По мнению одних, в жизни есть то, чего нельзя исправить, по мнению других — нет. Разумеется, я принадлежал к первой группе. Но если вдруг случается то, чего нельзя исправить, — иными словами, если человек умирает, — он в тот же миг исключается из числа живых, а разве это не означает, что в итоге не существует ничего такого, чего нельзя исправить? Вот какие мысли роились в моей голове, когда я взирал на надпись «вход воспрещён», написанную на соломенной бумаге и приклеенную на скотч по центру двери на крышу.

Только вот как насчёт смерти другого человека? Является ли она тем, чего нельзя исправить? Да, человека уже не вернуть, это верно. Но комнату, которая была открыта для него в сердце, можно заполнить другими людьми, или даже не людьми, а просто каким-нибудь мусором, а ещё можно запереть дверь, плотно залепить все щели скотчем и навсегда про неё забыть. Те, кто не сумел этого сделать, уже и сами вскрыли себе вены, так вот и получается, что нет в жизни вещей, которые нельзя исправить. До предыдущей недели я и сам мог бы в это уверовать. Но не теперь. После того, как увидел своими глазами то, что даже не умирает, я стал приверженцем ещё более безумной доктрины.

В жизни нет ничего, что можно было бы исправить.

Правда, не знаю, действительно ли это так.

В чём можно не сомневаться, так это в том, что дверь на крышу заперта на ключ. Похоже, крышу на некоторое время решили запечатать. Аяка прыгнула не с этой крыши, где мы всё время ухаживали за растениями в горшках, а с противоположного северного корпуса, но, видимо, это не имеет значения.

Я какое-то время дёргал дверную ручку, но потом сдался и спустился по лестнице. Возможно, не гожусь я на роль помощника детектива. Умелый парень достиг бы цели, заполучив ключ с помощью красноречия либо забравшись наверх по водосточной трубе.

Помощник детектива.

Это случилось на следующий день после того, как я заключил с Элис трудовой (?) договор. Элис вызвала меня к себе и заставила вспомнить всё, что я знал об Аяке. Чувства других ей совсем по барабану. Когда закончился этот полный тягости час дачи показаний, Элис непринуждённо сказала:

— Угу. Понятно. Теперь всё сходится.

Что сходится? Но Элис не рассказала мне что.

— То, что мне известно сейчас, является истиной, но не является фактом, — туманно ответила она.

— И... какая между ними разница?

— Истина в конечном счёте опирается только на интуицию. Лично мне этого достаточно, но представлять это клиенту как конечный результат работы мне не позволяет гордость.

— М-м-м... То есть у тебя нет доказательств?

— Попросту говоря, да. Поэтому ты мне поможешь с разными делами. Кроме того, своим тяжким трудом ты, вероятно, сможешь расплатиться за информацию по данному делу. Ведь если я всё расскажу тебе сейчас, то не получу достойной компенсации, не так ли? Если же ты всё-таки хочешь пренебречь фактами и перейти сразу к истине, тогда действуй самостоятельно. В общем, трудись, как осёл, которому нацепили повязку на глаза, — говорила Элис будничным тоном, как будто и не было той сцены, когда она сидела передо мной в слезах, вцепившись в мои ладони. — Продолжай, как и прежде, трудиться в садоводческом кружке. Внимательно изучи все места, где бывала Аяка. Это твоё первое задание.

Поэтому я направился к цветнику.

Занятия закончились, и во внутреннем дворе школы никого не было. Среди причин запустения можно было назвать экзаменационную пору и зиму, но обширное чёрное пятно, расплывшееся по бетону между цветником и школьным зданием, тоже наверняка внесло свою лепту. Я остановился возле пятна и долго пристально смотрел на него. Печать настоящей смерти, увиденная мною впервые, всё ещё оставалась на месте. Наверное, со временем снег и дождь должны будут её смыть, но пока она крепко въелась в бетон.

Больше ничего не было.

Какой смысл заниматься подобным? Элис сказала, что знает причину, по которой Аяка спрыгнула с крыши. Но предсмертной записки не нашли, да и полиция молчит. В еженедельном журнале только расшумелись по поводу не слишком прекрасной обстановки в семье Аяки. Неужели из маленькой комнатки, обставленной приборами, видно то, что не видят другие?

Размышлять об этом было бесполезно. Я пошёл в последнее место — оранжерею позади школы. Священный придел Аяки. Когда я открыл дверь взятым в учительской ключом, на меня дохнуло спёртым воздухом с резким запахом травы.

Оранжерея была где-то вдвое больше моей комнаты. То есть примерно в двенадцать татами [1]. Внутри царило запустение. На глаза попались лишь начавшие засыхать тропические растения, выстроенные на стеллажах по правую и левую руку. Ничто не цвело. Наверное, кто-то уже навёл здесь порядок?

Посмотрев вверх, я увидел, что по потолку вдоль и поперёк проведены трубы, из которых тут и там, словно плоды лотоса, торчат разбрызгиватели. Наверное, здесь было налажено автоматическое разбрызгивание воды и удобрений. Имелось и оборудование для дополнительной подсветки. Зачем обычной муниципальной старшей школе такая превосходная оранжерея? Им что, денег некуда было девать?

Я уселся на нижнюю полку стеллажа, затем опустил спину туда, где не стояли горшки. Я закрыл глаза и отдался запаху земли, который вливался в меня подобно тепловатой воде.

Тоси-сана найти не выходит. Аяки больше нет. Я остался совсем один. Только растёт день ото дня число наркоманов в больницах и следственных изоляторах.

Внезапно в нагрудном кармане завибрировал телефон. Я испуганно подскочил и ударился головой о верхнюю полку стеллажа.

— Это я. Ты там прилежно трудишься? Ты ведь не прилёг и не думаешь о всяком бреде? Запомни: я хоть и сама NEET, но ленивых людей не терплю.

Донёсся из трубки девичий голос. Я невольно окинул взглядом оранжерею. Может ли быть, что и тут расставлены камеры?

— Ты ведь ещё в школе?

— ...Угу. В оранжерею пришёл. Внимательно всё осматриваю, как ты мне и велела.

— Отлично, как раз вовремя. Я хочу у тебя кое-что уточнить. Скажи, в той оранжерее ведь два входа?

...А?

Я поднялся. Два входа?

И действительно, напротив двери, через которую я вошёл, имелась точно такая же стальная дверь.

Откуда Элис знать о подобном? Может быть, два входа в оранжереях — это обычное дело? Или же она прошерстила интернет и выяснила это?

— Попробуй открыть вторую дверь.

— Но какой смысл? За той дверью сразу стена.

Оранжерея стояла в углу школьной территории, впритык к ограде.

— Ты что, думаешь, я этого не знаю? Давай уже, делай, что велено.

Я открыл ключом заднюю дверь, повернул ручку и надавил. С громким стуком дверь сразу же ударилась о что-то твёрдое. Она открылась только сантиметров на десять.

