Оба хотели полакомиться свежими сочными арбузами, однако никто не хотел заниматься их кражей. И уперлись в свою позицию. Понимая, что никто не желает добровольно уступать, упорно продолжая стоять на своем и в попытке переиграть в гляделки, Е Цзяяо предложила лучший метод разрешения данного спора.

– Камень-ножницы-бумага! Одна игра определит исход сей мероприятия, победитель стоит в стороне и наблюдает, как проигравший ворует арбуз.

Е Цзяяо, не скрывая, расплылась во все 32 зуба в лукавой улыбочке, в которой так и крылся коварный обман.

– Малыш Цзин-Цзин так, как тебе моё предложение выхода из сложившейся ситуации?

Хэлянь Цзин в раздумьях заложил руки за спину, ему ой как не нравилась эта улыбка на ее лице, когда он смотрел на нее, пытаясь хоть сколечко догадаться, что кроиться за ней, но так ничего и не поняв и не найдя лучшего решения кроме как игры, он решил спросить:

– Что ты будешь разыгрывать?

– Предпочитаю ножницы, – продолжала ехидно улыбаться Е Цзяяо.

С таким ответом подозрения Хэлянь Цзина только возросли. «Это точно ложь, абсолютно точно» – мысленно он констатировал факты. «Он ведь просто хочет обдурить меня, чтобы я сделал бумагу? Или все-таки он надеяться, что я разыграю камень? Хватит ломать тут голову, пожалуй, я тогда тоже сделаю ножницы, с этим-то я не прогадаю, все равно получиться ничья».

– Тогда начали, но если проиграешь, чтобы потом безо всяких отговорок. Неудачнику придется смириться с проигрышем, – прояснила заранее Е Цзяяо, сделав еще более хитрющую моську.

На этот раз она решила воспользоваться другой тактикой, нежели когда играла с Сун Ци и Чуньюем. Тогда она полагалась лишь на расследования психолога, но теперь такой простенький подход ее особо не удовлетворит, поэтому на этот раз она предпочитает воспользоваться своими умениями обхитрить оппонента и вывести эту умственную игру на новый уровень, которая приведет ее к сто процентной уверенной победе.

– На мой острый взгляд, ты снова размышляешь о какой-то мерзопакости, – недовольно фыркнул Хэлянь Цзин.

Проигнорировав это едкое, но не безосновательное заявление, молодые люди начали свое состязание.

– Камень-ножницы-бумага...

Когда прозвучали последние слоги, они на пару одновременно разыграли свой выбор. Когда Е Цзяяо увидела результаты игры, и согласно ее плану он сделал ножницы, то разразилась громким хохотанием. Действительно, если речь заходит о вечных не устаревших вопросах касательно «Как устроен этот мир», то малыш Цзин-Цзин находиться одним из первых в списке по целомудренной наивности. Этот ребенок слишком послушен.

Хэлянь Цзин открыл рот в надежде сказать все, что у него накипело, но так и не смог выдавить ни писку. Несколько минут помаявшись от такого возмущения, из-за которого уже успел покраснеть до корней волос, к нему все же вернулся дар речи:

– Да это просто возмутительно! Ты же сам говорил, что сделаешь ножницы, разве нет?! Так почему ты резко передумал и разыграл камень?

Е Цзяяо весело щёлкнула парнишку пальцем по лбу и принялась разъяснять:

– Малыш Цзин-Цзин, у тебя с головушкой все в порядке? Или ты действительно настолько глуп и наивен, что тебя удалось так легко обмануть? Разве ты ни разу не слышал про военную тактику «поднять шум на востоке, а удар наносить на западе»^[!]?! Тебе еще многому предстоит научиться, а пока ты все это осмысляешь, будь пай мальчиком и сходи возьми арбуз, а по возвращении я научу тебя, как правильно играть в камень-ножницы-бумага.

[!] обр. в знач.: делать обманный ход.

Хэлянь Цзин был на столько смущён и взбешен, что у него зачесался кулак, охотно желая его врезать в какую-нибудь стену, которой, к сожалению, по близости не вырисовалось. Ему приходилось держать всю эту бурю эмоций внутри себя, продолжая жаловаться, что трюки этого нечестивого парня были настолько очевидны, но в итоге, он все равно повелся на них.

