Жизнь Джина Могиса была не просто покрыта дерьмом, она была дерьмом.

«Дом Могис» всегда был дерьмом. Энад Джордж, основавший дерьмовое королевство под названием «Арабакия», был королем дерьма, и Исидуа Дзаэмоон, его близкий соратник, который замышлял его убийство, тоже был дерьмом. Глупая девчонка, которую он возвысил, Фриау, тоже была дерьмом, а это означало, что у всех в «Доме Основателя», кто происходил от неё, было дерьмо в крови. Говорили, что Стич, лидер «Дома Севера», который враждовал с ними, тоже был более или менее дерьмом, а идиотка-дочь «Дома Могис», влюбившаяся в блудного сына влиятельного «Дома Исидуа», должно быть, была самым дерьмовым дерьмом. Благодаря ей «Дом Могис» был весь в дерьме и попал в обстоятельства, которые были дерьмовее навозной кучи. Мы здесь говорим о каком-то концентрированном дерьме.

Джин Могис вырос, слушая дерьмовые истории обо всём этом дерьме.

— Мы из «Дома Могис» - особенные.

Это были зловонные слова, которые так часто слетали с губ его отца, Уильяма Могиса, дерьмоеда.

Дерьмовый сын ненавидел сальные рыжие волосы своего дерьмового отца, слипшиеся от грязи и пыли, больше, чем он ненавидел дерьмо. Ему хотелось вонзить острые ногти в желтушные белки огненных, цвета ржавчины глаз старика. Желал, чтобы у него был такой шанс.

— Мы из «Дома Могис» не такие, как остальные из всего этого дерьма, Джин. Никогда не забывай об этом.

Его дерьмовый отец ходил, склоняя голову перед самыми разными людьми, и каким-то образом умудрился сделать своего единственного сына солдатом «Королевской Армии». Не то чтобы его сын когда-либо спрашивал об этом. Это дерьмо было нежелательной помехой.

— Джин, у тебя есть талант. Талант к убийству. Я всё знаю, Джин. Тебе было только восемь лет, когда ты поймал и убил ту собаку с соседней фермы. Ты никогда не охотился на кроликов или крыс, но запросто смог убить псину. Знаешь ли ты, что это серьёзное преступление? В конце концов, собаки – это чья-то собственность. Но я уверен, что ты прекрасно знал, что никто никогда бы не подумал, что какой-то восьмилетний мальчишка смог сделать подобное. Однако зачем ты убил ту собаку? У меня есть мысли на этот счёт, просто теория. Та псина постоянно лаяла. Она была слишком надоедливой. Вот почему ты убил её. Я прав?

Это была пятнистая собака с налитыми кровью глазами. И однажды она его укусила. Именно тогда мальчик поклялся, что та умрёт от его руки. Как ему это удалось? Он тщательно всё спланировал, а затем начал действовать. В возрасте восьми лет. Да. В то время ему было всего восемь лет.

— А ещё я знаю, что ты изнасиловал ту девчушку из соседней деревни. Тогда тебе было одиннадцать. Ты угрожал ей, говоря, что убьешь её, если она расскажет хоть кому-нибудь, верно? Ты отлично справился с этим. Скольких ещё ты изнасиловал с тех пор? У тебя определенно появился к этому вкус. Я могу понять. Хорошее время.

Его дерьмовый старик говорил об этом с похотливостью, которая наводила на мысль, что ублюдок лично наблюдал за происходящим. Видел ли Джина Могиса? Он и представить себе не мог, что у него это получилось. Но хотя он не знал наверняка, рассказ его отца о событиях был слишком точным, чтобы быть обычным предположением.

— Также была одна девчушка, которая не захотела слушать твои угрозы, поэтому ты убил и закопал её, когда никто не видел. Был ли это только один раз? Нет, конечно, это было не так. Я уверен, что ты убил многих. Я могу сказать, Джин, так как я знаток в подобных делах. Почему, спросишь ты?