— Не открывается.

— ...Ты слышал? Да, значит, это где-то там... Доска? Ага, думаю, это она и есть.

Элис вдруг стала нести какую-то чушь. Её голос звучал как бы на расстоянии. А, может, она разговаривает с кем-то ещё? Пока я об этом размышлял, дверь внезапно открылась наружу. Продолжая держать ручку, я полетел вперёд и чуть не упал.

За дверью стоял человек. Подняв голову, я встретил его резкий, словно у дикого зверя, взгляд. На мгновение я перестал соображать.

Четвёртый.

Почему Четвёртый? Вообще, как это дверь открылась?

Я не понимал, что происходит.

Четвёртый проговорил в телефон, который держал в руке:

— Открылась. Да. Наверняка... Угу... Нет, уже подчистили... Ничего нет. Думаю, сидеть в засаде нет смысла.

Ответил ему тот же голос, который я слышал до сих пор:

— Тогда дальше действуй по своему усмотрению. Полагаю, перед тобой сейчас валяется обалдевший Наруми, ты уж ему объясни всё как следует. Мне не до того.

— Что... Эй, Элис!

Телефон Четвёртого замолчал. В воздухе повисло неловкое молчание. Щёлкнув языком, Четвёртый вошёл в оранжерею, и я испуганно отскочил в сторону. Он только злобно глянул на меня, но ничего не сказал. Отведя взгляд, я посмотрел за дверь и наконец получил ответ хотя бы на одну загадку.

За дверью я увидел ряды ритуальных дощечек и запылённых могил. Это было кладбище при буддийском храме, примыкавшее непосредственно к школе. Как раз за оранжереей, в единственном месте, в стене имелась дыра, прикрытая всего-навсего большим листом фанеры.

Но откуда Элис знает об этой лазейке? И что здесь делает Четвёртый?

Не обращая на меня внимания, Четвёртый с разных углов фотографировал на телефон оранжерею.

— Извините, Четвёртый, а что вы здесь делаете?

— Ты меня так называть не смей.

— М-м-м... Ну тогда... Со-сан?

— Когда это мы с тобой стали настолько близки?

— Наруми, у Четвёртого фамилия Хинамура, так что он обрадуется, если ты будешь звать его «Хина-тян» [2].

У-а! Оказывается, я всё ещё на связи с Элис. Разъярённый Четвёртый выхватил у меня телефон и нажал на кнопку выключения. Я думал, он раздавит его в своей руке.

— ...Хи... Хина-тя...

— Убью! — Четвёртый засунул мобильник мне в рот.

Что он вытворяет!

— Твоей задачей было открыть эту дверь. Ты с ней справился, теперь проваливай.

Разумеется, слова Четвёртого ввели меня в ступор.

— ...О чём это вы?

— Элис тебе что, ничего рассказала?

Я, чувствуя себя каким-то жалким, кивнул. Четвёртый глубоко вздохнул.

— Тогда пошевели мозгами сам.

Какова точка соприкосновения Четвёртого с Аякой?

Тоси-сан. Это может быть только Тоси-сан. И Angel Fix.

Значит, решение Аяки совершить самоубийство и вправду как-то связано с Тоси-саном? Но причём здесь оранжерея? В моей голове вертелось множество обрывочных мыслей. Казалось, я собираю пазл, не зная, что должно получиться в итоге.

— Постойте, не уходите! — остановил я Четвёртого, который собрался было выйти из оранжереи. Он повернулся, его волчий взгляд стал ещё суровей.

— ...Аяка как-то связана с наркотиками? Но как, и почему...

— Ну разумеется связана. Ты что, дурак? Если бы не это, и сейчас ходил бы мирно в свой садоводческий кружок. Ничего не замечал, что ли, пока всё не полетело к чертям собачьим?

Я не знал, что сказать.

Обращённая к кладбищу дверь с шумом захлопнулась. Снова я остался один среди прелой травы.

Значит, всё из-за наркотиков? Значит, Аяка спрыгнула с крыши из-за тех дерьмовых розовых таблеточек? Зачем? Тоси-сан что-то натворил?

Всё из-за Angel Fix.

Сколько я ни думал, продвинуться не мог. Сдавшись, я отнёс ключ от оранжереи обратно в учительскую. Когда я собрался выйти за дверь, меня окликнула Саюри-сэнсэй.

— Знаю, сейчас не лучшее время об этом говорить, но всё же. Что ты намерен делать с садоводческим кружком?

— Что намерен делать?..

— Ну... После того, что произошло, ты остался единственным членом.

А, вот о чём речь. День, когда я повстречал Аяку. Я вспомнил об обещании, которое связало нас.

— Лично я хотела бы, чтобы ты продолжал. Я и к другим ребятам попробую обратиться. Впрочем, некоторые учителя говорили в том ключе, а не убрать ли цветник совсем.

Я ничего не ответил и задумался. Говоря по существу, я в садоводстве ничего не смыслил, а значит, было трудно представить, что я продолжу заниматься делами кружка, а когда наступит апрель, начну привлекать новых членов. Я принадлежу к числу тех, кто при слове «дендробиум» вспоминает прежде всего боевого робота [3]. Но, с другой стороны, мне не хотелось, чтобы цветник и оранжерея пришли в упадок. Ведь это были места Аяки.

Даже если она уже не вернётся.

Похоже, Саюри-сэнсэй неправильно истолковала моё молчание:

— Извини, что так рано заговорила о подобном. Твои чувства ведь тоже стоит учитывать. Если не хочешь, через силу соглашаться не нужно.

— А, ну...

Саюри-сэнсэй пятый год преподавала в школе и всё ещё была не замужем. Но при этом у неё имелось такое оружие в виде пленительного взгляда, что рождались слухи о том, будто она вдова. Когда она пронзила меня этим взглядом в упор, я заколебался.

— Не то чтобы... не хочу...

— Правда?

На лице Саюри-сэнсэй отразилось облегчение.

— Ведь Синодзаки-сан так дорожила этими цветами. Я бы хотела, чтобы мы за ними ухаживали как следует и смогли их сохранить. Да и в оранжерее цветы вот-вот должны были зацвести.

...Должны были зацвести?

— Извините, в оранжерее цветов почти не осталось. Вы что, их убрали куда-то?

Глаза Саюри-сэнсэй округлились.

— Не осталось? Серьёзно? — сэнсэй приставила шариковую ручку к нижней губе и задумалась. — Быть может, Синодзаки-сан избавилась от них.

Аяка?

Вполне возможно. Решила уладить свои дела напоследок... нет, погодите-ка.

Мне вспомнились слова Четвёртого. Он сказал их, когда разговаривал с Элис по телефону. «Уже подчистили», — так, кажется?

Оранжерея, Аяка.

Тоси-сан.

Angel Fix.

