Поздний вечер. Гостиная. Дребезжащий кондиционер прогонял зимний холод, нагревая помещение. С глубоким и громким вздохом, словно подражая ему, я отпрянул от учебника по физике. В поисках чашки начал прощупывать столешницу рукой, и, как только нашёл её, поднёс ко рту… Что? Словно пробудившись, я понимаю, что она была практически пустой. Аккуратно взболтав последние капли на дне, вновь наклонил чашку в последний раз; своими губами я едва ли почувствовал, что в ней осталось хоть какие-нибудь капли. Тем не менее, было слишком поздно, чтобы сделать себе ещё кофе, да и о сне можно было бы на сегодня позабыть. Что же мне делать?

Пока я — Юта Асамура — думал, что себе налить, чтобы вернуть себе концентрацию к физике, в этот момент позади себя услышал удивлённый возглас. Я обернулся и увидел за спиной девушку, ставшей примерно полгода тому назад моей младшей сводной сестрой — Саки Аясэ.

— Ой, прости. Тебя разбудил кондиционер?

— Нет, за закрытой дверью я его не слышала. Я даже и не думала, что ты здесь задержишься.

Сказав это, я посмотрел на настенные часы и заметил, что маленькая стрелка не ушла далеко за 11 часов вечера. Обычно в такое время меня можно было найти за столом в своей комнате.

— Тебе сделать какао? — спросила меня Аясэ, пальцем указывая на мою пустую чашку в руках.

— Было бы здорово.

— Тогда и тебе сделаю. Всё равно я шла на кухню, чтобы налить себе чего-нибудь.

— Спасибо.

Раздался щелчок выключателя электрического чайника. Из шкафчика рядом Аясэ достала какао-порошок в банке, взяла себе чашку вместе с большой миской и села за стол напротив моего места. В этот момент я достал из холодильника молоко, перед этим сперва ополоснув чашку в раковине. Наливая молоко в большую миску, которую вручила мне Аясэ, я поставил её разогреваться в микроволновке, нажав на кнопку «Молоко».

Тем временем Аясэ смешивала какао-порошок вместе с сахаром в своей чашке. Когда электрический чайник выключился, она налила в неё немного воды до того момента, когда содержимое в чашке не начало напоминать пасту. Аясэ всегда была осторожна и спокойна, но сейчас она сидит за столом и разминает эту пасту ложкой как какой-нибудь беззаботный ребёнок.

Микроволновка издала несколько звуков.

— Готово.

— Спасибо.

Вторая половина какао-пасты из чашки Аясэ упала в мою. Затем, взяв миску с молоком у меня из рук, она налила в неё подогретого молока.

— Будет немного вкуснее, если добавить в него сливочное масло.

— Думаю, не стоит баловать себя им в такое позднее время.

— Ну да, ты прав. Впрочем, ты и сам засиделся в гостиной, — подметила Аясэ, продолжая мешать какао в моей чашке.

— Я бы вернулся к себе, но в ней у меня никак не получается сконцентрироваться. Поэтому подумал о гостиной как о смене обстановки.

— Ясно, — кивнула Аясэ и поставила передо мной чашку с какао. — Немного тебя понимаю.

— Спасибо.

Затем Аясэ начала готовить какао себе. К слову, я не могу не подметить, что сперва она готовит порцию другому человеку, прежде чем приготовить себе первой, даже несмотря на то, насколько это было обычным проявлением заботы. Я вновь поймал себя на мысли, что она за всё это время ни капли не изменилась, но, наверное, Аясэ просто не хотела, чтобы я пил холодное какао, если бы первую порцию она начала готовить себе.

С того момента, как она появилась в моей семье, я начал замечать, что Аясэ стала больше обращать внимания на окружающих её людей.

— Готово, — удовлетворённо кивнула она и немного отпила какао из чашки.

Я заметил, как дёрнулся её едва заметный кадык, а уголки глаз опустились ещё ниже, словно она была на седьмом небе от счастья.