«Потому что ты дерьмо».

«Потому что мы с тобой одно и то же дерьмо».

Уильям Могис забил до смерти свою собственную жену - мать Джина - и похоронил её. Джин знал, что прежде чем он закончил работу, его отец решил, что было бы стыдно не трахнуть её в последний раз, поэтому он изнасиловал труп.

«Я видел это своими собственными юными глазами».

Джин Могис, конечно, не наблюдал за этим открыто. Он прятался, как и раньше.

— Где мама? — спросил он на следующий день, изображая невежду.

Уильям изобразил на лице тонкую фальшивую улыбку и сказал, — эта сука сбежала от нас. Что ж, невелика потеря. Она была дурой, что никогда не затыкалась. Я рад, что её больше нет. Ты согласен со мной, Джин?

«Ты кусок дерьма. Какое же улюблюдище».

Молодой Джин Могис ненавидел Уильяма Могиса от всего сердца. Но, с другой стороны, в тот день, или, точнее, накануне вечером, когда он понял, что его матери больше нет, ему было не так уж плохо.

Мать Джина Могиса была именно такой стервой, какой заслуживал Уильям Могис. Будучи женщиной, которая добровольно вышла замуж за человека из захудалого «Дома Могис», она никак не могла быть порядочной. Примерно всё, что Джин Могис помнил о ней, это то, что у неё изо рта так сильно воняло, что его тошнило, а также у неё не хватало трех передних зубов, что оставшиеся были чёрными, ещё у неё были волосатые подмышки и волосатая спина, и что она начинала яростно визжать всякий раз, когда ей что-то не нравилось.

Он был ребёнком, которого эта дерьмовая женщина обосрала после совокупления с его дерьмовым отцом.

Он родился и вырос в дерьме. Буквально.

Вот кем был Джин Могис.

— Ты станешь солдатом, Джин.

Каждое слово, которое кусок дерьма, известный как Уильям Могис, извергал в уши своего сына, было похоже на проклятие.

— Джин, даже если ты никогда не станешь хорошим солдатом, ты всегда можешь убить стольких людей на поле боя. Я уверен, что с тобой всё будет в порядке, независимо от того, сколько твоих союзников погибнет, и чем больше врагов ты убьёшь, тем больше будешь вознагражден. Боже мой. Мне самому следовало стать солдатом. Если бы я это сделал, то, возможно, уже добился бы чего-нибудь из себя. И всё же, сказать по правде, «Дом Могис» ненавидят. Изначально нашу семью боялись. Наш великий предок, Забуро Могис, был ручным убийцей Энада Джорджа — искусным убийцей. Он уничтожил бы любого, кто встал бы идти против Энада. Ему даже не нужно было приказывать убить; Забуро просто знал, когда кому-то нужно умереть. Он был из тех людей, которые совершают убийство перед завтраком, другое - после обеда, третье - перед ужином, а затем завершают день последним убийством перед тем, как лечь спать. Ты понимаешь меня, Джин? Ты ведь понимаешь, не так ли? Что ж, это то, что делал наш предок, работая на Энада. Он убивал людей как безумец. Джин, я собираюсь тебе кое-что сказать. «Забуро Могис» - это имя, которое дал ему Энад. Его настоящее имя было «Моги Забуров». Моги Забуров был убийцей особого рода. Энад смог подняться до положения короля, потому что Моги Забуров неоднократно убивал всех, кто вставал у него на пути. Именно такие отношения были у нашего предка с Энадом. И именно поэтому, как только Исидуа Дзаэмоон уничтожил Энада, судьба «Дома Могис» была решена. Но верхушка по-прежнему с подозрением относится к людям из нашего дома. Они никогда не знают, что мы собираемся делать. Потому что мы из «Дома Могис», мы особенные...