Разбросанные там и сям кусочки в моей голове начали сходиться в одно целое.

Когда я примчался на велосипеде к «Раменному цветку», короткий январский день уже подходил к концу. Возле дома горел только красный свет, проникавший сквозь шторку кафе. Не было ни одного посетителя. Подъехав к задней части кафе, я остановился, въехав в пластмассовое ведро, после чего поставил велик на подножку и собрался было подняться по аварийной лестнице.

В этот момент Мин-сан окликнула меня из глубины кухни.

— Присядь-ка здесь.

— Извините, я сейчас тороплюсь.

— А в нос не хочешь получить? Садись, говорю.

Мин-сан взмахнула над головой половником, словно мечом, поэтому мне ничего не оставалось, как покорно зайти в кафе и сесть за стойку.

Она со стуком поставила передо мной бумажный стаканчик. На этот раз это был цитрусовый щербет. Кислятина такая, будто голову пронзает ледяной иглой. А потом через образовавшуюся дыру что-то высасывает из тела всё тепло. И, наконец, лёгкая остринка под занавес. Невероятный вкус. Я вспомнил вдруг, что на дворе зима, и задрожал.

— Оно с имбирём.

— А-а... — а ведь и правда, имбирный вкус. На удивление хорошо сочетается...

— Это наше зимнее предложение, от него потом тепло становится.

Мин-сан гордо рассмеялась, выпятив замотанную в сараси грудь.

— Мой отец увлекался спортом на свежем воздухе и выживанием в диких условиях. Он часто брал меня зимой в горы, заставлял моржевать и всё такое. Вот и приходилось выживать на имбирном супе.

Из неё что, ниндзя готовили?

— Так вот, по правде говоря, я в детстве не умела плавать.

— Э...

— И нечего так удивляться. У каждого есть свои слабые места.

Так-то оно так, но я вообще слабо себе представляю детство Мин-сан.

— Те, кто не умеет плавать, паникуют, когда начинают тонуть. Вот и отец часто злился на меня из-за этого. Говорил: если не умеешь плавать, просто замри. Тело человека само способно держаться на поверхности воды. Но у тонущих людей нет времени, чтобы вспомнить об этом.

Тут Мин-сан перестала говорить и внимательно на меня посмотрела. Наконец я понял, что мне читают проповедь. Хотя Мин-сан и не сказала этого прямо.

Голова моя охладела.

И правда, ещё несколько минут тому назад я был готов встретиться с Элис, схватить эту пижамную девчонку за горло и вытрясти из неё всё, что она знает. Но при этом я не имел ни малейшего представления о том, что именно спрашивать. Я самый что ни на есть круглый дурак.

Мои плечи поникли. Если не умеешь плавать, просто замри. Тело человека само способно держаться на поверхности воды. Допустим. Но что она хочет этим сказать?

— Мин-сан.

Мин-сан перестала нарезать лук и подняла голову.

— Аяка... Когда её не стало. Что вы подумали?

— Ты что, дурак? Разве это то, о чём нужно совещаться с другими?

По голосу Мин-сан было слышно, что она и вправду злится.

— Если бы я сказала, что пошла в больницу и выплакала все слёзы, ты бы последовал моему примеру? А если бы сказала, что особо об этом не думаю, тогда и сам бы успокоился?

Слова Мин-сан врезались в мой живот подобно ударам Четвёртого. Крепко сжав стаканчик с мороженым, я опустил голову. Такое ощущение, будто за последние месяцы я выработал привычку совершать идиотские поступки, вводящие в ступор других людей.

Я встал не поднимая головы.

— Я пошёл к Элис.

— М-м.

Мин-сан протянула вперёд руку. На прилавке оказался бумажный стаканчик, прикрытый крышкой. Ещё одна порция цитрусово-имбирного щербета, какой я только что съел.

— Отнеси это ей. Подозреваю, сегодня она снова не в духе.

Как и предполагала Мин-сан, Элис была в ужасном состоянии. Несмотря на собачий январский холод, в помещении вовсю работал кондиционер. Пол возле кровати, словно пчёлы на сотах, усеивали банки из-под «Доктора Пеппера». Элис сидела на кровати в окружении многочисленной армии разноцветных мягких игрушек с медведем Моггадитом во главе (его ухо было искусно пришито на место). На голове у неё была охлаждающая повязка, под глазами — тёмные мешки.

— Ты, видно, очень смелый, если решил явиться на мою территорию, разодетый, как русский солдат. Одно из двух: либо немедленно сними эту верхнюю одежду, на которую даже смотреть жарко, либо выйди.

— ...Слушай, я каждый раз задаюсь этим вопросом: почему у тебя всё время работает кондиционер?

— У тебя что, эти штуки по бокам головы служат для переноски? Либо раздевайся, либо уходи, я сказала.

Я нехотя снял куртку. Холодно было не на шутку. Элис указала на увешанную приборами стену у себя за спиной:

— От одной только работы моих глаз и ушей вырабатывается немало тепла. Что такое холод по сравнению с вечной тьмой и молчанием?

— Но людям-то, мне кажется, это испытывать ни к чему, — ответил я стуча зубами.

— Какое высокомерие, какой нелепый образец антропоцентризма! Медицина тут практически бессильна. То есть ты противопоставляешь человека окружающей среде? Глупее не придумаешь. Принцип неопределённости и теория о неполноте давно дали понять, что боги одержали верх над человеком. С тех пор и философия, и естественные науки пришли к выводу, что гораздо эффективнее изменяться самим, чем изменять окружающий мир, и немедля переключились на этот курс. И лишь ты один гордо продолжаешь стоять на корме тонущего корабля, держа в руках стяг алхимии и маша им неведомо кому. Вот так зрелище! Хочется даже фильм про тебя снять — «Золотая малина» нам обеспечена.

— ...Эм-м...

Хм, оказывается, я высокомерный приверженец антропоцентризма. Вот оно что. Теперь буду знать. Как ни посмотри, было ясно, что если кто и занимается здесь софистикой, так это Элис. Но мой мозг, атакованный холодом и многословием, желал поднять белый флаг как можно скорее.

— Я уже понял. Извини. Раз такое дело, наверное, мне и свитер снять не помешает.

Элис от удивления заморгала своими большими глазами.

— ...Какой же ты всё-таки удивительный образчик. Кондиционирование воздуха — один из самых вопиющих примеров противопоставления человека окружающей среде, так почему ты так легко сдаёшься? Мог бы сказать хотя бы: сама ты приверженка антропоцентризма.

— У-у-у...

Я заметил, что нападки Элис вызывают во мне что-то вроде облегчения, и мне сделалось немного не по себе. Неужели я из таких?

— Пока хватит. У меня нет сил с тобой спорить.

Элис снова раскрыла было рот, но я заставил её замолчать протянув ей щербет.

Подняв крышку, Элис учуяла цитрусовый запах, и глаза её просияли. Но съев одну ложечку, она застонала и крепко зажмурила глаза.