Смотря на неё, я и сам отпил какао.

— М-м-м, вкусно.

— Ты мог меня и не ждать.

— Я боялся, что испорчу тебе вкус, если скажу, что он получился у тебя превосходным.

— Странный ты, — ответила мне Аясэ и улыбнулась.

Аромат горячего какао ударил мне по носу. Мне казалось, что, сидя рядом с ней, время течёт значительно медленнее.

Мы оба сделали ещё один глоток.

— Становится холоднее.

— Так декабрь уже наступил, — сказав это, мой взгляд неизбежно остановился на её губах, которыми она прикасалась к чашке.

У меня загорелись щёки, вспоминая то мгновение на день Хэллоуин — в тот вечер мы осознали, что простых прикосновений нам было недостаточно, и после того поцелуя мы поняли, что хотим быть вместе. Примерно с начала осени мне хватало и простой близости, что делало меня счастливым, но под конец октября я всё больше начал понимать, что не хочу топтаться на одном месте. Неужели люди в конце концов не могут обойтись без любви?

После Хэллоуина в школе начинались семестровые контрольные работы, и с того момента мы ни разу больше не поцеловались. Я понимал, насколько дорожила своими оценками Аясэ, поэтому мы обсудили, что на этот период времени нам будет лучше позаботиться о подготовке к контрольным работам. Конечно же, большинство наших одноклассников до сих пор не знает о том, что мы были сводным братом и сестрой, не говоря уже о нашей любви, — даже наши родители, с которыми мы жили в одной квартире, не были в курсе наших отношений. Наверное, быть влюблённой парой и сказать об этом открыто было намного легче, чем наша ситуация. А ведь мы просто хотим быть вместе…

Я отпил какао из чашки и начал думать над тем, как бы нам двоим выкроить чуть больше времени на этот декабрь. И тут мне в голову ударило воспоминание про наш недавний разговор о днях рождения, которые как раз наступали в декабре; мой день рождения был 13-го числа, когда как её — 20-го. Но наши родители уже подумали отпраздновать его в один день, а именно 24-го декабря. Понимая это, мы оба улыбнулись друг другу, словно над какой-нибудь иронией судьбы.

— Что такое? Вспомнил что-то смешное? — спросив меня, Аясэ наклонила голову. Я вернулся на землю.

— Эм, ну да, что-то типа того.

— Хм-м?

Аясэ встала из-за стола, даже не спрашивая о причине моей глупой улыбки на лице — она просто пошла в сторону своей комнаты с кружкой какао, обхватив её обеими руками, чтобы согреть их.

Через мгновение Аясэ повернулась ко мне. Будто что-то вспомнив, она неспеша подошла ко мне и шёпотом сказала:

— О наших днях рождения…

— Что с ними?

У меня заколотилось сердце: скорее всего, из-за того, что мой любимый человек думает о том же, о чём и я.

— Почему бы нам их не отпраздновать вдвоём?

— Ты говоришь про 13-ое и 20-ое число?

— Ага. Ведь мы отмечали его даже без своих родителей, верно?

— Наверное, ты права.

— Я так и думала. Слушай, я тут подумала, что хочу… провести свой день рождения с тобой не так… как брат с сестрой…

Я понял, чего она хотела мне сказать, и подумал о том же самом.

— Понял.

— И мне хотелось бы с тобой кое-что обсудить…

Вспомнив, Аясэ хотела поговорить со мной об этом после конца семестра, но сейчас, видимо, передумала. Она рассказала мне, что говорила с моим стариком перед Хэллоуином: «Что бы вы оба не натворили, даже если нарушите закон, конечно же, я всё равно буду считать вас своей семьёй. Даже когда вас накажут по закону, мы всё равно останемся семьёй».

Когда я услышал это, не мог поверить, что мой старик на самом деле может быть настолько крутым.

