Канон вошла в гостиную, а отец вышел.

То ли из-за освещения, то ли из-за беспокойства. Казалось, что глаза более мрачные.

— Канон-тян пришла, — тихо говоря, он подошёл ко мне.

Я впервые вот так стоял с ним в коридоре.

Немного... Нет, было очень тревожно.

О чём бы поговорить?

Но тем не было.

Про маму мы уже поговорили...

— Стоя в коридоре, я вспоминаю день, когда ты родился.

— А?.. — вырвалось у меня, когда я услышал неожиданные слова.

Он посмотрел на меня и хитро улыбнулся.

— Меня мать выставила.

— ... А?

Я ничего не понял.

И ждал, что ещё скажет вспоминавший прошлое отец.

— Я должен был присутствовать при родах.

— А.

— Период между схватками сокращался, матери было всё тяжелее. Я же убивался, что ничем не могу помочь. Я хотел хоть что-то сделать, потому и спросил у неё, чем помочь. Она покосилась на меня и сказала: «Потри мне бок». Ну я и потёр. Старательно. А она знаешь, что сказала? — спросил он, но ответа услышать не ожидал.

Я покачал головой, а отец продолжил:

— «Не там! Больно, хватит!» А ещё: «Раз дурью маяться собрался, занимайте этим где-нибудь ещё!» Конечно я был в шоке, и оставалось лишь послушаться. Всё же от этого её жизнь зависела. Пока ты не родился, я вынужден был ждать перед палатой. Кстати, я потом спросил, и мать сказала, что вообще не помнит, чтобы говорила такое. Сказала, напридумывал... Вот какая забавная история.

— П-понятно...

Вот что было, когда я родился.

Мужчина только представлять может, как тяжело рожать.

— Конечно пример тот ещё, — отец посмотрел в сторону гостиной. — Но даже близкие люди иногда хотят расстаться. Но в итоге возвращаются. Если ненависть не укоренилась глубоко в сердце. Потому я думаю, что у них всё будет хорошо. И не переживаю.

— ...

Я тоже думал, что у Канон всё будет хорошо.

Эта Канон не будет сдерживаться.

И всё же мне тревожно.

... Может это то, что называется родительской заботой?

***

Она всегда жила вдвоём с мамой.

И больше не было никого.

Только они вдвоём.

Мама иногда общалась с кем-то по телефону, но домой никогда не приводила и Канон про них не рассказывала.

Может это были коллеги, друзья или случайно встреченные люди, Канон жила, не зная этого.

Возможно с той стороны всякий раз были новые люди, сейчас девушка предполагала даже это.

Она помогала по дому.

Когда Канон это делала, мама была рада, и казалось, что всё у них хорошо.

И всё было замечательно.

Так девушка считала...

Но если так подумать, она никогда серьёзно не разговаривала с матерью.

Ей просто казалось, что они друг друга отлично понимают.

Но никто не знает, о чём думает другой.

Пусть даже это родной человек.

Канон села на диван, а её мать подняла опущенную голову.

Она впервые почти за три месяца увидела её.

Чёрные волосы отрасли ещё на пять сантиметров, и очень контрастировали со светлыми.

Казалось, что мать немного исхудала.

На столе стоял оставленный отцом Кадзуки ячменный чей.

Чтобы успокоиться, Канон попила, а потом посмотрела перед собой.

— Это...

Больше она ничего не сказала.

Хотя хотела сказать очень многое.

Ей хотелось пожаловаться.

А ещё выслушать.

Но связные слова не находились.

Лишь дыхание разносилось.

Долгая-долгая тишина.

Можно было услышать лишь шум дождя и работу кондиционера.

Не зная, куда смотреть, девушка опустила взгляд на смартфон матери, лежавший на столе.

— Куда ты уходила?..

Голос был слабым как пламя свечи.

Мать посмотрела вдаль, задумавшись, и пробормотала:

— ... Много куда.

— Много куда...

— Правда много. Я побывала в разных местах страны, и даже за рубежом.

— За рубежом?!

Канон тут же посмотрела на неё.

Такого она не ожидала.

— А... Это... Ясно... Весело было?

Ей казалось, что это слегка неуместный вопрос, но не сдержалась.

Уголки губ матери слегка приподнялись.