— Что такое?

— ...Остро.

В уголках глаз у неё выступили слёзы. Неужели настолько остро?

— Ну хозяйка даёт... какой коварный ход, даже я не сумела его предугадать... у...

— Ты в порядке?

— ...В порядке. Вкусно — съем всё.

Близкая к тому, чтобы разреветься, Элис совала ложечку в рот и испытывала новый заряд мучений.

— Не нужно себя заставлять. Если останется — я доем.

— Ну и жадный же ты. Мало того, что внизу наелся досыта, так ещё и на мою радость заришься. Не получишь ни ложечки.

Она даже скорчила мне рожицу, оттянув вниз нижнее веко и высунув язык. В течение последующих минут десяти Элис лопала щербет. Закончив, она продолжала сидеть плотно сжав губы и закрыв глаза — похоже, острый вкус всё ещё оставался во рту. Она принялась хлопать по одеялу, будто что-то хочет сказать, и тогда я сходил к холодильнику и принёс ей баночку «Доктора Пеппера».

Она выпила его залпом и выдохнула. Кажется, её настроение заметно поднялось.

— Похоже, ты неплохо поднаторел в работе помощника детектива. Если понимаешь без слов свои основные обязанности — это уже половина дела.

— Так значит, основные обязанности помощника — приносить «Доктор Пеппер»?

— А ты что, сомневался?

Да нет, какие могут быть сомнения?

— Ну что ж. Предлагаю для начала уладить твою проблему. Полагаю, что Четвёртый ничего тебе не объяснил. Не думаю, что смогу ответить, но ты всё же не стесняйся, спрашивай всё, что пожелаешь.

Эй, что за дела?

Я задумался. Наверное, что я ни спрошу, она посмеётся надо мной, но не ответит. С другой стороны, может статься, что отсутствие ответа станет ответом само по себе.

К тому же...

Не могу же я всё время брести на ощупь в кромешной тьме.

— Так у тебя что, и вопросов никаких нет? — Элис удивлённо склонила голову, упертую подбородком в колени.

— Раздумываю над тем, что спросить.

— А ты немного подрос.

Наверное, это благодаря цитрусовому щербету Мин-сан. Если бы я влетел сломя голову и стал говорить первое, что придёт на ум, Элис наверняка жестоко бы надо мной посмеялась.

Поразмыслив довольно долгое время, я сказал:

— Извини, а можно и мне копию материалов по Angel Fix? Меня интересуют те, что с фотографиями.

Улыбка сошла с лица Элис. Какое-то время она не отвечала. Тишину нарушало лишь гудение компьютерных вентиляторов. Ага, попал в самую точку, почувствовал я тогда. В тот же время нахлынуло чувство, будто сердце уходит в пятки.

Наконец Элис пробормотала:

— Значит, ты готов вскрыть могилу и опозорить мертвецов?

Я...

Я слегка кивнул.

Элис печально кивнула в ответ.

— Хорошо. Я передам материалы. Но хочу, чтобы ты сперва выполнил одну работу.

Похоже, должность помощника всегда предполагает сдельную оплату. Элис поманила меня к кровати. Э... Погодите-ка. К кровати? Она говорит мне залезть на кровать?

— Чего ты мнёшься? У тебя что, руки такие длинные, что дотянутся оттуда до клавиатуры?

— До клавиатуры?

— Сюда, говорю, иди. Это работа за компьютером.

— А, а-а...

Я поднялся, отвернув лицо, чтобы она не заметила, что я понял всё неправильно в ужасно постыдном смысле.

— М-м-м... Мне залезать?

— Давай уже быстрее.

Я робко прополз на коленях по постели туда, где сидела Элис. При мысли, что я с девочкой на одной кровати, я разнервничался не на шутку.

— Ты, наверное, только с картинками возиться и умеешь. Я хочу, чтобы ты исказил эту фотографию.

Элис указала на монитор на самой нижней полке. Там в Photoshop'е был открыт портрет молодого человека с острым подбородком.

— Исказил?

— Да. Этот снимок мы распространим для массового розыска. Ты что, не слышал? Человеческая память запоминает вещи не такими, какие они есть на самом деле. Поэтому, если представить фотографию не в исходном виде, а преувеличив характерные черты лица, то это облегчит узнавание. Всякие там карикатуры тоже на этом основаны.

А, кажется, я слышал об этом. Я повторно взглянул на монитор.

В тот же миг по спине пробежала холодная дрожь. Я знал этого человека. Где я его видел?

— ...Кто... это?

— Аспирант по имени Хакамидзака Сиро.

Я изумлённо посмотрел на Элис. Хакамидзака?

Я снова перевёл взгляд на монитор. Умное лицо с заострённым подбородком. Ни тени улыбки — должно быть, это фотография с водительских прав или чего-то подобного. Я попробовал мысленно представить безободковые очки на этом лице. Я вспомнил. Сомнений быть не могло: этот тот зловещий мужчина, которого я видел на пешеходном переходе в день, когда пропал Тоси-сан.

— Семь лет назад он поступил в фармацевтический университет T, правда, не на факультет фармацевтики, а на биологический. Наверное, сказать, что он изучал генетику, будет не совсем точно. Похоже, учился он очень прилежно. В девятнадцать лет отправился в Иран как студент по обмену. Там он, наверное, его и встретил.

Встретил? Кого встретил?

— Вот его.

Элис протянула мне пачку бумаг. На самом верхнем листе была фотография красного цветка. Те самые материалы, которые мы смотрели тогда.

— Впрочем, цветок на этой фотографии не такая уж и редкость. Таких дурацких побочных эффектов он не вызывает. Так что, думаю, Хакамидзака наткнулся не на него самого, а на его мутировавшую разновидность. Такие выводы сделала лаборатория, изучив наркотические растения со сходным уровнем содержания алкалоидов. Это плата за твою работу, так что считай, что плачу вперёд. А теперь отложи их и за дело.

Элис снова повернулась к монитору.

— Речь не об одном Хакамидзаке. В сети я внимательно изучила всех, кто может быть с ним связан. Не факт, конечно, что все они имеют отношение к происходящему, но тем не менее. Это самый что ни на есть доморощенный наркокартель. Отец Хакамидзаки — потомственный влиятельный политик в префектуре Гумма. Скорее всего, финансирование ведётся из карманных денег сыночка. Я попробовала просмотреть всю недвижимость, записанную на имя отца, но определить их местоположение мне пока не удалось. Он скрупулёзный и дерзкий, этот тип. Всего-навсего аспирант, но ему с нуля удалось нанять по интернету людей, вырастить сырьё, произвести и дёшево распространить свой продукт в этом городе. Вот почему до сих пор не удалось сесть им на хвост.

Элис один за другим открывала новые окна. Было мало таких снимков, где человек сфотографирован анфас. Были и куски, вырезанные из групповых фотографий, и снимки с низким разрешением, где лицо почти не разобрать.