— Лошадь мне, немедленно! — крикнул Джин Могис, запыхавшись, выходя через главные ворота Башни Тэнборо. Небо светлело в преддверии приближающегося рассвета.

— Сэр, сюда! — один из его личных слуг в чёрном плаще подвел к Могису лошадь с ярко-серой шерстью за поводья. Могис взмахнул рукой, словно отгоняя муху.

— Эта никуда не годится! Давай другую!

У главного входа стояло несколько оседланных лошадей с материка. Одним из них была маленькая тёмно-гнедая лошадь.

— Эта подойдет, — заявил Могис, указывая на темно-гнедую лошадь. Чёрный плащ поспешно поднёс её ему. Могис оседлал лошадь. Он никогда раньше не ездил на такой. Она была немного маловата для него, но крепко сложена. Почему он выбрал именно эту лошадь? Могис никогда не задумывался об этом. Это было правильное решение. Он был уверен в этом.

— Я беру на себя командование обороной Альтерны! Все, кто умеет ездить верхом, садитесь в седла и за мной! Остальные, следуйте за мной на своих двоих!

Чёрные плащи и другие солдаты ответили ему, их крики переросли почти в рёв.

Могис погнал свою лошадь вперёд. Наибольший хаос царил у южных ворот, но Могис направил свою лошадь к северным воротам. Он ни разу не обернулся, чтобы посмотреть назад. У темно-гнедой лошади были хорошие ноги, несмотря на её невысокий рост, и она хорошо реагировала на его управление поводьями. И в отличие от серой, она не будет выделяться.

Северные ворота перед ними были закрыты. Солдаты столпились вокруг него и поднялись на сторожевые башни.

— Командир Могис!

— Командир!

— Он здесь! Командир Могис здесь!

Они начали поднимать большой шум. Могис немного придержал лошадь и приказал открыть ворота.

— О-Открыть ворота?

Он наблюдал, как в толпе солдат распространяется замешательство.

Могис забрался на вершину стены, чтобы лично оценить ситуацию. Там происходило что-то странное. Это выглядело почти так, как будто река вышла из берегов во время сильного дождя, вызвав наводнение. Но дождя не было, и рядом с Альтерной не было реки, которая могла бы вызвать такое наводнение. Там была не вода. Она была тёмной и, возможно, жидкой, хотя он не был в этом уверен, но определенно не имело определенной формы. Бесчисленные неопознанные чёрные сущности извивались вокруг, заполняя землю. Некоторые из них ударились о стены Альтерны, но не перелезли через крепостные валы. Альтерна ещё стояла. Стены защищали Армию Пограничья от чёрных сущностей.

— Довольно болтовни! Немедленно откройте их! — крикнул Могис, и солдат немедленно двинулся выполнять его приказы.

Неопознанные чёрные сущности ещё не проникли внутрь Альтерны. Из того, что Могис мог сказать, существа были больше сосредоточены вокруг холма на юго-востоке. Текли ли чёрные сущности в том направлении? Запретная Башня, стоявшая на вершине холма, полностью изменилась. Она выросла в несколько раз по сравнению со своим прежним размером и была покрыта чёрными сущностями.

Чем бы ни были эти чёрные твари, Армия Пограничья, вероятно, была бы в безопасности, пока они оставались запертыми в стенах Альтерны. Каждый шторм, каким бы сильным он ни был, рано или поздно проходит. Им нужно было только дождаться, когда это произойдет.

— Живее!

Солдаты бросились открывать ворота, когда Могис закричал на них. Она уже была открыта достаточно широко, чтобы мог пройти один человек, а может быть, и двое.

— Если хотите выжить, делайте, как я говорю! Вперёд!

Могис внезапно пришпорил свою лошадь и помчался вперёд.

Лошадь удивленно попятилась назад, задрав передние копыта в воздух.

— Хи-ях! — Могис быстро шлёпнул лошадь по заду. Она пустилась бежать, и человек, и лошадь в одно мгновение проскочили через ворота.

