С начальной школы у меня был друг Маедзима Тору.

Он был симпатичным, потому девочки часто о нём говорили. Только вот я не могу сказать, что Маедзима такой уж классный. Конечно, с виду он был весь такой крутой, а внутри был совсем другим, и чем больше его узнавал, тем лучше понимал, что он был вообще кем-то другим. Вокруг него была какая-то расслабляющая атмосфера, которая с расстояния казалась загадочной, но если подойти поближе, то становилось понятно, что он просто дурак.

И вот сейчас Маедзима сидел на овечке. Кстати, я сидел на свинье, а Ган-тян на корове. Это были не настоящие звери, а игрушки на развлекательной площадке парка. На пружинах они раскачивались вперёд и назад.

Мы были по краям, а Маедзима в центре. Если смотреть с его места, то справа был Ган-тян, а я слева.

— Эй, вы меня слушаете? — спросил Маедзима, раскачиваясь на овце.

Я и Ган-тян посмотрели на него.

— Конечно, — я кивнул, а Ган-тян коротко добавил:

— Продолжай.

— Ладно, не мастак я, но начну с самого начала, — сказал Маедзима.

— Ну так давай уже, — предложил Ган-тян.

— Да. Так вот, значит стою на кассе и достаю кошелёк.

— Это нормально — кошелёк на кассе доставать, — смотря в небо, я раскачивался на свинье.

— Ну да, не спорю. И тут друг начал про мой кошелёк залечивать, — сказал Маедзима.

— Хо-хо, — ответил я.

— Ага, — Маедзима закивал.

— А? — я посмотрел на него.

— М? — Маедзима вытаращился.

— А? — Ган-тян стал хлопать глазами.

— ...

— ...

— ...

— Что-то как-то странно вышло, — я сказал Маедзиме. — Не «ага», что ты сделал, что тебе про кошелёк высказывать стали?

— Да, так вот, — заговорил Маедзима. — Я чек в него не убрал, ну друг и расшумелся.

— Понятно. А дальше? — спросил я.

— Я стал подкалывать: «Ты мне кто, жена брата, чтобы лезть?» А в ответ откуда-то недовольство: «Это ещё кто?» Ну я и спросил: «А не много ли вопросов?» За что и получил.

— Забавно всё вышло, — сказал я.

— Прямо как мамаша с чеками, — вмешался Ган-тян.

Я кивнул:

— Любят люди преувеличивать.

— Ага, — сказал Маедзима. — В общем свидание не состоялось.

Я нахмурился.

— М?

— Что? — спросил он.

— Так ты с девушкой был?

— А я не говорил?

— Не говорил, — я посмотрел на Ган-тяна. — Как полиция по делам молодёжи, такого мы не можем оставить без вмешательства. Это же свидание с девчонкой.

— Да ладно.

— Что? На тебя не похоже, Ган-тян, ты за такое врезать должен.

— Ты что обо мне вообще думаешь?

— Что ты сгусток зависти.

— Врежу. Маедзиме можно. Можно ему.

Я надулся:

— Почему? Что за потворство такое?

— Так ведь он девчонку даже за руку не держал.

— А, правда? — я посмотрел на Маедзиму.

— Во время танцев держал, — сказал он. — Но на свиданиях никогда.

— Потому Маедзиме можно, — Он такой тормоз, что его Маедзима Цыплёнок Тору окрестили.

— Сценическое имя? — сказал я.

— Не называют меня так. Я вам что, хлеб из сэндвича? — спросил Маедзима.

Я озадаченно посмотрел на парня, не понимая смысла.

Ган-тян тоже с подозрением бросил взгляд.

— Ну же. Маедзима Цыплёнок Тору. Цыплёнка между именем и фамилией вставили, — сказал он.

Цыплёнка между именем и фамилией вставили. А сэндвич причём?

Я наконец понял, но с ответом уже опоздал.

В парке воцарилась тишина, только ветер завывал. Он разносил запах османтуса. Где-то вдали лаяла собака и плакал ребёнок. Вдалеке завывал мотор скутера. Если прислушаться, щебетала птичка.

Чтобы разрушить тишину, заговорил Маедзима:

— А? Сэндвич Маедзима? — несерьёзно сказал он.

— Нет, никто тебя так не называет. Это вообще легендарный рестлер, — сказал я.

