Е Цзяяо завернула пельмени с начинкой из свинины и душистого лука. Затем она положила их в котел, и варила до готовности, а в завершении приготовила соус для них, подобранный в соответствии с начинкой. После всех манипуляций она попросила Пэн Ву отправить это Второму и Первому главе. А затем принялась готовить порцию для Чуньюя. Тем не менее, она все еще злилась и была слишком ленива, идти звать его святейшество на обед, поэтому после приготовления, по призыву Третьего, поручила Сун Ци. Он был только рад повиноваться этой просьбе, ведь это было его благоприятной возможностью подхалимничать, поэтому он счастливо побежал к Третьему, подзывать его поесть вареных пельменей во вкусном бульоне.

Собственно говоря, каждый раз, когда все было готово, Е Цзяяо звала его на обед, но сегодня все иначе, это делает Сун Ци. Поэтому для Ся Чуньюя это было непривычно.

Е Цзяяо положила миску с готовыми пельменями на кухонный очаг. Сун Ци, без всяких тривиальных «спасибо, пожалуйста», просто забрал их.

– Третий глава! Вы только посмотрите на эти завернутые пельмени, которые сделала сестрица. Они выглядят просто потрясающе, а на вкус, должно быть, еще лучше. В них начинка из свиного фарша и китайской капусты. Ешьте пока еще горячие.

Ся Чуньюй только собирался открыть рот, как услышал эти слова. Он тут же удостоил его своим суровым взглядом. Почему он всегда любил трепаться пустой болтовнёй? Думает, он сам не догадается поесть?

Он взглянул на свою женщину, которая хлопотала у плиты, и вовсе игнорируя его пронизывающий взгляд, даже когда она оборачивалась, то демонстративно не смотрела в его сторону, избегая их прямого столкновения глазами.

Она действительно малость разумна и прозорлива. Он даже ничего ей не сказал. Стоит ли из-за этого так злиться и строить оскорбленную невинность?

Пельмени на тарелке были аккуратно расположены. Каждый пельмень был одинакового размера и каждый имел по шесть сгибов. Выглядели, как паровая булочка, только примерно в половину меньшего размера. Поверхность пельменя была изысканная и блестящая, как морская жемчужина, через которую смутно просачивался цвет грибов шиитаке и свинины внутри. Они получились, как «хрустальные» паровые пельмени. Выглядели воистину соблазнительно.

Когда он сделал первый прикус, то ощутил, как из начинки просочился восхитительный бульон, почувствовав во рту легкую жирность вперемешку с дивным вкусом и утонченным ароматом свежей капусты и нежной свинины. Это было приятное сочетание сладкого и соленого, и очень близкое, к подлинному стилю Цзяннань. Ся Чуньюй искренне восхищался тем, что, казалось, будто у нее ничего не получится, и вдруг, ее руки обладали словно волшебством, и в следующее мгновение ока, она превращала любой обычный, можно даже сказать «скучный» ингредиент, в лучший деликатес на этом белом свете.

– Ты тоже присоединяйся. – Ся Чуньюй впервые в своей жизни, добровольно взяв на себя инициативу, подзывал ее кушать.

Е Цзяяо предпочла играть с ним в молчанку, продолжая усердно заниматься своими делами.

Ся Чуньюй нахмурился от бури негодования: «Это женщина чересчур самоуправна, вечно делает наперекор».

– Дядя и тетя Цзян тоже придут позже отведать пельмени. Сестрица все еще делает их долю, – улыбаясь, пояснил Пэн Ву.

Ся Чуньюю осталось лишь склонить голову и, зарывшись взглядом в тарелку, продолжить поедать варёные пельмени.

– Третий, Третий глава, случилось что-то серьезное... – крикнул в полном замешательстве Пэн Ву, когда он с лихорадочной поспешностью вбежал внутрь.

Ся Чуньюй продолжал спокойно сидеть, как непоколебимая гора Тайшань, и так же безразлично сказал:

– Успокойся и выражайся членораздельно.

Пэн Ву был родом из Шаньси, и когда он нервничал или тараторил без умолку, то обычно немного загибал кончик языка при произношении согласных, что люди едва могли понять, о чем он лепечет.

– Третий глава семьи, шпион пойман. Первый глава, как раз сейчас его допрашивает! Он попросил Вас немедленно пойти туда, – сообщил Пэн Ву.

Ся Чуньюй выглядел почти комичным, когда он на мгновение оцепенел с пельменем во рту, и уже сам неясным тоном произнес:

– В самом деле? Кто это?

– Это брат из седьмого лагеря, по имени Тун Хэсян.