Не было никакой гарантии, что они будут в безопасности внутри стен — вообще никакой. Это было то, что подсказывала ему интуиция Могиса.

Для него было редкостью обдумывать вещи логически, например, «Должен ли я убить этого парня? Или нет?» это было слишком медленно. Он начнёт действовать слишком поздно. Ему нужно было убить, как только он подумал: «Хорошо, я убью его». В идеале он убил бы их раньше, чем подумал. Это было эффективнее по времени.

Но Могис действительно испытывал нерешительность. Должен ли он убить добычу, стоящую перед ним? Если бы это был единственный вопрос, всё было бы просто. Но реальность, как правило, оказывалась сложнее этого. Даже Джин Могис иногда колебался. Даже беспокоился о том, что делать дальше.

Честно говоря, до того момента, как Могис покинул Башню Тэнборо, командир не был настроен на такой образ действий. Шинохара, ушедший через южные ворота, не вернулся. Вероятно, он был не в лучшей ситуации. Этот человек был весьма опытен и знал Пограничье лучше, чем Могис. И всё же он не вернулся.

Это означало, что снаружи было довольно опасно. Не разумнее ли было бы остаться здесь? Если Могис собирался что-то предпринять, он мог бы подождать, пока его не вынудят к этому.

Но он был напуган. Даже Джин Могис, родившийся в печально известном «Доме Могис», иногда испытывал страх. Он понятия не имел, что именно вселило в него этот страх, и боялся того, чего не знал.

Могис никогда раньше не умирал. Вот почему он боялся смерти. Несмотря на всех людей, которых он убил, на всех тех, кого он видел умирающими, он понятия не имел, что они испытывали, уходя из этой жизни. Была ли смерть небытием? Или у мертвых восприятие было иным, чем у живых? Возможно ли, что они отправились в мир мертвых?

В первый раз, когда Могис вернулся домой из армии, он убил своего отца. По его мнению, это было убийство из милосердия. Его отец был болен. Недостаточность чего-то там. Он исхудал, его пепельное лицо не так уж сильно отличалось от лица трупа. Не в силах подняться с прогнившей постели, на которой лежал, он с трудом пытался даже кашлять.

— Как насчёт того, чтобы избавить тебя от страданий, старик?

Когда его сын сделал предложение, Уильям Могис долго и упорно обдумывал его, а затем ответил, — Да, конечно, — его голос был подобен ветру над пустынной равниной. — Звучит не так уж и плохо.

— Я хочу попросить тебя об одолжении.

— Что? Спрашивай, Джин.

— Я знаю, я сказал, что избавлю тебя от страданий, но я хочу делать это понемногу. Есть кое-что, что мне нужно узнать.

— Что именно?

— Как умирают люди? Что они видят? Что слышат? О чём думают?

— Меня тоже интересует. Когда большинство людей умирают, это что-то вроде: «Что, и всё?».

— У меня было предчувствие, что этот день настанет, старик.

— Какое совпадение. Я тоже так думал, Джин.

Он был настолько осторожен, насколько мог, но Уильям Могис всё равно умер таким образом, что заставил бы вас спросить: «Что, и это всё?». К сожалению, к тому моменту он зашёл слишком далеко, чтобы умирать медленно. Инвалид, жизнь которого могла оборваться в любой момент, быстро обнаружил, что не может дышать, а затем его сердце остановилось. Джин Могис думал, что, возможно, ему удастся перезапустить сердце, разрезав грудную клетку своего отца и сделав ей массаж, но усилия были потрачены впустую.

Во всех отношениях, во всех аспектах своей жизни Уильям Могис был не более чем бесполезным куском дерьма. И оставить после себя кровь «Дома Могис», этот мерзкий дерьмовый сок, было самым вредным дерьмом, которое он когда-либо делал.