— Я уверен, что Акико-сан ответила бы мне так же, если бы я спросил у неё, но не думаю, что она стала бы говорить тебе то же самое.

— Наверное.

Я сказал это как можно более аккуратно, и заметил, что Аясэ спокойно отреагировала на мои слова. Наверное, что я бы ей не сказал, она была рада услышать от меня что угодно.

— Но я задумалась над его словами, — неуверенно проговорила Аясэ на одном дыхании.

Я заметил, как она нервно задумалась над тем, стоит ли ей это говорить… Но, в конце концов, всё-таки сказала:

— Я думаю, что он одобрил бы наши отношения, потому что уже считает частью своей семьи.

Я задумался над её словами. Наверное, Аясэ была права.

— Мой отец определённо честен с своими чувствами; если бы ему не понравилась такая идея, то он бы прямо об этом сказал. По правде говоря, он довольно упрямый человек, хотя с первого взгляда про это и не скажешь…

Даже несмотря на ошибку, связанную с моей родной матерью, он ни разу не показывал передо мной своей слабости, и всё, что он мне говорил, это слова извинения.

— Но я не могу сказать, сможет ли Акико-сан быть честной с нами, и не будет ли она скрывать свои истинные чувства.

— Получается, что ты уверен в своём отце, но не уверен в моей матери? Могу я спросить, почему ты так думаешь?

— Я боюсь, что твоя мама пожалеет, что вышла замуж за моего отца.

— Но, Асамура… Она совер…

— Я хорошо знаю, что они совершенно два разных человека, но прекрасно знаю свою родную маму, которая скрывала своё внутренние недовольство. Я боюсь, что Акико-сан тоже будет скрывать его… И это я никак не могу отрицать.

— Вот, значит, как…

Даже когда я был настолько откровенен про Акико-сан, изливая свои мысли прямо её дочери, Аясэ сдерживала свои слова, что только вызвало во мне чувство уважения. Впрочем, я хорошо понимал, что относиться к матери Аясэ настолько однобоко было неуважительно, исходя только из своего болезненного прошлого, и отделаться от этого ощущения у меня никак не получалось. Смотря на то, насколько счастливы были наши родители, что наконец нашли друг друга, я не могу вот так просто прочитать их мысли, чтобы раз и навсегда убедиться, не скрывали ли они друг от друга своих претензий. И на своей шкуре, и на шкуре моего старика, я убедился, насколько это плохо скрывать недовольство глубоко в сердце. Вспоминая все те дни, единственный момент в своей жизни я хорошо запомнил, когда мои родные родители при мне перестали ссориться друг с другом, — это был день моего рождения.

Аясэ, глубоко вдохнув и выдохнув, сказала:

— Я понимаю, что ты чувствуешь.

Я обомлел. Наверное, Аясэ понимала проблему моего старика, если он опять пожалеет, что решил жениться на её матери.

— Я боялась, как боишься сейчас ты, но после разговора с ним пересмотрела своё мнение.

— Вот, что ты думаешь.

— Угу. Именно… именно поэтому я не говорю тебе, чтобы ты поговорил с моей мамой. Мы думаем совершенно по-разному, и это не означает, что она думает о том же, о чём думаю я.

— Да, ты права.

— Поэтому я не думаю, что тебе нужно быть с ней откровенным, — сказала Аясэ и улыбнулась.

Я посмотрел на её лицо и понял, что этими словами она хотела всего лишь меня успокоить. Честное слово, у неё это хорошо получилось.

— Лучше давай оставим на потом наш разговор о днях рождения? Сейчас я хочу вернуться к себе за учебники.

— Да. Я недолго ещё посижу здесь.

— Только не засиживайся, ладно?

— И ты тоже.

Её белый кардиган, который был на ней, исчез за дверью её комнаты.

Сделав глубокий вдох, я опустошил чашку от какао. Примесь, находившаяся на дне от какао-порошка, застряла у меня в горле, не оставляя мне и шанса допить его до конца.