Ся Чуньюй положил палочки для еды, и все еще пережёвывая пельмень во рту, он встал и сказал:

– Давай пойдем, посмотрим.

– Я тоже пойду! – произнес Сун Ци.

Неужели там такое захватывающее зрелище, что все ринулись туда таращиться?

После того, как все ушли в такой спешке, Е Цзяяо сердито закатила глаза. Когда они вернутся, пельмени будут уже холодными. Пельмени вкусные, когда они свежие, только, только с пылу жару. Разве теперь не выходит, что она зря старалась и впустую потратила полдня на их готовку?

Но с другой стороны, если они действительно поймали шпиона, это означает, что подозрения с Чуньюя можно считать сняты, и «Сломанный Камень Дракона» также могут снова открыть. По сравнению с этим тарелка с холодными пельменями – пара пустяков.

Через некоторое время пришли дядя и теия Цзян.

– А где Третий глава? – спросил Дядюшка Цзян, оглянув все вокруг.

Е Цзяяо пытаясь смягчить свое раздражение, обиженно ответила:

– Он успел съесть лишь половину своей порции, когда ему сообщили, что поймали шпиона, и Первый глава попросил его прийти.

Выражения лица дяди Цзян было несколько странным, и, похоже, он был весьма удивлен.

– Они поймали его?

– Скажем так, за эти несколько дней никто не знает какое бесчисленное количество людей было арестовано, но ни один из них, так и не вывернул свою душу на изнанку по признанию, и тут, в конце концов, кто-то пришел с повинной, поэтому и эти вычисления может являться прорухой, – возразила Е Цзяяо, не принимая всерьез эту тему.

– Верно сказано! – согласился дядя Цзян, слегка рассмеявшись.

– Ну и фиг с ними. Давайте просто поедим. Тетушка, дядюшка Цзян, вы будете пельмени с мясным фаршем и молодыми ростками цицании? – спросила Е Цзяяо. Начинка с душистым луком была резервирована Пэн Ву. Сун Ци и Чуньюй хотели с китайской капустой и мясным фаршем, поэтому другим особого выбора не представилось, осталось только с молодыми ростками цицании и фаршированным мясом.

– Я не привередлив, я уверен все, что приготовила Третья госпожа будет вкусным, – сказал дядя Цзян.

Тетя Цзян с улыбкой добавила:

– Само собой! Да по сравнению с мастерством Третьей госпожи, все, что приготовил Старая голова Юй, можно назвать только кормом для свиней.

В прошлый раз, когда тетя Цзян настойчиво заступилась за Третью госпожу, она оскорбляла Старую голову Юй и нескольких теток на кухне. Не говоря уже о том, что Третья госпожа отняла квалификацию у старика по приготовлению стряпни для Второго главы. Смотреть на их вечно недовольные лица, и ладить с ним на одной кухне было весьма сварливо. Если бы не ее широкая кость, физическая сила и мужественный дух, даже она не знала, к каким бы последствиям это привело, ведь у этих людей напрочь отсутствует такое понятие, как доброжелательность.

– Приготовленная холодная закуска из варенной в сое курицы, Старой Голове Юй, не плоха, – с улыбкой произнесла Е Цзяяо.

– Только из-за этого он не может сравниваться с Вами, – опровергла тетя Цзян.

***

Спустя более двух часов, наконец-то вернулся Чуньюй. Е Цзяяо с закрытыми глазами лежала на диване, отдыхая в надежде, что ее настроение улучшится. Когда она услышала, что они вернулись, тут же встала, чтобы сделать им немного еды.

Это ее работа. И не зависимо от того, насколько велико было ее не желание, она все равно должна хорошо выполнять свой кропотливый труд. Особенно, когда сталкиваешься с таким ненадежным тупым ослом.

Порция Пэн Ву еще не была приготовлена, поэтому она положила пельмени в кастрюлю и поставила вариться, чтобы накормит и его. А вот недоеденная доля Чуньюя и Сун Ци, была уже холодная, поэтому Е Цзяяо переместила их на сковороду, чтобы приготовить жареные пельмени

Трое сели за обеденный стол и продолжили обсуждать вопрос касательно шпиона.

– Вот уж не думал, что Тун Хэсян вдруг признается, – на эмоциях сказал Сун Ци, остро воспринимая сложившуюся ситуацию, добавил: – В голове не укладывается! Я играл с ним в двойную пряжку и выиграл у него много денег.

– В этом нет ничего удивительного. Он был пойман и схвачен, когда тот пытался тайно улизнуть с гор, вот и угодил в ловушку. Первому главе даже не пришлось прибегать к пытке!