Вскоре после того, как армия вышла из северных ворот, их путь преградила чёрная река. Джин Могис направил свою лошадь дальше на северо-запад. Затем, натянув поводья, он повернул её дальше на запад. Там перед ними лежал поток чёрных сущностей.

Внезапно Могису пришла в голову мысль: «А есть ли у меня дети?».

Как отметил его отец, Джин Могис насиловал женщин с юных лет. Скольких он изнасиловал? Он не утруждал себя подсчётом. Когда им овладело желание, не было причин сдерживаться.

«Хочу собственного ребёнка».

«Хочу оставить кровь Могис».

У него никогда раньше не было такого желания.

Женщины были просто отдушиной для похоти Могиса. Временами они были важны даже меньше, чем сейчас, но определенно никогда не были больше. Некоторые женщины с готовностью повиновались ему, в то время как другие сопротивлялись. Он и раньше неоднократно трахал одну и ту же женщину. Но Могис никогда никого не любил ни одну из них.

До него когда-нибудь доходили слухи о том, что одна из женщин, с которыми он трахался, забеременела после этого? Очевидно, что, когда он изнасиловал женщину, с которой случайно столкнулся, он больше никогда её не видел. Он не мог быть уверен, что ни у кого из них не было ребёнка с примесью крови «Дома Могис».

Во время битвы с южными варварами Могис получил рану, из-за которой лишился яичек. В джунглях юга жило одно презренное племя дикарей, которые прятались в кустах, упорно нацеливаясь на половые железы своих врагов. Солдаты называли их «режущими лодыжки» и «охотниками за шарами». Он никогда не переживет унижения, узнав, что с ним сделали эти дикари. Это была его самая большая боль, его глубочайший позор. Он держал потерю своих яичек в секрете, даже убил нескольких человек, просто чтобы заставить их замолчать.

С тех пор он не насиловал ни одной женщины.

В этом не было необходимости.

Он больше не мог этого делать.

— Пока рано, — сказал Могис, глядя на свою левую руку, держащую поводья. На указательном пальце левой руки у него было большое кольцо — золотое с голубым камнем. Узоры, плавающие по его поверхности, не были царапинами или пятнами.

Они были похожи на лепестки цветка.

Два лепестка сияли и переливались внутри голубого камня.

Это было не просто кольцо. Это был подарок, данный ему хозяином Запретной Башни, Сэром Анчейном, чтобы укрепить их союз. Могис уже испытал действие кольца на себе.

Могис почувствовал непреодолимое желание развернуться на спине своего коня. У пехотинцев не было ни единого шанса, но, возможно, несколько всадников не отставали от него? Или всё стало настолько плохо, что ему, командующему Армией Пограничья, пришлось передвигаться в одиночку?

Он бросил своих людей, чтобы спасти собственную шкуру. Даже если бы кто-то упрекнул его в трусости, это бы его ни в малейшей степени не обеспокоило. Потому что Джин Могис был куском дерьма, рожденным из куска дерьма. Он мог бы сказать, что он был не просто дерьмом, он был особым видом дерьма. Но когда всё было сказано и сделано, дерьмо оставалось дерьмом. У него никогда не было ни капли совести. И, будучи дерьмом, он не был обременен чувством гордости, присущим людям. Он бы делал всякие дерьмовые вещи, плавал бы в океане дерьма, ел бы дерьмо, если бы пришлось, чтобы выжить.

Он не был похож на своего отца, Уильяма Могиса.

Уильям Могис был сдулся после того, как так долго страдал от болезни. Он хотел, чтобы его похоронили. Но он не мог покончить с собой в одиночку. Поскольку у него пропал аппетит и он даже не мог пить воду, всё, что он мог сделать, это дождаться своего последнего вздоха.