— Как ты всё это собрала...

— Я же сказала, что я NEET-детектив. Самым сложным было вычислить номер мобильника Хакамидзаки Сиро. Остальное, по сути, — то, что попалось под руку.

Я содрогнулся. Неужели она и вправду выкрала реестр телефонных звонков?

— Так значит, ты и правда хакер...

— Нет, не хакер. Вообще, хакер — это почётный титул студентов в Массачусетском технологическом институте, провернувших шалость неслыханных масштабов. Ты, наверное, говоришь о крэкере, но и это неверно. Сколько раз повторять: я NEET-детектив. Ладно, давай уже, внимание на экран.

Элис обхватила моё лицо и повернула в сторону экрана.

Сомнений быть не могло: в последнем окне появился снимок Тоси-сана. Те же глаза, те же черты лица, что у Аяки. Я едва не расплакался. Я ведь понимал, я ведь и сам это понимал, но всё же...

— Ты уверена? — всё-таки спросил я.

Элис ответила мягким голосом:

— Я не уверена. Мне видна лишь картина, ограниченная бессчётным числом маленьких окошек в интернете. Тоси-сан всего лишь случайно познакомился с Хакамидзакой на сайте, посвящённом наркотикам, сблизился с ним настолько, что смог одолжить у него телефон и стал напрямую получать Fix, но при этом сам он не имеет отношения ни к производству, ни к торговле... Такое тоже возможно. Такую вероятность нельзя отвергать.

Слова Элис звучали так, будто она монотонно зачитывает сценарий пьесы. Ужасно фальшиво.

— В поведении Тоси есть несколько непонятных моментов. Начать с его появления в тот день впервые за долгое время. Вряд ли он приходил только для того, чтобы выпросить денег у Аяки.

— ...А?

— Ведь Тоси, должно быть, спрашивал у тебя, приходил ли Четвёртый ко мне в последнее время. И он тогда сказал, что только это и хотел узнать, верно?

— А...

Я вспомнил. Действительно, Тоси-сан именно так и сказал. Тогда я не имел ни малейшего представления, к чему всё это, но теперь, когда я узнал об обстоятельствах Тоси, то понял.

— Выходит... он приходил узнать, начали ли вы с Четвёртым расследовать дело о наркотиках?

— Это всего лишь предположение. Оно ещё не является истиной. Если следовать этому предположению, рождается противоречие. Допустим, Тоси остерегался меня. Тогда почему он показал тебе Angel Fix?

Я задумался.

Действительно, странно. Если бы он заподозрил, что Элис расследует дело о наркотиках, то не стал бы так опрометчиво светить передо мной тем, что явно ими является.

Кроме того, Хакамидзака тогда сказал что-то в том духе, что он наконец-то нашёл Тоси-сана. Так значит, Тоси-сан тогда действовал по своей воле?

Этого я не знал.

Если бы только название Angel Fix услышал не я, а более сообразительный человек, он сразу же связал бы его с информацией, услышанной от Элис и Четвёртого, и события развивались бы по гораздо лучшему пути. Если бы это был не я.

Ну почему, почему я?

Почему Тоси-сан...

Я не знал.

— Непонятно. Мне это непонятно. И потому… — Элис легонько взяла мою руку и положила её на мышку. Курсор на экране задрожал. — Я ведь как ты. Точно так же, как ты пытаешься проверить истину с помощью этих материалов, с помощью собственных глаз и ушей, так и я проверяю истину, разыскивая самого человека.

На обработку шести портретов и их последующую склейку в одно изображение ушло два часа. Элис сидела рядом со мной на корточках и всё смотрела, как я работаю. Обычно у неё рот не закрывается, но как раз теперь она сидела тихо, отчего я ужасно разнервничался. Чтобы смотреть на неё как можно меньше, я сосредоточился на экране монитора. У меня устала шея. Я впервые узнал, что когда не говоришь, присутствие человека ощущается сильнее.

— Элис, я закончил.

— М-м... м-м.

Оказывается, она уснула. Не успел я подумать, что стало ужасно тихо.

— Ну и долго же ты. Я уснуть успела. Хм, вышло довольно сносно.

И ни слова благодарности. Впрочем, обойдусь. Отпихнув меня, Элис запустила почтовый клиент и отправила сжатый файл. Затем протянула руку в глубь захламлённой компьютерной полки и вытащила оттуда телефонную трубку.

— ...Четвёртый, ты? Угу, это я. Снимки готовы, только что тебе их отправила. ...М? Это архив. В нём сжатые фотографии. А? Просто кликни по нему двойным щелчком. Думаю, если напечатать на формате A4, будет нормально. Ну нет. Ну уж Paint-то точно установлен. Как нет? А, точно, у тебя ведь компьютер, который Майор где-то подобрал и перенастроил. Тогда хоть бесплатный редактор изображений скачай какой-нибудь. А? Не умеешь? Ну тогда найди хоть кого-нибудь, кто умеет...

По ходу разговора голос Элис то изумлённо затихал, то переходил на яростный крик. В конце концов она воскликнула:

— Да поняла я уже, ладно! Наруми приедет и сделает. Так что жди! — и положила трубку.

Эй, погодите-ка, почему я?

— В общем, такие дела, — резко сказала Элис, посмотрев на меня.

Какие ещё дела?

— В группировке Хирасака никто даже азов компьютерных не знает. Ну и ну. Перед глупостью даже боги бессильны. Быстрее будет отправить тебя прямо на место.

— Э, м-м, но подожди...

— Это работа помощника, немедленно приступай.

Не успел я ничего возразить, как меня вытолкали из офиса детектива.

— Вот уж не думал, что придётся у тебя просить одолжение... — неприязненно сказал Четвёртый.

Мы были в дальней комнате офиса клана Хирасака. Здесь имелись койка, небольшая кухонька и холодильник, в дальней части стоял стол с допотопным компьютером. Словно слетевшись на свет монитора, вокруг с мрачными лицами выстроились члены группировки с Четвёртым во главе, а по центру, вжавшись в стул, сидел я.

— Со-сан, внизу уже начали собираться, — объявил один из членов, войдя в помещение.

— Эй, давай быстрее там, — сказал боец нереально высокого роста, заглядывавший в экран через моё плечо, и похлопал меня по голове. Это был Столб, один из телохранителей Четвёртого.

— Нужно дождаться, пока программа скачается.

Думая о том, за что мне всё это, я зашёл на крупный сайт с бесплатным софтом и загрузил оттуда самый лёгкий редактор изображений. Майор установил на компьютер только самые необходимые приложения — жёсткий диск был практически пуст. Похоже, из программ они пользовались только почтовым клиентом. Я полагал, что современная молодёжь свободно управляется с компьютерами, но мне на собственном горьком опыте довелось испытать, что это не так.