Несмотря на всю «честность» игры, проигрыш остается проигрышем, и он послушно повиновался просьбе, в свою очередь Е Цзяяо, как полагалось победителю, стояла на стреме возле арбузного поля и, сложив руки на груди, весело наблюдала, как малыш Цзин-Цзин украдкой полз вглубь арбузного поля. Если украсть хоть одну курицу у бедных деревенских жителей, она испытывала на душе сложности, будто если сделает это, ее удавит огромная ноша, то втихую стырить арбуз по ее мнению можно без каких либо зазрений совести, поэтому она нашла это зрелище очень занятным. В любом случае, на этом поле арбузов не счесть и ничего катастрофичного не произойдет, укради один-два арбуза, от этого владельцы не обеднеют.

Хэлянь Цзин нерешительно протянул свою руку к арбузам, но всем своим нутром он хотел избежать этой смутной работенки и вернуться обратно на праведный путь, вместо того, чтобы заработать себе прозвище «вор арбузов», ведь если он украдет его, то это клеймо неизбежно к нему прилипнет и он во век не отмоется от него. Более того, стоит ли так рисковать, если на первый взгляд эти арбузы выглядят еще не спелыми, соответственно они не будут достаточно сладкие и сочные.

Он повернул голову и нерешительно взглянул на Е Цзяяо, показывая всем своим видом нежелание этого делать, призывая и ее одуматься.

Однако, Е Цзяяо, вскинув подбородком, дала понять, что не разделяла его благочестивые чувства и жестом призывала его шевелиться шустрее.

Хэлянь Цзин оставалось только через не хочу, заставить себя сорвать самый большой арбуз, который только смог найти.

Стоило это сделать, как неоткуда раздались грозные звуки – «Гав! Гав, Гав...»

Никто не понимал откуда высунулась эта огромная черная собака, однако было очевидно, что это чей-то разъярённый питомец, остервенело лая и со всех ног, мчался к Хелиану Цзину не за ласками, а, напротив, с намерением поглодать нахального парнишку.

Не дожидаясь этого момента, Хэлянь Цзин с побледневшим от ужаса лицом в панике, быстро подхватил арбуз и помчался, куда глаза глядят, совершенно не перебирая дороги.

Е Цзяяо тоже была напугана от этой внезапной ситуации не меньше. «Твою мать, с самого начало здесь на страже сидела эта собака!» – мысленно ругалась она за свою небрежность и в отчаяние поманила рукой Хэлянь Цзина, крича так громко, едва не срывая голос:

– Скорей сюда, беги сюда!

Но не тут то было, собака преградила путь куда указывала Е Цзяяо и даже небо было не на их стороне, постепенно заволакивая все сумраком. Хэлянь Цзин резко поменял направление, побежав в другую сторону поля, отчаянно пытаясь убежать. Однако в следующее мгновение прозвучало приглушенное «шлеп». В спешке, не в силах ориентироваться по дороге из-за хмурого неба, он случайно оступился одной нагой и, не удержав равновесие, упал прямиком в незамеченную ему яму, располагавшуюся рядом с полем, где местные крестьяне закапывали навоз.

Е Цзяяо и глазам моргнуть не успела, как от малыша Цзин-Цзина и след и тень простыл, от чего невольно стала возмутительно ругаться: «Отвратительный, глупый мальчишка, как улепетывать со всех ног, так это пожалуйста, мы умеем».

Только когда она заметила, что большая собака остановилась и продолжала непрестанно лаять, уставившись в одно темное место, Е Цзяяо поняла что, что-то не так.

Однако она не торопилась идти на выручку, глядя на эту грозную собаку, которая все никак не унимала свой лай. И только когда она увидела, что питомец, наконец, изъявил уйти, она с особой осторожностью, маленькими шашками, прощупывая почву, отправилась в том направление.

Вдалеке она увидела темный силуэт человека, медленно взбираясь из ямы на обочину поля, и ночной ветер, как наплыв, разносил запах натурального органического удобрения исходящий от него.

Е Цзяяо шагнула вперед навстречу этому человеку и с недоверием разглядела в нем малыша Цзин-Цзина, который с ног до шеи был покрыт дерьмом.