– Но Первый глава сказал, что, если он честно признается и скажет правду, он пощадит его жизнь и использует снисходительность при назначении наказания. В результате, он был обезглавлен на месте – бормотал Сун Ци, считая, что это лишь выманивание у обвиняемого нужные допрашивающему показания! Бегство с горы само по себе наказуемо – сто ударов доской, что уже равносильно приговору к смертной казни.

– Третий глава, как Вы считаете? – спросил Пэн Ву.

Ся Чуньюй размышлял над этим долгое время, прежде чем ответил:

– Я надеюсь, что это он, и этот кризис в деревне наконец-то закончится.

Никто не знает лучше него, является ли Тун Хэсян шпионом или нет, однако, он действительно признался. Когда Первый глава убил его, только тревога и неверие читалась в глазах Тун Хэсяна, словно упрек в том, что Первый глава, не сдержал свое слово. Неужели он действительно был так глуп? Разве не глупо думать, что признавшись в шпионаже, возможно сохранить свою жизнь? Может ли быть так, что Первый глава прежде достиг с ним какую-то договорённость, поэтому перед смертью Тун Хэсян был так удивлен и приговор не соответствовал его желаемому?

Неужели это очередная ловушка Первого главы? Чтобы настоящий шпион попался на крючок, считая, что нескладица миновала, а затем ослабил бдительность и предпринял какие-то действия?

Это не невозможно, в противном случае, почему Первый глава не добрался до главного? Он мог бы допросить и получше! Навести справки, нет ли у него других сошников? Каким образом он связывался с императорским двором? И прочие наводящие вопросы по типу этого. Тем не менее, Первый глава, не спрашивая конкретных деталей, решил его уложить в могилу.

– Первый глава открытым текстом заявил на весь лагерь. Как это может быть клеветнические измышления? – спросил Пэн Ву.

– Лично я больше беспокоюсь о сговоре Фэн Чаолина с императорским дворцом, и весьма скоро приму необходимые меры, – со вздохом произнес Ся Чуньюй.

Е Цзяяо продолжала тихо слушать, насторожив слух, пока не прозвучали звуки «пшш».... Вода в кастрюле вскипела и уже переливалась через край.

Е Цзяяо быстро открыла крышку, и стала выуживать пельмени из воды.

– Пэн Ву, твои пельмени готовы.

Пэн Ву посмотрел на Третьего главу, который еще не получил еды. Разве он может начать свою трапезу прежде Третьего главы?

– Сестрица, я не голоден. Вы можете сначала сделать для Третьего главы, – сказал Пэн Ву.

Е Цзяяо было все равно, будет он есть или не будет. Она добавила один половник воды в сковороду, накрыла ее крышкой и томила некоторое время. Жареные с двух сторон пельмени были восхитительно блестящими, оранжево-желтого цвета, и аромат жареных пельменей, исходящий из сковороды, разнесся во все стороны.

– Все готово, вы можете подходить и взять их сами. – Е Цзяяо сняла фартук, закончила работу и направилась к выходу кухни, не забывая настойчиво инструктировать: – После еды, приберите за собой кухню.

«Твою мать! Для начала я должна, как следует вышколить этих мужчин. Совсем от рук отбились! Если вы хотите наслаждаться пищей, мной приготовленной, вы должны быть благонравными».

Трое взрослых мужчин молча обменялись растерянными взглядами, у Пэн Ву от замешательства так вообще голова помутнела, так как был не в курсе происходящих дел, он только заметил, что невестка сегодня была, как в воду опущенная. Сун Ци знал лишь приблизительно, в общих чертах. Только Ся Чуньюй инстинктивно знал, что к чему, потому что это отвратительная соплячка бросила на него свой недовольный взгляд.

– Я возьму еду, возьму. – Быстро вскочил с места Сун Ци, боясь, что у Третьего главы будет припадок и его гнев снизойдёт на всех. У него и так уже было мрачное выражение лица, а тут глядишь, и пар из ушей пойдет.

Поскольку они толком не могли съесть свой обед, к этому позднему времени они не успели утолить свой голод, пока тот не толкнул их на обжорство. Поэтому на вкус пельмени показались иначе, более вкусными, чем раньше, в особенности лакомые жареные пельмени – оболочка была хрустящей и желто-оранжевой, а вкус был чрезвычайно ароматным. Все трое жадно пожирали пищу, как голодные волки, набивая свои живота, ведь голод не признает моральных устоев.

После еды, сытые и довольные, Сун Ци и Пэн Ву сознательно поняв кому выправить положение, начали убирать беспорядок. А Ся Чуньюй, возвращаясь обратно в дом, во время хождения размышлял, стоит ли ему сделать что-нибудь, чтобы успокоить ее? Даже если он не сделал ничего плохого? Он просто не ответил на ее вопрос и задал другой вопрос, что в этом такого? Женщины – трудные существа.