Я открыл обработанные изображения. «О-о», — заволновались члены клана, стоявшие вокруг. Хм, вроде бы ничего удивительного я не сделал. Поигравшись с разрешением, я запустил печать формата A4. Чёрные футболки с гербами якудза во все глаза смотрели, как цветной принтер медленно выплёвывает бумагу с шестью портретами на ней.

— О-о!

— Круто!

— Глазам не верю!

— Он так быстро всё делал, что я ничего понять не успел!

— А, эм, ещё пять листочков сделай... в смысле, сделайте, пожалуйста, очень вас прошу!

Когда напечатались все шесть копий, Столб, торопивший меня ранее, теперь со слезами на глазах крепко сдавил мне плечи:

— Прости меня! Теперь я вижу, что ты и правда помощник сестрёнки, братишка!

— Спасибо за работу, братишка!

— Спасибо за труд!

Эй, прекратите, что это вы заладили? Четвёртый с кислым лицом выхватил шесть копий у меня из рук и со словами:

— Хватит строить из себя идиотов, отправляйтесь в магазин и размножьте это по сто копий каждый, — раздал листки членам клана.

— Есть! Я докажу, что я мужчина!

— Есть!

На подземной парковке дома, где разместился офис Хирасака, собралось безумное количество народу. Тёмная площадка, куда влезло бы от силы двадцать автомобилей стандартного размера, была битком забита людьми. Из темноты тут и там доносились перешёптывания. Тёрлись друг о друга рукава спортивных и полевых курток, сталкивались козырьки бейсболок. Всё это были обычные молодые люди, какие слоняются без дела по центру города. Сотня... Две сотни человек... Или даже больше? Даже холод зимнего вечера был решительно выдворен за пределы этой парковки. Одни мужчины вокруг — воспринималось это странно. Должно быть, такая атмосфера стоит в музыкальном клубе перед самым началом концерта.

— Братишка, давай сюда.

Чёрная футболка схватил меня, зависшего в дверях, за рукав и потащил направо вглубь парковки. Члены клана с гербами якудза выстроились в ряд, словно группа поддержки. Эй, погодите-ка, я ведь только свой велосипед забрать зашёл. Я начал искренне сожалеть, что не оставил его снаружи.

— Клан Хирасака, оказывается, такой многочисленный...

Похоже, чёрная футболка услыхал, как я разговариваю сам с собой.

— Нет, обряд вступления прошли человек двадцать. Но Со-сан строго следит здесь за порядками. Всякие там безработные тоже на него полагаются, поэтому являются по первому зову.

Я вздохнул и окинул взглядом кишащую толпу. Жар стоял такой, что начинала болеть голова. Желая немедленно отыскать велосипед и скрыться, я вытянул шею и стал озираться по сторонам, как вдруг шум резко затих.

Взгляды всех собравшихся устремились к наклонному въезду на парковку. По склону спускался Четвёртый, и мертвенно-бледный уличный свет горел у него за спиной. Воздушный поток развевал надетую на него ярко-алую куртку. Было ясно, что все ждут, когда Четвёртый заговорит. Мысль о велосипеде мгновенно улетучилась из моей головы.

— Есть те, кто разбрасывает по городу мусор, — начал Четвёртый спокойным голосом. — Розовый мусор, отрастивший крылышки. До последнего времени, пока не стали колоть людей, полиция спала. Потому что торговля ведётся только в этом городе, причём неорганизованно. Делают и распространяют их такие же парни, как мы.

Волна из двухсот голов всколыхнулась единственный раз.

— Мы должны сами навести здесь порядок. Потому что лежат с пеной у рта от ломки, потому что попадают в больницу, проткнутые обдолбанным торговцем, наши с вами товарищи. Полиция, скорее всего, не двинется, пока не пострадает ещё четыре или пять человек. Когда пострадают, будет уже поздно. Так кто должен это остановить?

Многочисленные ответы слились в единый рёв, который прозвучал в темноте подобно несущемуся экспрессу. Две сотни людей орали, подняв над головой руки. Но даже в этом гуле читался стальной голос Четвёртого:

— Вот именно. Кроме нас, больше некому. Если оставить всё полиции, эти безмозглые детишки ещё добрый месяц будут делать всё, что им заблагорассудится. А потом их упекут за решётку, где они просидят в безопасности, а спустя года три выйдут.

«Ещё чего!», «Убить их!» — раздались голоса. Я содрогнулся. Больше двухсот разъярённых зверей. По одной команде Четвёртого они будут разом спущены на город.

— Снимки все получили? Не факт, что изображённые на них типы имеют отношение к наркотику. Поэтому, если даже найдёте их, ни в коем случае не делайте глупостей. Заставить их заговорить — это работа клана Хирасака. Не хватало ещё, чтобы и вы угодили за решётку. От вас требуется только их найти. Можете копировать листовки и разбрасывать их где попало. Если наткнётесь на торговцев, тащите их сюда, даже если их нет на снимках. Когда всё закончится, группа уладит возникшие проблемы.

Внезапно Четвёртый взглянул на меня... нет, не на меня, а на чёрных футболок.

— Разберёмся с ними так, чтобы было ясно каждому: в этом городе им ловить нечего.

После того, как толпа из двухсот человек схлынула, я ещё некоторое время сидел посреди опустевшей парковки. По бетонному полу протянулись тени нескольких оставшихся членов клана Хирасака. Казалось, стены и пол всё ещё пропитаны недавним рёвом.

— Братишка, вот твой велосипед, — один из членов клана показался из глубины парковки, неся на плече мой простенький велик.

Я вяло кивнул.

— Спасибо за помощь. С остальным мы сами разберёмся. Ты тоже больше в это дело не суйся. Больше нам просить тебя не о чем, — раздался позади голос Четвёртого. Затем послышался звук удаляющихся шагов.

— Извините, — окликнул я Четвёртого, поднявшись на ноги. Он развернулся, и его волчий взгляд замер на мне.

— ...Тоси-сан... что вы с ним сделаете, когда найдёте?..

— Поглядим. Если повезёт, он угодит в больницу, а не на кладбище.

Я подумал, что он, должно быть, шутит. Разве Тоси-сан не является знакомым и самого Четвёртого? Но вслух я ничего не сказал.

— Ты, наверное, думаешь, что раз я знаю Тоси, то закрою глаза на его причастность.

Четвёртый видел меня насквозь.

— Но и моего человека пырнули. Кроме того, он всё равно что убил собственную сестру. Она из-за него превратилась в овощ. Ты сам-то можешь его простить?

Эти слова пронзили моё сердце до самой глубины.

Тоси-сан убил Аяку?

— Впрочем, неважно, что ты там думаешь. Что делать с шайкой, когда найдём её, — это наше дело и наша ответственность.

Члены клана дружно закивали с серьёзными лицами.

Потом Четвёртый и все члены клана Хирасака ушли, а я всё стоял посреди тёмной парковки, опираясь на седло велосипеда.