— Весело. Но... И одиноко тоже.

Снова тишина.

Канон знала, что в этих словах не было лжи.

— И почему ты ушла? Потому что ненавидишь меня?..

— Конечно нет, — тут же опровергла эти слова женщина.

Она серьёзно смотрела на Канон.

— Конечно нет, — более решительно повторила мать.

— Тогда почему?..

Брови женщины опустились.

— Не знаю, как правильно сказать... Просто хотелось ещё где-нибудь побывать. Увидеть другие места.

— ... Тебе приелся этот город?

— Немного не так... Я увидела след от самолёта и поняла. Я не замечала самолёты, которые пролетают над головой каждый день. Не смотрела на небо. И когда поняла это... Не смогла остаться.

Сердце Канон подпрыгнуло.

— След от самолёта... — повторила она.

— Да. Вряд ли ты помнишь, но как-то в саду у тебя поднялась температура, а я пошла за тобой. И тогда ты сказала: «Мама, след от самолёта». Честно говоря, я слегка удивилась. Я ведь даже в небо не смотрела... Всё работала и работа.

— Помню...

— А?

— Я помню... — голос Канон дрожал.

Она думала, что мать её не услышала тогда, но она услышала.

Они видели одно и то же.

От понимания этого, грудь Канон стали переполнять чувства.

Она вытерла рукой слёзы и посмотрела с улыбкой на удивлённую мать.

— Я с братиком Кадзу в поход ездила. Там столько звёзд было. Просто потрясающе. Сколько на небе звёзд. А Млечный Путь такой красивый.

— ... Ага, — добро ответила мама.

— Но его можно увидеть не только на Танабату. А всё лето. Просто я не видела. И тогда я подумала, что просто не замечала этого. Ты ведь как-то так же думала?

— Да... Так же...

— Ну да.

Всё же они мать и дочь.

Даже если Канон не скажет, мать всё равно поймёт его.

Видя свою беспечную мать, Канон иногда думала: «Я совсем не похожа на неё по характеру».

Но это не так.

В том, что было не видать, они очень похожи.

И девушка была рада тому, что их что-то связывает.

— Так и... Почему ты внезапно вернулась?

— Захотелось твою стряпню поесть, — виновато сказала она и высунула язык.

Девушка поражённо усмехнулась.

Другие люди... Возможно и Кадзуки тоже не поймёт этого.

Но Канон думала, что её нельзя ненавидеть.

— Ведь твоя еда такая вкусная. В ресторанах тоже вкусно кормят, но я люблю домашнюю еду.

Разве вкус домашней еды — это не вкус еды матери?

У них это была еда Канон, но и их семью самой обычной не назовёшь.

Но девушку это устраивало.

Не важно, что там считается обычным.

Для семьи Курати это обычное дело.

— Что поесть хочешь?

— Это... Много всего, но вначале свинину с имбирём.

— Поняла. Приготовлю, но ты пообещай.

— Пообещать?

— Если будет тяжело, просто поговори со мной... Ты сама сказала, что много работала. Я в твоей работе может и не разбираюсь, но хочу знать, если тебе тяжело. Я ни разу не слышала, чтобы ты жаловалась. И тебе не надо сдерживаться передо мной. Если что-то копится, то, ну...

— А...

Тут из глаз матери впервые полились слёзы.

«Вот и хорошо», — видя слёзы, девушка испытала облегчение.

— Так что больше не сбегай, — сказала она.

Наконец смогла сказать.

И была довольна тем, что наконец у неё получилось это сделать.

Вытирая глаза платком, мать закивала.

Глядя на неё, Канон вспомнила разговор с Химари.

«И вообще нет чёткой границы, которая говорит, что ты «взрослый»».

«Да. Это как в начальной школе старшеклассники кажутся такими взрослыми. Но когда сама стала старшеклассницей, по сути от младшеклассницы я ничем не отличалась...»

Всё же становясь взрослым, ты не меняешься... Так подумала Канон.

Нет чёткой грани между взрослым и ребёнком.

И от этого она испытала близость с матерью.

Нет, не только с ней, но и с миром взрослых.

Прошло ещё несколько минут...

Убедившись, что мать успокоилась, девушка снова заговорила:

— Мама... Я бы ещё хотела попросить.