Еще не решив, как ему быть, ему представился взор, как Е Цзяяо держала на руках Дабао и Эрбао, играясь на диване. От увиденного, он невольно нахмурился:

– Разве мы не договорились больше не пускать их в дом?

Е Цзяяо в крайнем раздражении, закатила глаза и проигнорировала его. Она сделала это нарочно, чтобы посмотреть, что он сможет ей сделать. В любом случае, у нее было плохое настроение, и она хотела сделать что-то на зло, чтобы и ему было не лучше.

Ся Чуньюй нервно смотрел на извивающую задницу кроликов, опасаясь, что они снова оставят свои испражнения на диване.

– Немедленно унеси их отсюда! – не выдержав, прорычал Ся Чуньюй, наблюдая на ее равнодушное лицо, на котором явно было видно, что ей было хоть бы хны.

А вот два кролика тут же задрожали от этого грозного рева и прижались к ногам Е Цзяяо, как своей спасительнице, с безопасного по их мнению места, тревожно наблюдали за Ся Чуньюем. Е Цзяяо погладила двух маленьких кроликов, и тихо сказала:

– Все хорошо, не бойтесь, у этого человека просто грубый голос, когда он бесится, но он ничего вам не сделает.

– Е ЦИНЬСЮАНЬ... – Ся Чуньюй был сыт по горлу ею. Она становилась все более и более высокомерной. Она намеренно пропускала мимо ушей его слова? Каждый раз на словах говорила одно, а делала наоборот. Неужели ей хоть в чем-то было сложно с ним согласиться?

– Зачем орать во весь голос? Думаешь я глухая? – сказала Е Цзяяо, наградив его своим равнодушным взглядом.

– И в самом деле, оказалось, ты не глухая. А то я уже подумал, что ты не только глухая, но еще и немая. Тогда, что у тебя за причина, по которой ты не делаешь то, о чем тебя просят? – спросил Ся Чуньюй с суровым видом.

– Я прекрасно все расслышала, но позволь поинтересоваться, с какой такой радости я должна тут плясать под твою дудку? Ты хорошо ко мне относишься? В твоих глазах я всего лишь кухарка, готовящая пищу. Стиральная машинка, которая отстирывает твое белье. Ах, ну да, еще и грелка, гарантия для твоей теплой пастели. Так, никчёмная игрушка, которую можно выбросить в любой момент, как не нужную вещь. Еще скажи, что это не так? Раз уж ты не воспринимаешь меня всерьез, будь добр, снизь свою планку требований, – безучастно проворчала Е Цзяяо.

Ся Чуньюй сейчас прибывал в неописуемой ярости.

– Я отношусь к тебе с большей вежливостью и снисходительностью, чем ты того заслуживаешь! Я и так во многом тебе уступаю, а ты только наглеешь, потеряв всякий стыд и совесть.

«Да пошел ты! Что за бред сивой кобылы?» – про себя поносила Е Цзяяо. Это предложение только добавило соль на рану. Черт возьми, она не предполагала, что в этот день ей придется проявить агрессию, и тем более не хотелось сойти с ума сегодня. Она, высоко задрав подбородок, и с холодной улыбкой на лице, посмотрела на него.

– Вежливость и снисходительность? Тебе не кажется, что все с точностью да на оборот? Поэтому ты можешь засунуть свои слова себе в одно место и желательно глубоко и надолго.

– Е Циньсюань, у моего терпения есть придел, – предупреждающе процедил сквозь зубы Ся Чуньюй. Это женщина все никак не может уняться, все кричит и безобразничает.

– Ты не поверишь, у моего терпения также есть придел. Ты в самом деле думаешь, что я твоя рабыня? Стоит тебе махнуть рукой, и я по первому зову прискачу и с радужным видом стану прислуживать твоей наглой заднице? Ты не хочешь это терпеть, и я больше не в силах это вынести. И что теперь? Выгонишь меня? Или предпочитаешь задушить? Ну же, давай смелей... – не сдавала позиции Е Цзяяо, с гордо вытянутой шеей и поднятой головой, непреклонно шла в наступление.

Правильно говорят, что в супружеской жизни есть как взлеты, так и падения, первые ссоры и первые примирения. Если у мужа и жены есть взаимные упрёки, они непременно поссорятся, даже если не будет радости победы, не горечь поражения. Во время перепалки они срывают своё дурное настроение, спуская свой гнев и злость, пока, в конце концов, оба не утихомирятся. Однако сейчас, он мог не надеяться, на этот раз она решила продолжить этот тлеющий конфликт до тех пор, пока он не уступит ее требованиям.