Убил Аяку.

Тоси-сан убил Аяку.

На следующий день я принёс в школу материалы по Angel Fix, полученные от Элис.

В обеденный перерыв я подловил в учительской Саюри-сэнсэй — она как раз вернулась из класса.

— Что такое, Фудзисима-кун? Раз нет друзей, решил пообедать вместе с учительницей? Ты уж извини, но мне нужно готовиться к послеобеденным занятиям.

Саюри-сэнсэй, как всегда, была не в меру энергична. Не нужно так обо мне волноваться. Лучше ведите себя как обычно.

— Я по другому поводу. Хочу кое-что у вас спросить.

— И что же?

— Сэнсэй, вы ведь видели растения, которые были в оранжерее? На протяжении второй четверти.

— Ну да. Я несколько раз заходила в оранжерею.

Я вытащил из кармана листок. На нём была фотография цветка из материалов по Fix. Когда я показал снимок, учительница рассмотрела его, склонив голову набок, а потом закивала:

— Вот таких цветов много цвело. Они выращивались гидропонным способом, на полу куча ящиков рядами стояла. Только мне кажется, что они были как-то поголубее, чем на фотографии.

— ...Скорее всего, это была мутировавшая разновидность.

Мой собственный голос звучал как пузыри, пускаемые на дне бассейна. Вот оно что, значит, эти цветы голубые. Даже Элис, которая делала вид, будто вся истина ей известна, вряд ли знала об этом нюансе. Я с отчаянием представил, как сине-фиолетовые цветы покачиваются в кондиционируемом воздухе оранжереи.

Цветы, выращенные Аякой.

— А что это за цветы?

— Кажется, они называются Papaver Bracteatum Lindl.

— У-а-а, язык сломаешь. Но красивые.

Но если эту мутировавшую разновидность можно воспроизводить, то она уже является сортом и, наверное, ей нужно дать другое название. Размышляя так, я вышел из учительской. Меня обогнала группа девчонок. Они весело болтали, держа в руках трофеи из школьного магазина.

Интересно, как назвал эти цветы Хакамидзака Сиро?

Из-за этих цветов Аяка...

Я неосознанно смял бумажку с фотографией, которую держал в руке.

После занятий я отправился в «Раменный цветок». Посетителей не было, зато у входа стояла бочка, и Тэцу-сэмпай, Майор и Хиро-сан стояли вокруг неё и что-то делали. Был слышен треск, кверху валил чёрный дым.

— Чем это вы занимаетесь?..

— Огонь развели. Мы, видишь ли, не знаем, когда станем бездомными, вот и репетируем, — сказал Тэцу-сэмпай, грея руки над огнём.

В бочке ярко пылали журналы, газеты, разобранные стулья и ножки столов.

— Осталось только научиться дома из картона строить, и можно хоть сегодня бездомным становиться, — добавил Майор.

Какая неприятная репетиция. Но звучит на удивление правдоподобно.

— Но Мин-сан разозлится, если вы будете заниматься этим перед кафе.

— Ничего, посетителей всё равно нет, мы просто сжигаем мусор после уборки. Как этот праздник назывался? Сайноками [4] вроде бы? 15 января, если не ошибаюсь.

И действительно. Хорошенько вглядевшись в бочку, я увидел, что в ней пылают и новогодние украшения: сосновые иглы, фигурки креветок, верёвки из рисовой соломы.

— Откуда взяться посетителям, когда вы здесь? — донёсся из кухни сердитый голос Мин-сан. «Горите и вы синим пламенем», — слышалось в её словах. В принципе, было всего лишь пять вечера. Совсем скоро солнце сядет, и тогда ещё вполне могут прийти несколько посетителей.

— Вице-адмирал Фудзисима, если тоже хочешь что-нибудь сжечь, кидай в бочку.

Не нужно меня так называть!

— Я сжёг все карточки из фотокабин, сделанные со всеми девушками, с которым я встречался на протяжении прошлого года. Теперь полный порядок.

— Я сжёг все проигранные билеты Золотого кубка. Погоди у меня, Японская скаковая ассоциация! В этом году я непременно останусь в плюсе.

— Хотел сжечь свой студенческий, да эти двое меня остановили.

Его-то зачем сжигать? Наверное, у Майора с университетом связаны плохие воспоминания.

Некоторое время я просто слушал треск и смотрел, как качаются языки пламени. Затем достал из рюкзака пачку бумаг и закинул её в бочку. Сплошь исписанные текстом и химическими формулами листы были мигом подхвачены огнём, скрутились и обратились в пепел.

— ...Это же... про наркотик.

Похоже, Хиро-сан успел заметить.

— Те, что Элис дала? Можно ли было их сжигать?

— Можно. Всё уже конечно.

— Ты что-то выяснил?

Я неопределённо кивнул и, внезапно ощутив ужасную усталость, присел на корточки. Благодаря слабому теплу, исходившему от поверхности бочки, холод ощущался ещё явственней.

Пока мы молча коротали время у огня, над нашими головами медленно сгущались сумерки. Со стороны кафе доносились голоса посетителей, выкрикивавших Мин-сан свои заказы. Словно поглощаясь темнеющим пространством, дровяной треск становился всё тише.

— А ты, кстати, похож на Элис. Я только сейчас это понял, — проговорил Тэцу-сэмпай.

Я в изумлении поднял голову.

— Точно так же берёшь всё на себя и никому ничего не говоришь. Точно так же наполняешься до краёв и перестаёшь замечать других. Точно так же считаешь, что всё это твоя вина. Вот почему вы так странно ладите.

Похожи? Ладим? Сам бы я ни за что так не подумал.

— Только у Элис способности есть. В отличие от вице-адмирала Фудзисимы.

— Майор, вот кто тебя за язык тянет? — рассмеялся Тэцу-сэмпай.

Мне же было не до смеха. Ведь это была правда.

— Пора нам отступить к задней двери, — заметил Хиро-сан. Возле раменной потихоньку стали собираться посетители.

Оставив бочку, которую было сразу не подвинуть, мы выступили в направлении чёрного хода. Тэцу-сэмпай объявил, что сегодня весь рамен за его счёт. Мол, в последнее время ему совершенно не везёт ни на скачках, ни в патинко, и потому он хочет изменить свою удачу. Я заказал холодную китайскую лапшу с грудой чеснока. Мин-сан вышла было, чтобы, видимо, высказать свой протест, но, взглянув на меня, вернулась на кухню и в точности выполнила заказ. Очень внимательный она человек.

— Ты нечасто такое ешь... — заглянув в блюдо у меня на коленях, Тэцу-сэмпай поморщился и высунул язык.

— ...Вы помните день, когда Майор заказал это блюдо?

Майор и Хиро-сан переглянулись.

Майор привёз материалы из университета, мы с Аякой и Хиро-саном ели здесь мороженое, потом позвонила Элис...