«Прошу, убей меня», умолял он своего сына остекленевшими глазами. Этот человек не был человеком; он был куском дерьма среди кусков дерьма, но он всё равно по-своему любил своего сына. Можно даже сказать, что он заискивал перед Джином. Яблоко от яблони недалеко упало. Они были птицами одного полёта. Дерьмовыми птицами. Джин Могис мог читать чувства своего отца так, словно они были его собственными.

«Всё в порядке».

«Эй, Джин».

«Даже если я умру, ты всё равно будешь здесь».

«Остальное зависит от тебя».

«Живи. Выживай. Убивай. Убивай всех. Убивай и насилуй баб».

«Оставь потомство».

«Сохрани нашу кровь».

«Особую кровь «Дома Могис»».

Если бы его отец продержался ещё немного и не умер так легко, Джин Могис, возможно, прошептал бы ему эти слова как своему сыну:

«Я понял, старик».

«Можешь положиться на меня».

«Родословная Могисов всё ещё здесь».

Но теперь последний Могис, оставшийся в живых, был огромным кучей дерьма, Джин Могис, и он потерял свои половые железы.

— Моё время ещё не пришло! — заявил Джин Могис, яростно вонзая пятки в бока своей лошади, понукая животное вперёд. Земля не была чёрным озером. По нему то в одну, то в другую сторону бежали чёрные струйки, но они не покрывали его полностью. Могис погнал свою лошадь через разделявшие их промежутки.

Куда он скакал? Он столько раз менял направление, что, возможно, возвращался тем же путем, каким пришёл.

«Нет, я убегаю. Я собираюсь убраться отсюда подальше».

Он ещё чуть не погиб на юге. Отпрыска «Дома Могис» безжалостно отправили на передовую ещё в качестве новобранца. В передовых отрядах почти не было жрецов Люмиариса. Солдат только что заставили лечить друг друга, если они были ранены. Любого, кто заболевал лихорадкой, оставляли отдыхать где-нибудь в тени. К тому же было слишком душно, чтобы надевать доспехи. Они бродили по джунглям почти голыми, убивали всех варваров, которые нападали на них, и крали еду и воду у нападавших. Однако дело было не только в варварах. Иногда они сражались со своими собственными союзниками за припасы. Он несколько раз чуть не был убит своими сослуживцами-солдатами. Конечно, он сопротивлялся и оставался победителем.

Его лошадь была измучена и обильно потела.

Джин Могис наконец повернулся, чтобы посмотреть назад. Был только один чёрный плащ, всё ещё отчаянно следовавший за Могисом верхом на лошади. Тем не менее, мужчина был в двадцати, нет, тридцати метрах позади него.

— Командир! — закричал чёрный плащ пронзительным голосом. Ноги его лошади внезапно подкосились, и она опрокинулась вперёд. Чёрный плащ был сброшен с его седла и развевался по воздуху. В мгновение ока черный поток хлынул на его лошадь, поглотив её.

— Что это?

Могис уставился на него широко раскрытыми глазами. Что-то двигалось по чёрному потоку, который поглотил лошадь чёрного плаща. Оно тоже было чёрным. Что-то настолько тёмное, что, казалось, было окутано самой ночью, стояло на вершине чёрного потока.

«Он выглядит почти... как человек», подумал Могис, заметив, что в правой руке у него короткий меч, а в левой - щит с тусклым серебряным блеском.

Тот, что был одет в ночное, взмахнул мечом. Он протанцевал в воздухе, легко разрубив последнего чёрного плаща. Затем настал черед Могиса, всё ещё плывущего по черному потоку.

Могис повернулся к нему лицом, невольно рассмеявшись. Он смеялся, смеялся и ещё раз смеялся. «Дом Могис», вероятно, был проклят. Этот мир пытался очиститься от их крови. По всей вероятности, разрушение было той участью, которая ожидала его.

Но что с того?

«Если ты можешь убить меня, то убивай. Моя кровь особенная. А я пока не собираюсь помирать. Я выживу и докажу тебе это на деле».