— О чём?

— На самом деле...

Понизив голос, Канон озвучила свою просьбу.

***

Дверь в гостиную открылась.

Я стоял, прислонившись к стене и смотря в телефон, но сразу же отпрянул от неё.

Показалась Канон.

— Дядя, братик Кадзу. Можно вас?.. — неуверенно проговорила она, её глаза были слегка красные. Но при этом на лице появилось облегчение.

Похоже они смогли всё обсудить.

... Вот и хорошо.

Вслед за ней мы вошли в гостиную, тётя поднялась и поклонилась нам.

— Спасибо вам.

— А... Что ты...

Её благодарность смущала.

Я вообще толком ничего не сделал...

Разве что место для проживания дал...

— И, Кадзуки-кун. Похоже Канон хочет попросить кое о чём.

— М?

— Это... — неуверенно заговорила девушка. — Могу я остаться у тебя до конца летних каникул?..

А, вот как...

Раз вернулась мать Канон, у неё больше нет причин оставаться у меня.

Если честно, я как-то и не задумывался.

И теперь неожиданно настало «завершение».

— Я не против.

Можно и после окончания каникул... Но при тёте я такого сказать не мог.

Мне и дальше хотелось жить втроём.

Только наша жизнь не могла продолжаться вечно.

Грудь начали переполнять не самые приятные чувства.

Что это? Когда начал понимать, я решил не думать об этом.

Я не хочу возвращать Канон?..

Довольно эгоистично.

Но забирает её тётя.

— Кадзуки-кун, ты точно не против?

— Да. Всё нормально. Да и Канон в любом случае ещё вещи собрать надо, — ответил я тёте, и девушка засияла.

— Вот как... Мне тоже надо искать новую работу, потому ты меня просто спасаешь... Кадзуки-кун. Присмотри за Канон ещё немного.

— Да.

— А, но, братик Кадзу. Завтра вечером я к себе пойду. Приготовлю маме ужин.

— Вот как. Ладно.

Значит завтра ужин самому готовить.

— Кадзуки. Похоже всё же это Канон-тян о тебе заботится.

Тут я не мог с отцом поспорить.

— Да нет, это... Может и так...

Я сказал правду, и все стали улыбаться.

Вот так Канон решила остаться у меня вместе с Химари.

Я и Канон сели в поезд.

Тётя вернулась к себе, но как мы решили, Канон поехала со мной.

Солнце уже село, и внутри были люди, возвращавшиеся с работы, едущая с гулянок молодёжь, а может только отправляющаяся на гулянки.

Из-за дождя и влажности воздух был липким.

Мы молча стояли у выхода.

И тут я подумал.

— Кстати, а какие отношения у Муракумо с тётей?

Этот человек неожиданно вторгся ко мне домой.

Мы договорились, но я так ни разу с ним не связывался.

И я совершенно забыл спросить у тёти про него...

Но похоже спросила Канон, она озадаченно сказала «а, он...» и улыбнулась.

— Мама тогда подала заявку на паспорт. И ей надо было где-то коротать время до его изготовления. Она думала, как сэкономить деньги на гостиницу, и тут вспомнила про своего бывшего клиента... Он вроде как любил её. И начал думать: «Раз она связалась со мной, то тоже меня любит»...

— ... Жуть.

— Ага... Ну, мама сама тоже молодец, что дала ему надежду... Но и он оказался напористым, потому она сбежала. Сказала, что когда был её клиентом, всегда таким тихим был, потому от него она подобного не ожидала.

— Ясно...

— Но запасной ключ от квартиры он сделал без разрешения. Мама сказала: «Я не думала, что он так поступит. Прости».

— А?! — выкрикнул я.

А я думал, что ключ ему тётя сама дала.

Вот же жуть...

Такое принять было куда сложнее.

Этому человек похоже вообще не стоило доверять.

Любой будет врать ради своей выгоды, но это уже слишком...

В любом случае я больше не собираюсь иметь с ним дело.

Поезд снижал скорость, и вот добрался до станции.

И тут внезапно заговорила Канон:

— А, забыла! Химари!..

— М? Что Химари?

— Перед тем, как я пришла к тебе, её знакомая нашла.

— Что?!