***

Спустя два часа позднее, Е Цзяяо мирно сидела у берега реки, вскинув голову, глядя на небо, покрытое сверкающими звездами, а в ушах раздавались тихие плески воды, которые приносили умиротворенность и спокойствие.

– Малыш Цзин-Цзин, ты там закончил умываться? Два часа уже минуло.

Хэлянь Цзин сердито уставился на этого жизнью довольного парня, который беззаботно устроившись на берегу, восхвалял прекрасные мерцающие звезды и любовался ярко светящейся луной на небе, и мрачно продолжал сильно тереть свое тело.

Он снова стал размышлять обо всем, что с ним успело приключиться – нелепо утерянные деньги, был брошен на улице мокнуть под дождем, пришлось ютиться в одной маленькой комнатушке на общем спальном месте с кучкой вульгарных мужчин под боком, довелось питаться не понятно чем, всякими твердыми, казалось просроченными, безвкусными пирожками. Его теперешний образ жизни уже мало чем отличается от нищего. Это, пожалуй, были самые неловкие и самые мрачные дни за все шестнадцать лет его жизни. И когда ему казалось, что хуже ситуации уже быть не может, скитаясь по белу свету, как он умудрялся вляпаться куда похлеще, на сей раз и вовсе в прямом смысле этого слова.

Ему пришлось украсть арбуз, из-за чего был преследуемым собакой, и в завершении всего этого мероприятия, умудрился завалиться в яму с навозом. Черт возьми, да что он такого успел сотворить в этой жизни, что на него разом обрушилось столько злосчастий?!

Этот парнишка, что, злой дух какой-то, который приносит одни несчастья? С тех пор, как он встретился с ним, его преследует полоса невезений под каждым забором, принося одни беды да несчастья.

– Малыш Цзин-Цзин, правда, заканчивай уже там себя надраивать, полагаю от подавляющее большинство запаха ты отмыл, – сказала Е Цзяяо, входе этого прихлопнув несколько комаров.

Вот уж действительно странно и необъяснимо, так это то, что пока с ней рядом был малыш Цзин-Цзин, все комары дружненько присасывались к нему, в то время, как на ней не приседал ни один москит. Теперь, когда малыша Цзин-Цзина нет поблизости, все местные комары со всех сторон решили обложить ее. Кажется, когда они воистину голодны, им уже не до разборчивости, чью кровушку попить.

Хэлянь Цзин все так же игнорировал ее, не обмолвившись ни словечком, продолжая упорно себя тереть, однако, сколько бы тщательно и долго он не мылся, он все еще ощущал себя очень и очень грязным.

– Ладно, делай как знаешь, просто остерегайся змей и пиявок в воде, а то мало ли забредут в одно местечко, где не следует им быть, – сказала Е Цзяяо, преднамеренно угрожая и запугивая его. Недоуменно задавая себе вопрос: «Неужели он решил устроить посиделки в воде на всю ночь?»

Услышав такие страшилки, на ночь глядя, Хэлянь Цзин подсознательно прикрыл интимную зону своего тела. Может все виной окружающая атмосфера, но после ее слов, он стал ощущать зуд по всему телу и будто по нему начали ползать слизняки, что посодействовало его сиюминутному покиданию водных процедур.

За это время Е Цзяяо успела постирать и высушить его одежду, воспользовавшись огнем, как сушилкой для белья. Когда Хэлянь Цзин вылез на берег, его одежда уже была сухой и аккуратно сложена. Он небрежно подобрал ее и, отвернувшись к ней спиной, стал одеваться. Е Цзяяо, не удержавшись от соблазна, одним глазком стала поглядывать на него: «Ого, у этого парня шикарное тело». Такая стройная и высокая фигура, соблазнительные длинные ноги и небольшие изгибы. Бедра и ягодицы – все при себе. Несмотря на то, что мышцы не такие сильные и мощные, как у тупого осла, но они имеют четкие изогнутые линии и плавные очертания. Все же его тело было хорошеньким, просто идеальный образ для создания манекенов.

