить, – капризно заявила Е Цзяяо, поставив на кон действенный способ.

У Ся Чуньюя голова шла кругом после того, как он насытился, это должно было быть самое расслабляющее время, но в место этого, ему приходиться разбираться с этой неразберихой.

Ся Чуньюй прокашлялся, прочищая горло во весь голос заорал:

– Неужели тебе так сложно приготовить мне чай? Ты когда-нибудь научишься нормально прислуживать или нет?

Е Цзяяо была ошарашена, не успев понять, что происходит. Он ругал ее? Затем до нее дошло, этот парень решил посодействовать ей в этом маленьком спектакле.

Тут же войдя в роль, она стала взаимодействовать, наиграна рыдая:

– Я сделала это случайно. Поскольку не был зажжён светильник, моя рука соскользнула. Зачем нужно быть таким свирепым, и ломать ни в чем не повинный стол? Ты должен был ударить меня...

– Не думай, что в следующий раз, этот кулак не прилетит в тебя. Пораскинь мозгами, или сама все увидишь и прочувствуешь. – Ся Чуньюй был настолько свиреп, переполненный энергии, что не знающий и вовсе не догадался бы, что это лишь наигранность, но, тем не менее, барабанные перепонки собеседника не на шутку разрывались от боли.

– «Хнык-хнык...» – Е Цзяяо, поймав удобный момент, притворилась жалкой. Сам он редко, без особой на то причины, желал притворяться злодеем. По правде говоря, ему и не нужно было это делать, как-то само собой получалось, но сейчас он старается хорошо сыграть свою роль, чтобы помочь ей добиться желаемого результата.

У Ся Чуньюя уже кожа на голове немела от представления, что они устроили.

– Хватит, хватит.

– «Хнык-хнык…» – плакала в голос Е Цзяяо, чересчур вжившись в свою роль, то тише, то громче и строя ему моську. В его глазах начал искриться лукавый блеск.

– Ты хочешь опробовать другое место? – шепотом пригрозил ей Ся Чуньюй.

Е Цзяяо тут же остановила свой фальшивый плач. Обнимая его за шею, она мило кокетничала:

– Чуньюй, мне холодно.

Ся Чуньюй бесстрастно бросил на нее взгляд и, держа на руках, отнес ее на кровать.