Я думал, у меня сердце остановится.

Оно забилось как безумное.

— Но она сказала, что всё будет хорошо, и я одна пошла к тебе... Что же теперь делать? Как она там?..

Как только поезд остановился, Канон выскочила из него.

А я следом за ней.

Хотелось узнать подробности, но сейчас было не до того.

Обычно мы поднимались на эскалаторе, но сейчас бежали по лестнице.

Мы миновали турникет и покинули станцию.

Канон тут же осмотрелась вокруг.

— А, вот она! Химари!

На угла торгового здания.

У самого входа стояла Химари.

— Канон-тян! Комамура-сан!

Заметив нас, она подошла.

Девушки обнялись, и мы все переглянулись.

— Химари! Слава богу... Я боялась, что мы больше не увидимся...

— Прости, что беспокоиться заставила. Но уже всё хорошо... А у тебя как дела, Канон-тян?

— У меня всё отлично прошло. Спасибо.

— Вот как...

На их глаза стали наворачиваться слёзы.

Я же после забега тяжело дышал и пока не мог вмешаться.

— А, это... Давайте я объясню, — Химари по мне поняла, что мне нужны объяснения.

— Да... Но перед этим надо что-то с ужином решить...

В итоге этим мы пока и ограничились.

Девушки хором выдали «а» и посмотрели на часы у станции.

— Я совсем забыла...

— Канон, ты же сегодня устала... Давай купим еду в магазине.

— Поняла.

— Ладно... Тогда я расскажу обо всём, когда вернёмся.

Мы пошли в магазин.

Кстати, мы наверное в обычный магазин втроём впервые идём.

Сейчас летние каникулы, так что вокруг полно молодёжи, и на нас никто не обращал внимания.

Похоже кто-то из знакомых нашёл Химари...

Но сейчас девушка была с нами, и можно было не осматриваться по сторонам и бояться чего-то.

— ... В общем в этот раз Мими-сан меня отпустила, — поедая карааге, сказала Химари, а евшая плов с креветками Канон лишь протянула «а».

— Значит ты останешься здесь до августа.

— Ага.

Вот и хорошо, правда хорошо ведь?

Я взял в рот жаренную рыбу и испытал облегчение с беспокойством.

Химари сама захотела сбежать.

Но если с другой стороны посмотреть, я считай что украл её у родителей.

И я понимал, как этой Мими было трудно воспринимать происходящее.

Но после всего я не мог просто сказать ей, чтобы она домой возвращалась.

— Так что, Комамура-сан. Присмотрите за мной ещё немного.

— А-ага.

Хотелось помочь девушке достичь её цели «заработать и купить всё, что выбросили».

Доказательств у меня нет, но вряд ли одними словами получится что-то родителям Химари доказать.

— Канон-тян, так ты тоже пока домой не возвращаешься?

— Ага. Я попросила у мамы. Сказала, что хочу ещё немного пожить с братиком Кадзу...

Вообще перед уходом тётя дала мне денег.

«В следующий раз ещё дам», — сказала она, но если честно, я как бы не настаивал.

Канон и так дала много того, что деньгами не измерить...

Правда неловко о таком говорить.

— Кстати, братик Кадзу. Что-то ты медленно палочками орудуешь, не проголодался?

Девушка посмотрела на мою еду.

У неё самой ещё на два укуса осталось.

Быстро же она ест.

— ... Не особо.

— Хм.

Видя, как хмурится Канон, Химари стала хихикать.

Кстати, у нас сегодня на ужин у каждого что-то своё.

В который раз это с тех пор, как мы вместе жить стали?

Я вспомнил, как мы ели вне дома, все выбирали что-то своё, и стало смешно.

В этом мы так до самого конца и не сошлись.

— Блин! Не смейся!

Да я как бы и не над Канон смеюсь.

— Канон-тян. Я дам тебе кусочек карааге.

— А, правда? Химари, я тебя люблю.

— Дёшево же твоё «люблю» стоит.

«Люблю» за кусок карааге...

— А, подумаешь. Я и без этого Химари люблю.

— К-Канон-тян...

Что это за атмосфера такая?

Химари смутилась.

... Понимая, что недолго нам ещё вот так весело ужинать, мне вдруг сделалось печально.