Хэлянь Цзин, казалось, почувствовал странный и даже сверлящий взгляд позади себя и внезапно обернулся, но, к счастью, Е Цзяяо не была поймана с поличным, отреагировав быстрее, чем он, притворившись, что все это время она смотрела исключительно только на звезды и ни на что больше. Дабы убедить его, она стала его торопить:

– Можно как-нибудь побыстрее, а то из-за комаров у меня возникнет малокровие!

Хэлянь Цзин начал строить гримасы в своей привычной манере, поморщив нос: «Ой, ну подумаешь, комары присосались, подумаешь, возникнет малокровие, этот господин упал в навозную яму, вот, что действительно ужасно!»

Хэлянь Цзин, надев рубашку и натянув штаны, уныло подошел к ней, глядя на нее с высоты своего роста, совсем растерянным видом. Сегодняшние происходящие события, которые были крайне ужасны, просто ни с чем несравнимые, оставили его в эмоционально подавленных чувствах, казалось, что вся его жизнь в долю секунды перевернулась вверх дном.

Е Цзяяо посмотрела на его скорбящие маленькие глаза и решила, что сейчас ему действительно не помешают пару слов утешения и принялась «лить бальзам на раны»:

– К счастью, тебе повезло, что навозная яма была не настолько глубокая, и твоя голова не потонула вместе с телом, оставшись целой и не запятнанной. В итоге, вон, ты же отмылся уже, так что ничего страшного.

Хоть она и намеревалась подбодрить его, утешитель из нее оказался так себе, поскольку обузданная ярость Хэлянь Цзина вспыхнула с новой силой. От такой ярости у него резко хлынула кровь к лицу, окрашивая его пунцовым цветом. Уже никак себя не сдерживая, он гневно прорычал:

– Да это ты во всем виноват! Тебе не кажется, что не будь тебя рядом, на меня не обрушился бы такой шквал несчастий?

– Малыш Цзин-Цзин, я могу понять все твое негодование, но чего я не могу понять, так это почему ты такой неразумный? Кража арбуза это была наша с тобой общая договоренность, разве не так? И с помощью игры в камень-ножницы-бумага мы определили, кто будет это делать, но ты сейчас выставляешь все в таком свете, будто это я тебя принуждал играть и красть. Сейчас я действительно не виноват, в твоих сегодняшних бедах, во всем повинна собака, вот ее и вини. Если тебе от этого полегчает, хочешь мы вернемся туда и поймаем ту собаку, а потом сделаем из ее мяса тушёное рагу? – невинно произнесла Е Цзяяо.

– Тебе хочется, ты и топай туда, а я больше никогда в жизни не вернусь в это место, – процедил Хэлянь Цзин, и с трудом переводя дыхание от возмущения, он пошел вперед.

Он был уверен, что теперь то место станет его извечным ночным кошмаром. Даже если от этого будет зависеть его жизнь, он туда и кончиком пальцев ноги не ступит. Он никак не ожидал, что нынче у него появиться две совершенно разные и самые ненавистные вещи. Первая это арбузы, а вторая это собаки. Пока он смывал с себя всю грязь, он поклялся себе, что в этой жизни он никогда и ни при каких условиях не станет есть арбузы, и по возвращению домой, он запретит держать собак в царской резиденции.

Е Цзяяо решила не сдаваться и торопливо встала, в надежде догнать его и все же снова попытаться его успокоить ободряющим словом:

– Да будет тебе! Хватит уже в гневе тут кукситься. Тем более никто не видел то, что произошло, соответственно, если ты никому об этом не расскажешь, я тем более буду молчать в тряпочку, так кто об этом вообще узнает?

Ею произнесенная фраза напомнила Хэлянь Цзину об этом забытом нюансе, он тут же будто прозрел: «Все верно, никто этого не видел, и лучше пусть об этом не узнает третье лицо, иначе жизнь ему покажется адом».

Хэлянь Цзин остановил свои шаги и резким движением обернулся назад. Он спокойным видом, но пронзающими природой награжденными темными глазами, посмотрел на Е Цзяяо.

Е Цзяяо не только заметила, но и прочувствовала по всему телу этот пронизывающий взгляд, который излучал угрожающий блеск, снизошедший на нее, сигнализирующий опасность. Только сейчас осознав, что, скорее всего, своими словами снова нарушила, чью то теперь вовеки запретную тему, она без промедлений торжественно подняла правую руку.

