- Ну как тебе? - Шэнь Дин Шань потер лицо своей дочери. - Ты так пристально наблюдала за всем. Может быть, ты можешь это понять?

Шэнь Цин Ци только улыбнулась. Ее маленькое личико, очаровательные глаза, маленькие ручки и ножки - это все, что любит Шэнь Дин Шань, и он не мог дождаться, чтобы отдать все богатства и жизнь для своей дочери.

Хотя у него уже были дети, он чувствовал себя самым удручающим и виноватым за этого ребенка. Именно его собственная бесполезность заставляла ее так сильно страдать. Каждый раз думая о моменте, когда он впервые увидел свою дочь, это причиняло ему очень сильную душевную боль. Залатанная одежда, хворост, который она несла на спине, и твердые надкушенные булочки, все это заставляло его чувствовать себя так, словно его сердце пронзили ножом.

Это ведь его малышка А-Нин; малышка А-Нин, о которой он поклялся хорошо заботиться, но он, как отец, был настолько бесполезен, что даже на ее маленьких ручках появились небольшие раны.

Он снова удержал свою дочь. Они медленно прошли весь путь. Он боялся, что маленький ребенок не выдержит, если он пойдет быстрее. Конечно, он купил ей много игрушек, но любимой игрушкой Шэнь Цин Ци стала барабан-погремушка.

Она вынимала его и встряхивала всякий раз, когда хотела. Больше всего ей нравилось сидеть одной на маленьком табурете и трясти барабан-погремушку. И никто не знал, о чем она думала. Хотя ей все еще не хотелось разговаривать, она улыбнулась папе.

Снаружи весенний день был в самом разгаре, и на ивах уже начали распускаться почки. Даже ветви, на которых появились новые листья, стали зелеными, полными жизненной силы. Чем больше они приближались к столице, тем теплее становился климат.

Кормилица помогла Шэнь Цин Ци надеть комплект легкой одежды и увидела, что ее юная госпожа, казалось, немного выросла в последнее время, и стала куда симпатичнее, но она была такой худой, что ее маленькие ручки и ножки, казалось, сломаются от малейшего прикосновения.

- Юная госпожа, идите спать, мы скоро будем дома.

Кормилица уговорила Шэнь Цин Ци, а затем нежно гладила ее до тех пор, пока она не уснула, затем подоткнула одеяло. Кормилица действительно чувствовала, что за Шэнь Цин Ци очень легко ухаживать. Она была очень разумной и не любила плакать. Она не была привередлива во время еды. Она заснет и проснется точно в назначенное время. Все почти то же самое, что у семилетнего или восьмилетнего ребенка. Позже, вспомнив предыдущее затруднительное положение Шэнь Цин Ци, она могла лишь тайком вздохнуть.

Ребенок без матери, если она не вырастет как нужно, как долго она сможет прожить?

Наступило почти начало лета, когда они добрались до столицы. После того, как Шэнь Дин Шань вернулся с победой, люди семьи Шэнь моментально изменили свое отношение. Они были очень рады приветствовать его тогда. Но когда их спросили о том, кто отослал семью Шэнь Дин Шаня, они один за другим продолжали говорить о своих собственных трудностях говоря, что у них не было выбора, кроме как сохранить корни семьи Шэнь, несмотря ни на что.

Шэнь Дин Шань не показал этого на своем лице, но в глубине души усмехнулся. Какие «корни семьи Шэнь», они считают себя корнями? Его отец и мать умерли молодыми, а нынешняя старая Шень Фужень происходила из семьи его второго дяди, но она действительно считает себя его «матерью». Слава, которой теперь обладает семья Шэнь, была заработана в обмен на его плоть и кровь. Но они выгнали жену и детей из его же дома и даже сохранили приданое, которое в будущем должно было стать приданым его дочери. Да Чжоу ставит сыновнее благочестие на первое место. Если бы не то, что они были связаны кровными узами, как бы он смог вынести их поведение? Он бы давным-давно вышвырнул их из семьи Шень.

Он просто боялся, что из-за подобного пострадает репутация его детей.

- А-Нин, смотри, это наш дом.