— Антонио Иноки, Сэндвич Маедзима, Гигант Баба [1], — говорил Ган-тян, встав в крутую позу. — Крутые они.

— Ну и чего ради ты это сказал? — спросил я.

— ...

— ...

— ...

Я посмотрел на Ган-тяна.

— То есть, если никогда не держал девчонку за руку, молодёжная полиция закрывает глаза.

Он кивнул:

— Ну, грубо говоря, да.

— Понятно.

Тогда Ган-тян должен сдержаться в вопросе Сегавы.

— Я тут недавно с Сегавой по этому парку гулял...

Он соскочил с коровы и врезал мне в живот.

— Больно! За что! Я ведь никого за руку не держал!

— Если дело касается Сегавы, всё под запретом! А если ещё и ты участвуешь, то тем более. Маедзиме — можно, тебе — нет.

Маедзима указал на меня пальцем:

— Азума вне закона.

— Иди ты. Я с этим не согласен, — сообщил я. — И не так давно я с сестрой Мисаки ходил.

Ган-тян развернулся и направился к корове.

— А? Я с Мисаки ходил!

— И что? — сев на корову спросил Ган-тян.

— И это ничего? — задал вопрос я.

— Ей можно. Она не под запретом. Она не девушка и не сестра, а скорее демон.

— Перебор так говорить про чужую сестру.

— Ну так скажи, что в ней хорошего?

— В следующий раз скажу.

И тут Ган-тян точно вспомнил, поднялся и стал бить корову в зад.

— Ган-тян, это тебе не барабан, — сказал Маедзима.

— Вы пить не хотите? — спросил Ган-тян.

— Да, я хочу, — ответил я.

Ган-тян достал из кармана кошелёк.

— Пойду куплю что-нибудь.

— Мне спортивный напиток.

— Чёрный чай.

Я и Маедзима сделали заказ.

— Вам я покупать ничего не буду.

— Ладно. Пошлите, — я и Маедзима поднялись.

Мы покинули развлекательную площадку. Неподалёку стоял торговый автомат.

— Решим всё с помощью «камень-ножницы-бумага», — сказал Маедзима.

— Давай, — кивнул я.

Ган-тян размял плечо и выставил кулак.

Мы тоже выставили кулаки.

Тот, кто проиграет, угощает остальных.

Мы размахивали руками, говоря «камень-ножницы-бумага».

И конечно же проиграл Маедзима.

Он нахмурился:

— Чёрт. Что пить будете?

— Спортивный напиток.

— Колу.

Услышавший наши ответы парень достал из школьной сумки длинный кошелёк.

Мы посмотрели на него с подозрением.

— Это, Маедзима, а кошелёк у тебя не великоват?

Это был обычный длинный кошелёк, только распухший.

— Вот как? — он раскрыл его.

Поражённый, я глазел на кошелёк.

Ничего не понимая, Ган-тян не сводил взгляда.

— Спортивный напиток и кола, — Маедзима расстегнул молнию.

— Погоди-ка, сейчас должна быть какая-то шутка. К гадалке не ходи, — сказал я.

Кошелёк Маедзимы был до отказа забит чеками. Готов был лопнуть от них. Я бы не удивился, если бы он треснул.

— А? Что? — парень удивлённо посмотрел на нас.

— Ничего, — сказал Ган-тян. — Твой кошелёк.

— Кошелёк? — с подозрением Маедзима прищурился.

— Я подумал, что он толстоват, но он до упора забит чеками, — сказал я. — Там на миллион йен наверное.

— Я же говорил. Не складываю я в него чеки.

— Не складываешь. Они там годами хранятся и без того, — сказал Ган-тян.

— Такое любого заинтересует! — добавил я.

— Любопытно, что ли? — спросил Маедзима.

— Тут даже не в любопытстве дело, — ответил Ган-тян.

— «Прямо как мамаша с чеками», «Любят люди преувеличивать», — усмехнувшись сказал парень. — Сами ведь говорили.

Услышав эти слова, я сжал руку в кулак, а Ган-тян уже осадил его низким ударом.

— Больно! — по парку разнёсся крик Маедзимы.

____________

1. Маедзиму я не нашёл, но двое других японские рестлеры, первый дрался с мохаммедом али.