– Можешь жить с уверенностью, что я никогда и никому и словом не обмолвлюсь про это. Клянусь тебе! А в случае нарушения клятвы, пусть собьет меня машина.

Так или иначе, в эти древние времена машин еще и в помине не было, они даже представить не могли, что это вообще такое, поэтому такая смерть за нарушение данной клятвы ей точно не грозит. Однако и прославлять несчастье парнишки в общее услышанье она не намеревалась. Малышу Цзин-Цзину и так не хило досталось за сегодняшний вечер, да и за время их совместного похода тоже, не зачем было добавлять к списку нажитых несчастий, свалившись на него, еще и пережитые унижения.

Гнев в глазах Хэлянь Цзин постепенно сошел на нет, но вместо этого, он впал в глубокое уныние и, подавленно опустив голову, он побрел вперед.

Сегодня вечером им снова пришлось остаться ночевать в павильоне. К счастью сейчас было лето, и вечера были достаточно теплые, поэтому и холодное дуновение ветра, проникающее в беседку со всех четырёх сторон, был им не страшен.

Чтобы не уходить спать с совершенно пустым животом, Е Цзяяо дала ему большую паровую булочку, но у Хэлянь Цзина не было никакого аппетита съесть даже крохотный кусочек.

– Не капризничай, и съешь это. А завтра я постараюсь приготовить тебе что-нибудь вкусненькое, – уговаривала Е Цзяяо, подносив паровую булочку к его рту, чуть ли не насильно кормя.

Затем Хэлянь Цзин не охотно, но все же сделал один небольшой укус.

Прежние дни, когда она сталкивалась с его возмутительным поведением, видела его вечно недовольное лицо, и слышала постоянное нытье, не выдержав, начинала на него кричать и ругать. Но в данный момент он был настолько подавлен, не проронив ни слова, такого она его еще ни разу не видела, поэтому Е Цзяяо испытывала только сочувствие.

В глубокую ночь, темные облака укрыли звезды своей пеленой, снова принеся сильные ливни. Е Цзяяо медленно открыла глаза, проснувшись от набежавших, холодом навеянных, мурашек. Она посмотрела в сторону малыша Цзин-Цзина и увидела, что он спал, свернувшись калачиком у колонны павильона, хмурясь сквозь сон, и подвинулась поближе к нему, позволив ему склонить свою голову ей на плечо, так сказать, в теплоте да не в обиде.

***

На рассвете с первыми лучами солнца прилетела ранняя пташка и, усевшись на перилах павильона, начала щебетать свои радостные мелодии.

Хэлянь Цзин открыл затуманенные глаза, пробудившись о то сна, щуря глазами, обследовал происходящее вокруг него, все еще находясь, в своего рода, непонятых чувствах. В последние дни сумасшедшего, несчастного путешествия такое состояние являлось для него уже нормой, ведь каждый раз, когда он просыпался, всегда возникало чувство оцепенения выбитой из колеи ему привычного ритма жизни, не вольно заставляя задаваться одним и тем же вопросом «где это я нахожусь?» на который естественно ответ он не знал.

Начиная медленно приходить в себя, осознавая, что вообще происходит, он с трепетом в сердце обнаружил себя лежавшего на ее плече, как на своей подушке, и поймал себя на мыслях, что на её теле всегда присутствует только ей присуще уникальный приятный запах, такой слабый аромат, но очень манящий, и всегда успокаивающий. Он находил это довольно странным.

Глядя на нее с такого близкого расстояния, он мог разглядеть ее повнимательнее, и теперь ее кожа, утопающая в утреннем сиянии солнечных лучей, выглядела еще более светлой и нежной. Едва можно было разглядеть крошечные кровеносные сосуды, тщательно спрятанные под кожей. Ее черты лица были очень деликатные и точно очерченные ресницы, очень длинные и густые, красиво завитые, иногда трепыхающиеся от мельчайшего дуновения. Нос маленький и красивый, губы тонкие, красиво бледно-розового цвета, которые так и манили, искушали прикусить их...

Хэлянь Цзин в смущении отвел от нее глаза, и от греха подальше отодвинулся, создав между ними небольшое расстояние. Такая ненормальная реакция, возникнувшая где-то внутри него, заставила его немного растеряться.