Я попытался вспомнить события того дня... дня, когда Аяка ещё была здорова и бодро обслуживала посетителей.

— Мы с Хиро-саном отправились доставлять посылку Четвёртому, а когда вернулись, оказалось, что Аяка ушла раньше обычного. Аяка начала вести себя странно именно с того дня. Мне так кажется.

Я изо всех сил старался удержаться, но всё же невольно мельком поднял взгляд на Хиро-сана.

— Аяка видела материалы по Angel Fix, оставленные здесь. И тогда она поняла, что цветы, которые она выращивает в школьной оранжерее, служат сырьём для производства наркотика.

— Так это моя… вина? — простонал Хиро-сан.

Я с улыбкой покачал головой. Надеюсь, улыбка была достаточно убедительной.

— Хиро-сан не виноват, что оставил их здесь. Ведь только я тогда знал, что их нельзя показывать Аяке.

— И всё же, Наруми-кун...

— Остальное — мои догадки. Вероятно, прошлым летом или осенью Тоси-сан в кои-то веки объявился и попросил Аяку выращивать тайком цветы в школьной оранжерее. Думаю, периодически Тоси-сан приходил через заднюю дверь оранжереи собирать урожай. Аяка кое-что знала о человеке по имени Хакамидзака. Возможно, она думала, что Тоси-сан помогает ему ставить опыты в университете или что-то вроде того. ...Но то, что это не так, она поняла в тот день.

На этом мой рассказ прервался. Повисло молчание. За спиной слышался перестук чаш, звуки всасываемой лапши, голоса, заказывающие мороженое в завершение трапезы.

Что было дальше? Этого я не знал. Что предприняла Аяка, обнаружив, чем брат заставляет её заниматься? Наверное, выспросила это у самого Тоси-сана. И тогда...

Этого я не знал.

Как дошло до такого, что Аяке пришлось спрыгнуть с крыши?

Элис утверждает, что знает причину. Она знает что-то, чего не знаю я, или же я просто упускаю из виду какую-то деталь? Не знаю. Почему Аяка спрыгнула с крыши? Почему ни слова мне не сказала? Даже я мог бы что-нибудь, ну хоть что-нибудь сделать...

— Значит, это уже точно, — сказал Тэцу-сэмпай, и я волей-неволей поднял взгляд. — Это точно, что Тоси якшается с торговцами этой дрянью.

Я безвольно кивнул.

Элис сказала, что Тоси-сан может быть и ни при чём. Что ничего нельзя сказать наверняка, потому что непонятно, зачем он показал мне Angel Fix.

Четвёртый сказал, что люди на снимках могут и не иметь отношения к наркотикам.

Как они умудряются быть такими добренькими?

Angel Fix.

Эта дрянная таблетка. Это никчёмное розовое крылышко унесло Аяку вместе с собой.

— Итак, что ты собираешься делать?

Я с полуоткрытым ртом посмотрел на Тэцу-сэмпая. В его лице не читалось ни обвинения, ни злости, ни тени сочувствия — он смотрел на меня отрешённо, словно наблюдал за вращением бобин в игровом автомате. Я невольно опустил взгляд.

Что... я собираюсь делать?

Я не знал. В смысле, я ведь ничего не могу. Если бы мог, сделал бы давным-давно. До того, как Аяка спрыгнула с крыши. До того, как пропал Тоси-сан.

Всё, что я могу теперь сделать для Аяки, — это выяснить, почему она решила умереть. Это отыскать Тоси-сана, который должен что-то знать.

— А это точно для Аяки? — настигли меня слова Тэцу-сэмпая. Я застыл.

Для Аяки ли?

Не может такого быть. Ведь душа Аяки уже мертва. Она растворилась в зимнем небе, а в больнице осталось одно только тело.

Так что...

Так что то, что я сейчас делаю, — это для меня самого. Всего лишь отчаянные попытки найти успокоение.

— Ну и ладно, разве это плохо? — спросил Тэцу-сэмпай. Я поднял глаза. — Я ведь говорил уже раньше. Тому, кто не просит о помощи, мы нарочно помогать не станем.

— Значит, — я по очереди посмотрел на Тэцу-сэмпая, Майора, Хиро-сана. Почему-то их лица были какими-то мутными. — Если я попрошу, вы поможете?

— Само собой. Разве вице-адмирал Фудзисима не служит отечеству? — ответил Майор.

— Мы, NEET'ы, должны выручать друг друга, — сказал Хиро-сан с улыбкой.

Но что могут три NEET'а и один глупый старшеклассник, который тоже, вероятно, им станет? На что годятся эти восемь маленьких ручонок?

— Да на всё что угодно, — заявил Тэцу-сэмпай.

Я закусил губу и опустил взгляд. В такой-то момент, в такую ответственную минуту я не могу говорить начистоту, глядя собеседнику прямо в глаза, — ну что за никчёмный человек.

— ...те, ...мне.

Извлёк я из своего горла звук, похожий на трение нити о зуб.

— Помогите... мне.

Я понял, что все трое вскочили на ноги.

— ...Элис? Да, я. Теперь мы тоже будем действовать по делу Тоси.

Подняв голову, я увидел Тоси-сэмпая с телефоном возле уха. Послышался едва различимый голос Элис:

— Что-то не припомню, чтобы о чём-то вас просила.

— Наруми сам нас попросил.

— Тогда на оплату можете не рассчитывать. Напрямую с Наруми и спрашивайте. Вы ведь понимаете, что у него ни гроша за душой?

— Да, всё нормально, он простит мне мою часть долга в «четыре-пять-шесть».

— Эй, минуточку, но так только Тэцу оплату получит, — вмешался в разговор Хиро-сан.

— А вас я жареным мясом угощу.

— А не странный ли расчёт? Ему 270 тысяч простишь, а нам — жареное мясо?

— Есть у меня на примете одна модель оружия, но она 87 тысяч стоит.

— Эй, хорош, помолчите вы! Тэцу-сэмпай почему-то сам взъелся. — А ты чего ждёшь? Давай вставай живей!

Меня схватили за руку и сильнейшим рывком поставили на ноги.

С трудом подняв голову, я встретился глазами с этой троицей. У меня перехватило дух. Мы были у чёрного хода раменной. Глаза, существующие лишь затем, чтобы увидеть три семёрки, глаза, существующие лишь затем, чтобы читать военные материалы, глаза, существующие лишь затем, чтобы выбрать девушку, — ярко сверкали в полутьме.

____________

1. Татами — соломенный мат и единица измерения жилой площади, примерно 1,6 кв. м.

2. «хина» в переводе с японского означает «цыплёнок, птенец».

3. Дендробиум — род растений семейства орхидные и название боевой техники из вселенной «гандам».

4. Сайноками — фестиваль огня, устраиваемый в некоторых районах японии в ближайшее к 15 января воскресенье.