Среди знатных семей столичных аристократов было немало сыновей, которые имели не стандартные наклонности. Несколько раз он уже слышал, как они обсуждали, сколько уже из их числа имели такого рода парок. Несмотря на то, что о вкусах не спорят, но он всегда думал, что это лишь весьма преувеличенные факты смеха ради, ведь одна даже мысль об этом, казалась абсурдом и даже считал это чем-то неприемлемым, не понимая, как это мужчина может испытывать чувства к другому мужчине?

И теперь, он сам испытал это на своей шкуре, он не только не испытывает даже малейшего отвращения по отношению к этому парню, вплоть до того, что ему даже на ум взбрели такие невообразимые мысли.

Хэлянь Цзин поспешно покачал головой, пытаясь избавиться от этих крайне смехотворных и безрассудных мыслей, которые так нежданно туда забрели.

Вот еще чего! Такой жалкий парнишка, с таким вспыльчивым нравом, который из-за любой мелочи обругает его дальше некуда. Такие этнические представители человеческой расы ему никогда не понравятся, даже окажись он на самом деле женщиной.

Ни в чем не подозревающая о мыслях своего соседа, Е Цзяяо смутно открыла глаза и томно пробубнила:

– Эй! Ты уже не спишь!

Хэлянь Цзин смущенно опустил голову, неловко отодвинувшись от неё еще чутка дальше и смутно что-то неразборчиво пробормотал. Он хотел как можно быстрее уйти подальше от нее, и от тех не понятных чувств к ней, поэтому со всей своей грациозностью легко встал и блекло сообщил, что пойдет отлить.

От этого зрелища Е Цзяяо еще могла себя избавить, отведя свой взгляд в другую сторону, но вот звуки струящийся воды, которые так и бурили ее слух, приглушить было невозможно. Каждый раз, когда она сталкивалась с такими природой естественными вещами, она все никак не могла к ним привыкнуть, да и возможно ли к этому вообще привыкнуть?! Ведь, в конце концов, она была женщиной, и отчасти ей свойственно испытывать неловкость в подобных вопросах.

– Малыш Цзин-Цзин, я собираюсь найти что-нибудь съестное, – сказала Е Цзяяо, придумав логичный предлог, чтобы поскорее уйти.

Дождь – это дар природы, который питает все живое вокруг, а так же порождает благоприятные условия для роста некоторых вкусных продуктов, такие как, например, грибы и всех их разновидности.

Пока Е Цзяяо жила на горе Черного ветра, нажитый там опыт не прошел даром, и впоследствии тому, что она часто следовала за тетушкой Цзян и тетей Чжао во время их походов за дикими овощами, и благодаря их опыту, быстро научилась распознавать грибы, которые являются ядовитыми, а какие вполне себе съедобные.

Е Цзяяо не прилагала никаких особых усилий и умений, чтобы приготовить собранные ею «соломенные грибы»^[!]. Она просто помыла их и бросила в глиняный горшок, добавила шепотку соли и стала тушить над костром.

[!] Одна из разновидностей грибов - вольвариелла вольвовая / «соломенный гриб» / «травяной шампиньон»

Через некоторое время, когда вода закипела, проявляя бурлящую пену из пузырей, распространился нежный благоухающий аромат «соломенных грибов».

– Оказывается, ты купил этот горшок для приготовления пищи, – приметил Хэлянь Цзин, который подошел к Е Цзяяо, вдыхая восхитительный аромат грибов.

Е Цзяяо вынула одну большую лепешку и по кусочкам начала рвать его в дополнении к грибам.

– Естественно, он используется для приготовления пищи. Неужто ты думал, что мы эту большую кастрюлю с собой таскали, как лишний аксессуар? Ох! А теперь подумай, о том, что это большая кастрюля поможет нам приготовить еду, а еще в дождливую погоду, поможет тебе укрыть голову, спасая от дождя. Неплохо, да?! – с нотками издевательства пояснила она.

Е Цзяяо вскинула голову вверх и посмотрела на нависшие над ними серое небо и почувствовала некоторое огорчение: «Черт побери, я забыла сделать зонтик».

Найдя ее слова смешными, Хэлянь Цзин громко засмеялся: «Этот брат Цзинь действительно очень забавный».